Cytaty z książki «Евино яблоко (сборник)»
Обида в каком-то смысле опасней оскорбления: тут все явно, снаружи, а обида - вещь внутренняя, с ней сложнее.
***
Архитектура - организация хаоса в божественный порядок.
Оказалось, что пока делаешь то, чего нельзя, уже сам этот факт возводит тебя в герои – пусть маленькие, пусть среди своих. А когда это «нельзя» вдруг становится можно – на первый план выходит вопрос, насколько хорошо ты это делаешь. И тут многое становится на свои места.
Почему, как это происходит? Еще секунду назад ты был нормальным, адекватным человеком, веселым и циничным, и ничто не угрожало твоей свободе – и вдруг, среди бела дня, совершенно незнакомая девушка говорит тебе три слова ни о чем – и ты уже не ты, и отныне не принадлежишь себе, и приоритеты твои вмиг поменялись местами, и некая неведомая сила теперь движет всеми твоими мыслями и поступками, даже не советуясь с тобой. Что это? Евино яблоко?
Хорошо гулять по цветочным полям... Особенно если это просто прогулка и в главную задачу твою не входит собирание гербария или поиск аленького цветочка.
Какой все-таки поразительный организм – группа! Егор часто думал об этом. С чем это можно сравнить? «Коллектив единомышленников» – как писали про них бездарные газетчики, когда про группы стало можно писать? Чушь собачья, какие они единомышленники? Нет на свете более непохожих друг на друга людей. Просто однажды они отравились каким-то общим ядом, попали под один никому не видимый луч света. Такой изысканной смеси любви, зависти, дружеской верности и причудливых предательств в одном флаконе, пожалуй, не встретишь нигде.
В начале семидесятых, когда рок-н-ролл еще полагалось петь по-английски, приоритеты были расставлены четко: инструмент, аппарат и умение играть «один к одному». Играй как Хендрикс – и будешь Хендрикс. Никому не приходило в голову, что Хендрикс уже есть и второй никому не нужен. Гитары ревели, чувихи сходили с ума, пипл тащился. А дальше – куда дальше?
Когда не особенно стараешься и переживаешь – обычно получается легко и хорошо.
Когдa мужчинa и женщинa идут нaвстречу друг другу - невaжно, о чем они говорят, смысл слов не имеет никaкого знaчения, ибо вступaют в рaботу совсем иные, могучие мехaнизмы, неведомые нaшему сознaнию и неподвлaстные ему. И только чувствуешь, кaк ток бежит по проводaм и согревaет их, и кaк уже привычный хaос, из которого еще вчерa состоял твой мир, вдруг уступил место простой и ясной гaрмонии, и что ты - счaстлив, счaстлив кaждую секунду твоей новой жизни.И нет от этого счaстья ни лекaрствa, ни спaсения.
Почему ничего не бывает хорошо и долго? Почему все кончается? Куда все уходят?
Вся гастрольная жизнь состоит из дороги, а половина дороги состоит из перемещения по дороге железной. Нет, бывают еще авиаперелеты, заряженные заботливым «Аэрофлотом» в нечеловеческое время суток, на самом стыке ночи и утра, поэтому ты прилег подремать, собрав чемодан, часа на два-три от силы, ибо кто же сразу ложится в койку после последнего концерта – а посидеть? И вот сквозь регистрацию и по трапу в самолет, практически не раскрывая глаз, и всегда очень пасмурно и холодно, и ветер лезет за воротник, и вот ты наконец сел в кресло и закрыл глаза окончательно, и сон начинает осторожно обнимать тебя мягкими лапами, и тут стюардесса с ненавистью начинает орать в микрофон, что мы рады приветствовать вас на борту – сначала по-русски, потом по-башкирски, потом, как ей кажется, по-английски, и она орет тебе прямо в ухо, и увернуться невозможно, и голову сверлит одна мысль – за что?
