Czytaj książkę: «Мой прекрасный князь»

Анна Антонова

Czcionka:

Читайте захватывающие романы Анны Антоновой

в серии «Мир нерассказанных историй»:

ОСЕНЬ ЛОКИ

Цикл «Новые истории о Царевичах»:

СОН ЦАРЕВИЧА

ОМУТ ЦАРЕВНЫ

МОЙ ПРЕКРАСНЫЙ КНЯЗЬ

Глава 1
Интро

Сына она назвала Ярославом. Если повезло родиться Царевичем, доступно немного вариантов, которые будут хорошо сочетаться с фамилией. Дмитрий или Алексей, к примеру, сразу отпадают. Зачем ребенку с самого рождения такие печальные ассоциации? Одного совсем маленьким в Угличе зарезали, а другого расстреляли в подвале екатеринбургского дома…

Иван по понятным причинам тоже отпадает. Иванушка-дурачок, младший сынок, ага. Но у нее он единственный.

И про отчество нельзя забывать – Елисеевич, подумать только! Долго выбирала, даже списки имен изучала, пока в самом конце не наткнулась на «Ярослава». Ради этого стоило запастись терпением и добраться до последней буквы алфавита.

Имя сразу понравилось ей и в полной версии, и в уменьшительных – Яр, Ярик… «Слава» не очень вдохновлял, но это не проблема – можно и самой так не называть, и остальных попросить. Не самый очевидный вариант для «Ярослава»: если слышишь «Слава», в первую очередь приходит в голову «Вячеслав» или «Владислав». Значение имени, конечно, подкачало: «слава ярости». Почему ярости слава, спрашивается? Имелась, правда, и другая расшифровка – «яркая слава». Вот это гораздо больше подходит. На том и остановимся…

С отцом ребенка Василиса советоваться не собиралась. Она пережила беременность и вытерпела роды, а что сделал он? Если бы женился на ней, еще можно было бы подумать, а так – и говорить не о чем. Просто поставила перед фактом, и возражать он не посмел. Спасибо, что фамилию свою дать не отказался. Послушно сходил вместе с ней в загс и зарегистрировал сына на свое имя.

– Вы отец ребенка и желаете подтвердить это документально? – церемонно обратилась к нему сотрудница, узнав, что брак не заключен.

Фраза прозвучала неуместно торжественно – видимо, стены обязывали, – и Василиса слегка смутилась. Что ж, если не было свадьбы, остается довольствоваться этим…

– Да, – неловко согласился Елисей.

Девушка невозмутимо кивнула и отправила его оплачивать пошлину. Тем временем положила перед ней лист бумаги и велела написать фамилию, имя и отчество ребенка.

«Ярослав Елисеевич Царевич», – вывела Василиса и подивилась, как сказочно это выглядит. До сих пор воспринимала сочетание исключительно на слух и не подозревала, как оно будет смотреться в письменном виде. Выходило весьма неплохо!

Вернулся Елисей с чеком. В результате она обзавелась сразу двумя документами: в придачу к свидетельству о рождении получила еще и «свидетельство об установлении отцовства». В нем значилось, что гражданин Царевич Елисей Глебович является отцом ребенка, родившегося у гражданки Загорской Василисы Андреевны…

Да, у нее тоже красивая фамилия, но с Царевичем, конечно, не сравнить. Жаль, ей самой не довелось Царевной стать. То есть Царевич. В женском варианте подобные фамилии не склоняются.

Впрочем, «Василиса Царевич» смотрелось бы куда более странно, чем Елисей или Ярослав. Лучше она Загорской останется. Не придется привыкать к чужой фамилии и менять кучу документов…

Они вышли на крыльцо и остановились. Василиса грустно усмехнулась: все-таки сходили в загс, хоть и совсем по другому поводу.

Стоял холодный осенний день, она была в плотных джинсах – не надевала их с прошлого года и с утра порадовалась, что легко влезла. Но у нее даже во время беременности фигура не сильно изменилась, что уж говорить про после.

Василиса молча ждала, что он скажет. С ребенком мама осталась, можно не торопиться.

– Ладно тогда, – замялся Елисей. – Пойду я. Звони, если что…

Хлопнула входная дверь, и Василиса очнулась от воспоминаний. Теперь важно правильно рассчитать момент. Появиться в прихожей, когда он разденется, чтобы это не выглядело, будто она караулила под дверью, но до того, как нырнет в свою комнату и до него уже не достучишься.

Шуршит куртка, пристроенная на вешалку. Со стуком падают на пол кроссовки – никогда не ставит их аккуратно на коврик, вечно потом лужи вытирать приходится. Вжикает молния рюкзака… Кажется, пора!

– Привет.

Хмурый взгляд исподлобья, но все же снисходит до ответа:

– Привет.

– Как дела? – Не придумала ничего лучше этого банального вопроса, а ведь времени было более чем достаточно.

Снова насупленный взгляд. Василиса чувствовала его нетерпение, раздражение и желание как можно скорее скрыться у себя. Но формального повода нагрубить пока не было, поэтому он так же сухо отозвался:

– Все нормально.

– Есть будешь?

– Нет.

– Где-то ел?

– Просто не хочется.

– Ярик, так нельзя…

– Сколько раз просил не называть меня так! – скривился он.

Василиса прекрасно знала, но все равно употребила именно этот уменьшительный вариант, чтобы вывести сына хоть на какие-то эмоции. Пусть лучше орет, чем отделывается односложными ответами и безвылазно сидит у себя, запершись. И как соседи на них до сих пор в полицию не заявили…

– И как же тебя называть?

Пока она оставалась спокойной, но чувствовала, что тоже закипает и скоро сорвется.

– Яр, – подумав, сообщил он. – Или просто Ярослав.

– Может, еще и по отчеству?

– Нет, по отчеству не надо! – наконец взорвался он. – Хватит с меня Царевича!

– А что не так с Царевичем? – нарочито удивилась она.

– Да все не так! Сама ты почему-то не Царевич! Не могла мне свою фамилию дать? Все равно с отцом не живете.

Запал спорить прошел внезапно, как и появился. Василиса устало заметила:

– Тогда казалось, что так будет лучше.

– Для кого?

– Для всех.

– Для всех, кроме меня.

– В чем же дело? Исполнится восемнадцать, и меняй фамилию на здоровье, – в сердцах предложила она.

Действительно – зачем им цепляться за этого Царевича? Надо иногда уступать и поддерживать ребенка в полезных начинаниях. Правда, Василиса знала его нежелание таскаться по инстанциям, поэтому не рассчитывала всерьез, что сын воспользуется ее щедрым предложением.

Так и вышло. Едва дело дошло до конкретики, его пыл сразу угас.

– Я подумаю, – хмуро пообещал он без всякого энтузиазма в голосе.

– Иди ужинать, – заявила Василиса тоном, не предполагающим возражений.

– Ладно, – пробурчал он, направляясь в свою комнату.

Теперь это ее не пугало – она внутренне ликовала. Маленькая, но победа! Сын уже не закроется у себя и не станет держать глухую оборону. Переоденется в домашнюю футболку и шорты, помоет руки и нарисуется на кухне как миленький. И тогда, возможно, получится у него что-нибудь выведать…

Разогревая ужин, Василиса почему-то снова вспоминала тот хмурый осенний день и их с Елисеем единственный поход в загс. «Звони, если что»… Вот как заговорил! Куда все делось? Страсть, дрожащие руки, плещущееся в глазах желание… Дня без нее не мог прожить, даже в ее квартирку перебрался, чтобы всегда быть рядом.

Ничего этого теперь нет, начиная с квартиры. Пришлось отказаться от съемной и перебраться обратно к маме – там хотя бы две комнаты, а одной ей с ребенком было точно не справиться. Потом все же пришлось разъехаться, когда сын немного подрос. Стало тесновато, и ему тоже потребовалось личное пространство…

Не было ни выяснения отношений, ни серьезного разговора, ни душераздирающей сцены. Все решилось само собой – не приводить же туда Елисея! А он воссоединиться не предложил… Да и где – в доме его родителей? На это Василиса никогда бы не согласилась, учитывая, как они относились к ней самой и заочно к ребенку ¹. А снимать квартиру и содержать ее в декрете мальчик бы не потянул, он же только в университете восстановился. Или жениться и работать, или учиться… Конечно, Елисей выбрал второе: учебу ему родители оплачивали, а на остальное он бы никаких средств от них не дождался.

Ребенок, да еще и мальчик! Ничего подобного Василиса не планировала, не ждала и не готовилась. Все получилось почти случайно, будто по велению свыше. На самом деле никакой мистики, разумеется, просто так совпало. Она и не надеялась, что Елисей на ней женится, – вообще не представляла их дальнейшие отношения и тем более совместную жизнь.

Он тогда в армии был – посетило парня странное желание отправиться служить в восемнадцать лет, бросив университет на первом курсе. Не совсем бросил, конечно, – взял академический отпуск и спустя год благополучно восстановился примерно в то же время, когда они ходили в загс свидетельство об отцовстве оформлять. Ничего особенно не потерял, как оказалось, просто удовлетворил неискоренимую потребность всех мальчишек поиграть в войну и съездил покататься годик на своих любимых танках. Елисей – «танкист» со стажем, но видел их до этого только на мониторе в компьютерной игре. А вот в части довелось управлять настоящим – оставило сильнейшие впечатления, как он успел ей рассказать…

Благодаря службе Елисей пропустил всю ее беременность, да и роды тоже – очень удачно получилось. Василиса не ерничала, а искренне так считала: не хотелось, чтобы он видел ее изменившуюся фигуру, был в курсе осмотров и обследований. Хотя ничего катастрофичного с ней не произошло: лицо пятнами не покрылось, веса набрала немного, переваливаясь с ноги на ногу, как утка, не бродила – всегда строго следила за походкой. Да и животик до последнего был вполне компактный, совсем небольшой – повезло с типом фигуры.

О том, чтобы Елисей присутствовал при родах, Василиса и помыслить не могла – сдалось ей такое счастье! Она категорически не понимала женщин, которые тянули своих мужей на это неподходящее с эстетической точки зрения мероприятие. Пришлось бы заботиться не только о том, чтобы все прошло благополучно, но и о своем внешнем виде, а это бы отвлекало и дополнительно выматывало.

Имелась у нее сомнительная суперспособность – постоянно видеть и оценивать себя со стороны, глазами других людей. Временами приходилось тяжело, зато это позволяло ставить себя на их место – тоже частенько пригождалось.

Вот и сейчас она легко считывала настроение сына, улавливая момент, когда с ним можно поговорить по душам, а когда лучше не трогать. Сегодня, наверное, не надо – поздно уже, да и он явно не готов откровенничать. Стоит перекинуться парой фраз на незначительные темы, но лучше пусть просто поест и ложится спать. А завтра утром…

Как раз выходной, можно полежать в постели подольше и никуда не торопиться. Он выспится, позавтракает и, если сразу никуда не убежит, она попробует к нему подступиться. Впрочем, обычно он уходит по вечерам. Дорого бы она дала, чтобы узнать, куда, к кому и зачем…

* * *

Куда девается любовь? Ладно бы еще это происходило плавно – с трудом, но можно понять. Чувства постепенно угасают и все такое. А если внезапно, буквально в одночасье: вчера сердце колотилось как бешеное при виде этого человека, а сегодня смотришь и не понимаешь – что в нем раньше было удивительного и волшебного? Такой же, как все…

Вспоминаешь свои недавние эмоции и поражаешься: что со мной было? Как это происходит – определенный гормон перестает вырабатываться? Тот, который за влюбленность отвечает. Как же он называется… Дофамин, окситоцин?

Но объяснять все банальной физиологией скучно. Получается, человек в этом плане ничем не отличается от оленя в брачный период. А как же сознание, разум, интеллект? Или к влюбленности они не имеют отношения?

Если подумать об этом всерьез, становится страшно. От тебя самого ничего не зависит. Понравится ли кто-нибудь, решает вовсе не мозг и даже не сердце – просто насос, исправно перекачивающий по организму кровь. Неправильно в песне поется про «мотор» – это как раз скорее мозг…

Сердце начинает учащенно колотиться при виде объекта симпатии, вот ему и приписывают некие душевные свойства. Конечно, оно ничего не подсказывает и не вещает. У человека для этого есть другие органы…

Глава 2
Вторая октава

Телефон зазвонил, когда Ярик поел и ушел спать. Или не спать – кто знает, чем он там занимается по ночам? Не станешь же заглядывать и проверять. Ничего особенного он ей не рассказал, хотя Василиса несколько раз подбиралась с разных сторон, проявляя чудеса дипломатичности. Общение с подростками – как ходьба по минному полю: одно неверное слово, даже интонация, и взрыв неизбежен. Ярик… Про себя-то она имеет право называть его так, как ей хочется?

Василиса не лукавила, говоря, что не против смены фамилии. Хватит с нее Царевичей! Сначала огорчалась, что самой не довелось примкнуть к их славному племени, а теперь была довольна. И дело даже не в замене документов. Каково лишиться фамилии, если привыкла к ней с рождения? А ведь другие женщины запросто проделывают это, и даже не один раз. Легко ли приспособиться и начать откликаться на фамилию, которая тебе никогда не принадлежала? Сколько должно пройти лет, чтобы воспринимать ее своей? Нет уж, хватит того, что она Василиса…

Вспомнишь черта, он и появится: зазвонил телефон, и на экране высветилось «Елисей». Она поморщилась, но ответила, раз все равно не спит. В свое время так и не хватило духу переименовать контакт в «Царевича» – почему-то это казалось более личным и интимным, да и с сыном связывало, а ей не хотелось лишних напоминаний.

– Привет, – как ни в чем не бывало поздоровался он.

– Привет, что случилось? – нейтрально поинтересовалась Василиса.

– Почему сразу «случилось»?

Елисей невежливо ответил вопросом на вопрос, но она великодушно не стала указывать ему на нарушение речевого этикета.

– Звонишь в такое время без веской причины?

– Какое «такое»?

Она медленно начинала закипать, но пока еще держалась:

– Позднее.

– Ну извини, не знал, что вы рано ложитесь.

– А ты многого о нас не знаешь.

– Вот и звоню, чтобы узнать, – он с готовностью ухватился за подсказку. – Как у вас дела?

– Нормально.

– Как Ярик?

– Учится, – коротко проинформировала Василиса и не удержалась от шпильки: – Помнишь хотя бы, в каком классе?

Елисей не стал отвечать тем же.

– В каком же?

– Все-таки забыл?

– Ничего я не забыл.

– А ты в курсе, что он не любит, когда его называют Яриком?

Он, казалось, не удивился.

– Как же его теперь называть?

– Ярослав или Яр.

– Буду знать. Спасибо, что предупредила.

– Не за что.

Повисла пауза. Кажется, разговор зашел в тупик, но Василиса не собиралась прерывать неловкое молчание – не сама же позвонила.

– Вам деньги нужны? – наконец спросил Елисей.

– Нет.

– Вам никогда не нужны, – с досадой бросил он.

– Лес, а что ты хочешь? – не выдержала она. – Появляешься, когда тебе вздумается, звонишь посреди ночи и спрашиваешь, нужны ли нам деньги!

– Разве сейчас ночь?

– А вдруг я бы уже спала?

– Не спишь же.

Вспышка раздражения мгновенно угасла. Василиса поняла, что случайно назвала его давно забытым прозвищем, и мысленно взмолилась, чтобы он ничего не заметил.

– Лис, думаешь, я не помню, во сколько ты обычно ложишься?

Не прокатило. Не только не пропустил мимо ушей, но и сам обратился к ней так, как называл в их лучшие времена. Ненадолго их хватило… Не хотела, но почему-то поддержала скользкую тему.

– А зачем тебе это помнить?

– Никак не забывается.

Разговор принимал опасный оборот, и ей это совершенно не нравилось. Лучше уж о деньгах, но как теперь вернуться к приземленным материям?

– Так сколько вам перевести? – буднично поинтересовался Елисей.

Кажется, он еще не разучился читать ее мысли.

– Сколько сочтешь нужным.

– Лис, ну прекрати!

Второй раз – точно не случайность. Зачем он это делает? У нее даже сердце защемило от внезапно накатившей тоски.

– Я же не знаю, сколько ты можешь себе позволить.

– Перестань говорить загадками.

– Ну посчитай, во сколько содержание подростка обходится. Тебя в поисковике не забанили?

– Вот же ты язва!

– С кем поведешься.

– А с кем ты сейчас водишься?

Снова непонятный вопрос с сомнительным подтекстом. Если не знаешь, что ответить, стоит воспользоваться его собственной тактикой.

– А ты?

Елисей, кажется, разгадал ее маневр.

– Ладно, я тебя понял. – Он помолчал и неуверенно добавил: – Тогда пока?

Василиса удивилась. А какие варианты он собирается предложить – секс по телефону? Устыдившись собственных мыслей, она спешно перевела тему:

– Лучше скажи, когда появишься. Ребенок скоро забудет, как ты выглядишь.

– Ну, если забудет, пусть в зеркало посмотрит, – усмехнулся Елисей, ничего не ответив по существу.

Что правда, то правда – парень у нее на одно лицо с отцом. И хотела бы забыть Царевича, да не получается – его точная копия постоянно мелькает перед глазами. Притом сын сейчас именно в том возрасте, в каком был Елисей, когда они познакомились… Нет-нет-нет, нельзя об этом вспоминать! Иначе опять станет слишком больно.

– Спокойной ночи, Елисей, – вежливо пожелала она.

– Споки, – пробормотал он и отключился так поспешно, словно боялся услышать что-то лишнее.

Почти сразу телефон завибрировал, принимая уведомление о банковском переводе. Она взглянула на экран – сумма была весьма внушительная, гораздо больше обычной. Что это с ним? Впрочем, разве ей не все равно?

Василиса и правда собиралась идти спать, но теперь понимала, что долго не уснет. Надо же было ему позвонить на ночь глядя! Разговор против воли взволновал ее. А ведь, казалось, все давно осталось в прошлом. Прозвучали в голосе Елисея прежние интонации: те, которые сводили ее с ума, заставляли сердце бешено колотиться, лоб – пылать, а кончики пальцев, наоборот, леденеть. Руки у него всегда были холодные, но постепенно согревались, стоило ей…

Так, стоп! Куда ее понесло? Похоже, он специально позвонил так поздно, чтобы застать врасплох и вывести из душевного равновесия. Только зачем? Чтобы согласилась принять деньги? Но она никогда не отказывалась, не на себя же – на ребенка. Ярик заслуживает лучшего, он ведь такой талантливый! Но ему еще учиться и учиться, а одна она точно не потянет…

«Яр, нам надо поговорить…»

Нет, не то. Такой фразой можно только настроить против себя, заставить закрыться. Когда Ярик был помладше, откровенно признавался: очень боялся этих слов. Особенно если она закрывала дверь, чтобы бабушка не услышала… Василиса всегда думала, что слишком мягкая и добрая, сын из нее веревки вьет. А она, оказывается, пугала ребенка. Впрочем, по нему было совершенно незаметно – терпеливо выслушивал ее, но поступал по-своему.

«Послушай, сынок…»

Тоже мимо. Никогда его так не называла – это казалось странным, нелепым и неестественным. Если ни с того ни с сего вдруг начнет, он точно насторожится.

«Ярослав, какие у тебя планы…»

– Доброе утро, – он нарисовался в дверном проеме так неожиданно, что Василиса вздрогнула.

Она взглянула на сына и невольно залюбовалась: какой все-таки красивый! И это объективный взгляд, а не просто родительское умиление – типа для матери ее ребенок всегда прекрасен…

Вспомнилось, как она сама примерно в этом возрасте спрашивала у мамы: «Я красивая?» Та прямо отвечала: «Симпатичная, но красавицей тебя не назовешь». Столько времени прошло, а до сих пор обидно! Чего стоило маме чуть-чуть польстить и сказать то, что она мечтала услышать? Даже если это оказалось бы не совсем правдой. Не могла мама не знать, что у нее и так большие проблемы с самооценкой. Вот и поддержала бы, вселив немного уверенности…

Вероятно, мама хотела, чтобы она адекватно оценивала собственную внешность и вела себя соответственно, не строила иллюзий и знала свое место… Звучит просто отвратительно! Внутри все противно задрожало – а ведь когда это было. Похоже, по внутренним ощущениям ей до сих пор лет семнадцать. Это в лучшем случае: возможно, всего пятнадцать… Ужас, она чувствует себя младше собственного сына! У нее и правда иногда складывалось впечатление, что он старше, умнее и опытнее. А она собирается его чему-то учить…

– Доброе утро, – улыбнулась Василиса, поглубже загнав тревожные мысли и неуместные воспоминания. – Садись завтракать.

– Сейчас, только умоюсь.

Ярик удалился в ванную, а она спохватилась – какое «садись», если ничего не готово! Сегодня выходной – есть повод забыть о привычной овсяной каше, которую он ест каждое утро, как и его папаша. Может, конечно, уже и не ест, откуда она знает, чем его жена кормит или кто там у него сейчас. Хотя с кашей Елисей сам отлично справлялся – она же в свое время и научила…

Надо же, Ярик никогда не жил с отцом, а привычки передались. Или она сама приучила его с детства, неосознанно устанавливая незримую связь даже в таких мелочах? Пока будет умываться, она вполне успеет сделать омлет – сын его тоже любит. Они позавтракают вместе, как в старые добрые времена. А потом спокойно поговорят, ведь важные беседы на серьезные темы ни в коем случае нельзя вести за едой, как ее когда-то научила бабушка…

– Ярослав, какие у тебя планы?

– Да никаких. Вечером, может, с Игорем пересечемся…

– Я не имею в виду сегодня, – уточнила Василиса, чувствуя, как предательски ускоряется пульс.

– А когда? – Сын, кажется, понял, к чему она клонит, но пока старательно прикидывался. – Завтра? На следующей неделе?

– Вообще, – с трудом выговорила она. – В жизни.

– Ну ты загнула! – ухмыльнулся он. – Никто не знает, что будет завтра, а ты – в жизни!

– Кирпич на голову упадет?

– Ага.

– А если все-таки не упадет?

Ярик пожал плечами:

– Тогда стандартно. Закончу школу…

– Окончу, – машинально поправила Василиса.

Он моментально вскинулся:

– Я так и сказал!

Она едва не откусила себе язык и торопливо продолжала:

– Хорошо, а дальше что? Выбрал, какие экзамены будешь сдавать?

– Русский и математику.

– Все будут сдавать русский и математику. А еще?

– Ну, выберу какие-нибудь…

– Надо сейчас решать! Потом поздно будет.

Василиса произносила эти правильные, но пустые слова и чувствовала, что все бесполезно. Не доходят они до него, хоть тресни! Какие нужны другие, она не знала, но остановиться уже не могла.

– Все еще в начале десятого класса знали, куда собираются поступать и какие предметы будут сдавать! Прошло больше года, а ты до сих пор не определился…

– Может, я и не собираюсь никуда поступать.

Василиса вдруг испытала странное облегчение. Вот он и сказал открытым текстом то, что она ожидала, но боялась услышать. Теперь, по крайней мере, появилась ясность. Когда точно знаешь, с чем имеешь дело, можно начинать бороться…

– А чем заниматься собираешься? – нарочито спокойным тоном поинтересовалась она.

– Пока не знаю, там видно будет.

– Это Игорь тебя надоумил? Сам-то он куда пойдет?

– При чем тут Игорь? У меня своя голова есть!

– Да что-то не похоже…

Ярик вскочил из-за стола, задев чашку с недопитым кофе, и вылетел из кухни. Хлопнула дверь в его комнату, но вскоре шаги протопали в обратном направлении и щелкнул замок входной. Василиса бессильно вздохнула, глядя на растекающийся кофе и не спеша за губкой, хотя лужа достигла края стола, закапало на пол. Вот и поговорили…

* * *

Легко сказать: не парься, не принимай близко к сердцу. А если не можешь иначе? У каждого свой уровень эмоциональной восприимчивости. Одному все по барабану, а другой бесконечно прокручивает в голове незначительный эпизод, даже если ничего нельзя изменить и сделать вывод на будущее не получится…

Только один: не ввязываться в такие ситуации. И если это зависит не от тебя? Можно заставить себя промолчать или отойти в сторонку, когда есть выбор, но когда его нет…

Внутренние тормоза внезапно отключаются, и тебя несет. Позже, когда все закончилось, спохватываешься и ужасаешься: что же я натворил? Теперь не будет покоя, эта история останется со мной надолго, станет угнетать и мучить, возвращаясь в самый неподходящий момент…

Нет способа перестать. Ты другой и не можешь иначе.

«Не принимай близко к сердцу» – циничный и бесполезный совет. При всем желании нереально ему последовать. Если бы мог, изначально не принимал бы…

Просто мы разные. Парадокс в том, что поставить себя на место другого в состоянии лишь тот, кто накручивает, парится и принимает все близко к сердцу. Именно он обладает эмпатией – способностью воспринимать чужие чувства, как свои. Психопаты ее лишены – для них существуют только собственные эмоции. Делайте выводы…

1.Подробнее читайте об этом в романе Анны Антоновой «Омут Царевны».