Czytaj książkę: «Линия мороза»
© Анна Емец, 2018
ISBN 978-5-4490-4413-6
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Я – один с моим огромным пустым страхом и тоской. И со своими мыслями. В этой комнате нет никого, кроме меня, и ничего, кроме моих мыслей и моих страхов. Я могу думать здесь о самых диких вещах, могу плясать, плеваться, гримасничать, ругаться, выть – никто не узнает об этом, и никто не услышит меня. Мысль, что я абсолютно один, сводит меня с ума. Это как роды. Все обрезано. Все отделено, вымыто, зачищено; одиночество и нагота. Благословение и агония. Масса пустого времени. Каждая секунда наваливается на вас, как гора. Вы тонете в ней. Пустыни, моря, озера, океаны. Время бьет, как топор мясника. Ничто. Мир. Я и не-я. Умахарумума. У всего должно быть имя. Все надо выучить, попробовать, пережить.
Генри Миллер. «Тропик Рака»
Глава 1
Серость осеннего утра наблюдает за тобой в щель плотных штор. Шум дождя нагоняет тоску. Ты лежишь, уставившись в потолок, там транспортные огоньки пляшут свой танец. Вой ветра заставляет задуматься о том, что в цеху холодно, нужно одеться теплей. Ты не спишь уже минут двадцать, но только пению будильника удаётся поднять тебя с постели. Плетёшься на кухню, ставишь чайник; туалет, ванная, кофе и сигареты окончательно скидывают одеяло сна. Сорок минут на сборы, в руках сумка, зонт, ключи – и бегом до машины. Сорок минут до Кировского завода, холодный офис, чайник, ежедневник. Так, что сегодня по плану? Около трёх лет ты живёшь строго по плану, кто бы мог подумать, они все в тебя не верили, а теперь очередь из родственников, друзей, знакомых, всяких прихлебателей и льстецов. Да, дел полно:
1. Сусликов (взять образцы, узнать количество красок, прайс-лист, есть ли оборудование).
2. Переговоры с Татьяной в 11:20.
3. Переговоры с музеем шоколада в 12:40.
4. Позвонить Диме, узнать про тигель.
5. Найти дизайнера по клише.
6. Составить договор на гофру.
7. Чистые лапки – склейка.
8. Офсетная бумага, 1 краска, маленьких – 30 000 шт., больших – 70 000 шт. (д/Макс).
9. Собеседование – секретарь – Светлана 23 года, печатник на Мамаёр – Руслан 45 лет.
Оценив план, можно приступать к действиям. Налив в кружку растворимого кофе, устроившись в кресле, набираешь номер. Гудки:
– Здравствуйте. Компания «Вип-Стиль», Наталья, – приятный молодой женский голос.
– Здравствуйте! Анастасия Александровна беспокоит, «Престиж». Андрей Борисович у себя?
– Да.
– Соедините!
– Минутку, – музыка в трубке, – соединяю.
– Да! – мужской голос.
– Здравствуйте, Андрей Борисович.
– Насть, давай без формальностей. Привет! Как ты?
– Хорошо, – качаешь головой, убеждая себя, что на самом деле всё у тебя хорошо.
– Ты что-то хотела?
«Боже, если бы ты знал, чего именно я ХОТЕЛА, как я по тебе скучаю, как для меня важно слышать твой голос, скольких усилий мне стоит не ходить за тобой как собака».
– Да! Хотела, – строго, – вы тут напортачили мне.
– Приезжай, разберёмся. А где косяк-то?!
– Ну, в общем, опечатка в слове «Издательство», пришлю макет. Дальше по списку: шелкуха на ленте расплылась, петуха не видно, лента порезана криво. Коробка выполнена с нарушением, крышка на два миллиметра больше, тем самым неровно закрывается.
– Так, так, стоп! Это что такое, там всё нормально!
– А мне не надо нормально, мне надо идеально!
– Настён, Настён, стоп! Погоди! Если и есть недочётки, то больше формальные, чем реальные, ты, мать, придираешься.
– В общем, так! По договору имеются сроки выполнения обязательств и односторонний отказ от договора в случае несоблюдения сроков выполнения работ, а также брака, что входит в стоимость уже выполненных работ, то есть – за свой счёт. И, Андрей Борисович, я думаю, что впредь работать с вами не представится больше возможности, так как из-за несоблюдения сроков поставки, по вашей вине, наша фирма несёт убытки. Переделывайте! Срок – пятнадцать дней!
– Да ладно! Ты с ума сошла! Там ручная работа, минимум два месяца… И что это за договорённости такие, какие убытки?!
– Андрей Борисович, во-первых, не «ты», а «вы», а во-вторых, не сдадите в срок, закапает неустойка.
– Ну ты даёшь! Не ожидал! После всего, что… – в трубке послышались гудки.
– Алло?..
И не нужно ослепнуть, чтоб в чистом свете видеть так же мало, как и в чистой тьме… Он – прошлое, и ты тянешь его за собой по дороге в никуда.
Начав день с ласкающих воплей, балующих твой тщеславный слух тем, что не одной тебе сегодня хреново, берёшься за работу. Переговоры прошли успешно. Съездила по нескольким адресам. Отвезла тиражи, купила верёвки, заказала мелованную бумагу и «имитлин». Была у Димы, заказала шелкографию с термоподъёмом. Сгоняла в банк, заказала банк-клиент на свой ноутбук, обзвонила несколько мест, заказала бирдекели в ресторан и т. п. После чего по плану – собеседование. Мчишься в офис, там тебя ждут: девушка, двадцать три года, высокая, статная, надо проверить, умная ли, и мужчина, так себе, обыкновенный.
– Здравствуйте! – обращаешься к ждущим.
– Здравствуйте, – хором.
– Проходите, – приглашаешь девушку к себе.
Проходишь, садишься за стол, включаешь компьютер. Она присаживается напротив тебя.
– Меня зовут Анастасия Александровна. Я вас слушаю.
– Ещё раз здравствуйте. Меня зовут Каштанова Светлана, мне двадцать три года, я закончила курсы секретарей-референтов, живу на Сенной…
– Это всё очень замечательно! Но как насчёт полиграфии, с ней вы знакомы?
– Ну, я недолго работала в копицентре, кое-что знаю…
– Что за бумага? – протягиваешь лист.
– Ну, я так сразу не могу определить, – щупает, – картон?
– Мелованный картон. Как у вас с делопроизводством?
– Договора, бланки, трудовые книжки, всё могу оформить. Закончила курсы юриспруденции.
– Что именно?
– Законодательство!
– И сколько раз у нас в стране происходила смена конституций из-за парадигм российской законности?
– После 1917 – пять раз. Была сильная пропаганда, то мы самодержавная, то революционная, репрессивная, военная, капиталистическая страна. Оттуда и недоверие народа к законам, и незнание их.
– Да, есть такое дело. Чиновничий кластер творческий и инициативный, испокон веков все клоуны лезут в Госдуму. А то, что народ не знает законов, это проблема. Раньше в школе преподавали элементарную конституцию, а сейчас не знаю, есть ли такой предмет…
– Есть, но слабый.
– Продолжим! Мне нужен самостоятельный человек, занимающийся административными функциями. Туда входит: внутрифирменная информация, бухгалтерия, финансы, как это называется, «паблик рилейшенз», правовые и налоговые вопросы, контроль за осуществлением платежей, реклама, изучение рынка, логистика и т. д. Как вам такой объём работы?
– Расчёт – евро, доллар?
– Пристально следим, но работаем в рублях.
– На бирже играете?
– О как! А вы мне уже нравитесь. И что нынче в цене?
– Говорят, золото падает, а мука растёт…
– Как насчёт «мусорных облигаций»? Ввиду большого риска процентные ставки у таких облигаций намного выше, чем у государственных. Облигации с хорошей репутацией, что слышно про них?
– Торгуют в крупных финансовых центрах, таких как Нью-Йорк, Лондон, Париж, Франкфурт-на Майне, Токио, Цюрих, но и там без «мусора» никуда, кто-то должен раздувать то, что не имеет ценности, а потом обрушать цену на то, что бесценно, чтобы хапнуть больше, после снова взвинтить цену и продать втридорога.
– И откуда ж такие познания у столь юного создания? – вскидываешь брови.
– Опыт, книги, фильмы, самообразование.
– И самоуверенность. Что молодёжь читает?
– Я – разное, другие – не знаю…
– Так, ладно… – отводишь от неё взгляд, открываешь ежедневник, делаешь вид, что пишешь. – Отношение к холодным звонкам?
– Нормальное.
– Вас не бесит, не раздражает, не обижает, вы не бросаете на полпути список из ста пятидесяти намеченных звонков?
– Нет, я звоню дальше. Был опыт менеджера по продажам.
– Почему ушли? – заинтересованно.
– Не сошлись взглядами с руководством.
– Если не секрет, что за взгляды?
– Меня хотели купить, я не продалась, – улыбается.
– Что ж, сработаемся, – ухмыляешься ты, – когда сможете приступить?
– Вы меня берёте? – радостно.
– Дам вам шанс проявить себя.
– Прямо сейчас могу начать!
– Это хорошо. Сейчас тогда и проинструктирую. Секунду, – берёшь трубку, – Кость, у меня в приёмной печатник. Проведи собеседование. Хорошо?!
– Так! Значит, так… С чего начать? Вы владеете какими-нибудь языками?
– Свободно – английский, украинский, со словарём – французский.
– У нас разные партнёры, у всех свои предпочтения. В том числе мы работаем с зарубежными странами, и вот здесь при составлении договоров нужно учитывать некоторые особенности: различие в складе ума и психологии людей разных стран, также финансовое положение клиента и страны в целом, в некоторых случаях, и это нужно обязательно прописывать, предъявление клиенту рекламаций, особенно при порче и гибели товара при перевозке. Ещё такой момент, это в особенности касается зарубежных партнёров, для ограничения риска мы стараемся по возможности собрать полную информацию о финансовом положении клиента. Аккредитив, вам это о чём-нибудь говорит?
– Это что-то связанное с банком импортёра и банком экспортёра, покупатель поручает своему банку открыть кредит, на что тот высылает инструкции на получение аккредитива продавцу, и после проверки документов банк выплачивает продавцу нужную сумму.
– Да, примерно так. Но и самое главное – что мы делаем: пакеты, коробки, но также собираем заказы и на другие виды работ, так как у нас имеются партнёры с разными видами оборудования, и мы кооперируемся, – улыбаешься, – так… другие виды работ: сублимация на посуду, бирдекели, календари, папки, визитки, шелкография, тиснение фольгой и конгрев. Всё, что клиент пожелает, мы сделаем! Ни в чём клиенту не отказываем! Нужны «Бременские музыканты» – найдём! Есть у нас это, нет, главное – удержать клиента. Убедить, что мы лучшие. Грубость, хамское отношение неприемлемы, что в коллективе, что в работе. Курение: двадцать метров от здания – или бросать. Инициативы не поощряются. У нас коллективная работа, каждый занят своим делом. Если кто-то тянет одеяло на себя, приходится прощаться с коллегой. У каждого своя клиентская база, от этого идёт процент. Также в ваши обязанности входит знать расценки на продукцию. Понятно, что на этапе договора точную сумму выдаёт бухгалтер, но если клиент позвонит и спросит, что сколько стоит, вы должны ему ответить. Рассчитываете так: стоимость бумаги, тираж, краска, склейка, верёвка, люверсы (если есть), доставка, эти показания умножаете на два и делите на тираж. Этому научитесь. Так, что ещё? Естественно, приём звонков, документация вся на вас. Поездки по клиентам, в редких случаях – это работа менеджеров, – но бывает. Внешний вид: строгий, деловой, спокойные тона. Из качеств: самоорганизованность, дисциплина, сообразительность и т. д. Права есть?
– Нет.
– Плохо. Очень плохо.
– Я могу сдать…
– Конечно можете! Только они нужны сейчас. Машина общая, служебная, Hyundai Trajet. При большом тираже нанимаем грузовик, маленькие развозим на «траджете». Так, ладно! Вопросы?
– Во сколько на работу?
– Я прихожу в 8:30. Вы можете приходить к 9 часам.
– Хорошо.
– Сейчас выйдете, направо будет дверь, там сидит Ирина Игнатьевна, замдиректора. Возьмите договор на трудоустройство, ну и все последующие вопросы обсудите с ней. Хорошо?
– Да, спасибо. До свидания.
– До завтра.
Глава 2
Тёплая дымка печали по ушедшему лету окутывает настроение, приветствуя осень. Плетя паутину своей деловой жизни, расставляя ловушки на мух и бабочек, ты совсем позабыла о себе. Женское счастье не стучится в дверь и не бродит под окном. Почти три года назад у тебя была семья. Спокойная сонная жизнь. За десять лет супружества вспомнить нечего. Вечные финансовые проблемы приводили к обидным ссорам, разваливая семейный очаг. Это теперь сын учится в частной школе-пансионе Великобритании, тогда было всё намного банальней: коммунальная квартира, гимназия, маленький заработок, отпуск на даче. Скинув бремя семейной жизни, взявшись за голову, каждый открыл своё дело: ты – пакетное, бывший муж – строительное.
Отец финансирует затраты своего чада, ты посылаешь деньги на личные расходы. Общаетесь с сыном по скайпу, а последняя встреча с бывшим мужем была в суде. Даже развод прошёл мирно. Тихо. Без скандала. Стороны согласны вести общее воспитание ребёнка. Формально он остаётся с мамой. Алименты не обсуждались.
Андрей появился сразу после развода. Ты только открыла ИП, нарабатывала связи, закупала материал, искала заказы. У него полиграфическая фирма. Ему 42 года, не женат. Статный, спортивного телосложения, почти седой, спокойный, вежливый, обходительный. Вы как-то сразу сошлись интересами. Тебе – нужные бизнес-подвязки, ему – постоянная ночная партнёрша. Ваши отношения протекали с отсутствием романтизма, но с приятными дополнениями, он дарил тебе цветы, ты готовила ужин на его кухне, он ходил с тобой на светские приёмы, ты позволяла играть с собой. У каждого свой бог и своя молитва. Своё реальное представление о любви и жизни. Свои идеалы и принципы. Нищета ломает духовную связь с миром, и богами становятся Бенджамин Франклин (стодолларовая купюра) да Хабаровск (пятитысячная). В голове поселился голодный, жадный червь, жравший твой мозг, заставляющий работать по 24 часа в сутки, размещать рекламу, знакомиться с людьми, клеить макеты, бегать с образцами бумаги по всему городу, предлагать себя, продавать себя, всячески убеждать и переманивать клиента, себе в ущерб делать скидки. Сколько? Сколько стоптано башмаков, чтоб на сегодня были работа, деньги, связи. И вот – он, грех и боль, обида и унижение собственного самолюбия, человек, который надорвал в тебе что-то тонкое, оставил себе что-то важное, а с чем осталась ты?..
Что вас связывало? Вы оба не отдавали себя друг другу и не получали ничего обратно, а лишь равнодушно, как вещи, предоставляли друг другу свободу, наслаждаясь в непосредственном самосознании простого «я». В этом тавтологическом движении рассудок, как оказывается, упорно держится за покоящееся единство своего предмета, и этим предметом оказалось другое «я», то, что собирается сказать что-нибудь отличительное от уже сказанного, оно, скорее, ничего не высказывает, а лишь повторяет то же самое – «то, что одинаковое становится неодинаковым, а неодинаковое – одинаковым». Вот и запутались мозги, полетели к чертям собачьим все доводы, догмы, рассуждения, предрассудки, ты влюбилась в мужика, для которого любая девка дороже твоих чувств. Какая глупость на старости лет.
Однажды, в табачном дыме, с затуманенным под действием красного вина воображением, ты сидишь, поджав под себя ноги, на кухонном диванчике в его двухкомнатной квартире. Твоё обнажённое тело завёрнуто в мягкую клетчатую рубашку. Он – напротив, абсолютно голый. Курит, смотрит в никуда, думает и молчит. Ты смотришь на него, наблюдаешь, твой разум жадно ищет хоть какой-нибудь чувственно-наличный модус, ту искру, инстинктивно раздувающую огонь, превращающую сущности в часть единого органического формообразования. Но, всегда есть грёбаное «но», он в качестве своей собственной величины, со своего пьедестала выдуманной морали, остался абсолютно равнодушен к твоим горящим глазам. Странная штука любовь: то, что было чёрным, стало белым, то, что острым – кубическим, всё дело в сознании и магии обоняния. Мужчина, которого выбрала ты, не способен любить.
Его дружба со свингерами, нудистские пляжи, секс-друзья, мужчины, женщины, фильмы, разговоры, музыка, клубы, наркотики, всё пропитано сиропом секса.
Надо валить! Встаёшь, идёшь в комнату, собираешь разбросанные вещи, одеваешься, набираешь номер, вызываешь такси. Он в недоумении наблюдает за твоими действиями, но всё же решается задать вопрос:
– Я тебя обидел? – спокойным тоном, выпуская дым изо рта.
– Нет.
– Но ты уходишь? Ещё только четыре.
– Мне пора, – крутишь волосы в хвост.
– Насть, – прижимает тебя к себе. Обнимает и хочет поцеловать; ты отворачиваешь лицо, продолжая собираться, – так что случилось-то?!
– Рано вставать. Я к себе, – обуваясь, шепчешь ты.
Он присел на корточки перед тобой, всё так же голый, смотрит на тебя большими карими блестящими глазами. У него начинается эрекция, ты это видишь, стараясь быстрей натянуть куртку, рука в рукав не лезет. Откуда это волнение? Он смотрит.
– Что с тобой? Пожалуйста, ответь мне, – берёт тебя за руку, целует пальчики.
– Андрей… Ммм… это была наша с тобой последняя встреча… всё! Хватит.
Он удивлённо вскидывает брови. Подымается, смотрит тебе прямо в глаза.
– О как! Что я сделал не так?
– Дело во мне. Ты не поймёшь.
Запел телефон: это такси.
– Прости… – выходишь.
Не оборачиваясь, идёшь к лифту. Жмёшь кнопку. Его дверь всё так же открыта. Ты ещё можешь вернуться, упасть в объятия, прикоснуться к телу, почувствовать запах, вкус его губ, но ты жмёшь эту чёртову кнопку! Лифт! Где этот долбанный лифт?! Волнение, разочарование, боль, обида, что ты делаешь? Куда бежишь? Вернись! Нет, уже поздно! Вот двери лифта открываются, вот ты уже зашла… Он не пытался тебя остановить. Не произнёс ни слова. Он молча закрыл дверь, а ты молча спускаешься вниз, в своё долгое безмолвное одиночество.
Осталась душевная пустота, как будто ластиком стёрли все слова, чувства, даже запахи; внутренне ты должна бы примириться с тем, что шансов нет, поверить в истину, но как? Если мечтания лучше пустоты.
Внизу – такси; тёплое дыхание весеннего утреннего ветра погладило ласкающей рукой. Одинокое такси несётся по пустому городу, унося твоё тело в одинокий мир, с пустыми страницами твоей души.
Не спишь, лежишь, смотришь в потолок, 6:30, запел будильник. Кофе, сигареты, ванна и туалет, сорок минут на сборы. В будни одно и тоже, труднее в выходные. Очередной день по плану. Офис, ежедневник, переговоры, распоряжения, поездки по городу и т. п. Вечером, закрыв офис, проверив цех, выключив свет, закрыв всё, что только можно, так как ты покидаешь рабочее место самая последняя, плетёшься на парковку.
Вырулив на Восстания, зайдёшь в «Ленд», купишь сигареты, бутылку французского красного вина, печёночный торт, молочный шоколад и грейпфрут.
Дома в компании телевизора откупоришь бутылку, нальёшь бокал, посмотришь на ярко-рубиновый цвет, выпьешь залпом, иронично усмехнувшись, нальёшь ещё, и так до дна. После, умывшись, надев сорочку, ляжешь в холодную постель и ещё долго не сможешь заснуть, глядя в потолок, переворачивая свои мысли, закручивая в узел, разворачивая и не получая ничего. Ответов на вопросы нет. Есть оправдания самой себя за ошибки.
«Ты строишь, ломаешь, любишь. Наконец-то ты любишь. А любишь ли? Пусть не того… Перематывая фрагменты вашего романа, игру в соблазнение, чудесным манером понимаешь, что жизнь не без своих сложностей. Он тебя не обидел, не бросил, не сделал ничего плохого, вам было хорошо вместе. Но ты по каким-то причинам, известным только тебе, решила, что во всём виноват он, как это возможно? Он звонил, искал встречи, приходил в офис, но ты отшила его окончательно. Всё было хорошо, пока через полгода случайная встреча в ресторане не выбила почву из-под ног. Андрей был не один. Молоденькая девушка, лет двадцати двух, блондинка с милыми чертами лица, длинной шеей, с изящными манерами. Ты чувствуешь, как твоё сердце упало, смотришь на неё, ища изъяны, бросая взгляды на него, а он светится счастьем, а ты пытаешься улыбаться в ответ, ведя бестолковую, бесконечную беседу. Как хотелось убежать, спрятаться, зарыться головой в подушку, заорать во всё горло от боли, кровоточащей внутри, ты и она – небо и земля, ей двадцать два, господи, двадцать два! Куда тебе с твоим за тридцатку?! Ты баба, с крашеными волосами, с тональником в два слоя и бледными губами, они уже не розовые. Она – естественная, молодая, свежая, соблазнительная, и где твои двадцать два? Почему-то поверив в свою уникальность, ты ни от кого не получила разъяснений о сроках её действия. Единственный, кто не обманывает тебя, это зеркало. С той стороны – стареющий кусок мяса, с потухшими глазами, в одиночестве своём».
Приходящие, уходящие мысли накладывались друг на друга, разбавленные алкоголем, превращаясь в коктейль невнятного бреда, уносящего с собой остатки рассудка, нагоняя пьяный сон.
Далёкое, смутно-призрачное пение телефона вывело тебя из тревожного сна.
– Да, – тихо.
– Настён, привет, ты дома? – женский голос.
– Да, – качаешь головой, глядя на часы: время – двенадцать ночи.
– Тогда я к тебе, можно?
– Да, – вздёрнув бровь: «Будто у меня есть выбор».
– Ну всё! О-кей, жди.
– Вина купи. Бар внизу.
– Ну а как же, не с пустыми ж руками-то приду, – смеётся.
Положив трубку, откидываешься на подушку: ну вот и компашка пожаловала. Поднявшись, накидываешь кофту, убираешь бутылку, бокал, окидываешь взглядом обстановку, всё ли у тебя чисто.
Лунная тропа освещает часть твоего дома, закрашивая холодным тоном густую бескрайнюю темноту. Бриллианты небесного полотна сияют в тысячу карат, завораживая своим блеском. Тишина вокруг. Такая редкость в шумном городе. Осенний ветерок заставляет съёжиться. Ты подтягиваешь ворот кофты к горлу. Докуренная сигарета крючится в пепельнице. Обхватив себя руками, ещё какое-то время стоишь, бросив несколько взглядов в никуда. Покидаешь балкон. А там неумолкающая Катя. «Когда ж она уйдёт-то», – думаешь ты.
– Ого, ты купила «беэмвешку»? – игриво, неестественным тоном спрашивает она.
– Ага.
– С кем обмывала покупку?
– Позвала лучших друзей.
– И кому повезло? – надув губки.
– «Шато Потенсак Крю Буржуа» и телевизор, отлично посидели, весело, – иронично отвечаешь ты.
– А чё меня не позвала?
– Не знаю, забыла, – жмёшь плечами.
– Ладно. Покатаешь хоть? – улыбается.
– Как только отрезвею, – отпив из бокала.
– У тебя еда-то хоть присутствует в доме?
– В холодильнике, глянь.
– Ого, целый грейпфрут, и одно яйцо, а это что? – достала магазинный контейнер. – Торт печёночный, дата сегодняшняя, можно сожрать? – смотрит на тебя.
– Конечно. Жри.
– Офигеть! Ты что, дома не питаешься? Надо как-то приехать наготовить, а то с голодухи сдохнешь ещё.
– Так я на работе всё время, там и ем.
– Вкусненький. Будешь? – предлагает тебе отковырянный торт.
– Не-а. Кушай! Я не хочу – отодвигаешь ей назад. – Что у тебя интересного? Какие новые тараканы записались в твои друзья? Смотрю, у тебя бусики странные, что это?
– Это алеппский агат, от сглаза. У меня и браслетик такой же, – показывает запястье, – ты не поверишь! Я познакомилась с мужиком, он делает такие штуки с животом… в общем, прощупывает внутренности. Я, когда первый раз к нему пришла, разделась…
– Что ты сделала? Насколько разделась?
– Не догола, я осталась в трусах. Ну а как иначе? Ему же внутренности нужны.
– У меня нет слов, – смеёшься ты, – действительно, не догола.
– Так вот, он начал меня прощупывать. Говорит: почки плотные, дыхательную систему надо чистить, мочевой пузырь склонен к камням, нервная система напряжена и т. д. Потом он посадил меня к себе на колени…
– Голую? – перебиваешь ты.
– Да! Он тоже был раздет. Говорит, чтобы меня не смущать, так как мы должны быть в первоначальной оболочке, такими, какими нас создали мать-природа и господь бог.
– О-фи-геть, – удивляешься ты, – и что потом? Он тебя трахнул, под предлогом естественного процесса?
– Фу, какая ты грубая, – обижается, – нет, ничего такого не было.
– Ну да! Учитывая, что уже было. Ну давай дальше, заинтриговала.
– Не буду, ты перебиваешь. Тебе тоже надо к нему сходить, очиститься, а то ты только и думаешь о прибыли, а духовные ценности не признаёшь. Вот и одинока. Деньги не согреют тебя ночью и не поцелуют в губы.
– Да ладно, очень даже согреют. Лучше уж деньги, чем кто попало в мужском обличии. К тому же на сегодня у меня роман.
– Кто это?! Неужели всё ещё Андрей?
– Ну, Андрей, падла, пока не выветривается в форточку моего воспалённого сознания, но я имела в виду другую любовь. Моя машинка! Смотрю на неё, и чуть ли не писаюсь от счастья.
– Долбанная материалистка.
– Катюш, мы все материалисты, абсолютно все! Просто кому-то для жизни хватает три копейки, а кому-то мало три миллиона. Вот ты! Обвиняешь меня в материализме, а сама в кофточке от «Шанель». Деньги под матрасом – ничто, их надо тратить. Ты ходишь на работу не ради удовольствия или от нефиг делать, а для того чтобы заработать – и покупать на заработанное то, ради чего ты пахала месяц. Я не знаю, что ты там читаешь, чем интересуешься, но могу с уверенностью сказать: деньги – это свобода. Детка моя, всё имеет цену. Даже сходить покакать на вокзале – надо заплатить, а чтобы было чем какать, надо что-то покушать, а чтобы было на что, надо иметь деньги, а чтобы иметь деньги, надо пахать, воровать или хорошо давать. Нет чудес, и сказок со счастливым концом нет!
– Какая ты нудная, за-ну-ди-ще-е, ску-ка… Слушай, ты чем только не увлекалась, и во что только не верила, а теперь такая, блин, вся правильная. Я помню, даже йогой занималась, и чёрт-те чем ещё.
– Да, было дело. Сейчас попробую вспомнить, – загибаешь пальцы, – йога, эзотерика, психология, нумерология, астрология, таро, хиромантия, физиогномика, и что там ещё, религия. А помнишь, мы с тобой учили: «Человек… краткодневен и пресыщен печалями…»
– «…не как дерево, которое, хотя и срублено, снова даёт отпрыски…» – подхватывает Катя.
– «…а человек ляжет и не встанет, когда умрёт человек, то будет ли он опять жить? Надежду человека ты уничтожаешь». Это кто?
– Иов, глава 14.
– Точно! Тогда по поводу материализма, детка моя. Вспомни-ка «Екклесиаст». И это – библия.
– И что там?
– Сейчас перевру, но почти дословно: «Это зло, если кто имеет богатство и не может пользоваться им, выкидыш счастливей его! Хотя рот полон, но душа не насыщена. Кто знает, что хорошо для человека в жизни?»
– Все труды человека для рта его, душа его не насыщается. Вот это я хочу до тебя донести, ты как-то опустела, что ли… – грустно говорит Катя.
– Может быть, Катюш, в какой-то момент просто всё достало.
– И всё же, что тебе принесло удачу? – с хитрым прищуром интересуется Катя.
– Какую удачу? О чём ты, Катюш? Я оторвала свою жопу от дивана, умыла рожу и пошла работать! И как-то всё само заработалось. Никакая атрибутика не решит твоих проблем. Верь ты хоть в чёрта, без толку! Это россказни тех работающих людей, что делают на вере в чудеса, глупости и лени денежку.
– Как с тобой тяжело… У меня сейчас башка треснет.
– Да ладно, не парься. Наливай! Ты так и не дорассказала про эксперименты со своим голым знахарем, – улыбаешься.
– Не знаю, не знаю. Уже и настроения-то нет, – лукаво отвечает она.
– Да давай, говори! Не буду больше перебивать.
– Сижу я у него на коленях. Он гладит мои груди, массирует плечи, делает массаж головы, меня переполняет возбуждение, я хочу его зверски. Он раздвигает мои ноги и лезет в трусики, трогает там, в общем, я кончила у него на коленях. Но это не измена? Ничего же не было. Или измена? Как ты считаешь?
– Как я считаю? – слегка ошарашенная от услышанного, – ну, во-первых, спасибо тебе большое за предложение сходить к этому мужику в поисках просветления моей чёрной и алчной души. Мне такой интимный метод совсем не подходит. Что я могу сказать? Фиг его знает. У врача же мы тоже раздеваемся, и он лазит везде, но он не доводит нас до оргазма. А здесь реальная близость. Хоть в тебе не было его члена, но кончила ты от его рук. Знаешь? Понятие измены у каждого своё. Мне, честно говоря, пофигу. Если любишь, изменять не станешь, а если потянуло налево, то чё рассуждать-то, что было, то прошло.
– Ладно, отключи циника! Ну и всё же? Настён, мне интересно твоё мнение. Я, в принципе, только за этим и приехала, – подливает вино.
– Понятно. А я-то губу раскатала, что ты испереживалась за меня. Вот и появилась на пороге моего скромного царства, проверить, не болтается ли моё тощее тело в петле на люстре.
– Ну и это тоже, – смеётся, – так чего? Мнение-то давай.
– Мнение, мнение… ммм… Ну, мой вердикт такой! Ты изменила своему мужику, как только переступила порог того мужика.
– И всё? А где критика, осуждение и тому подобное?
– Что за глупости?! Кто я такая, чтобы тебя осуждать? Не судите и не судимы будете, народная мудрость. Тебе было хорошо, твой муж не знает и спит крепко, ну и всё, на этом тема закрыта.
Кухня погрузилась в тишину, она думает о своём, ты – «когда же она уйдёт»?
– Насть?
– Ммм.
– А что у тебя с Андреем-то?
– Ни-че-го…
– Ты с ним видишься?
– Я стараюсь избегать с ним прямых контактов, но настроеньице на днях подпортила, – улыбаешься.
– Чем?
– Да там незначительные косяки, в принципе, вполне допустимые, но мне так захотелось ему нагадить, что я заставила переделать весь тираж.
– Ну ты даёшь. И чем это он провинился?
– Да ничем. Увидела его с девочкой, очень молоденькой.
– И что?
Вздыхаешь, ты и сама не знаешь ответ. Берёшь сигарету, закуриваешь и почти шёпотом произносишь свою наболевшую пьяную исповедь:
– Кать, я думаю о нём, постоянно. Он сидит у меня здесь, – показываешь на голову, – меня ничего не радует. Я просто живу, просто сплю, ем, хожу на работу. Он меня зажёг. Я смогла многое только благодаря ему. С каким азартом, страстью он заражал меня новыми идеями. Вся эта раскрепощённость, голые свидания с другими парами, всё это было настолько новое и настолько не моё. Он пытался содрать с меня эту советскую закомплексованность, а я удрала… Сейчас – в аду. Варюсь в своём же алкогольном котле отчаянья. И эти мысли, как вороны, летают над моей головой, каркая каждую секунду «ты стареющая ду-ра» кривлявыми голосами, долбят своими клювами мой мозг, – ты наблюдаешь за абстракцией сигаретного дыма, клубящегося возле лица. – Я думала о суициде. Но стало страшно, пока страшно, а там как карта ляжет. Не знаю… Просто в первый раз в жизни мне хреново из-за мужика. Я даже представить себе не могла, что может быть так тяжело.
Дым развеялся, ты переводишь свой взгляд на Катю.
– Вот сейчас ты настоящая! Живая, – берёт тебя за руку, – а то я уж переживала, так и умрёшь, никого не любя. Хотя выбор-то странный. Даже я б побоялась влюбиться в такого всем доступного мужика.
– Это, типа, твоё сочувствие мне? Или радость за увиденное? Или как это вообще понимать?
– Насть, ты уверена, что он тебя не любит?
– Уверена, – неуверенно произносишь ты.
– А то, что ты его видела с девицей, это ещё ни о чём не говорит, может, у него собеседование с секретаршей.
– Ага, в ресторане.
– Да какая на фиг разница, где, да и вообще, что ему теперь, рясу натянуть и в монахи податься, только чтоб тебе что-то доказать? К тому же ты сама знаешь о его нраве, он трахает всё, что движется. Наверняка в его любовниках и мужики имеются.
