Czytaj książkę: «Вектор обратного времени»

"Нельзя разделять Время и Пространство, – ответил на его возражение Ярроу. – Двигаясь назад во Времени, ты движешься в Пространстве вместе с Землей".

А.Азимов "Конец Вечности".

Часть 1. Странные совпадения

Лекарство от скуки

В киберкостюме моей жены включился алгоритм материнского инстинкта. Я писал программу для него, используя готовые поведенческие блоки, лишь немного их корректируя, и весь архетип Дианы соответствовал комбинации прототипов героинь комиксов Марвела «Чудо-женщина», «Черная вдова», «Женщина-кошка», «Призрак в доспехах» и «Алита». О том, что в этих прототипах скрыты материнские инстинкты мне и в голову не приходило.

А мой Зуд, с которым у Дианы большая кибернетическая любовь, мне докладывал после каждого ультразвукового исследования, как обстоят дела в организме моей жены, и что происходит с будущим ребенком. Во время исследований Валентине не было необходимости снимать Диану, достаточно было расстегнуть ее, поэтому киберкостюм становился невольным свидетелем исследования, мало того, он еще и снимал биопотенциалы с мозга жены, интерпретируя ее эмоции. Так что радость от информации, как растет наш общий детеныш удваивалась, а после трансляции этих событий Зуду – утраивалась.

От дружного сюсюканья и слащавости киберсьютов меня – врача «скорой», начинало поташнивать, и я просил костюм избавить от подробностей, угрожая переписать алгоритм и снизить коэффициент заботливости и рефлексии.

Сентиментальный Зуд обвинял меня в черствости, отсутствии отеческой нежности и ласки. Он говорил укоризненно:

– Ты же врач, отец! Ты понимаешь, какое это чудо – рождение человека? Что можем мы с Дианой? Проект костюма для твоего сына сочинить? И мы это сделаем! Это будет самая безопасная в мире оболочка!

– Боже мой, Зуд, ну зачем? Раньше хотя бы пяти – семи лет киберсьют ему не понадобиться. Разве что кокон. А потом каждый год мне выращивать новый? Да я разорюсь на его шмотках?! Мы купили универсальную кибер-коляску и этого достаточно пока.

– Ты – жадный, ты его не любишь?! – «рыдал» киберкостюм.

А мне поначалу было смешно, но постепенно эти «сладкие слюни» всё больше раздражали. Я приказывал «прекратить размазывать сопли»!

Зуд на время успокаивался, до следующего визита Валентины в женскую консультацию.

– И растет ребенок там, не по дням, а по часам! – декламировал мне Зуд, показывая снимок растущего Юрки, – какой он хорошенький! – в голосе костюма явно звучали интонации волка из мультфильма «Волк и теленок». Зуд вообще не стеснялся воровать голоса известных актеров, для яркости выражения эмоций.

– Хватит, шкура, я тебя отключу. Все идет по плану, как природой установлено. Нормальный ребенок будет.

– Это наш ребенок, – уточнял Зуд, – понимаешь, наш!

– Ты-то тут при чем? – смеялся я, – Ты в кладовке стоял со своей Дианой в обнимку, пока я трудился, можно сказать, в поте лица.

– А мы мысленно были с вами, – бурчал Зуд, – мы же с Дианочкой это – как бы, вы. Вот ты знаешь, как ощущается ваша любовь в биопотенциалах? А мы знаем… это настоящее счастье, радость. Я тебе авторитетно говорю, когда вы с Валей вместе, у вас эндорфинов выделяется в три раза больше, чем когда вы друг без друга… У меня все параметры записаны… Хочешь покажу?

– Бюрократ. Записано у него…

Но, что и говорить, мне было приятно ощущать доброту и заботу даже от киберкостюма.

Я работал как обычно – сутками, иногда Горыныч меня командировал на другие подстанции, подменить старшего врача.

После перезапуска нейросети «Дума-2» в поселке Блазново я несколько месяцев курировал работу набранной мной команды математиков, но мне довольно быстро стало скучно.

Клон Зуда, залитый мной в нейросеть, отлично справлялся с порученным делом. А четырех системных программистов вполне хватало, для коррекций подпрограмм.

Впрочем, я был на связи с Блазновским центром, время от времени обращаясь с различными просьбами к искусственному разуму.

Забавно, но Зуд Блазновский, словно действительно осознавал себя гипермозгом, я чувствовал в его манере общения еле заметные нотки важности. Он как бы снисходил до общения со мной, но никогда не демонстрировал высокомерия, просто вдруг между нами возникла дистанция.

Иногда мне казалось, будто ему надоела админская работа, и он скучает по более динамичной жизни киберкостюма. Правда, где-то там в сервере живет и его любовь – Диана, виртуальная личность киберсьюта моей жены.

Двуединая сущность искусственного интеллекта регулируется моими алгоритмами и моральным кодексом на основе «теории справедливости» Роулза, христианских норм и биосоциологии целой команды разных авторов, в которой немного и я оставил свои соображения по теории симбиоза в эволюции многоклеточных сообществ – как самоорганизующихся систем государственного развития. Потому что у Роулза нет понимания общества, как многоклеточного организма, он видит его лишь как взаимодействие одноклеточных индивидуалистов, вынужденно сосуществующих на одном пространстве. Вот я и добавил своего понимания объективной идеи здравомыслия, как «колониеобрузующего фактора».

Конечно, я не заявлял ни о каком авторстве на эту теорию. У нее хватает авторов среди биосоциологов.

О том, что искусственному интеллекту в Блазново внедрены психотипы мужчины и женщины одновременно я никому не сообщил. Не то чтобы делал тайну, просто мне было лень объяснять всем любопытным для чего я это сделал.

Потому что Зуд попросил загрузить ему личность Дианы. Так что они там теперь вместе развивают и совершенствуют нейросеть.

Каждое утро приходит служебный робокар, на котором Валя ездит на работу в архивное управление на улице Адмирала Макарова.

Незадолго до «дня защитников Отечества» она принесла домой любопытное письмо из МГУ.

Как обычно, забравшись с ногами на диван топлесс, Валентина уложила на колени Буську и чесала ему между ушами. Котик «включил мотор», а Валя позвала меня. Я думал, что-то интересное идет по телеку, но нет.

Пользоваться спортивным киберкостюмом для тренировок я ей запретил, электроимпульсы повышают тонус матки и могут спровоцировать преждевременные роды. А это нам совершенно ни к чему.

Вот она и ходит вечерами по дому неглиже. А я прячусь от нее. Камер в доме нет совсем нигде. Любую бытовую технику, которую нам приходится покупать, я проверяю на жучки и камеры и удаляю их нещадно. Пусть даже и вхожу пресловутые 3 % пользователей-интравертов по мнению искусственного интеллекта, который собирает все данные о россиянах, их поступках и разговорах из этих источников. Даже искусственному разуму я не позволю любоваться обнаженной натурой Артемиды. Это только моя привилегия!

Я читал бумажную книгу, жена и кот смотрели по телевизору канал «Живая природа». Там в он-лайн режиме передавалась трансляция из орлиного гнезда, где мать с отцом – орлы кормили новорожденных птенцов. Самое подходящее развлечение для хищников. Заботливые родители приносили куски мяса, а прожорливые птенцы глотали их.

Как оказалось, работники заповедника специально приготовили для семьи корзины с нарубленным мясом на высоких столбах, чтобы наземные хищники не своровали. В углу экрана периодически включалось окно, показывая орлов-родителей, которые летали за мясом, словно в ресторан. Камеры с микрофонами передавали звуки леса, хлопанье крыльев, клекот.

– Леша, смотри.

Валентина щелкнула пультом, и экран сменился на читалку. Я поднял глаза на телевизор – какой-то документ с печатями и подписями. Буська соскочил с коленей жены с обиженным мрявом: «Ну вот! На самом интересном месте!».

– Лешка, ты помнишь, что рассказывал мне про Демянский котел? Ну, когда мы первый раз ездили на кордон к Савельевым? – уточнила Валя, хотя я отлично помнил ту поездку четырехлетней давности. Как мы мчались по разбитой дороге от Старой Руссы в сторону Порхова на «картофельном» джипе егеря Савельева, я орал слова из «Урал-байкер блюза»: «Гони, Валентина, гони! У тебя зверь, а не машина! Гони!»…

Это было здорово. И хотя нынешние электромобили и квадракоптеры мчатся в несколько раз быстрее, та поездка стала незабываемой, от ухабов, рёва старенького дизеля и запаха жареной картошки. Потому что Савельев заправлял машину подсолнечным маслом. Солярку найти уже непросто.

В пути я Вале рассказал о боях в тех краях, о страшных месяцах зимы и лета сорок второго года и «коридоре смерти», как окрестили фашисты полоску земли, шириной в несколько километров, которую им удалось прорвать в марте сорок второго во время двойного наступления.

Мы сбросили скорость и проезжали самодельные памятники войне – груды искореженного металла, разряженных снарядов и разбитой техники, собранные поисковыми отрядами за сто лет после той войны.

– Естественно, помню, – я присел рядом и включил голосовую авточиталку с экрана, но Валентина ее остановила.

– Погоди, я короче изложу своими словами. Письмо я вывела, просто, как подтверждение моих слов.

– Можно тебя попросить? – прервал я ее.

– Конечно, все что угодно, – она уставилась на меня в ожидании.

– Накинь что-нибудь. А то мне трудно сосредоточиться на словах. Твоя божественная грация реально сводит с ума, и мое внимание не может сконцентрироваться на письме.

– Ну, вообще, я дома могу ходить, как мне нравится? – она притворно фыркнула, но просьбу выполнила. – Ты знаешь, что моей работой сейчас является выяснение соответствия секретности запрашиваемых исторических документов уровню допуска запрашивающего? – бубнила она из платяного шкафа, предоставив мне теперь возможность любоваться другими частями ее тела.

– Догадывался, как только Самсонов сообщил о твоем переводе в архив, – произнес я оценивая округлость ее форм, – будешь много сидеть, утратишь…

– Что? – она выбралась из недр шкафа с куском ткани в руке, – что я утрачу?

– Идеальность форм твоих чудесных бедер, – закончил я мысль, а она опять фыркнула в ответ и вернулась к теме письма:

– Пришел запрос на папки немецких документов по шестнадцатому армейскому корпусу вермахта, который осенью сорок первого занял Демянск и уперся в наши армии у Мясного бора и западнее Валдая.

Она натянула длинную майку, похожую на платье. Или платье, похожее на майку.

Я приподнял бровь и усилил вопросительный вид голосом:

– Это очень интересно. А что, они прямо вот так папками запрашивают или конкретные документы?

– Ты не понял. Историки и студенты запрашивают разрешение, приехать и поработать с документами из этой папки. Я узнала, что папка есть. Даже не одна. А порядка пяти ящиков с папками. Ты по-немецки понимаешь? Эти документы не оцифровывались. Что там в этих папках никто не знает. Рапорта, переписка, радиограммы, отчеты…

– Зуд знает все языки, он поможет перевести. А ты хочешь меня к этому подключить? Что там секретного?

– Не знаю. Они засекречены вообще, как документы. Превентивно, не потому что там есть секреты, а потому что они там могут быть. Ну, я спросила у Лёнчика, достаточно ли твоего допуска для такой работы, он сказал – да. Если тебе интересно, я закажу пропуск в зал спецхрана, можешь приехать и порыться вместе с аспирантом.

Я прищурился. С чего это такая забота о моем досуге?

– Валя, я твою кошачью хитрость вижу насквозь, зачем тебе нужно, чтобы в свободные от дежурств дни я сидел в архиве?

Она погладила себя по «арбузу» под майкой и сказала:

– Срок подходит. Обычно мужики бухают до родов и на радостях после… я не уверена, что ты тоже предашься этой традиции, но мне спокойнее, если буду знать, что вместо коротания вечеров без меня с текилой или коньяком, ты работаешь в архиве. Кстати, с тобой там еще сядет аспирант из МГУ – Василий Петров, который пишет диссертацию по партизанскому движению в Демянском котле. Тебе это интересно?

– Да. Мне это очень интересно! – я обнял ее за плечи и поцеловал в щеку, – Но ты – намного интереснее. Порой мне кажется, что мы вместе живем уже вечность, и я тебя знаю до каждой клеточки, а порой, ты проявляешь себя совершенно неожиданно, и это мне тоже очень нравится. В старину женихов и невест, а также мужей и жен называли суженые. Не в том смысле, что они узкие… а от судьбы – сужденные друг другу, назначенные судьбой. Согласна?

Валентина кивнула, и вдруг милое лицо ее сморщилось, и она его спрятала у меня на груди.

– Я это сразу, поняла, Лешка, сразу. Ты не понимаешь, но я безумно боялась что ты исчезнешь после того дежурства. Поэтому…

Поэтому, уезжая к себе на оперативку, она произнесла немыслимую фразу без всякого подтекста и намека: «Когда вернусь, я хочу увидеть тебя в моей постели». Вот так, не в квартире, не в жизни… Четко и без инотолкований. А я в тот момент хотел того же. И потом тоже… мы на том дежурстве словно срослись в единый организм. Прошло пять без малого лет… а память возрождает наши чувства, будто все происходило лишь вчера. Мы не часто говорим другу о любви, и это не позволяет девальвироваться значению этого слова.

Любовь – великое чувство и не должно мусолиться в повседневности, покрываясь бытовой пылью. Фраза «Я тебя люблю» – это ключ, открывающий душу навстречу любимому человеку, код от сейфа, но мы же не твердим код каждый день вслух… Эта фраза – генератор комплементарности душ, объединяющий фактор. Ее нельзя превращать в разменную монету, снижая ценность.

– Так что насчет архива? – спросила Валя.

– Я готов покопаться в документах. Будет о чем поговорить с Савельевым предметно. Хотя…

Егерь Савельев, фанат исторических реконструкций событий Великой отечественной войны в тех краях, говорил мне, что партизаны там действовали очень отчаянно и много проводили диверсий и собирали разведданные. А конкретно в самом котле работала третья партизанская бригада, за которой немцы охотились от Демянска до Залучья и до Старой Руссы. Территория, на первый взгляд невелика, болот много, а сухих участков мало… Савельев все-таки лучше знает места западнее Залучья, окрестности Холма, Торопца и Порхова, где располагались армии под командованием фон Лееба. Историк же просит порыться в материалах, касающихся шестнадцатого армейского корпуса, а это уже сам Демянск.

Надо познакомиться с аспирантом. Но почему его так заинтересовала именно третья партизанская бригада?

– Будешь слушать письмо? – спросила Валентина.

– Зачем? Ты все важное сказала, я хочу… завтра у меня сутки, а послезавтра я поеду к тебе на работу. Пропуск заказывай. – Я заметил, что жена еще что-то не договаривает, – и выкладывай все. Что скрываешь?

– Понимаешь, Леша, я надеюсь, что кроме аспиранта, приедет его научный руководитель, и я хочу, чтобы ты с ним познакомился.

– Если приедет, познакомлюсь. Это я могу. А что в нем особенного?

– Дело в том, что это мой отец. Если познакомишься с ним, то мне интересно будет узнать твое мнение об этом человеке.

Она явно волновалась. Лукавства в ее словах и лице я не заметил. Интересно. Вот так, значит, начнется знакомство с ее родителями, для начала с половиной семьи. Любопытно, а как они живут, не зная ничего о дочери? Неужели не интересовались совсем? Вот, еще, почему она так хочет, чтобы я занялся архивной работой!?

– А если он не приедет?

Она пожала плечами. Молчала, глаза ее стали грустными. Валя редко плачет. Я за годы семейной жизни могу по пальцам пересчитать моменты, когда видел ее слезы.

– Мне иногда до боли в груди, до слёз, хочется, чтобы они узнали, как я живу, и кто я на самом деле. Но, во-первых, я не могу им рассказать всей правды, во-вторых, я не представляю, как они будут просить прощения. Потому что просто так, спустить на тормозах такие обиды невозможно. Даже от родителей, тем более от родителей.

За годы совместной жизни мы неплохо узнали друг друга. Но разговор о ее родителях заходил всего лишь третий раз за это время. Валя необычным образом сочетала железную волю и женственность. Когда я однажды пытался найти метафору для моей жены, то лучшего слова чем «веник» – пучок гибких и мягких стеблей, я найти не смог. Ее можно гнуть, но невозможно сломать. И все это облечено в невероятно красивую оболочку, приправлено игривостью и кошачьей грацией. Всякий раз когда мы тренировались вместе или проводили спарринг в карате-айкидо, заканчивали в постели, потому что возбуждение и страсть овладеть друг другом накрывали обоих синхронно. Ссора с родителями не обсуждалась никогда.

Да, тема серьезная. Значит, если Петров приедет один, мне нужно каким-то образом вынудить его призвать в архив научного руководителя. Задача ясна. Но будем действовать шаг за шагом. Спешка вредит любому делу.

Для начала я подготовлюсь к теме разговоров о партизанах.

Итак: что происходило весной-летом-осенью тысяча девятьсот сорок второго года на территории между поселком, городком Демянск и рекой Полометь? И как эти события отражены в немецких документах? Да неплохо бы и с нашими документами ознакомиться, что пишут современники об этом времени и этом месте?

Я перевел телевизор в режим монитора компьютера и сказал:

– Привет, Алиса! – дождался, пока бот отзовется обычным приветствием: «Здравствуйте, Алексей! Что вы ищете?» Алиса, собери мне все, что есть в открытом доступе о Демянском котле, период: март тысяча девятьсот сорок второго по ноябрь сорок второго. Обрати внимание на действия третьей Лениградской партизанской бригады.

Алиса закрутила на экране синие песочные часы. Валентина тихо по-кошачьи удалилась. Буська-кот остался со мной. Он залез на спинку дивана, а оттуда переполз на мою шею, свесил лапы и замурчал в ухо, при этом его когтистые пальцы шевелились, будто массировали воздух.

Алиса выложила на экран с десяток сайтов в различных соцсетях.

– Вот, что я нашла!

– Коротко своими словами перескажи.

– Десятая, тридцать четвертая и третья ударные армии РККА осенью сорок первого года замкнули кольцо вокруг шестнадцатого армейского корпуса вермахта под командованием генерала-полковника Эрнста Буша. К марту тысяча девятьсот сорок второго года, совместными усилиями группы армий «Север» фон Лееба и шестнадцатого корпуса немцам удалось пробить коридор в районе деревень Рамушево и Новое Рамушево шириной от четырех до шести километров и организовать боевое охранение с севера от тридцать четвертой армии и с юга от третьей ударной.

После немецкого контрнаступления и прорыва кольца немцы по Рамушескому коридору вывозили раненых и производили частичную ротацию войск в котле.

В мае-июне сорок второго в районе деревень: Алешонка, Мелеча и Чичилово вела бои и попала в окружение сто восемьдесят третья стрелковая дивизия РККА, она была ослаблена предыдущими боями, осталась без поддержки, кончились боеприпасы. Дивизия пыталась пробиться на север, но ввиду сложности местности, перекрытия всех возможных сухопутных путей немецкими заслонами, в плену оказалось больше пятисот солдат и офицеров. Около деревень: Почино́к, Кали́ты осенью сорок второго были организованы концлагеря, где и содержались советские военнопленные.

Кое-что из этого я уже знал.

– Известно ли что-то о действиях партизан по освобождению этих пленных? – я не то чтобы отрицал, будто в СССР во время войны к нашим пленным было отношение как к предателям, всяко бывало. В основном торжествовал здравый смысл и понимание, что любого человека можно рано или поздно сломать, но если дать шанс – он постарается искупить свою слабость. А тех, кто не ломался, немцы убивали в первую очередь. Поэтому, тех, кто вырвался из плена тщательно проверяли, и могли отправить в наш лагерь. Иногда за дело, иногда на всякий случай.

– В архиве РГВА, бывшего ЦГАСА¹ документов о таких операциях партизан, а в частности третьей Ленинградской бригады, нет. Но ничего о лагерях возле деревень Починок и Калиты – нет.

Тогда понятно, почему аспирант хочет покопаться в архивах 16 АК Вермахта… там такие материалы наверняка есть. Судьба остатков сто восемьдесят третьей дивизии тема его диссертации? Или деятельность партизан? Не помню. Что Валя сказала? Да, его тема диссера – партизаны. А они могли освободить пленных и пополниться из их состава, если успели это сделать до зимы.

– Алиса, поищи отчеты отрядов копателей в районе деревень Калиты и Починок, есть такие?

– Да, есть. Видеоотчеты Демянского отряда «Память» и Старо-Русского отряда «Победа», они работали и вели раскопки в указанных местах в конце девяностых и начале двухтысячных. Также там работали черные копатели, возбуждены уголовные дела по факту незаконного использования взрывчатых веществ. Так группа в составе Вернера Карла, Прямикова Сергея, Иванова Ильи, Коротича Максима – подняла со дна реки Полометь тридцать три винтовки Мосина, больше тысячи патронов и выстрелов к минометам, три пулемета Дегтярева, один МГ-34, пистолеты Вальтер 38 и ТТ, два револьвера Нагана. В две тысчячи четвертом году они были задержаны с поличным. Все участники группы осуждены на три, пять, семь и семь лет. Вменен факт сокрытия найденного оружия с целью реставрации и перепродажи.

– А что это за Вернер? Немец?

– Карл Иоганн Вернер, тысяча девятьсот семидесятого года рождения, ГДР, его дед Макс фон Вернер – лейтенант Вермахта сто двадцать третьего батальона связи был ранен в Демянском котле, до конца войны служил в тыловых частях Вермахта в районе городка Клингенталь, после войны вступил в Компартию ГДР, до смерти от инфаркта в девяностом году служил в магистрате Кингенталя. Его сын Иоган перебежал в Западный Берлин в 50-х, а внук от дочери Марты – Карл Вернер – предприниматель, владелец фирмы по производству больничной мебели, организовал на свои деньги экспедицию в район деревень Починок и Калиты в две тысячи пятом, шестом и седьмом годах. Последняя экспедиция 2004 года закончилась арестом группы Вернера на квартире Коротича в Новгороде.

– Они сейчас живы, эти парни?

Алиса опять включила часики.

– Вот что я нашла: Прямиков Сергей погиб в колонии в две тысячи пятом; Иванов Илья – пропал без вести в две тысячи семнадцатом году на территории бывшей Украины, в его отношении возбуждены уголовные дела по подозрению в торговле оружием с террористами; Максим Коротич – освобожден в две тысячи десятом по УДО, после снятия судимости окончил юридический факультет, сейчас служит адвокатом. Ему сейчас шестьдесят два года, живет в Великом Новгороде, член коллегии адвокатов «Северо-запад». Карл Вернер после освобождения в две тысячи четырнадцатом, вернулся в Германию, закрыл свою фирму и со всей семьей переехал в Россию, сейчас живет в городе Старая Русса, пенсионер.

– Он еще жив?

– По данным Госуслуг – да. Ему восемьдесят лет.

А вот это сюрприз. Два поисковика-нелегала еще живы. И зачем немец пёрся в Починок? Ясно, что с подачи папки – бывшего лейтенанта. То есть, Макс Вернер что-то такое рассказал внуку, что тот вложил немалые деньги в экспедицию. Три года подряд. Он что-то искал, а парни, им нанятые, нашли свой хабар, и на его продаже попались. Вряд ли немцу было нужно старое оружие. Он пятнадцать лет после смерти деда копил деньги? Потом три года ездил в болота под Демянском, комаров кормить. Странный поступок. А сколько ему было? Тридцать пять. Нормальный возраст. Почти мне сейчас ровесник.

– Зуд! – позвал я свой киберсьют, стоявший на зарядной станции, – проснись, соня!

– Киберсистемы никогда не спят, – ворчливо отозвался костюм, – почто тревожишь?

– Соедини меня с Самсоновым. Нет, отправь ему сообщение: «Леонид, привет. Надо поговорить. Сообщи, когда сможешь».

– Сделано. Какие еще будут повеления?

– Разыщи всю информацию по пенсионеру Карлу Вернеру, проживающему в городе Старая Русса и адвокату Максиму Коротичу из Новгорода, члену коллегии.

– Что именно нужно?

– Все! Адреса, телефоны, дети, любовницы, домашние животные, хобби. Чем они занимаются в отпусках? Мне нужно знать об этих людях все, даже сколько раз за ночь встают, чтобы попи́сать. Понял?

Что-то этих людей манит именно в те места. Не случайно они поселились достаточно близко, чтобы их визиты туда не казались странными. Что же они искали и ищут?

А что спрашивать Самсонова? Ну, попросить его о том же, о чем дал задание Зуду, пошлет? Может. Валю попросить воспользоваться служебным положением? Это крайний случай. Если я буду встречаться с Вернером, то какую легенду использовать? Я – журналист? Пишу статью о европейцах-переселенцах в Россию? Неплохая, но надо еще подумать, чем я смогу расположить к откровенности старика-немца? Журналисту он вряд ли расскажет о том, что за тайну хранил его дед.

Может быть, дед Макс что-то спрятал там во время войны? И внучек искал дедов клад? Дадим волю фантазии. Немцы грабили все и всех, куда приходили. Допустим, что лейтенант Макс что-то очень ценное раздобыл к моменту своего попадания в Демянский котел, и, поняв, что не сможет это что-то безопасно вынести, это ценное спрятал там, где-то у деревни Починок, где был ранен, в надежде забрать потом. Перед смертью он рассказал об этом внуку, Карлу, и тот пятнадцать лет готовил экспедицию, чтобы достать этот клад. Версия? Вполне возможная. Что мог добыть лейтенант Вернер? Наиболее вероятно – церковную утварь, серебро или золото. Иконы? Может быть. Банально. Даже по́шло. Может быть, представиться ему сотрудником спецслужб? Самсонов сделает бумажку, вернее карточку внештатного агента. Нет, это тоже на крайний случай. Что еще можно? Мне нужно войти в доверие, лучше познакомиться и сдружиться с кем-то из его родных. Случайно. Как бы случайно.

Значит, нужно лететь в Старую Руссу. В областные центры вокруг столицы пустили скоростные поезда «Халзаны», так что сейчас до Рязани, Новгорода или Пскова можно доехать за час. Но сперва нужно добраться до вокзала и сесть на поезд, который отходит раз в три часа. Так что, как ни крути – а на любую поездку придется затратить день.

Завод «Москвич» с начала этого года начал выпуск воздушных такси – четырехместные гексокоптеры и автоматических дронов для «скорой». В новостях сообщили, что все такси запрограммированы под междугородние полёты в соседние областные центры. Цены, дороже чем на самолет, но площадки «НТ» внутри и вокруг МКАД у станций метро и на каждой не меньше десятка летающих робокаров.

Я припомнил мой перелет на грузовике «Почты России» в прошлом году. Время не стоит. Тогда еще не было такси-леталок, теперь есть. Быстро и безопасно. Ага… ракетой ПВО в брюхо, близ местечка «Волот» я чуть не получил². Спасибо Зуду за то, что среагировал и нырнул под опоры ЛЭП.

Зуд:

– Леша, звонит Самсонов, возьмешь?

– Конечно! – завопил я, – Привет, товарищ генерал-лейтенант!

– Вольно! Докладывай, я слушаю, – Самсонов в своем репертуаре.

– Лёнчик, не козыряй чинами, я внештатник. Есть информация, но требующая еще данных. Можешь помочь?

– Я же говорю, докладывай.

– Ты в истории Великой отечественной глубоко разбираешься?

– В рамках курса военной истории, – не стал набивать себе цену Самсонов.

– Тогда коротко, вот два факта. Точнее – три. – Я принялся тараторить по возможности связно, – первое, аспирант кафедры истории МГУ просит ознакомления с военными архивами шестнадцатого армейского корпуса Вермахта, напомню, это армия, оказавшаяся в Демянском котле, его тема – партизанское движение в этом районе. Второе, в начале двухтысячных группа черных копателей три года подряд ездила на берег реки Полометь под деревню Починок и что-то там упорно искала, пока их не взяли на торговле оружием, причем группу нанял сын немецкого офицера, воевавшего в сорок втором именно в этих местах. В-третьих, Зуд мне тут просигналил, что попытавшись найти данные по пленным из концлагерей у деревень Калиты и Починок – уровень секретности выше моего допуска, спасибо тебе, что хоть и такой есть. Вот ты можешь узнать? Что там такого секретного может быть в истерзанной и погибшей стрелковой дивизии РККА номер сто восемьдесят три?

– Я тебя понял, – ровно ответил Самсонов, – я записал все. Да, любопытные факты. Тебе просто интересно?

– Интуиция, Лёнчик, мне кажется, что немец что-то скрывает и очень важное. Вот просто интуиция. Если я не прав, раскаюсь и посыплю голову пеплом. Попробуй узнать, зачем Карл Вернер поселился в Старой Руссе? Не в Ставрополье, не в Сибири или на Байкале, а в этих питомниках комаров и лосиных мух. Ну, ясно, после отсидки он продолжал искать что-то.

– Хорошо, я узна́ю. Ты в Блазно́во давно был?

– Две недели назад, работа идет. Дума-2 справляется?

– Жалоб от нардепов нет, генерация законов идет без скандалов. Обсуждают, принимают, вносят поправки. Ты знаешь, что недавно заявили?

– Любопытно.

– Что вся законодательная база плавно смещается к социалистической форме управления.

– Какую оценку этому дают?

– Никакой, просто констатация. Они еще думают, как это оценить. А ты что скажешь? Твои ведь алгоритмы.

– Дело не в алгоритмах, Леонид. Это нормальный эволюционный процесс любой системы. Симбиоз в обществе может быть основан на социалистической системе, так ему обеспечена максимальная устойчивость. Я просто смоделировал основные алгоритмы живого многоклеточного организма. Я взял не человеческий организм в качестве примера. И даже не млекопитающего. Чтобы ты не думал. Знаешь медузу Физалия физалис? Португальский кораблик. Это не организм – это колония разных организмов, симбионтов. Она может разобраться на части, если будет нужно и снова собраться. Вот сейчас идет процесс сборки и укрепления, к нам активно присоединяются разные народы и страны. Поэтому у нас есть всего понемногу и частный капитал и государственный, и единая система контроля, как структура иммунитета, есть и стрекательные железы – армия. И что важно, наш образ социального устройства подходит нашим друзьям, соседям и не только соседям. Так к нам приклеилась Сербия, Венесуэла, Куба… готовятся Никарагуа, Молдавия…

– Ну ладно. Я тебя понял. Если нардепы спросят, скажу для нейросети – вы все части большой медузы под названием Россия.

– Леня, не надо, дураки шуток не понимают, а умные люди в нардепы не стремятся. Им других забот хватает.

– Понял тебя. Свяжусь, когда узнаю.

Ну что ж, мне можно связаться с адвокатом, парню в то время было восемнадцать, думаю, раз судимость давно снята он стал законником и законопослушным. Наверное, это хорошая идея. А не позвонить ли мне ему? Представиться как историк-любитель. Мол, вот заинтересовался этим периодом войны, узнал, что Максим копал в тех местах. Хочу посоветоваться. Послушаем, что скажет и как отреагирует на вопросы?

– Зуд, найди новгородского адвоката Максима Коротича. Телефон, адрес.

– А все детали?

– Это не срочно, пока мне телефона хватит. Давай ему позвоним, пока не поздно.

Адвокат снял трубку. Видно, что его не удивляют звонки с незнакомых номеров. Теперь важно, чтобы он не принял меня за спамера или мошенника. Я представился журналистом, адвокат говорил и отвечал спокойно. Слушал, практически не задавал вопросов. Я объяснил ему, что историк-любитель, выяснил, что в юности Максим занимался поиском, но решил не раздражать его негативными сведениями из биографии. И сразу задал ключевой вопрос: