Czytaj książkę: «Проклятье тирольского графа. Книга 2», strona 2

Из хамама меня, превращённую в пластилин, вынесли на руках.

Я была в полудрёме. А они продолжали гладить, мять, скрести и натирать меня.

Около года тому назад мы со Стасом отправились в баню. Так он её называл. Впрочем, что значит – мы со Стасом. В эту баню припёрлись конечно же все, вся их тёплая компания.

Мы парились в сауне, плавали в бассейне, закусывали. И тут вдруг Китосик выводит к нам девушку.

Одета она была не пойми как. Не то танцовщица, не то фитнес-тренер.

– Здравствуйте.

Китосик оставил её на входе и обнял Наташу:

– Ну, как она тебе? – промурлыкал он.

– Совсем ку-ку? Шлюху сюда притащил? – прошипела она в ответ.

Лёнина Бэмби, которая сидела между нами, в "девочковом углу" от удивления широко открыла глаза.

– Дурочка! Она же услышать может, – Китосик погладил Наташу по попке и потёр ладони: – Нуте-с! Кто первый?! Девочки? Мальчики?

– Может, попаримся? – предложил Стас.

– Поддаём до последнего, – Лёня нахлобучил фетровую будёновку. – Кто первый выскочит, тот – удод!

– И заказывает всем такси! – ввернул Китосик.

– Сваливаешь? – Стас обхватил его за шею и потащил в парную.

– Посижу ещё, – промычал тот, вырываясь.

Мы переглянулись и уставились на гостью.

– Кто первый? – она растирала руки.

– Я пас! – заявила Наташа.

У нас со Стасом только заканчивался букетно-конфетный. И вообще, если эта лахудра дотронется до Стаса, несчастный случай на производстве ей будет обеспечен.

Бэмби взволнованно дышала, глаза её стали влажными.

– А раздеваться надо?

– Конечно, – девушка показала ей на кушетку.

Бэмби была в махровом халате поверх купальника, как и я. Наташа сидела, закутавшись в простыню.

– Я просто ни разу… – Бэмби сбросила халатик. – А парни не войдут?

– Нет, – Наташа закрыла дверь на замок.

Бэмби стянула с себя купальник и легла на кушетку.

– Пониже, сюда, – попросила наша гостья.

– Да, да, – Бэмби суетливо переползла, у неё дрожали руки.

Девушка погладила её спину.

– Нет ли у вас чего-нибудь для смазки?

– Например? – фыркнула Наташа.

– Это подойдет? – Бэмби достала из сумочки масло для тела. – Цитрусовое, с ананасом. Сказали от целлюлита хорошо помогает.

– Девочка, где ты нашла у себя целлюлит? – Наташа поддела ее, впрочем, без всякой злости.

– Я не хочу ждать, пока он найдется! – парировала Бэмби.

– Один – ноль! – поддержала ее я. По мне уж лучше глупенькая, но жизнерадостная Бэмби, чем вечно недовольная чем-то Наташа. Кроме того, в оргии участия я принимать не хотела, но мне ужасно нетерпелось увидеть продолжение со стороны.

– Повернитесь на живот, – попросила девушка.

– На живот? – не поняла Бэмби.

– Конечно. Массаж начнем со спины.

– Массаж? – Бэмби удивилась еще сильней.

– Да. А вы что подумали? – девушка покраснела.

– Вот дебил! – Наташа погрозила кулаком в сторону парной.

Это был всего лишь массаж.

Мы пили вино и смотрели, как нашей Бэмби отрывают мясо от костей. Массажистка её разминала, Бэмби стонала вполголоса, а иногда даже вскрикивала. Но после крика просила:

– Ещё. Ещё.

Наташа вертела бокал за ножку и думала о чём-то о своём.

– Закройся, – попросила я её.

– Куда ты? – она оторвалась от дум.

– Недалеко, – показала я в сторону туалета.

– Иди, – Наташа выпустила меня из комнаты.

Когда я уже шла из "заведения" назад, коридор мне перегородил Лёнечка. Как мне показалось, он был пьян, а может, хотел, чтобы я так подумала. Он криво усмехнулся и упёрся рукой в стену.

– Привет.

– Виделись, Лёня, – я попыталась поднырнуть под его руку.

– Куда ты?

– К девчонкам.

– Останься.

– Где? В туалете?

– Хотя бы.

– Лёня, где Стас?

– Они там, с Китосиком… На победителя. Давай…

– Давай не будем. Я со Стасом.

– Нужна ты ему, – он посмотрел на меня исподлобья. – Вернее – нужна. Только знала бы для чего.

– Лёнь, успокойся. Ты выпил, немного поплыл, – мне надоел его пьяный бред. – Я пойду.

– Кисуля, постой, – тут он взмолился.

Мне льстило, конечно, его внимание. Но поощрять флирт со стороны друзей Стаса я не хотела.

– Нет, Лёнечка, я ухожу, – я отвела его обмякшую руку, поднялась на цыпочках и поцеловала его в щёку. – Совесть имей! Оля тебя там ждёт.

– Тебя, Кисуля, ждать никто-о не будет. Одна останешься, – протянул он с замогильным надрывом.

Сейчас мне вспомнился тот массаж в бане. Лёнины предостережения. В бане я списала на предупреждение о легкомысленности Стаса. Но это было до меня. С другими Стас мог вести себя как Казанова, но только не со мной. У нас с ним было серьёзно. Я даже посмеялась тогда.

Теперь мне казалось, что Лёня знал и о моей поездке, и о замке, и о ночных гостях. Откуда он мог это знать? Неужели Стас сказал ему? Неужели он тогда уже знал в какую переделку я попаду? Но как это? И главное – зачем?

Вот только приедь он ко мне, теперь не отвертится.

Тут я обратила внимание на то, что характер движений моих массажистов разительно поменялся. Если перед этим они старались гладить и разминать, причём сразу всё тело, то теперь надо всем возобладало ощупывание. Рук, как я заметила, стало намного меньше. И они подбирались к моим потаённым местам.

– Эй! Господа! Что такое? В конце концов, это – непрофессионально!

Я попыталась оттолкнуть руку, которая похлапывала меня по ягодице. Но тут меня подхватили за плечи и за ноги и перевернули на спину.

Близнецы! Бог ты мой! Перед моим ложем, скрестив руки на груди, стояли два совершенно одинаковых парня. Белокурые вьющиеся волосы падали им на плечи. Блестящие голубые глаза горели страстью. Не гиганты, но выше среднего роста. И мускулы под кожей перекатывались от нетерпения.

Слуги отошли поодаль. Рядом осталась одна темноволосая. Она положила мою голову себе на колени и продолжала гладить мои плечи.

Хозяева бала, эти Кастор и Поллукс переглянулись и одновременно двинулись ко мне.

– Нет, господа! – я их затормозила. – Так не пойдёт.

Они замерли. Слушаются. Это – хорошо. Ведь я не такая. А какая? Не знаю какая, но не такая и всё.

Мой окрик на них подействовал. Эти два красавца, словно древнеримские статуи стояли и величественно переминались передо мной.

Вспомнилось почему-то, как Стас вышел из парной с видом победителя. Он смотрел на меня как Ленин, ласково прищурив глаза. Лёнечка с опаской поглядывал из своего угла. Не наябедничаю ли я на него Стасу. Я не наябедничала. Теперь думаю, может, всё-таки стоило?

Неужели Стас тогда уже спланировал и эту поездку, и моё одиночество, и эти вот развлечения? И друзья его знали всё? Наташа жалела меня, Светка ехидничала, Лёнечка только и ждал момента, чтобы воспользоваться, и только Бэмби хлопала своими оленёночьими глазами.

Темноволосая служанка гладила и перебирала в руках мои волосы. И то ли от её движений, то ли от общей обстановки я вдруг потеряла волю. Как будто сжатую до упора пружину нагрели в раскалённом горне до той поры, что она вдруг расплавилась и растеклась.

Без лишних слов, будто ожидая, что каждое мгновение я могу передумать, белокурый ковбой накинулся на меня. Он торопился и от перевозбуждения не мог всё сделать как следует.

Второй стоял рядом, толпились слуги, народу было как на автобусной остановке. Я чувствовала дичайший стыд.

«Вы нам подходите», – сказал старый херр. В оцепенении, охватившем меня, я даже не могла сопротивляться. Я была как призовая кобыла, которую вывели на случку с последним жеребцом редкой породы. Что я должна была ощущать? Чувство глубокой ответственности за выполняемый долг? Но черноволосая поглаживала мою шею, а белокурый Поллукс так нежно старался, что напряжение моё постепенно ушло. Я закрыла глаза. Кровь прилила к щекам, накатило тепло, и стало так стыдно от того, что мне хорошо и хочется продолжения. Никогда даже мысли у меня не было заняться таким на публике.

Капелька пота со лба моего любовника упала на грудь. Я приподнялась, прильнула к нему поцелуем, погладила мышцы широкой спины. Не в силах долго висеть на нём, я вновь откинулась головой на колени девушки. Лицо её было бесстрастным, но глаза просто пылали. Взгляд её был прикован ко мне. Она ловила каждое моё движение, впитывала энергию каждого моего жеста. Я сжала её тонкую руку. В этот момент мой Поллукс замер, охватил меня и стал пульсировать внутри.

Наступила очередь Кастора. «Вы делаете всё по своей доброй воле», – сказал старый херр. Какая к чёрту добрая воля? Меня даже никто не спрашивал. Меня даже Стас не спрашивал никогда. Не спрашивал, что мне хочется.

Не спрашивал и красавец Поллукс. Этот не захотел повторять за братом и велел девушке поставить меня на четвереньки. Что она и сделала. Получилось так, что при этом она развернула меня самыми живописными частями к "зрительному залу". От одной мысли о том, что предстало взору компании слуг и массажистов, у меня всё поехало перед глазами. Я задрожала, ноги сделались восковыми. Грудь и голова мои опустились на ложе. И чтобы остальные мои прелести не утратили очарования, черноволосая массажистка пропустила руку под живот и крепко обхватила мои бёдра. Она держала меня, держала для того, чтобы белокурый красавец мог мной насладиться.

Дальше я перестала быть собой, перестала соображать. Происходящее проносилось передо мной потоком отдельных картин. Вот место второго уставшего брата занял слегка отдохнувший первый. Вот я открываю глаза и вижу, как он с выражением поистине детской обиды не отрываясь наблюдает за мной и братом. Я наполняюсь братьями. Я плыву по реке. С бурных гор она опускается на равнину и растекается плавными, неспешными волнами.

Гаснет постепенно свет. Один за одним исчезают зрители, действующие лица.

И только черноволосая продолжает держать мою голову на коленях, впитывая последние отголоски страсти в моём успокаивающемся дыхании. Тёплыми подушечками тонких пальцев она осторожно гладит моё лицо.

Проснулась я в своей спальне. Кто меня сюда перенёс? Черноволосая массажистка? Кроме неё в этом аквапарке никого не осталось. Кстати, почему вход туда устроен именно из моей спальни?

Я соскочила с кровати. Но сколько бы я не давила, не нажимала и не тянула её, у меня ничего не получалось. Вход не открывался. Чёрт побери! У переодеванца вчера всё само собой получилось. Весело взяли кроватку, весело откатили, прямо с полом. Правда, вместе с Юлей. А может, он там что-нибудь нажимал незаметно, какую-нибудь секретную кнопку. Я встала на его место, обшарила стену, кровать и даже пол. Нет, ни кнопки, ни рычага я там не нашла.

Потеряв энтузиазм, я села на кровать и вернулась мыслями к массажистке. Она, конечно, девица мускулистая, но втащить меня вверх по узкой винтовой лестнице? Даже для неё это было бы слишком.

В который раз за все эти дни я задавала вопрос:

– Что здесь творится?! – я даже постучала ногой в пол. – Что всё это, чёрт возьми, значит?! Скажет мне кто-нибудь?! И какая моя роль во всей этой карусели?!

Ответом была тишина. Даже робкое эхо испуганно пискнуло последний мой слог и заткнулось.

– Молчите?! – в негодовании я соскочила с постели и распахнула дверь. – Слышите вы! Морды средневековые! Если не откроете стену в каминном зале, я её разобью! Не верите? Тогда слушайте. Через двадцать минут я сложу всю вашу винтажную мебель штабелем и подожгу! Спички у меня есть. После этого возьму у Старого херра трактор и разнесу всё, что там останется! Время пошло!

Через двадцать минут я была в зале.

Проход справа от камина был открыт. Вот так вот! По-будничному, между делом. Как будто и не было моих бесплодных попыток.

А на часах появилась новая композиция: палач и плаха…

Допрыгалась? Мне стало не по себе. Почти задрожали коленки. Стоп! Надо собраться. Я подошла ближе к часам. И вот уже – совсем не плаха! Просто какое-то странное деревянное сооружение.

Скамья? Или подобие козел? А может, сельскохозяйственный инвентарь? Что-то навроде скамьи для дойки коз. Вон спереди и ошейник прикреплён. И палач – никакой не палач, а просто крестьянин. Шляпа у него забавная. Похожа на колпак, которые носят в Хогвардсе. Да, уж. Этот замок тоже наполнен чудесами.

Стол между тем был накрыт к завтраку, но слуг в зале не было. Наверное, они подглядывали за мной через щель кухонной двери.

– Здрассте, – я сделала книксен в сторону кухни и налила себе кофе.

"Пока я не выпью кофе, я – не человек! – любила по утрам повторять Ленка, и добавляла обычно, – Поэтому все от меня отстаньте!"

Вспомнила Ленку, нашу несчастную кофе-машину. Тут же пришла на память больница и то, как меня выгнали с работы.

Ленка, та была устроена официально. Служила в какой-то забегаловке официанткой. Я даже обедала у неё по случаю. Один раз. Моталась рядом по делам. Да и так, интересно было посмотреть.

 "Курочка по зёрнышку – кафе русской, узбекской и европейской кухни"

Внутри, судя по виду, – бывший буфет какой-то номенклатурной организации. Стены украшены толстыми досками с вырезанными на них картинами: кухня народов СССР. На все пятнадцать республик стен, конечно же, не хватило, но и того, что получилось, хватало с избытком. Резьба была хороша. Видимо поэтому новые хозяева подогнали под деревянные картины вывеску и концепцию заведения. Прямо над барной стойкой висело изображение улыбающегося узбека с тарелкой дымящегося плова.

Ленка подошла с таким видом, будто меня не знает.

– Здравствуйте, что будете заказывать? – она протянула листочек с меню. – Возьмите плов.

– Я бы заказала что-нибудь более диетическое. Минтай, например.

– Рыба у нас в стоп-листе, – заявила Ленка. – Ты что припёрлась? – она перешла на шёпот.

– Соскучилась, – я состроила миленькую улыбку. – Может, тогда – биточки?

– Ты их жрать не будешь, – прошипела она и добавила уже громче: – Значит, плов?

– И салатик, – попросила я.

– И компот, – подытожила она.

– Лёля! Что там у тебя? – окликнул Ленку из-за стойки не совсем русский голос.

– Лёля?! – со смеху я была готова свалиться под стол.

– Заткнись! – прохрипела она грозным шёпотом. – Всё окей, Азиз! – тут же отпустила улыбку бармену.

Народа в кафе было мало, и Ленка, улучив момент, подсела ко мне.

– Чем ты тут занимаешься, Лёля? – я не могла упустить случая подколоть её.

– Добиваюсь карьерного роста.

– Собираешься стать лагманным шеф-поваром?

– Что бы ты понимала! – фыркнула Ленка. – Хочу подсидеть Азиза.

– В бармены метишь?

– А что? Работёнка – что надо. Рассчитываешь клиентов, подаёшь им орешки и кофе наливаешь.

– Справишься?

– Кофе – это моё!

– Лёля, – к столику подошёл Азиз. – С подругой познакомь.

– Она замужем, – сорвала Ленка.

– Меня устраивает, – улыбка его, несмотря на недельную щетину, была симпатичной.

– А меня нет, – я совсем не хотела с ним флиртовать. – У меня муж ревнивый.

– Я ему ничего не скажу, – пообещал Азиз. Но тут вошли новые посетители, и он вернулся за стойку. – Лёля, скатерти поменяй. И солонки пустые, – распорядился он напоследок.

– Начальник, блин! – Ленка нехотя отправилась менять скатерти.

Не знаю, как там биточки, но плов оказался очень вкусным. Навалили его, правда, как из самосвала. Но ела я с удовольствием.

Время пошло обеденное. Народ начинал подтягиваться. "Лёля" орудовала за столиками. Изредка на помощь ей выходил Азиз.

Я кушала плов и листала телефон. Неприятности сыпались на меня одна за другой. Отлежалась в больнице, в результате осталась без работы. Стас оплатил мне палату и лечение. И даже купил новую кофе-машину. Но хозяин фирмы, в который я работала, выписал мне тем временем расчёт.

Не бог весть что за работа. Писали студентам контрольные и курсачи. Сам он взял на себя все более-менее точные науки – физику, математику, электротехнику, сопромат. Я же переводила тексты. От сессии до сессии мы жили очень весело. В сессию выходные не полагались. С языками у меня всегда было хорошо. Твёрдая "пять" по английскому, немецкий учила больше сама. Хотя в гимназии факультативно давали второй язык. Проводили вечера встречи с носителями. Пару раз ездила в языковый лагерь. И вот – всё теперь псу под хвост.

Работа, конечно, была неофициальной, зарплата чёрной, никакого соцпакета, но я была молодой, и всё это казалось предрассудками.

В поисках новой работы я и попала в район, где работала Ленка.

Стас уже позже предложил помочь с работой.

– Что тебе, эта шарашка мёдом намазана? Давай устрою тебя к себе.

– И кем я буду в твоей фирме? Секретаршей?

– Ну, секретарь у меня уже есть. Она – моя правая рука.

Это потом я увидела, как ловко он управляется со своей правой рукой. Интересно, сколько у него таких правых рук? А левые есть? Хотя, конечно, есть. Я, например.

– Хочешь быть инспектором кадров? – улыбнулся он.

– Инспектором? Я же в этом не разбираюсь. Кого буду инспектировать?

– Никого, – засмеялся он. – Будешь ходить на работу и получать деньги два раза в месяц.

– Ух, ты! И много у тебя таких инспекторов?

– Самое главное – делать ничего не надо. Коллектив у меня стабильный. Текучки как на госслужбе нет.

– Делать ничего не надо? Боюсь, мне это не подходит, – ага, чтобы его правые и левые руки подыхали от зависти ко мне.

В тот день телефон зазвонил так неожиданно, что я выронила вилку.

– Стас?

– Привет.

– Что-то случилось?

– Нашёл тебе работу.

– Опять в твою фирму? Я сказала "нет"!

– Не волнуйся. Будешь работать переводчиком. Правда, технических текстов. Фирма небольшая, но серьёзная.

– Люблю работать в серьёзных фирмах. А как я туда попала? Кого-то пришлось уволить?

– Так и думал, что ты об этом спросишь, – Стас засмеялся в трубку. – Я предложил выгодный контракт, и они вынуждены слегка расширить штат.

– И тут я – вся такая! Прямо – скорая помощь.

– Справишься?

– Ты меня застал врасплох, – мысли у меня встали нараскорячку. – Попробовать очень хочется, но справлюсь ли? Тем более если фирма серьёзная?

– Справишься, – уверенно сказал Стас. – Я почему-то в тебе не сомневаюсь.

– А вдруг это – обманчивое впечатление?

– Вот и выясним. Что ходить вокруг да около, – он назвал адрес.

Так я стала сотрудницей небольшого переводческого бюро.

– Хватит сидеть! – скомандовала я себе и поставила в сторону пустую чашку. – Есть желающие прогуляться по замку? – спросила я в сторону кухни. Так, на всякий случай.

Желающих не было. Ни шёпота, ни скрипа, такое ощущение, что они дышать перестали.

– Выдыхайте, я пошла.

Чего в этом было больше – храбрилась я или выпендривалась, не знаю.

Но я шагнула вперёд. Ещё один зал. Большой, пустой. Нет картин, никакой драпировки на стенах тоже нет. Зато тут большие окна и, кажется, балкон с балюстрадой. Сколько я обходила замок, но ничего такого не видела. По-хорошему надо бы посмотреть, куда эта балюстрады выходит. Но это уже в следующий раз. Оделась я не для прогулок.

Итак, зал. И если тот, что остался за дверью, был трапезной, то этот мог бы использоваться для танцев. Или для заседаний. В двух углах по диагонали спуск в нижний этаж. От общего зала оба спуска отделялись колоннами. Я выбрала правый.

Слева, как мне казалось, не было ничего интересного. Эта сторона примыкала к кухне. Кухня была мной уже обследована.

Через полчаса я сидела на какой-то приступке, торчащей из стены, и готова была расплакаться. Зачем, собственно, я настаивала, чтобы замок впустил меня в свой подвал? То, что я имею над замком некоторую власть, я поняла, когда по моему требованию открылась дверь в кухню. В залу с часами двери открывались и закрывались тоже, по всей видимости, в связи с какими-то моими капризами. Ещё часы. Что заставило их работать? Ключ в виде порт-букета? Или капелька моей крови?

А вот что заставило меня спуститься в подвал, из которого я не могу найти выход? Моя вседозволенность? Ведь что бы я не делала до сих пор, всё сходило мне с рук. Моя исключительность? Ведь я нужна им для какой-то высшей цели. Ага, для какой? Отомстить прапраправнучке ведьмы? Можно сказать – отомстили. Загнали в подвал, теперь я умру от голода.

Так, стоп! Кто это загнал в подвал? Никто не загонял. Сама залезла. А раз залезла, то и вылезу сама. Для начала определимся, что я тут делаю? Как минимум, ищу ответы. Вопросов – миллион, ответов – кот наплакал. Значит буду продолжать поиск.

Из стены торчало кольцо, толстое, порядком истёртое в нижней части. Может быть здесь древний граф держал своих пленников. А что? Сядет бывало на приступочке, раскурит чубук. Как поживаете?

На полу валялся обломок кирпича. Я приметила его, когда оглядывала подвал и размышляла о графе. Теперь дело было за малым – встать, подобрать кирпич и идти себе по подвалу. Когда-то, в походе наш инструктор рассказывал, как искать выход в пещере. Надо всё время держаться одной стороны. Так всегда можно вернуться назад. Я решила идти так, чтобы стена у меня была всё время справа. На всех поворотах и отворотах буду помечать дорогу крестом. Для этого мне и нужен кирпич.

Всё шло как нельзя лучше, пока я не оказалась в том же подвальном застенке, из которого начала поиски выхода. Пусть так. Меня это не смутило. Я поставила жирный крест на колонне и пошла к следующему проходу.

Свет временами пробивался через узкие вертикальные щели, сделанные почти под потолком. Не то бойницы, чтобы отражать нападение врага, не то специальные окна, чтобы не сбежали пленники. Куда тут можно убежать? Я уже часа два брожу, и никаких признаков выхода. Тяжёлые каменные плиты. По ним, наверное, вели в последний путь…

Тьфу! И так тошно, а тут ещё всякие мысли про казнь. Хотя, кто говорил, что про казнь? Может быть, они там разобрались наверху и вынесли оправдательный приговор. И раз оправдали, то и шёл заключённый в последний раз.

Думать так было гораздо приятней. Но воображение подкидывало мне то портрет ухмыляющегося палача, то стоны узников, то какие-то странные шорохи. Ладно, хватит. Надо собраться. Но шорох, действительно, был. Он прятался в шуме моих шагов. Подгадывал каждый шаг. Но всё же я различала его. Это был совершенно чужой шорох.

Я остановилась. Всё стихло. Пошла дальше. Мои шаги, чуть слышное подземное эхо. И вот мне опять показалось, что я ясно слышу шорох, вклинившийся между ними.

 Снова остановилась. Шорох как будто это предвидел. Он замер на долю секунды раньше моей остановки. Тогда я решила схитрить. Резко пошла, набрала скорость и через десяток шагов так же резко встала. Шорох замер, но замер он уже на долю секунды позже.

Мне стало страшно. Я чувствовала, что за колонной стоит ужасный графский палач. Он гнался за мной, а теперь тяжело дышит и ждёт удобного момента. Какого момента? Для чего? Кто знает этих палачей. Стоит, теребит тихонько свой фартук в пятнах засохшей крови. Может, он не хочет марать об меня руки. Хочет, чтобы я умерла сама, от ужаса. Если так, то он близок к цели. Ещё немного и сердце моё лопнет от страха.

– Стоп. Стоп, хватит, – пробормотала я вслух.

Эхо загудело и отразилось мрачным гулом от старых колонн.

Если не умру от страха, то, не ровен час, сойду с ума. Тихо, шифером шурша, едет крыша неспеша.

Вдруг до меня дошло. Я развернулась.

– Херр Михель! Это же вы! Попугали и хватит! Я поняла и осознала. Больше не буду лезть куда попало. Херр Михель!

Ответа не было.

– Херр Михель! Не смешно уже. Я заблудилась. Я есть хочу. Ну, что вы молчите?

Тишина пугала. Что бы в самом деле ему было не отозваться? Неужели настолько его допекла? Посмотрит, что я наконец-то заблудилась как следует, и отправится довольный по своим делам. Никто не будет мешать ему снег чистить или мебель двигать в пустой гостинице. Впрочем, гостиница – Брр! – не очень-то я горела желанием туда возвращаться.

– Херр Михель! Предлагаю мир! Вы отведёте меня наверх, а я дам вам честное слово, что не выйду больше из своей комнаты. Слышите – честное слово! – неужели я сказала это по доброй воле? – Пока снег не перестанет идти. А потом уеду. Только вы меня и видели.

Тишина, наступившая с отголосками моего эха, совсем мне не нравилась. А вдруг он ушёл? А что? Я уже и так достаточно далеко зашла. Назад не вернусь. А этому злющему старику только того и надо.

– Вы ушли? Херр Михель! – ясно, ушёл. Перед кем я тут распинаюсь?

Отдохнула и пошла дальше. Колонны тем временем кончились, начался извилистый коридор. Узких окон под потолком в нём никто не сделал, поэтому мне пришлось достать телефон и включить фонарик.

Что же шорох? Он продолжался. Он прятался более искусно. Почти не давал шанса себя обнаружить. Ни разу он больше не попался на резкую остановку. Но эхо моих шагов доносило с собой чужие звуки. Сердце сжималось от страха.

– Кто там? – я обернулась и посветила телефоном в темноту. – Что надо тебе от меня?

Сзади по ходу осталась ниша. Я просто заставила себя сделать к ней несколько шагов. Ноги дрожали, они стали ватными. А вдруг там… Но я дошла до неё. Там не было никого.

С минуту я посмотрела в пустую темноту коридора и отправилась дальше. Шорох, он не исчез совсем, но стал каким-то вялым, подавленным. Если он и продолжал следовать за мной, то делал это уже безо всякого удовольствия.

Но может это и не привидение палача шло за мной? Может, это кто-то замученный, вроде меня пытался найти выход? Весь израненный, в своём неприглядном виде, он боялся показаться мне на глаза. Тут конечно же мне стало его жалко.

– Эй! Ты где там? Идёшь? Хочешь, я тебя подожду? – я посветила назад.

Снова молчание было ответом. В этот раз оно показалось мне обиженным.

– Как знаешь. Мне надо идти, – предупредила я.

Ещё несколько поворотов и я оказалась около резного каменного входа.

Не то здесь когда-то была часовня, не то склад или кастелянная. Стрельчатые окна в торце. У меня даже в глазах потемнело от света. Прикрыла глаза рукой, зажмурилась. Потом с усилием разлепила левый, выключила фонарь. Телефон разрядился наполовину. Надо было экономить батарею.

На стеллажах, устроенных возле стен, лежал различный хлам: стопы старой одежды, разного вида оружие и рыцарские доспехи, скорее всего недокомплект, столовое серебро – большей частью гнутое и покорёженное, конская сбруя и сёдла, оставшиеся от давно уже околевших лошадей.

Вместо алтаря в самом светлом месте часовни был оборудован верстак. Молотки деловито блестели металлическими боками, шильца и отвёртки напрягли хоботки, и только клещи позволили себе вытянуть уставшие ноги. Поверхность стола местами была прожжена, кое-где в неё впиталось масло. По всему было видно, что здесь работали.

Кому понадобилось превратить часовню в мастерскую? Кому, кому – тому, кто не хочет, чтобы его доставали привидения. Не будут же они шастать в часовню, даже заброшенную.

И тут я поймала себя на мысли, что с тех пор, как вошла в часовню, ни разу не слышала шагов моего преследователя. Ни вялых, ни бодрых, ни прячущихся, ни осторожных, никаких. Кресло мастера казалось удобным и совершенно не грязным. Я опустилась в него, откинулась на спинку.

– Эй! – крикнула я в коридор. – Заходите в гости! У меня окно в расписании, принимаю в порядке очереди!

Если мне и послышался какой-то слабенький звук, то он точно не пересёк порога часовни.

– Могу передумать!

Но видимо, призракам было не до меня.

Высокие потолки испустили последнее эхо, стрельчатые простенки насторожились, внимательно чувствуя каждый мой шорох, каменные колонны наполняли спокойствием маленький зал. Вот возьму и останусь здесь! Чтобы меня тоже никто не доставал. А что? Привидениям сюда хода нет. Старому херру тоже вход заказан, это уж я устрою! Кровать будет слева. Можно отгородить её какой-нибудь ширмой. Точно, сделаем так. Справа устроим ванну. И свет надо будет провести, обязательно. Дрянь всю эту ломаную выкину в коридор! Обед пусть тоже сюда таскают. Какая им разница – то ли в гостиницу, то ли в подвал. До входа донесут, а стол я уже как-нибудь сама накрою. Скатерти пусть принесут и постельное, и вещи мои не забудут.

Вещи положим вот в этот шкаф. Я потянула резную створку. Снова какой-то хлам. Пусть старый херр его забирает! Надо было с чего-то начать, раз я решила навести порядок. Инструменты долой! Я грохнула ящик на стол. Тяжёлый, зараза! Корзина со швейкой и разными лоскутками. Туда же! Стопка кожаных ремешков и шнуров. Эх, навертеть бы из них плёток и разогнать бы тут всех как следует! Ладно, займусь на досуге, если руки дойдут. Внизу какие-то папки с бумагами. Подписаны невозможным готическим шрифтом. Что это? "План перестройки гостиницы". Ясно, плиты не забудьте подключить. "Реконструкция башни". Давно пора, сгнила уже ваша башня.

А это что? "Ткаченко Юлия Михайловна". Вполне себе даже по-русски. Руки у меня задрожали. Что значило моё имя на папке? Стоит ли её открывать?

Я вдохнула, выдохнула и резко открыла папку.

Ткаченко Юлия Михайловна. Родилась, училась, окончила. Ну, это всё я и так знаю. Рост, вес, группа крови. Объём бёдер, груди, талия, размер обуви. Документы прямо на Мисс Тироль, залюбуешься. Выписка из медицинской карты. Вот почему они из поликлиники пропадают. Надо будет участковому терапевту на вид поставить. Сведения о родителях. Об отце совсем ничего. "Сведения об отце для наших целей особого значения не имеют". Значит, профессор Уральского университета – птица не вашего полёта? Прости, папа. Царство тебе небесное. Зато на маму материала чуть ли не больше, чем на меня. Все основные жизненные даты. Копия газетой статьи: "Многообещающая молодая художница". Мама на фоне выставки своих картин. Это ещё до смерти папы, это ещё когда я в школу не ходила. Видела я эти картины. Классе в четвёртом достала их с антресолей, расставила по табуреткам. Сделала красоту. "Правда, мам, как в музее?" – я потащила её в зал, только она пришла с работы. Мама была ошарашена. С минуту смотрела по сторонам, потом вдруг побагровела: "А ну, марш в свою комнату! Бардак развела!" "Мам! Ты чего?" "Ничего!" – она толкнула меня в спальню и захлопнула дверь. Я помню, как плакала от обиды. Мама мне так ничего не объяснила. Картины я через несколько лет нашла в подвале. Была там, как оказалось, клетушка, навроде кладовки. В подвале было темно и немного страшно. Не помню уже зачем меня туда занесло, но там я и нашла картины. Спрашивать ничего не стала, лишь убедилась, что крысы и сырость им не угрожают. Наверно маме было неприятно вспоминать свою художественную молодость, она уже к тому времени работала штукатуром на стройке.

Далее список маминых ухажёров. Аккуратно выписанные, пронумерованные фамилии и имена. Не скажешь, что за каждым скрывается живой человек. Этот дарил конфеты в картонных коробках и водил меня в парк. Этот требовал, чтобы мы ужинали в зале и называл его гостиной. Он даже дома не снимал рубашку и галстук. Этого я почти не помню. А этот…

Впрочем, пошли они, мамины ухажёры! Далее следовала информация про бабушку. Ого, а бабуля-то у нас тёртый калач. После гибели мужа вышла замуж второй раз и переехала в деревню. Видимо, чтобы поднять детей. Трое их было, да мама четвёртая, от нового брака. Старшие с нами не роднились. То ли завидовали маминому счастью, то ли не могли простить бабушке второе замужество.