Cytaty z książki «Колдун на завтрак», strona 2
Я перекрестился у ворот на золотые купола и, сняв папаху, шагнул во двор, где практически сразу был атакован двумя резвыми старушонками. Эдакой парой божьих одуванчиков с внешностью «страшнее смертного греха» и незыблемым убеждением в собственной правоте, типа «мы-то уж пожили, знаем…».
— Ты кудый-то, собрался, солдатик?
— Здравствуйте, бабушки, только я казак.
— А-а… ну тады иди отсель, — с какой-то непонятной моему мужскому уму логикой вывели старушки. — Казаки-то вона тама стоят, чё им в нашем храме делать? Тута ить молиться надо, а не саблями махать…
— Да я и пришёл помолиться, — попытался объясниться я бабулькам, которые только сдвинули плечи, намереваясь оборону держать крепко. — Мне бы батюшку увидеть.
— То ему молиться, то отца Силуяна смотреть, а? Подозрительный какой-то… А ты не шпиён ли, часом?! А ну перекрестись!
Я молча осенил себя крестным знамением. И как оказалось, зря…
— Ага! Шпиён он и есть! Не обрядно крестится-то, вроде и по-православному, а без старания, без смирения в лице, и глаза бесстыжие, вона как зыркает-то… Пошёл вон отсель, басурманин чёртов! Нет тебе входа в божий храм! Гони его, Дормидонтовна-а, пинками гони, метлой али поленом. Ужо покажем охальнику…
— Да что ж я сделал-то?
— Пошёл отсель! — по-прежнему ничего не объясняя, насели бабки. — Не с такими-то мыслями в храм люди ходют, не так к таинству свечепоставления и молитвы христианской склоняются, а?! Может, загодя готовиться надо, у старых людей прощения испросить, одёжу почистить, сапоги до блеску навощить да со смирением, со слезами в глазах, с болью сердечною к порогу дома Христова на коленях припасть… Тады, может, Боженька тя и услышит, да и по милости безмерной всё как есть простит! Понял, да?
— Понял, бабушки, — скрипнул зубами я, потому что они мне и слова сказать не давали.
— Ну а раз понял, так и пошёл вон, касатик, — ласково резюмировали обе, чинно поправляя платочки. — Покайся, смири гордыню, взор опусти, так и под престольный праздничек, стал быть, и заходи. Чего уж, мы ж небось тоже не римляне какие, а добрым-то христианам завсегда рады…
Угу. Я так понял, что если бы при них сам Иисус Христос не с тем ревностным воодушевлением за церковную ограду ступил, так они бы его, как выкреста обрезанного, и на порог храма не допустили.
Когда виноваты все, значит виноватых нет.
Война - она, конечно, сука да стерва, однако ж суть людскую проявляет ярко. Кто те друг, кто враг, кто лишь рядится товарищем, а сам исподтишка бьет.
— Прости, любимая, не умею я с дураками спорить. В Бога они не веруют, поэтому и стыда не знают. Пойдём отсюда.
Важно иное, если человек действительно хочет бороться с нечистью — он победит! И не потому, что сильный такой, или приёмы рукопашные знает, или вооружён лучше, или в Бога верует, или что ещё там. Нет, всё это тоже важно, и без веры никак нельзя, но… По-моему, тут ещё что-то иное.
Вроде как по губам клубничным вареньем мазнула, а любовь всегда голодна…
верно. Любви – всё мало, она как жало. Ткнут тя несмело, а боль на всё тело. И от этой страсти терпеть нам напасти, и с ней намаешься, и без неё
дядюшка возвращаться не будет, у благородных ужинают поздно, небось раньше полуночи и за стол не сядут, так что только завтра к обеду его и жди. Хорошо полк у нас дисциплинированный,
«Покатился колобок, въехал мишке прямо в бок, стукнул зайку меж ушей, волку крепко дал взашей, а приветливой лисе выбил зубы сразу все»…
«Водку – в каждый дом!» «Первое, мужиков не хватает! Второе, я имела
