Czytaj książkę: «Дальнобойщики»

Czcionka:

* * *

Предисловие

Минула полночь.

Город спал.

На улицах царило безмятежное спокойствие. Изредка его нарушал гул проходивших поездов и лай собак, доносившийся с окраин. Однако с каждым часом грохот вагонов казался все тише, а цепные волкодавы и бродячие шавки, устав от многочасового бреха, наконец-то поубавили свой пыл. Теперь эти звуки не только не раздражали, но, наоборот, казались такими родными и милыми сердцу, что даже приезжие, проснувшись и услышав их, снова засыпали со счастливой улыбкой на лице, словно убаюканные колыбельной. Такое невозможно ни с чем спутать. Такое услышишь только в тихой российской глубинке, вдали от глобальных проблем и великих событий.

Вдруг все стихло.

В этой тишине, чужой и непонятной, было что-то жуткое. Казалось, природа замерла в ожидании чего-то необычного и значительного.

Затем на северо-востоке, со стороны ТЭЦ и металлургического завода, появился первый всполох. Потом еще один. Еще… Еще… Вскоре вспышки следовали одна за другой, почти беспрерывно, будто кто-то включил гигантскую светомузыку и пытается подобрать нужный ритм.

Где-то жалобно завыла собака. Ей тут же начали вторить другие.

Приближалась гроза. По мере того как медленно, но неотвратимо надвигались тучи, стирая с неба звезды, становилось все темнее и темнее. И только желтый месяц, обреченно зависший над горизонтом, да красно-огненные вспышки молний озаряли землю.

Ночной воздух, который еще не успел остыть после долгого жаркого дня, от избытка влаги сделался густым и тягучим, словно патока.

Очередная вспышка молнии, более яркая, чем остальные, на какой-то краткий миг озарила окрестности и крохотный дачный поселок, приютившийся посреди соснового бора в двух километрах от городской черты. В ее свете мелькнули островерхие крыши домов, печные трубы, деревья. Затем все исчезло.

– Ни хрена себе… – озабоченно произнес мужчина, опасливо озираясь по сторонам, потом посмотрел на небо. Края тучи уже подбирались к тонкому серпу месяца, грозя в скором времени накрыть и его. «Эта чертова гроза может все испортить», – подумал он.

– Сейчас пойдет дождь. Не успеем, – с сомнением произнес стоявший рядом, под раскидистой кроной черемухи, высокий, худой человек. Он поднял воротник куртки, сшитой из плотного грубого материала, и, несмотря на то что спина и живот стали липкими от пота, а лоб покрылся испариной, натянул на голову шерстяную маску с прорезями для глаз и рта.

Его спутник проделал то же самое.

– Не переживай, Гвоздь, времени у нас хватит, – заверил он. – В запасе еще минут двадцать. До дождя мы должны попасть в дом, а там. глядишь, и следы смоет.

– Не нравится мне все это, Майкл, честное слово, не по себе что-то. Не пойму отчего, – произнес тот, кого звали Гвоздем. – Эй, Сурок! – хлопнул он по капоту стоявших рядом «Жигулей». – Открой пивка. Попьем на дорожку, а то в горле совсем пересохло.

В машине послышалась возня, затем открылась задняя дверца и появился невысокого роста коренастый парень в военном камуфляже. В руках у него была бутылка пива. Захватив ее ниже горлышка, он снизу надавил большим пальцем правой руки и поднатужился. Уступая давлению крепких натренированных рук, пробка поддалась.

– Дерьмо! – парень замахал от боли рукой и со злостью отшвырнул пробку далеко в кусты. Затем сунул большой палец себе в рот. На языке появился металлический привкус крови. – Вот хреновина! Порезался.

– Дурак ты, Сурок, сила есть, а ума. Взял бы ножом. – жадно хлебнув прохладного пива, произнес длинный.

Майкл – самый старший и, по-видимому, главный в компании – сурово спросил:

– Где пробка? Куда ты ее дел?

– Выбросил.

– Ты что, рехнулся! Я же предупреждал – никаких следов! После нас должно быть чисто.

– Но, Майкл, какого черта! Кто станет лазить по кустам? Разве здесь мало мусора?

– После нас ничего не должно остаться, – упрямо произнес Майкл, но по его голосу было понятно, что с мнением своего приятеля он согласился.

– Проверим, все ли взяли, – через несколько мгновений произнес он. – Гвоздь?

– Все при мне, – похлопал тот по вместительной брезентовой сумке, перекинутой через плечо.

– Сурок?

– Готов.

Парень продемонстрировал массивный длинноствольный автоматический пистолет с лазерным прицелом и глушителем – весьма устрашающее оружие, обладание которым придавало уверенности в своих силах.

– Не звеним? – снова последовал вопрос.

Все запрыгали на месте. Несмотря на солидную экипировку, проделали они это почти бесшумно. Ничего не бряцало и не стучало.

– Порядок, – удовлетворенно произнес мужчина. – Теперь пошли. У нас минут десять – пятнадцать, чтобы попасть в дом до дождя. Если он нас застанет – возвращаемся.

Он перекинул через плечо цилиндрический пластиковый футляр и, трогаясь в путь, бросил парню в камуфляже:

– Надень маску.

Троица скрылась в лесу.

Идти в темноте было сложно: под ногами трещала лесная подстилка, ветки хлестали по лицу, цеплялись за одежду. На дороге встречались глубокие ямы и старые трухлявые пни. Пот заливал глаза, ткань неприятно липла к телу.

Наконец они выбрались из чащи и свернули на узкую тропинку, петлявшую между соснами. По ней они добрались до невысокого деревянного заборчика, местами обветшавшего и прогнившего. За ним простирался просторный огород с большим садом. Вдалеке при вспышках молний вырисовывались контуры двухэтажного деревянного домика, похожего на теремок из сказки. Он и был их конечной целью.

Послышались первые раскаты грома, пока еще тихие и неуверенные, но грозившие в скором будущем перерасти в настоящую канонаду.

Мельком глянув на часы, шедший впереди Майкл облизал соленые от пота губы. Не долго думая, он ухватился руками за верховины жердей и, оттолкнувшись ногами от земли, вмиг перемахнул через ограду.

Приземлившись, он замер. Прислушался. Все было по-прежнему спокойно. Тогда он громко свистнул.

В дальнем углу сада послышался и стал быстро приближаться дружный собачий лай. В следующее мгновение из зарослей смородины выскочили два огромных волкодава. Озаряемые молниями, как чудовища из самой преисподней, они понеслись к Майклу, собираясь разодрать его на куски.

Стоявший за забором Сурок вскинул пистолет. Красная точка заметалась от одной твари к другой, не в силах сделать выбор. Когда псы были метрах в десяти, один за другим послышались два хлопка. Волкодавы, готовившиеся к последнему прыжку, словно натолкнулись на невидимую преграду. На несколько секунд они зависли в воздухе, потом, бездыханные, рухнули на траву.

– Готово! – объявил Сурок, залихватски помахивая пистолетом.

Шумно выдохнув, Майкл усилием воли заставил себя разжать пальцы и оторваться от жердей, за которые он вцепился, готовый в любой момент повторить прыжок. Только в другую сторону.

– Чего медлил? – набросился он на стрелявшего. – Я чуть не наложил в штаны!

– Не хотел промахнуться, – беззаботно пояснил парень. – В тире и компьютерном зале я стрелял всего с нескольких шагов. А тут.

У Майкла язык от удивления присох к небу.

– Ты что, раньше никогда не стрелял?

– По консервной банке. Пару раз. Но я умею! Об оружии я знаю все.

В этот момент Майкл готов был удавить своего спутника на месте. Если бы не забор. И этому придурку он доверил свою жизнь!

В животе неприятно заурчало.

Миновав открытое пространство, они подобрались к саду. Очередная молния осветила окрестности: ровные ряды яблонь и груш, тропинку между ними. Она вела прямо к дому.

Вскоре они уже сидели возле узкого подвального окна. Оно являлось единственным местом, где отсутствовала сигнализация. Хозяева, видимо, посчитали, что крестообразной решетки, закрывающей вход, окажется достаточно. Во всех остальных помещениях к каждому окну и входной двери была подведена хитроумная швейцарская система сигнализации. При малейшем намеке на взлом она срабатывала и поднимала на ноги охранника внутри и двух милиционеров на посту в полукилометре от дома. Отключалась система только изнутри. Если обрезать электрические провода и обесточить ее, наряд милиции прибудет ровно через две минуты. Поэтому единственный способ незаметно проникнуть в дом – это через подвальное окно.

Майкл прислонился к окну и прислушался. Несколько мгновений он сидел неподвижно и затаив дыхание вслушивался в тишину. Но его слух не уловил ни единого звука, ни единого шороха. В доме было тихо.

Удостоверившись в безопасности, он кивнул длинному. Тот извлек из сумки небольшой футляр и портативный резак. Раскрыв футляр, он передал его содержимое своему спутнику.

Майкл сделал знак парню в камуфляжной форме стоять на стреме, а сам принялся за окно. Он ловко закрепил посредине стекла две присоски, с помощью которых длинный мог придерживать стекло, и уверенно провел алмазным стеклорезом вдоль рамы. Легкое нажатие – и стекло аккуратно вынули и положили на траву позади.

Майкл взял в руки резак. Щелкнула зажигалка, и тонкая струя пламени врезалась в сталь решетки. Послышалось шипение. Расплавленные капли металла закапали на дерево. Запахло паленым.

Тучи уже затянули почти все небо. Лишь на юго-западе мерцало несколько одиноких звезд. Громовые раскаты слились в единый сплошной рокот, а молнии, вспыхивающие одна за другой, освещали окрестности, словно днем. Стихия готова была разразиться дождем. Остались считанные мгновения.

Наконец все прутья были перерезаны. Раскаленные концы остывали, постепенно тускнея.

– Сурок!

Майкл отодвинулся, уступая место своему спутнику. Тот ухватился за решетку двумя руками и выгнул ее наружу, освобождая вход.

Когда они спустились в подвал, на землю упали первые капли дождя.

В темноту врезались лучи фонарей, и три человека гуськом двинулись по узкому коридору, проходя мимо множества дверей. Их целью был распределительный щит, где провода сигнализации сходились со всех концов дома.

Согласно схеме, металлический ящик располагался в углу возле лестницы, ведущей на первый этаж.

Подобравшись к нему, длинный грабитель вынул из сумки необходимое оборудование и принялся за работу. Остальные с оружием наготове расположились рядом. Теперь им можно было не торопиться. Охранник, видимо, мирно спал, а до утра времени оставалось предостаточно.

Возиться пришлось недолго. Система, гениальная в свое время, сейчас безбожно устарела. Имея единственное достоинство – ее практически невозможно было отключить снаружи, – она легко блокировалась изнутри. И любой, кто мало-мальски знаком с подобными игрушками, мог без особых проблем это сделать.

Собрав свой инструмент и спрятав его обратно в сумку, длинный присоединился к остальным. Вместе они поднялись по лестнице и, миновав просторную гостиную, направились к двери справа. Войдя в нее, грабители очутились в длинной комнате, напоминающей галерею. На стенах висели картины, на деревянных подставках и постаментах стояли фигуры и бюсты людей. На дальней стене в лучах фонарей поблескивали стальные клинки кинжалов и сабель, сверкали золотые рукояти старинных пистолетов и ружей. Невольно возникало ощущение, что находишься в музее. От обилия сокровищ захватывало дух, разбегались глаза.

Однако любоваться не было времени. Нужно было действовать быстро. Лучи фонарей заметались по стенам от картины к картине, на мгновение задерживаясь на каждой.

Наконец раздался возбужденный шепот:

– Нашел! Вот она!

Майкл быстрым и точным движением полоснул скальпелем по полотну. По галерее разнесся хруст безжалостно уродуемого холста, расстающегося с золоченой рамой, в которой он провисел больше трех столетий.

Еще мгновение – и старинное полотно, свернутое в трубку, лежало внутри пластикового футляра.

Работа была выполнена. Можно было уходить. Но Майкл в нерешительности задержался. Его глаза продолжали жадно ощупывать галерею, выискивая, что бы прихватить еще. Непростительно глупо покидать открытую сокровищницу, взяв лишь какой-то один дрянной портретик! Не долго думая, он вырезал еще одну картину, показавшуюся ему наиболее ценной. Затем еще.

– С ума сошел! – набросился на него длинный. – Пора убираться! Мы свое дело сделали.

– Посмотри вокруг, Гвоздь! – возбужденно зашептал тот. – Мы будем богаты! Очень богаты! Это же настоящий музей! Давай возьмем, сколько сможем унести!

– Давай уйдем, Майкл, – взмолился парень в камуфляже. – Нас убьют, Майкл! Нельзя нарушать заказ.

Но мужчина только отмахнулся.

– К черту заказ! Мы в пещере Али-Бабы! Не будьте кретинами, мужики, не упустите свой шанс. Пока не поздно, нужно хватать удачу за яйца! Ну же!

Он потянулся к следующей картине, но в этот момент дверь комнаты неожиданно распахнулась, и на пороге возник женский силуэт. В пылу спора они в первый момент не расслышали звука приближающихся шагов. В доме, кроме охранника, находились и другие люди.

Три луча панически метнулись в сторону двери. Почти одновременно с этим грянули два выстрела.

С грохотом женщина рухнула на пол.

– Вот черт! Черт!.. Черт!.. – повторяя словно заклинание, парень в камуфляже подбежал к телу. – Мы убили ее! Она мертва. Вот дерьмо! Это же мокруха, мужики! Мы вляпались в мокруху!

Остальные кинулись к нему.

На полу лежала молодая красивая девушка лет двадцати пяти. На бархатистой коже груди, едва прикрытой шелковым пеньюаром, зияли две отвратительные раны. Одна из них была особенно ужасна – огромная, с выпирающими наружу рваными краями. Пули из пистолета с лазерным прицелом имели специальные надпилы на концах и предназначались только для собак. Никто не собирался стрелять в людей. Убийство в планы не входило.

В этот момент откуда-то сверху послышались торопливые шаги. Кто-то спускался.

Зажегся свет, освещая лестницу, гостиную и троих грабителей в масках, склонившихся над женским телом. На лестнице, ведущей на второй этаж, появился мужчина. Сначала показались ноги, обутые в тапочки, затем – туловище, рука, сжимавшая пистолет.

Снова загрохотали выстрелы. Град пуль, выпущенных сразу из трех стволов, буквально изрешетил деревянную лестницу и стену. Посыпалась штукатурка, полетели щепки. Охранник так и не успел рассмотреть своих убийц. Его тело скатилось вниз по лестнице, он был мертв.

– Уходим! – скомандовал Майкл и первым ринулся к выходу, на бегу закрывая футляр и перебрасывая его через плечо.

Остальные последовали за ним.

На улице лил дождь, сверкали молнии. Ветер хлестал в лицо. Струи воды заливали глаза. Ноги скользили и разъезжались на раскисшей земле. Но преступники бежали вперед. Бежали, не разбирая дороги. Бежали туда, где стояла машина. Каждый из них мечтал лишь об одном: поскорее убраться отсюда. Убраться как можно дальше и забыть произошедшее.

В эту ночь они стали убийцами. Первый раз в жизни убили людей. Что-то вышло не так, все пошло наперекосяк. Девушки не должно было быть в доме. Она не должна была там находиться. Не должна.

Садясь в машину, грабители даже не вспомнили о потускневшем от времени портрете, лежавшем в футляре. Никто из них в этот момент еще не знал, что эти два убийства – лишь начало длинной вереницы кровавых событий, которые впредь будут неразлучно сопровождать кусок старого холста во всех его странствиях.

Часть I

Глава 1

Чихнув в последний раз, мотор заглох.

Наступившая тишина ударила по барабанным перепонкам. В ней было что-то непривычное, но в то же время приятное и успокаивающее. Позабытые за последние недели ощущения начали постепенно возвращаться.

Во время долгих поездок, когда жизнь проходит под рокот мотора, он становится ее неотъемлемой частью, такой же необходимой, как солнце, дождь или ветер. Кабина грузовика превращается в твой дом, а напарник становится твоей семьей. Лишившись этого, ощущаешь себя не в своей тарелке, как рыба, выброшенная на берег. Возникает тревога, беспокойство. Потом они проходят, и ты начинаешь, как неопытный младенец, постепенно, одну за другой, пробовать и смаковать прелести нормальной жизни. Вспоминать то, что успел позабыть, привыкать к тому, от чего успел отвыкнуть: к наваристому домашнему борщу, мягкой постели, футболу вечером по телевизору и еще множеству простых вещей, достоинство которых осознаешь в полной мере, лишь на какое-то время лишившись их.

Такова доля дальнобойщиков.

– Вот мы и дома, – с облегчением выдохнул Александр Мельников.

Выведенный из задумчивого состояния, Егор Шувалов непроизвольно вздрогнул и рассеянно посмотрел по сторонам.

– Что? – переспросил он, непонимающе глядя на друга.

– Приехали! Вылазь!

Подавшись вперед, Александр развел свои огромные и крепкие, как корабельные канаты, ручищи в стороны, зевнул и сладко потянулся. На румяном добродушном лице здоровяка заиграла довольная улыбка. Наполовину скрытая под пышными казачьими усами, она придавала лицу хитроватое выражение.

– Пивка бы сейчас. и бабу, – мечтательно произнес он. – А еще лучше – поспать.

Егор усмехнулся. Его одновременно поражал и восхищал неизменный оптимизм друга, неиссякаемая жизненная энергия, способность всегда и везде находить те крохотные крупицы приятного, которые скрашивают нашу серую повседневность. Дар редкий и потому очень ценный. Бог награждает им только добрых и бескорыстных людей. А таких – единицы. Будучи от природы сдержанным и прагматичным, Егор не относил себя к их числу, но от чистого сердца гордился другом. Недостаток подобных качеств в нем самом с лихвой компенсировал Александр. Они превосходно дополняли друг друга – разные, но жизненно необходимые один другому, как полюса магнита. Так повелось еще с Афганистана и длилось уже много лет.

Спрыгнув на землю и захлопнув дверцу кабины, Егор с наслаждением втянул в легкие утренний воздух, чистый и прохладный.

Солнце еще только поднималось над крышами домов. Его настойчивые лучи все дальше и дальше загоняли ночную тьму в глубокие щели, закоулки, подвалы. Лучи скользили по влажной листве, мимоходом играя с капельками росы, отражаясь в них и заставляя весело переливаться всеми цветами радуги. Остывшая за ночь земля начинала отогреваться. На лужайке между деревьями и по берегам речушки, протекающей рядом, клубился редкий туман, но ему оставалось витать совсем не долго. Становилось все теплее.

День начинался.

– Красотища-то какая! – восхищенно произнес Александр. – Сколько мы с тобой ни колесили по стране, а таких мест, как у нас, нигде не видали.

– Своя рубашка всегда к телу ближе, – флегматично заметил Егор, направляясь к калитке. Утренняя красота родной улицы, напоминающей скорее большую деревню, нежели окраину города, в этот момент совсем не трогала. На душе было неспокойно.

Сиротливо скрипнула калитка. Дремавший до этого в своей будке пес Пиночет выскочил из нее и, заливаясь яростным лаем, заметался на цепи. Но затем признал хозяина и виновато заскулил, виляя хвостом.

– Что, брат, не узнаешь?

Словно понимая о чем идет речь, дворняга еще сильнее завиляла куцым хвостом, громко взвизгнув, подпрыгнула вверх и умудрилась лизнуть Егора в руку, после чего смирно присела на задние лапы и, склонив голову набок, принялась ждать реакции хозяина. Блестящие бусинки глаз казались такими же разумными, как у человека.

– Ты смотри, хоть и псина, а все понимает, – усмехнулся Александр. Егор ласково потрепал собаку за ухом.

– Молодец. А где же твой хозяин? Спит, что ли? Ну он и соня. Да?

Оставив пса, они подошли к двери, но, к их глубокому удивлению, она оказалась запертой на ключ.

– Ну и дела! – озадаченно произнес Александр.

«Точно, что-то случилось», – решил Егор, и сердце его учащенно заколотилось в груди. Сколько он помнил, его брат Евгений всегда поднимался очень рано, задолго до восхода солнца.

После смерти жены хлопоты по дому и забота о дочери полностью легли на его плечи. Но он никогда не жаловался, никогда не говорил, что тяжело. Даже умудрялся помогать Егору в гараже. Хотя какая может быть помощь от прикованного к инвалидной коляске человека! Однако психологически это значило очень много. Любая мелочь, пустячная работа, выполненная им и получившая одобрение окружающих, была своеобразным маленьким подвигом, значимость которого могли оценить лишь самые близкие люди. И не дай бог, кто-нибудь выскажет сомнение в его возможностях! Он воспринимал это чрезвычайно болезненно и никогда не успокаивался, пока не доказывал обратное. С нечеловеческим упорством и настойчивостью он изматывал себя тренировками, загружал подчас почти непосильной для здорового мужчины работой, лишь бы никто даже мысли не мог допустить, что он – жалкий инвалид и обуза для брата.

Поэтому Егор был очень озадачен, увидев зашторенные окна и запертую дверь. Подобное могло означать лишь одно – что-то произошло.

Он вынул из кармана свой ключ, вставил в замочную скважину и открыл дверь.

В доме было темно и сыро. В нос ударил тяжелый, спертый воздух. В нем витал запах плесени и гнили. Тусклый свет, пробивавшийся сквозь завешенное шторой окно, едва освещал комнату. Но и его хватало, чтобы рассмотреть царивший здесь беспорядок: дверки шкафа распахнуты настежь, стулья сдвинуты в центр комнаты, обувь, сваленная в кучу, валялась в углу. Создавалось впечатление, будто в спешке искали какие-то вещи.

«Ограбили!» – мелькнула у Егора первая мысль. Внутри у него все похолодело.

– Есть кто дома? – громко крикнул Александр. Так и не дождавшись ответа, он озабоченно посмотрел на друга.

– По-моему, тут никого нет.

– Женька! Надюша! – пройдя в гостиную, позвал Егор, но надежды в его голосе не было.

– Черт! – выругался Александр. – Куда они подевались?

Подойдя к окну, он одним движением раздвинул шторы. В воздух поднялось облако пыли. Пылинки заискрились в солнечных лучах, медленно оседая на мебель и пол.

Перед глазами друзей предстала безрадостная картина запустения. Большинство вещей лежало на своих обычных местах, все вроде было как всегда. Но толстый слой пыли свидетельствовал об обратном.

Егор прошелся по дому.

К его удивлению, в комнате племянницы отсутствовала часть одежды и школьные учебники. В спальне брата все оставалось по-прежнему. Дать этому какое-либо разумное объяснение Егор не мог.

– Егор! – раздался голос Александра. Шувалов вернулся к другу.

– Вот, нашел. – тот протянул ему незапечатанный конверт. – Лежал на журнальном столике.

Едва сдерживая дрожь в руках, Егор торопливо извлек записку и поднес ее к окну. «Жорочка, случилось большое несчастье: у Женьки в пятницу был сердечный приступ. Чуть не помер наш многострадальный. Сейчас врачи говорят, что все обойдется. Мы с Наденькой ходим его проведывать каждый день. Она теперь ко мне перебралась. Я за ней присмотрю, не волнуйся, – сглотнув подкативший к горлу ком, Егор продолжал читать. – Прости, соколик, старуху, что не сообщила сразу. Не знала, глупая, где тебя искать. Как только приедешь, зайди. Твоя тетка Нина», – закончил чтение он.

В комнате воцарилась тишина.

Рука Егора, державшая записку, бессильно опустилась. Покрытое густой черной щетиной лицо почти на глазах осунулось. Сеть глубоких морщин, выступивших на лбу, состарила его лет на десять, сделав похожим скорее на старика, чем на тридцатипятилетнего мужчину.

– Дела. – произнес Александр.

Он выжидающе смотрел на друга. Его взгляд был полон сочувствия и скорби. Он, как никто другой в целом мире, знал, что значит для Егора старший брат. Это был самый близкий, если не считать племянницы Наденьки, для него человек.

С братьями Шуваловыми Александр Мельников был знаком больше десяти лет и за это долгое время поневоле оказался посвященным во многие семейные тайны, втянутым в сложные взаимоотношения между ними. Егор был обязан брату жизнью и был причиной его страшного ранения и последовавшей за ним ампутации обеих ног. Оставалось лишь догадываться о силе тех чувств, что терзали душу Егора, и о тяжести бремени, что придется нести ему до конца жизни. Груз вины и неоплатного долга – вот что таилось в самых потаенных уголках сознания Егора и что так упорно он скрывал. Но порой, в редкие минуты откровений, чувства прорывались наружу. И теперь настал как раз такой момент. С болью и трепетом смотрел Александр на лицо друга, на котором, как в зеркале, отражалась та буря чувств, что бушевала внутри. Однако это продолжалось не долго, лишь несколько коротких мгновений, показавшихся им обоим вечностью.

– Эх, Женька-Женька… – сокрушенно покачал головой Егор и тяжело вздохнул. – Я же тебе говорил. – словно ища подтверждения, он посмотрел на Мельникова.

– Оба вы твердолобые и упрямые как ослы, – заявил Александр. Затем, немного помедлив, положил свою тяжелую руку на плечо друга и слегка сжал его. – Ничего, все ведь обошлось. Главное – он жив.

Егор задумчиво посмотрел в окно. Ослепительно яркий диск солнца все выше и выше поднимался над горизонтом, нежно лаская своими лучами и давая силы всему живому. Вчера, сегодня, завтра – каждое утро оно появляется снова, принося с собой новый день, новые надежды.

– Займись грузовиком, – произнес он, обращаясь к Александру. – Я зайду к тетке, узнаю адрес – и в больницу. Хочу поскорее увидеть брата.

– Хорошо.

Мельников понимающе кивнул и, не задавая лишних вопросов, направился к выходу.

Проведя некоторое время в полном одиночество, Егор пошел к тетке. Она приходилась всего лишь троюродной сестрой его матери, но других родственников у нее не было, поэтому любила она их как родных. А они с благодарностью принимали ее заботу и платили ей тем же.

Через полчаса он уже сидел в такси.

Взвыл мотор, и машина тронулась с места. Обогнав потрепанные «Жигули», лениво тащившиеся у обочины, они вклинились в общий поток транспорта. Толстый водитель переключил передачу и вставил в магнитофон кассету с веселой музыкой. Он только что заступил на смену. Утро выдалось отличное, и ему захотелось поднять настроение своему первому клиенту.

– Смени музыку, командир, – не вытерпел Егор. – И прибавь газу. Я заплачу в два раза больше, если перестанешь тащиться как.

Он хотел сказать «на похоронах», но в последний момент передумал. Ведь еще какую-то малость – и он в самом деле ехал бы сегодня на похороны. От этой мысли сделалось не по себе.

Водитель обернулся и с удивлением взглянул на невеселого пассажира.

– Как скажешь. Хозяин – барин.

Он непонимающе пожал плечами, но спорить не стал. Его дело маленькое – сиди да рули.

Свернув с главной дороги, такси быстро набрало скорость и, не стесняемое светофорами, понеслось вперед.

Егор вытряхнул из пачки сигарету и закурил. Сделав несколько глубоких затяжек, он почувствовал, что начинает успокаиваться. Лицо его сделалось словно восковая маска. Никакие эмоции не отражались на нем. Лишь карие глаза как-то странно блестели, глядя в пустоту. Казалось, они видели нечто такое, что было недоступно другим.

С первых же минут пребывания в больнице обстановка, царившая там, запахи вызвали к жизни воспоминания о госпиталях – не самые приятные моменты в биографии Егора. Но он тут же отогнал эти мысли прочь. Сейчас были более важные дела, чем предаваться воспоминаниям.

Кардиологическое отделение находилось на пятом этаже. А палата номер семь, где лежал Евгений, ютилась в самом дальнем крыле здания, рядом с балконом.

Похожая на бройлерную курицу дежурная медсестра поначалу наотрез отказалась его пропустить к брату, загородив собой весь проход.

– Не положено. Не приемное время, – твердила она, испепеляя Егора недовольным взглядом. – Приходите через два часа.

И никакие просьбы и доводы не могли заставить ее смягчиться. Неизвестно, чем бы это кончились, если бы не появился врач. Участливо выслушав просьбу, он понимающе кивнул.

– Под мою ответственность, – распорядился он, проходя мимо медсестры. Затем, обращаясь к Егору, объяснил: – Состояние у вашего брата тяжелое, но стабильное.

На этот раз опасность миновала, но следующий раз так может не повезти. Сердце у него очень слабое. Волнения и переживания просто недопустимы. Вы меня понимаете?

– Да, доктор.

– Чтобы никаких серьезных разговоров!

– Я понял.

– Отлично. Вот мы и пришли.

Врач проводил Шувалова до дверей палаты и, прощаясь, спросил:

– Скажите, ваш брат потерял ноги в Афганистане?

Егор удивленно взглянул на него.

– Да.

Врач кивнул:

– Я так и думал.

– А в чем дело?

– У меня сын погиб там. Его самолет сбили за несколько месяцев до вывода войск, – произнес доктор. – Берегите брата.

В больничной палате стояли три койки. Две из них были пусты. На третьей, укрытый до пояса простыней, лежал Евгений. Лицо его было мертвенно-бледным, глаза ввалились глубоко в глазницы, и только их блеск свидетельствовал о том, что в этом измученном, истерзанном борьбой со смертью теле еще теплилась жизнь. При виде вошедшего взгляд больного оживился. Его губы тронула слабая улыбка. Он невзначай шевельнул рукой, отчего висевшая рядом капельница зашаталась.

– Лежи. лежи. – засуетился Егор. Он присел на стул и положил свою ладонь на руку брата. – Ну, здравствуй.

– Здравствуй, – еле шевеля губами, ответил Евгений. Егор ощутил слабое пожатие его руки. Вялое и беспомощное, совсем не такое, как прежде.

– Как ты?

– Нормально, – произнес Евгений, пристально глядя на брата. Не выдержав взгляда, Егор отвел глаза в сторону.

– Что ты меня так рассматриваешь?

– Как?

– Как будто сто лет не видел.

В уголке глаза Евгения появилась слезинка и медленно скатилась вниз по шершавой щеке, оставляя за собой блестящий мокрый след.

– А я-то думал, уже не свидимся, – дрогнувшим от волнения голосом прошептал он.

Комок подкатил к горлу Егора. Дыхание сперло, словно от удара под дых. Не выдержав, в порыве он кинулся к брату, смял его в охапку, прижался лицом к его колючей щеке.

– Женька, братан! Что же ты такое вздумал, пугать нас! – хриплым голосом шептал он в ухо брату. – Как же тебе не совестно! О нас ты подумал?! Подумал? – он еще крепче сжал свои объятия. – Дурак ты! Честное слово, дурак.

Некоторое время Егор стоял рядом на коленях, обняв брата и не в силах от него оторваться. «Мужчина не должен проявлять своих слабостей. Даже если чертовски плохо, нужно найти в себе мужество и не распускать сопли», – эти слова брата, сказанные в военном госпитале больше десяти лет назад после ампутации ног, запали в душу. И сейчас он не должен видеть его покрасневшие от напряжения влажные глаза. Ни за что на свете!

– Ну, рассказывай, – вымолвил наконец Евгений.

Егор поднялся с колен и снова присел на стул.

– Что мне рассказывать. У меня все нормально, – пожал плечами он. – Работу выполнили – груз доставили вовремя. Деньги за это нам перечислили все, как и договаривались. – затем, помедлив, добавил: – На обратном пути нам повезло. Нам подкинули груз – целый контейнер китайских мягких игрушек. Так что возвращались не порожняком. Кое-что подзаработали.