Czytaj książkę: «Кастрюлька с неприятностями»

© Дашевская А., 2023

© ООО «Издательство «АСТ», 2023

* * *

10 сентября 2183 года

Все-таки идти на работу пешком к четырем часам дня существенно приятнее, чем к девяти утра добираться любым видом общественного транспорта.

Тротуар был вымощен розовыми каменными плитками, вдоль него высажены липы, с которых еще не полностью осыпались золотые листья; двери лавочек на бульваре периодически распахивались, обдавая идущих то запахом свежих булочек с корицей и кардамоном, то ароматом новомодных духов и пудры, то сладкой свежестью апельсинов. Можно было сказать, что от дома до работы меня вели не только глаза, но и запахи…

Потому что, собственно говоря, запахи – моя профессия. Я – нос.

Эта особенность моего организма выяснилась довольно рано, когда я только начинала говорить, года в полтора. Я с закрытыми глазами отличала маму от бабушки и папу от дядюшки Ф. А как же иначе, ведь все они пахли по-разному! Бабушка – яблоками, мама – ванилью и медом, который, когда она сердилась, становился горьким и насыщался нотками черного перца. Папа с утра пах лавандой и можжевельником, а вечером приносил домой резкий запах лошадиного пота, дубленой кожи и свежей травы. Дядюшка… С ним было сложно. Он пах книгами, пергаментом, горящими свечами, а еще почему-то грозой, хвоей и солью. Ладно, что тут вспоминать, вся моя семья оказалась далеко, на другом конце немаленького континента, так уж вышло.

В раздевалке меня встретила Майя, единственная, кого я могла назвать подругой в этом городе. Глаза у нее горели зеленым кошачьим светом от распирающих новостей.

– Ты еще не в курсе! – Нет, это был не вопрос, а явное утверждение. – Сейчас лопну! Давай переодевайся, я тебе все расскажу.

Я сняла уличную одежду, быстро приняла душ и пробежала через сушилку, после чего стала неторопливо надевать униформу – белые рубашку, комбинезон и шапку, под которую убрала волосы. Майя приплясывала рядом в нетерпении.

– Идем, идем скорее, у нас есть первая чашка кофе! – тянула она меня за рукав.

Ресторан еще был закрыт: он открывался с восьми часов вечера только на ужины. А пока столики в зале не накрыли белоснежные скатерти, пока не были расставлены цветы и зажжены свечи, персонал мог пообедать и выпить чашку кофе.

– У нас будет новый шеф! – выпалила Майя, едва мы сели.

– И что? – поинтересовалась я, выбирая печенье посуше. – У нас уже давным-давно ожидается новый шеф, с тех пор как Дэвид ушел на дворцовую кухню. Хотя, лично на мой взгляд, стоило бы отдать нас под командование Фреда. Ничего лучше не придумаешь.

– Ты не понимаешь? У нас СЕГОДНЯ будет новый шеф. Через полчаса приглашают на кухню знакомиться! – Майя со стуком поставила чашку на блюдце. – Ну что ж ты такая деревянная, а?

– Через полчаса все мы так и так будем на кухне – тебя ждет крем для пирожных, а мне надо подобрать пряности к оленине. Кстати, где Норберт?

– В кабинете, разумеется, как раз ведет беседу с новым ше-е-е-фом… – Последнее слово было моей неугомонной подругой почти пропето.

В общем-то, неудивительно, что она так радовалась – при том уровне конкуренции, который существует среди ресторанов в нашей столице, трудно выжить, не прикрываясь лавровым венком кого-нибудь именитого. А вдруг действительно случится чудо и к нам придет новый Брийя-Саварен?

– Ну отлично, тогда пошли. В восемь ресторан должен открыться, и никто из клиентов не будет ждать, ты же знаешь! – Я забрала с собой грязные чашки, донесла их до посудомойки и отправилась в кладовую.

Все стены небольшой прохладной комнаты были закрыты деревянными стеллажами, на полках которых стояли бесчисленные банки и баночки с притертыми пробками. Отдельный стеллаж занимали ступки: деревянные, из твердой и гладкой оливы – для можжевеловых ягод и кардамона; фарфоровые, купленные в магазине химреактивов, – для кристаллов морской соли, зерен зеленого и розового перцев, черной или же желтой горчицы. Сверкали полированными боками мельницы, терки для мускатного ореха, ложечки и ножички. Сухие травы для готовки я, разумеется, хранила в плотно закупоренных стеклянных банках, но не могла отказать себе в ежедневном удовольствии и развесила у дальней стены несколько пучков особо ароматных: пажитника, лимонного сорго, несколько веточек каффир-лайма.

Это было моим царством вот уже четыре года, с того самого дня, как мы с Норбертом поспорили, зацепившись языками на какой-то необязательной вечеринке у общих знакомых, смогу ли я опознать вслепую все пряности, которые он найдет в своем ресторане. Разумеется, спор он проиграл. Не так их было и много на его тогдашней кухне, различных пряностей. На тридцать втором образце (как сейчас помню, это был орегано), Норберт поднял руки и сказал:

– Сдаюсь! – Все присутствующие зааплодировали, а он добавил: – И прошу леди осчастливить мое скромное заведение, приняв под свою руку нашу кладовку ведьмы!

Не знаю, почему я согласилась.

То есть нет, знаю, конечно, – хотя я и не нуждалась в заработке, сидеть без дела было скучно. Я не вела активную светскую жизнь, не увлекалась оздоровительными практиками, у меня не было детей или мужа, и постепенно свободное время стало меня просто съедать. Иной раз я не могла вспомнить, чем же занималась весь день. Так что идея поработать в ресторане, да еще и заняться любимым делом была принята на ура. С тех самых пор эта комнатка, отделанная теплым золотистым деревом, стала мне вторым домом, заполнилась постепенно любимцами и находками, инструментами, результатами экспериментов и тетрадями с записями.

Сегодня в меню гвоздем программы было сезонное блюдо – оленина. Несколько дней назад официально начался сезон охоты на оленя, и его величество Кристиан II, главный охотник страны, открыл его, недрогнувшей рукой застрелив громадного красавца. Размеры оленя, вес, размах рогов, а также изображение анфас и в профиль за эти дни многократно растиражировали газеты и Сеть. А поскольку наш бывший шеф-повар, Дэвид Бочковски, царствовал теперь на главной кухне королевского дворца, то и ресторан (называющийся, кстати, вполне в тему – «Олений рог») мог похвастаться в ближайшие дни блюдом из королевской оленины. Мое же дело было – подобрать к блюду достойные пряности.

Я открыла притертую пробку и задумчиво поворошила пальцами можжевеловые ягоды в стеклянном сосуде. Одна или все-таки две на порцию? С остальным было понятно – розмарин, сычуаньский перец… Да, и, пожалуй, немного апельсиновой цедры для желе из красной смородины!

Отобрав нужные пряности, я плотно закрыла все емкости и вышла из комнаты. У плиты командовал Фред, а он любил получать все необходимое заранее, чтобы не спохватываться в последнюю минуту. Вот ведь, еще и неизвестно, как будет работать новый шеф, какие у него будут капризы. А что они будут – можно было и к гадалке не ходить, без этого звездных шефов не бывает! Упомянутый уже Дэвид, например, терпеть не мог тимьян. И никогда не готовил с ним, сколько бы я ни рекомендовала. Я притормозила возле плиты, где на маленьком огне булькал бульон. Что-то в его запахе показалось мне странным.

– Фред?

– Что? – Шеф писал и подсчитывал что-то в крохотном блокноте. Интересно, от чего же я оторвала его? – О, это ты, Лиза. Вовремя! Где пряности для оленины?

– Уже готовы. Скажи мне, что за бульон у нас сегодня? Ты варил?

– Я, конечно! Варил, процеживал, ставил на заморозку – все я, у нас других кухонных мальчиков нету! – Так, если это не прекратить, то вместо ужина посетители ресторана получат сегодня плач о трудной жизни шеф-повара.

– Фред, с бульоном что-то не так. Он странно пахнет, я такого запаха и не слышала никогда.

– Не может быть! – Фред сунул нос в кастрюлю, принюхался и задумчиво посмотрел в окно. – Да, странно. Сейчас попробуем, в чем там дело.

– И это называется «порядок на кухне»? – вступил в разговор новый голос. Неприятный, скажу прямо. Такие чаще всего бывают у капризных закормленных подростков. – Что здесь вообще происходит? Почему посторонние толкутся возле плиты?

Ответом на это стали грохот, плеск разлившейся жидкости и глухой стук. Увы, Фред успел-таки попробовать подозрительный бульон…

Через сорок минут, когда «Скорая помощь» увезла беднягу Фреда, слава всем богам, потихоньку приходящего в себя; когда полицейский расследователь уже начал вызывать сотрудников по одному в кабинет Норберта, ставший теперь местом проведения следствия; когда белый от злости и волнения Норберт вспомнил наконец, что нужно повесить объявление о временном закрытии ресторана и посадил Майю обзванивать клиентов, забронировавших столики… словом, когда вся эта фантасмагория постепенно стала утихать, я вспомнила, наконец, про незнакомый голос.

– Слушай, а кто это был? – поймала я Норберта за рукав.

– Где?

– Мы с Фредом обсуждали проклятый бульон, когда кто-то ввалился в дверь и начал орать. Только я так и не поняла, кто же это был. Как-то не до того сразу стало. Пухлый такой коротышка в фиолетовом, похож на Родрика XVIII – глаза навыкате.

– А! Так это был господин Ландорсэль, наша новая звезда, – вспомнил Норберт.

– Звезда моей печали… Он точно «Ландорсэль»? Что-то не очень на эльфа похож, ни статью, ни голосом не тянет. Где ты его взял?

– Рекомендовали. Скажем так – ОЧЕНЬ рекомендовали, так что отказаться не получилось. Ну, понятно, от эльфийской крови там может быть одна восьмая, просто был господин Ландор. А потом то-се, деньги, нежная дружба с главой столичной службы регистрации, и имечко удлинилось, обретя эльфийский суффикс…

Н-да. На чем же поймали Норберта, если он согласился взять шефом такого сомнительного типа? Или я слишком нервно реагировала? Впрочем, не мое это было дело. Но вот ощущала вторым по чувствительности (после носа) органом, что огребем мы неприятностей еще с этим недоэльфом…

– И куда он делся? – поинтересовалась я. – Неужели сбежал навсегда?

– Ну, его первого допросили, поскольку он тут вроде бы пока посторонний, и отпустили. Не знаю, рассчитывать ли на него теперь.

– Знаешь, я бы на всякий случай не рассчитывала, даже если он вернется. Как-то он не вписывается в это блюдо.

– Тухлый? – хмыкнул Норберт.

– Похоже на то. – И мы согласно ухмыльнулись. – Госпожа Лиза фон Бекк! – со всем усердием проорал от двери рослый полицейский в блестящем шлеме.

– Ну, вот и мой черед. – Я со вздохом поднялась и отправилась на допрос.

– Госпожа фон Бекк? – не поднимая головы, спросил полицейский, сидящий за рабочим столом в кабинете Норберта. От двери я видела только его русую макушку, освещенную настольной лампой, да левый погон черного мундира. Погон был насквозь золотой, видно, немалый чин этот следователь.

– Здравствуйте. – Я не стала дожидаться приглашения и села в кресло. – Да, я Лиза фон Бекк. Спрашивайте.

– Это ваше родовое имя? Где и когда вы учились?

– Я… – Тут я задохнулась, потому что полицейский поднял голову, и я увидела широкую улыбку и знакомые серые глаза Дэна Паттерсона. Старины Дэна, моего друга детства! – Не может быть. Дэн!

– Но-но, мадам, берите выше – глава столичного управления безопасности господин майор Паттерсон! – И Дэн, вскочив, обежал вокруг стола, чтобы сдавить меня в объятиях.

Мы не виделись лет десять, с тех самых пор, как разъехались из нашего городка в разные стороны, чтобы завершить образование – Дэн в Королевской военной академии, а я, как полагалось девице из хорошей семьи, – в монастыре Святой Бригитты. Знакомы мы были, можно сказать, почти с пеленок. Ну, уж с песочницы-то точно. Дэна родители привели на мой день рождения, когда мне исполнялось три года. С тех пор мы были, что называется, «не разлей вода». И если случалась какая-то неприятность в маленьком тихом городке Вицнау, что спрятался в горах далеко к югу от Люнденвика, то почему-то в первую очередь всех вокруг интересовал вопрос: «Где эти кошмарные дети?»

Интересными дорогами нас вело, если обоих в итоге вынесло сюда.

– Ну, рассказывай, – велел Дэн, снова усевшись за стол. – Какой Темный принес тебя на эту галеру?

– Работаю здесь, – пожала я плечами. Вот кому соврать не получилось бы, так это Дэну: и про семью мою он все знал, и то, сколько денег у меня лежало в гномьем банке, наверняка представлял. Да и характер мой ему был хорошо известен.

– Ты работаешь? В ресторане?! Зачем?

– Ну а что я должна была делать? Возвращаться домой не хочу, светская жизнь меня не интересует, а магия теперь недоступна. Здесь я работаю с пряностями, вкусно ем. У меня тут друзья…

– Ладно, я понял. Это ты обратила внимание на бульон? – вернулся Дэн к самой важной теме.

– Да.

– Почему?

– Потому что я – нос! Он пах не так, как должен был! Аромат хорошего бульона чуть сладковатый и очень насыщенный, а уж бульон для консоме¹, который варит Фред, вообще пахнет сказочно! От этого же тянуло чем-то кисловатым и неприятным…

– Хорошо, предположим. А если бы господин Борнлиф не попробовал бульон, что бы с ним делали дальше? Кто-то еще пробовал бы его до подачи?

– М-м-м… пожалуй, нет. Рецепт испытанный, мы такое консоме подаем уже три года. Кастрюлю просто отставили бы в сторону и разливали по заказу. Погоди… то есть выходит, что нельзя было заранее сказать, кому первому в тарелку попал бы этот подарочек? – Я схватилась за медальон. Вот такая привычка еще с детства: когда напряженно думаю, кручу в пальцах образок святой Эрменджильды. – Получается, напакостить хотели не Фреду Борнлифу, а ресторану, то есть Норберту Редфилду!

– Вот именно. – Дэн хотел добавить что-то еще, но меня снова осенило.

– Погоди-погоди! А если учесть, что его, Норберта то есть, вынудили взять на работу в качестве шеф-повара сущее недоразумение, получается, что кому-то мешал ресторан? Но это же чушь! Ну подумаешь, ресторан, даже популярный – их в Люнденвике десятки и сотни. – Я перевела дух. – А уже известно, что было добавлено в бульон?

– Пока нет, исследуем.

– Нет, погоди, я задала неправильный вопрос. Запах был совсем другой. И мы можем установить момент, когда это что-то было добавлено.

– Я не понял. – Дэн смотрел очень внимательно. – Почему, поясни.

– Потому что он готовится по особому рецепту. Не буду рассказывать подробности, это Фредова страшная тайна, но важный момент – готовый бульон процеживается, замораживается, а потом оттаивает в леднике при плюс четырех градусах. Ну, такой способ очистки. Размораживается долго, больше суток. Все это время никто на него не смотрит. Но ведь в ледышку яд никак не добавишь. Значит, или отравили, пока бульон варился, или добавили яд в момент между полной разморозкой и началом работы, правильно?

– Наверное. Я мало что смыслю в варке бульонов. А скажи мне, где у вас ледник?

– В дальнем коридоре. Слева деревянная дверь, там мое хозяйство, а напротив металлическая, за ней царство холода. Но там магический замок. – Тут мне самой стало смешно. На всякий магический замок найдется не менее магическая отмычка.

– Ясно. Ну, хорошо, госпожа фон Бекк, королевское управление безопасности благодарит вас за сотрудничество.

– А ресторан? – спросила я с тревогой.

– Пока будет закрыт до особого распоряжения. Неофициально говоря – дня на три-четыре.

– Ясно… Ты Норберта уже отпустил?

– Владельца? – Дэн кивнул. – Да, я с ним говорил и сказал, что он свободен, но думаю, никуда он не ушел.

– Хорошо, пойду с ним поболтаю. И Дэн…

– А?

– Если будет возможность, держи меня в курсе. Хотя бы чтобы знать, надо ли опасаться. И чего…

– Ладно, – протянул задумчиво Дэн. Зная его, я могла быть уверена, что он прикидывает, как можно использовать наше давнее знакомство для ускорения расследования. – У тебя есть личный коммуникатор?

– У меня только личный и есть, – усмехнулась я. – Буду ждать.

Норберт и в самом деле все еще был в кухне. Да и не только он: Майя сидела у кондитерского стола и выстраивала фигуры из ядрышек фундука, Судзуки с непроницаемым лицом разгадывал кроссворд в газете, напечатанной иероглифами, Хаким каждые пять минут выглядывал в окно, как будто гигантская акация, которая росла здесь уже лет триста, могла выйти погулять. В общем, все были при деле. Хорошо еще, что официанты должны были появиться к половине восьмого вечера. Хотя бы их встревоженные физиономии перед глазами не маячили.

– Что слышно из больницы? – задала я общий вопрос.

– Ничего пока. Ну, то есть желудок Фреду промыли, жить будет. К нему вызывали королевского медика, мэтра Карсинэля, эльфы же лучше всех с отравлениями работают, – ответила Майя. – А что сказал наш полицейский?

– Не полицейский, а безопасник. Так что мы с вами, дорогие мои, вляпались в дело, касающееся высших вопросов защиты. Ничего внятного он не сказал, как можно догадаться. Велел всем быть в пределах досягаемости. В конце концов, это я первой унюхала ту неизвестную гадость.

– Душа моя. – Норберт прекратил бессмысленное кружение по кухне и остановился передо мной. – Если бы ты ее не унюхала, то мы вполне могли бы на основе этого бульона сделать соус к оленине, например. И подать клиентам.

Тут он схватился за голову. Нет, вот ей-богу – я всегда считала это выражение вполне умозрительным, как бы символом полного отчаяния. Но Норберт действительно держался за голову и даже, кажется, готов был ею побиться о стену.

– Кстати, насчет оленины, – сказала я бодро. – Не гнить же добру! Даже если нас откроют через три дня, мясо может и не дожить. Ну ладно, мы его, конечно, закроем стазисом², но вкус-то уже будет не тот, а? Ведь можем же мы для поддержания сил того… по кусочку… а?

Хаким оживился и полез на полку за любимой сковородкой, а я достала желе для соуса. В конце концов, не пропадать же приготовленным пряностям.

Коммуникатор просигналил очень поздно вечером, практически ночью. Я еще не спала: при таком графике работы раньше трех я и не ложилась, но к звонкам после полуночи все равно относилась неодобрительно. С другой стороны, этот неожиданный звонок вполне мог быть связан с бульонными приключениями.

Отвечу, пожалуй.

– Слушаю. – Экран я оставила темным; с какой бы стати мне показываться неизвестно кому в шелковой пижаме с гигантскими розами.

– Лиза, это я. Ты дома? – Да уж, вот неожиданность. Мне звонил Дэн Паттерсон. Майор Паттерсон. – Можно я зайду?

– Дома. Конечно, давай. Через сколько тебя ждать?

– Да, собственно, я уже здесь. Возле калитки.

– Ну если ты переживешь мой вид в пижаме, то открываю. – Я нажала кнопку, отпирающую вход во двор.

Мой дом нельзя назвать особняком: в нем всего два этажа, чердак и подвал. Или, считая по-другому, – три спальни, гостиная, кабинет-библиотека и кухня. Но это было по-настоящему хорошее здание в благополучном районе, и я выбрала его и купила сама. В моей жизни это второй осознанный и полностью самостоятельный выбор – первым случаем я считала отъезд из Вицнау сюда, в Люнденвик, когда вся моя семья отправилась в Сиам. Я почти никогда не открывала дверь посторонним и даже не вполне посторонним, но пришедшим без приглашения. Дело было даже не в старой поговорке «мой дом – моя крепость». Просто у каждого человека должно быть место, где он мог остаться один. Кому-то хватало для этого стола и стула в библиотеке, ну а мне дом был в самый раз.

Сквозь цветное витражное стекло входной двери тенью маячила высокая фигура Дэна. Я помедлила мгновение и приложила ладонь к магозамку. Со щелчком дверь отворилась.

– Кофе дашь? – Дэн не утруждал себя приветствиями. В конце концов, не так давно виделись. Не так давно, как в прошлый раз.

– Дам, конечно. Сейчас сварю. Проходи, садись вот у камина. – Я не стала бросать в пасть камина магический огненный шарик, а добросовестно разожгла дрова. Настоящие дрова и настоящей спичкой. Впрочем, труда это не составило, и огонек мгновенно побежал по горке тонко наколотых поленьев. – Можешь курить, если хочешь.

Варка настоящего кофе – процесс небыстрый: смолоть зерна, залить холодной водой, согреть в горячем песке до подъема тонкой пенки, дать слегка отстояться… Все это занимало немало времени. Когда я вернулась в гостиную с подносом, Дэн спал в моем любимом кресле, откинув голову и уронив на пол незажженную сигару. Я поставила поднос на стеклянный столик, налила кофе в чашку из тонкого чинского фарфора и аккуратно поднесла ее к носу спящего. Конечно, через мгновение Дэн, истинный кофеман, приоткрыл глаза.

– О! Это я что, задремал?

– Ты попросту уснул, мой дорогой. – Я усмехнулась. – И даже слегка похрапывал. Пей и рассказывай. Ты же с информацией ко мне пришел, а не просто на чашку кофе?

– Берешь быка за рога? Да, отвык я с нашими придворными дамами от прямых вопросов… Ну ладно, слушай. Во-первых, ты была права – наш маг в Службе безопасности смог установить, что отраву добавили в момент между полным размораживанием и началом нагревания. Как ты считаешь, в какое примерно время этот кусок ледяного бульона полностью растаял?

– Я думаю, что ваш маг назвал время полной ликвидации кристаллической структуры льда, но если без науки, по опыту… Думаю, часам к шести-семи утра. Так?

– Молодец. В шесть пятьдесят исчез последний ледяной кристаллик.

– Ага. А Фред поставил бульон прогреваться, я думаю, часа в четыре дня?

– Именно. Он так сказал, и маг это подтвердил.

– Но шеф пришел в ресторан раньше. Он всегда приходит часа в три или в полчетвертого и начинает готовить ужин для персонала. Вернее, не так. Первый раз он появляется рано утром, между шестью и семью, чтобы разложить по холодильникам купленные утром свежие продукты.

– То есть… Получается, что Борнлиф приходит на работу дважды?

– Именно так! – Я глотнула кофе и поморщилась: переложила мускатного ореха. – Рынки работают до десяти-одиннадцати утра, но те, кто хочет купить хорошие рыбу или мясо, появляются там не позднее шести-семи часов. Фред тоже закупает рыбу и мясо, а еще травы и овощи – словом, то, что не хранится долго, – и привозит в «Олений рог». Распихивает по кладовым и уходит домой спать.

– Хм, интересно! А если его нет? Ну, не знаю, в отпуске, например.

– Вообще-то, в отпуск мы все уходим одновременно. В августе, когда ресторан закрыт. Но если, например, Фред болеет, то на закупки отправляется Норберт.

– Ага, ясно. Значит, Борнлиф был в ресторане около семи утра. Надо уточнить время.

Дэн сделал пометку в блокноте, а я подумала, что сказала что-то лишнее. Ладно, будем надеяться, что майор Паттерсон действительно станет расследовать дело, а не искать козла отпущения.

– Не знаю, кто сегодня появился раньше – Фред или Норберт. Я добралась до работы в четыре, и оба уже были на месте и переоделись. То есть у нас есть промежуток между семью утра и тремя часами дня, когда ресторан пустовал.

– Именно, – повторил Дэн. – Но вообще-то мы можем еще сузить этот промежуток. Камеры наблюдения были выключены с одиннадцати до одиннадцати сорока.

– Все камеры? – Мой вопрос не был праздным: дело в том, что я, по секрету ото всех и даже от Майи, установила на кухне и возле двери в мою комнату две собственные камеры, они же датчики движения с магической составляющей, о чем и сказала Дэну. Приятно было посмотреть на его глаза, принявшие классический размер по восемь пенсов.

– Ты тайком поставила камеры наблюдения? Зачем?

– Потому что трижды обнаруживала, что в пряностях моей кладовой копались. Причем старались привести все в тот же вид, какой был до их, так сказать, визита. И еще нужно учесть, что если кому-то из персонала, пусть даже не повару, а любому официанту или уборщице, понадобились бы пряности, они всегда могли прийти ко мне и сказать. Я бы помогла подобрать, рассказала, как употребить, дала нужное количество. Конечно, если не брать в расчет самую дорогостоящую экзотику, которую Норберт покупает буквально по цене золота, типа шафрана или мускатного цвета. А это значило одно из двух: или копался чужой, или свой, но не желавший афишировать этот интерес.

– И сегодняшние записи с камер ты еще не смотрела? – Дэн вскочил с кресла.

– Дорогой мой, – промурлыкала я, – если ты разобьешь чашку, тебе придется покупать новый сервиз, потому что в продаже их больше нет.

– ЛИЗА!

– Смотрела, смотрела, – махнула я рукой. – Передача с камер идет и записывается на мой коммуникатор. Но только это ничего никому не даст. Смотри сам.

На экране коммуникатора двигался размытый серый силуэт. Нельзя было даже понять, женщина это или не сильно высокий и некрупный мужчина.

– Он вошел в ледник в одиннадцать ноль пять и пробыл там двадцать пять минут, – сказала я. – Не понимаю, что можно и нужно было делать в холодной комнате с небольшим количеством еды столько времени?

– Наверное, когда мы узнаем это, узнаем и все остальное… – задумчиво произнес Дэн.

– Ладно, – встрепенулась я. – А во-вторых?

– Что – во-вторых?

– Ты сказал: «Во-первых, ты была права». Это предполагает, что должно быть как минимум во-вторых. А может, и в-третьих и так далее.

– А-а! Да, действительно. Во-вторых, я хотел сказать, что мы даем разрешение открыть ресторан послезавтра. К сожалению, информация попала в Сеть и в вечерние газеты. Ты еще не читала, какие пируэты накрутили наши акулы пера вокруг этого досадного происшествия?

– Нет, – лениво отозвалась я. – Но могу себе представить. Особенно если учесть, что уже целую неделю никто не слышал никаких амурных новостей из дворца. Кто расстарался больше всех? «Вестник Люнденвика» или «Вечерний Королевский Глашатай»?

– Пока опережает «Вестник» – им сливает информацию кто-то из госпиталя Святого Панкратия, где лежит ваш повар. Поймаю этого информатора – все ноги повыдергиваю. Но господа журналисты интригуют изо всех сил и щедро сыплют догадками. Поэтому сегодня никто, в том числе ваш господин Норберт Редфилд, не может предсказать, отшатнется ли публика от ресторана, в котором чуть не убили повара, или, наоборот, толпой ринется на место преступления.

– Это все понятно, – отмахнулась я от прогнозов. – У меня другой вопрос: скажи, а зачем все это было проделано? Понятно уже, что Фред просто неудачно прошел мимо кастрюли с неприятностями и вовсе не был целью. Но кто-то же был?

Дэн поставил кофейную чашку на столик и помолчал, причем я бы не стала держать пари, обдумывал он, что именно можно мне сказать или же какую лапшу лучше повесить на уши.

– Я полагаю, – медленно проговорил он, – что целью являлся и продолжает являться господин Редфилд. Но вот кто и почему открыл на него охоту – пока сказать не могу.

– Не можешь или не хочешь?

– Лиза, вот честное слово – не знаю.

– Хорошо, тогда скажи хотя бы, почему такое заурядное дело о попытке убийства расследует не обычный уголовный инспектор, служащий городской стражи, а майор и глава столичного управления безопасности? Этого ты не можешь не знать!

– Ох, Лиза… – Дэн тяжело вздохнул. – Ты же не отстанешь, пока не вытянешь ответ?

– Боюсь, что ты прав. – Я глядела ему прямо в глаза. – Не отстану!

– Расследование поручено мне, потому что господин Норберт Редфилд внесен в белый список управления безопасности.

Я присвистнула. Белый список! Это что же получается, если учесть, что в верхний, (красный, самый главный список государства) входили члены королевской фамилии и только они, а белый является вторым по значимости…

– Что я о нем не знаю? Он герцог инкогнито? Эльфийский посол? Или глава гильдии тайных убийц?

Дэн лишь многозначительно поднял брови.

11 сентября 2183 года

Норберт позвонил мне на следующий день утром.

Да, все правильно: Фреду не повезло во вторник, десятого сентября, а в среду коммуникатор просигналил в немыслимую рань – в одиннадцать утра.

А как еще назвать это время человеку, обычно возвращающемуся с работы в три-четыре часа утра? Естественно, нынче ночью, после ухода Дэна, я еще долго не спала – прикидывала, как пойдут теперь дела у ресторана. Конечно, слухи и сплетни – дело временное, но, вылетев один раз из модной обоймы, можно туда уже никогда не вернуться. Ничто не бывает столь преходящим, как мода. И это в полной мере относилось к моде на рестораны. Вот года два назад в Люнденвике с шумом и помпой открылся ресторан степной кухни «Varvarian». Ну и где он был теперь? Кажется, на том месте торговали шляпами. Так что лично мне не хотелось бы, чтобы «Олений рог» закрылся. Вряд ли я найду другую такую комфортную работу.

И кому мог так помешать наш тихий Норберт? Что там говорят обычно великие детективы? «Is fecit cui prodest» – «Сделал тот, кому выгодно»? Кстати, интересно, в самом-то деле, а что я вообще знала о Норберте Редфилде? Включен в белый список, ну надо же!

Знала, что его дата рождения – двенадцатое января, это всем было известно, поскольку в этот день ресторан открывался только для своих. Знала, что Норберту сорок четыре года, что он беззаветно любил кулинарию, оперные арии для меццо-сопрано и гравюры с изображениями рек и мостов. Еще он собирал фигурки овец – им было отведено почетное место в его кабинете в ресторане. Знала, что у него был дом в Люнденвике, совсем рядом с «Оленьим рогом», и вроде бы еще загородное поместье, где жила его… сестра? Матушка? Какая-то родственница, в общем. Все, больше ничего не знала. Даже то, была ли у него жена, потому что в последние четыре года, по моим наблюдениям, он был женат на ресторане.

Все это не имело никакого значения, пока нас всех не впутали в уголовное расследование.

Итак, в одиннадцать утра мой – да-да, тот самый, личный — коммуникатор просигналил каким-то хриплым, так и хотелось сказать – преступным голосом. На экране я увидела Норберта, совершенно обыкновенного: в белой рубашке с кружевным жабо и крупным сапфиром в мочке правого уха, серебристые волосы были завязаны в хвост, за спиной виднелись корешки книг и большой экран компьютера.

– Не разбудил? – поинтересовался он.

– А если бы и разбудил? Все равно уже пора вставать… – от души зевнула я. – У тебя что-то срочное?

– Ну, можно сказать и так. Мы завтра возобновляем работу, было бы хорошо, если бы ты приехала сегодня как обычно. – Вроде бы и обычным голосом он говорил, но виднелись на дне глаз не то принуждение, не то неуверенность. – Надо меню обсудить, по закупкам пройтись. Фреда-то еще дней десять не будет.

– Хорошо, приду вовремя, как обычно. – И я с тяжелым вздохом отправилась начинать новый день.

Некое дежавю: как и вчера, в дверях меня встретила Майя. Только глаза у нее уже не горели весельем. Какое уж тут было веселье…

– Какие новости? – поинтересовалась она. И сама же ответила: – Хотя что спрашивать, все мы тут примерно в одном положении.

Конечно, я могла бы похвастаться, что вчера в ночи принимала в своем доме ведущего следователя и вряд ли это нанесло бы непоправимый удар по моей репутации, но ведь обещала помалкивать.

– Ты Норберта уже видела? – спросила я, вешая мокрый плащ. Сентябрь, начинались дожди. Прощай, хорошая погода.