Czytaj książkę: «Комендантский час», strona 8
Ярослав тепло посмотрел на брата.
– Сочувствую твоей утрате. Если честно, я бы хотел, чтобы наша встреча прошла при иных обстоятельствах.
– Я тоже, братишка. Но не все так плохо. Мы с тобой прежние, дядя Богдан тоже.
– Знаешь, он все еще носит с собой два пистолета, – усмехнулся брат Александра.
– Думаю, теперь он будет носить все три.
Парни рассмеялись, но, когда смех стих, тишина обнажила неловкость момента.
– Ты, наверное, хочешь спросить меня о том, что сказала эта бессовестная старуха, – пробормотал Ярослав.
– Честно говоря, я даже не уверен, хочу ли знать об этом.
– Ты уже все знаешь, – сказал юноша, опустив голову. – И теперь узнают все.
– Если проблема лишь в этом, то мы легко убедим людей, что Амалья больна и давно не в своем уме.
– Наши люди привыкли верить слухам.
– Значит, пустим слух, что удалее тебя нет в нашей округе обольстителя.
Александр похлопал брата по плечу, и оба вновь рассмеялись.
– Это, может, и сработает.
– За что старуха ненавидит тебя?
– Она видит во мне продолжение отца, и тот тоже его видел. Распутность у нас в крови. Но отец смог перебороть себя.
Услышав это, Александр нервно сжал руки в кулаки, однако не стал ничего говорить.
– Он считал, – продолжал Ярослав, – что все это вызвано отсутствием впечатлений – малым житейским опытом! Сначала он полагал хорошей идеей отправить меня в город, но позже заключил, что он лишь сильнее развратит мой дух. Из-за этого послал меня за границу. Однако его надежды не оправдались.
– И теперь ты ненавидишь нашу бабку так же, как и она тебя?
– Для ненависти нужна энергия, а у меня ее нет. Поэтому я лишь презираю. Честно говоря, последнее время меня будто терзало дурное предчувствие. Я не спал ночами, а когда засыпал, видел перед глазами кошмары. Наяву стали появляться видения.
– Видения?
– Галлюцинация, плод странных фантазий. Честно говоря, я видел такое лишь раз.
– Что же это было?
Лицо Ярослава приняло задумчивый вид, но через несколько мгновений он собрался с мыслями и поведал, что однажды ночью, не далее недели назад, он не мог уснуть, несколько часов ворочался в постели, пока не решил, что свежий воздух – лучшее лекарство от бессонницы. Одевшись, он вышел на задний двор имения. Оглядев безжизненные окна дома, он стал не торопясь прохаживаться под ними. В какой-то момент, обогнув скамейки и фонтан, молодой человек приблизился к голому лесу и стал бродить среди его деревьев. Вдруг вдалеке он приметил какие-то огни. Их было три, и они, горя ярко, порой сливались воедино. Они были в лесу неподалеку от левого крыла. В какой-то момент они пропали с горизонта, и юноша, решив, что прогулок в ту ночь было достаточно, направился к себе в комнату.
– Послушай, а ты не принимаешь никаких лекарств? – спросил офицер.
– Изредка. В основном, когда не могу уснуть, но в тот день я был трезв. Если бы принял лауданум, то рухнул бы в постель, как пьяница.
– Ты не мог уснуть, но не стал принимать лекарств?
– В тот день мне не хотелось.
– Почему?
– Знаешь, что сказал аптекарь, продававший мне настойку? « Сладкий сон с горечью на губах». В самом деле, ничего более противного я в жизни не пробовал, но дело не во вкусе. Продавец соврал. Опиум позволяет уснуть, но крадет сновидения. И я бы еще поспорил, что хуже: не спать вовсе или пытаться опомнится после ядовитого транса.
Ярослав хотел пожалеть брата, но тот уловил его настрой.
– Все в порядке. Я привык.
Вдруг послышались звуки открывающейся двери. Лестница заскрипела под тяжелыми шагами, предвосхищая появление Богдана.
– Господа, вам тут не боязно находиться? – начал толстяк. – Обстановку в доме, конечно, не назовешь ни дружественной, ни семейной, но ведь это не повод играть в прятки.
Братья лишь улыбнулись, пообещав, что скоро поднимутся.
Дядя сообщил, что распорядился для пущей сохранности перенести тела усопших в прохладное место, после чего скрылся на лестнице.
Александр погасил свою свечу и тоже направился на выход.
– Знаешь, Саша, когда все это закончится, я уеду с дядей в Сибирь. Хочу быть далеко отсюда.
– Не самая плохая идея.
– Рад, что ты понимаешь. Ладно, к черту все, пойдем выпьем водки, что нам этот чай?
Сказав это, Ярослав погасил свой фонарь, обогнал старшего брата и стал энергично подниматься по лестнице.
« Продолжение отца» – подумал Александр, идя следом.
Часть 2.
Утро следующего дня было наполнено волнительным ожиданием доктора. Чтобы скоротать томительные часы, каждый выискал себе занятие: старуха не стала отсиживаться в комнате и после завтрака отправилась на свежий воздух. По возвращении она, как и днем ранее, распорядилась хорошенько натопить в зале, дабы ей было комфортно, усевшись в свое кресло, читать беллетристику. Богдан занимался бумагами в своей комнате, находящейся в восточном крыле, а его племянники, немного отойдя от вчерашней попойки, принялись развлекать себя игрой в бильярд.
После обеда прибыл доктор. Его звали Евгением Сенцевским. Это был среднего роста и полноватого телосложения зрелый мужчина с сединой в волосах и проклевывающейся лысиной на макушке. Он носил клетчатый костюм-тройку и очки с тонкой оправой. Будучи неразлучным с тяжелым кожаным саквояжем, доктор, тем не менее, носил его легко, как бы не замечая груза. Сенцевский занял одну из комнат дома, которая, после беглого осмотра, была признана им вполне стерильной, и принялся заниматься трупами. Дело это заняло у него несколько часов, и все это время семья Альшевских заседала в уже знакомом зале западного крыла. Все были встревожены: доктор никому из присутствующих не показался, сразу направившись осматривать покойников. Члены семьи узнали о его приезде со слов Климента.
Удивляло и то, что не было Венделя. Старуха не умолкала, сокрушаясь на тему безответственности и равнодушия следователя. Богдан же то и дело прерывал филиппику Амальи своими замечаниями о порядочности Максима Ивановича и его занятости. После заключенного с полицейским соглашения толстяк стеснялся говорить грубости о нём даже за спиной.
– Как же, черт возьми, холодно, – сказала Амалья, но после вдруг смутилась и перекрестилась.
В это время Ярослав сидел с Александром на диване, и оба обмахивались платками, поскольку им было жарко. Наконец, тишину гостиной нарушил звук кареты. То был Максим Иванович, встречать которого отправился дворецкий. Следователь вышел на улицу, перебросился парой фраз с Климентом и направился к доктору, а не к семье Альшевских. Это еще больше смутило домочадцев.
Спустя полчаса Сенцевский и Вендль явились к семье покойного Василия, чтобы, наконец, приподнять завесу тайны.
– Как вам известно и как мне было сообщено Максимом Ивановичем, точная причина смерти хозяина дома не была установлена сразу, – начал говорить Евгений.
– На точность никто и не претендовал, если честно, – произнес Богдан. – Мы в принципе были в растерянности, так как видимых ранений не обнаружили.
– Верное замечание. Вы брат погибшего? – спросил доктор, и толстяк кивнул.
– И вы в курсе, что ваш брат носил повязку на ухе?
– Да, Климент сказал, что он в последнее время жаловался на боль, мы думали, что это воспаление некого рода.
– Боюсь, что то было не воспаление, – сказал Вендль.
– Позвольте мне, Максим Иванович? – спросил Сенцевский. – Сняв повязку, я обнаружил серьезные повреждения ушного канала. Вскрытие подтвердило мою догадку. Организм Василия был серьезно поражен сифилисом. Инфекция захватила стенку аорты, вызвав рост аневризмы. Я полагаю, что аневризма лопнула в день рождения Василия, вызвав обильное внутреннее кровотечение.
Члены семьи Альшевских, услышав заключение доктора, были немало удивлены открывшейся информации.
– Впрочем, это не конец истории. Вы ведь в курсе, что друг Альшевского – Тимофей Сергеевич – застрелился?
– Это нам было известно, мы слышали тот выстрел, – сказал Ярослав.
– Его тело тоже было поражено сифилисом. Причем он явно заразился раньше Василия.
Это известие окончательно вогнало присутствующих в ступор.
– Позвольте, господа, я поделюсь своими соображениями на этот счет? – спросил Вендль. – Я считаю, что Седых, обнаружив тело друга, понял, что с тем произошло, и решил, не дожидаясь подобной же участи, покончить с собой.
– По-вашему, он знал, что Вася болен? – спросила старуха.
– Да, знал. И обнаруженные опиумные настойки помогали погибшим справляться с приступами боли.
– Если они знали, то почему скрывали? – спросил Александр.
– Думаю, вы и сами понимаете, почему. Другой вопрос: почему они скрывали это даже от вас? Почему не пытались лечиться чем-то кроме настоек? Это пока что загадка. Однако в целом стало ясно, что никакого убийства не было. Это означает, что отныне в деле нет подозреваемых.
Ярослав, услышав слова следователя, вздохнул с облегчением.
– Выходит, смерть моей мамы….
– Никак не связана со смертью её брата, все верно, – подтвердил догадки Александра Вендль.
– Если позволите, я покину вас, все-таки моя работа здесь уже выполнена, – сказал Сенцевский.
– Доктор, останьтесь с нами на обед. Максим Иванович, я и вас приглашаю! – радушно объявил Богдан.
– Да уж, самое время для трапезы. Твой брат погиб от страшной болезни, которую непонятно где подхватил, а ты, вместо того, чтобы пытаться понять, что стоит за его гибелью, решаешь устроить пирушку, – недовольно произнесла Амалья.
– Теперь мы знаем, что среди нас нет виновных, и того мне достаточно. Что касается болезни, то он мог подхватить её где угодно, – ответил Богдан старухе и обернулся лицом к доктору: « Так что, господа, желаете пообедать?»
– Что ж, по правде говоря, я голоден, – признался Евгений.
– Мне бы тоже не мешало подкрепиться, – согласился с ним следователь.
– Чудно! Климент, начнем с ракового супа и икры, а продолжим, я думаю, жареными перепелами.
Климент, услышав распоряжение, направился прочь из комнаты, чтоб передать его поварам. Амалья в это же время достала заранее забитую трубку и попросила кого-нибудь из присутствующих подать ей огня. Максим Иванович, ловко достав коробок из кармана, зажег спичку и поднёс ее к лицу старухи, но что-то заставило её погаснуть. За секунду до этого Вендль ощутил струю холодного воздуха, отчего по его коже пробежали мурашки.
– Откуда здесь сквозняк? – спросил следователь и тут же взглянул на книжный шкаф, спиной к которому сидела Амалья.
– Вы тоже чувствуете этот холод? – спросила женщина и получила утвердительный ответ.
К следователю тут же подскочили все присутствующие. Сам Вендль внимательно осмотрел полки с книгами, а затем и ножки шкафа. На одной из них виднелся лёд.
– За стеной улица? – спросил Максим Иванович.
– За стеной лес, – поправил Александр следователя.
За окнами действительно простиралось огромное пространство, усыпанное голыми деревьями. Доктор предложил Венделю и старшему Альшевскому вместе отодвинуть шкаф, однако сделать это оказалось не так просто. Следователь все пытался обнаружить некий скрытый рычаг, пока толстяк убеждал всех, что дело в обледенении. Спустя минуту трудов шкаф сдвинулся с места, и оказалось, что в нем действительно был припрятан механизм, который помогал перемещать тяжелую конструкцию с места. Тем не менее, на это требовалось немало сил. Когда армуар был отодвинут, перед Альшевскими, доктором Сенцевским и Максимом Ивановичем открылся зимний пейзаж.
– Давно здесь этот тайный ход? – спросил Вендль.
– Я прожила в этом доме много лет, но понятия не имела, что здесь есть что-то подобное! – отвечала напуганная женщина.
– Я тоже не знал об этом, – промолвил Ярослав.
Александр и Богдан лишь подтвердили сказанное.
– Как давно вы стали мерзнуть в этом кресле? – спросил следователь.
Амалья задумалась и вдруг схватила свой дневник.
– Я записала это! Я точно записала! Я запомнила тот день, а вернее то утро. Я посчитала, что мой озноб – признак скорой кончины, а потому и не преминула об этом написать. Старость не радость. Так-так, вот же. Это произошло второго числа.
– Четыре дня назад, – сказал Вендль.
– Что бы это могло значить? – спросила старуха.
– Не думаю, что это многое значит, – сказал вдруг Богдан. – Вася был скрытным человеком. И достаточно богатым, чтоб устраивать подобные секреты в собственном жилище.
– И зачем же ему это? – спросил Александр.
– Полагаю, его меланхоличной натуре становилось веселее от понимания того, что он знает о чем-то, о чем другие не догадываются.
Следователь немного подумал, опустив голову, после чего вновь обратился к Амалье: « Госпожа Альшевская, вы пользуетесь этим креслом каждый день?»
– Да, – прозвучал незамедлительный ответ, – когда читаю.
– Утром второго числа вы обнаружили, что мерзнете. А первого все было в порядке?
– Я не помню ничего особенного, значит, да.
– Выходит, кто-то открывал эту дверь в ночь с первого на второе. Это тоже можно объяснить скукой и меланхолией?
– Давайте просто спросим об этом ходе у человека, который обязан знать каждый угол имения.
Дверь в зал вдруг открылась, и в комнату вошел Климент.
– Господа, обед будет готов через полчаса, – сообщил он столпившимся, после чего обратил внимание на отодвинутый шкаф и, скрестив руки на груди, повернулся боком к ныне неприкрытому ходу, из которого в помещение проникал ледяной воздух.
– Климент, ты знал об этом? – с недоверием в голосе и взгляде спросила женщина.
– Нет, я впервые вижу подобное, – сообщил окружающим удивленный дворецкий.
– Как это возможно? Вы находитесь в этом проклятом поместье почти все время! – начал возмущаться Вендль.
– Это правда, господин следователь, но я не находился здесь во время строительства имения, в то время я был в городе вместе с госпожой Альшевской.
Максим Иванович взглянул на старуху, которая тут же закивала головой: « Это правда, он жил со мной в городе, когда Вася строил Сарганово».
– Потрясающе! Как можно не знать о тайном ходе у себя под носом? – спрашивал собравшихся следователь.
– Быть может, на то он и тайный, – ответил Ярослав, и его дядя засмеялся.
Сенцевский подошел к следователю и похлопал его по плечу.
– Максим, тебе нехорошо?
Следователь поправил очки на своем лице и тяжело выдохнул.
– Простите, это из-за другого дела. Я надеюсь, что это последний из наших сюрпризов. Так или иначе, наличие этого хода мало о чем говорит.
– Об том и речь! Господа, давайте переместимся в обеденный зал и продолжим наш разговор там, – предложил Богдан, на что все тут же согласились.
Мужчины вернули армуар на место, закрыв им ход в стене, и проследовали за Богданом, указывающим путь. В зале остались только Климент и Амалья. Дворецкий сообщил ей, что прибыло наконец её зеркало – подарок покойному сыну, обожавшему роскошь. Огромную раму этого подарка следовало поднимать, как минимум, троим. Слуга отрядил таскать тяжести четверых крепостных, а сам остался с хозяйкой, пожелавшей до следующих распоряжений поместить зеркало в этом же зале. Когда бедняги окончили установку, старуха взглянула на собственное отражение и грустно опустила голову: огромное псише напомнило ей о веселых временах, проведенных с сыном. В широком стекле отражалась лестница на второй этаж, где в бильярдной ранее допрашивал Альшевских Максим Иванович.
Старуха прищурилась и вдруг поморщилась от собственного вида. В чертах своего лица она вдруг узнала лик молодой девушки, ищущей приключений и мужского внимания. Она кокетливо улыбнулась Амалье, после чего растворилась в её отражении. О прежней улыбке напоминали лишь морщины, покрывавшие всё лицо. Но было и кое-что, что совсем не изменилось за долгие годы. Глаза. Они все так же блестели, живо бегали и были любопытны, как прежде. Заметив это, Амалья еле улыбнулась, а после опустила голову и трижды перекрестилась.
В коридоре Ярослав подошел к брату и сказал, что ему нужно заглянуть к себе в комнату и он присоединится к трапезе позднее. Когда компания вошла в просторную столовую, находящуюся на втором этаже главного здания, её уже ожидали закуски и алкоголь. Слегка расхорохорившись от спиртного, Богдан стал расспрашивать доктора о его заключении.
– Так значит, можно проболеть сифилисом долгое время, и даже не подозревать об этом?
– Сифилис имеет особую природу заражения. Видите ли, господин Альшевский, на месте заражения формируется плотный шанкр.
– Шанкр? – переспросил толстяк.
– Да, это такая язва. Самое интересное, что со временем она проходит сама.
– То есть сифилис может сам пройти? – удивился Богдан.
– Если бы все было так просто, – улыбнулся Вендль, наполняя очередную рюмку.
– Проходит только шанкр, а вот сифилис остается. Он таится в организме, медленно поражая его. Трудно поверить, но, тем не менее, мы стали свидетелями именно подобного случая: порой болезнь протекает почти бессимптомно, будто ожидая удобного момента для удара.
– И Васю-таки подвело сердце? – спросил Богдан, тяжело нахмурившись.
– Можно и так сказать, – сказал Сенцевский, кивая. – На самом деле в такой ситуации подвести его могло всё что угодно.
– А Седых? Если бы он не застрелился, то долго бы еще протянул с такой болячкой?
– Трудно сказать, но достаточно, чтобы успеть перед смертью увидеть собственное уродливое отражение в зеркале.
– Вы про уши?
– Про них и про нос. Страшная болезнь, – сказал доктор и выпил рюмку водки. Поднимая ее, он нечаянно продемонстрировал собеседникам подплечную кобуру.
– Я сморю, вы вооружены, – сказал Богдан, выпив следом.
– Это вас удивляет? – спросил Евгений, не сразу осознав, почему толстяк заговорил об этом.
– В своей жизни я не часто видел вооруженных докторов.
– Не отказывайте себе в удовольствии находиться в безопасности, – улыбнувшись, говорил Сенцевский.
– Дядя не тот человек, чтоб отказывать себе в чем-то, – сказал Александр.
– Особенно в безопасности, – подтверждал слова племянника Альшевский-старший.
– Господин Вендль, а как проходит ваше параллельное расследование? – спросил вдруг офицер следователя.
– Ах, не так, чтобы очень удачно. По правде говоря, мне не слишком хочется заниматься убийством этих староверцев.
– Отчего же так? – поинтересовался Богдан.
– Видите ли, судя по всему дело там, как, собственно, изначально предполагалось и в случае убийства Василия, заключается в семейном конфликте. Были убиты супруги Афанасий и Валентина Евстифеевы. Он был известным в округе целителем, она ему в его делах помогала. Жили на самом отшибе, поэтому-то никто ничего и не видел. Они воспитывали внучку – Прасковью, которая их, скорее всего, и порубила.
– Да ладно, родная внучка? – огорченно удивился Сенцевский.
– Ее нигде нет, я думаю, что она сбежала после убийства. Сельчане в это не верят и просят искать истинных убийц, да только где ж я их им найду? Никто ничего не видел, а Прасковья – будто сквозь землю провалилась.
– Как далеко она могла уйти? – спросил Александр.
В комнату вошел Климент, и Богдан поторопил его с горячим, после чего дворецкий вновь скрылся из виду.
– Дело вот в чем. После вчерашнего допроса членов вашей семьи я направился сначала не в деревню к староверам, а в Листопадское, где слуги покойного полковника сообщили, что кто-то проникал на территорию имения, после чего скрылся в лесу.
– Воришка? – спросил доктор.
– Нет, возможность была, но она ничего не взяла.
– Она? Вы думаете…, – начал говорить Богдан, но Максим Иванович договорил за него: « Это была Прасковья».
– Откуда такие выводы? – удивился Александр.
В этот момент в комнату вошел Ярослав и сел рядом с братом.
– Видите ли, в округе не так много населенных пунктов. Куда она могла податься без коня? – отвечал следователь.
– На её месте я либо украл бы лошадь, либо сдался, – заявил Богдан.
– Видимо, что-то её спугнуло в Листопадском.
– Саша, – тихо шепнул своему брату юноша, – есть кое-что, о чем мне надо тебе сказать.
– Быть может, это подождёт?
Вдруг всеобщее застолье было прервано: в комнату, где обедали мужчины, вошли двое полицейских, приставленных охранять Сарганово. Один из них вёл под руки молодую девушку с пунцовыми щеками, закутанную в платок.
– Максим Иванович, простите, что отвлекли, но эта девушка пробралась на территорию имения, при ней был нож.
Рослый мужчина продемонстрировал сидящим за столом небольшой клинок. Вендль взглянул сначала на него, а потом на пленницу и широко раскрыл глаза.
– Да это же наша беглянка! Легка на помине, черт возьми! Тот же платок, та же внешность! Как так вышло?
Девушка подняла на присутствовавших заплаканные глаза. Они сияли зелеными рубинами на фоне светлого лица. Будто выискивая кого-то, она пробежала взглядом по лицам сидящих и сказала, что хочет отогреться. Богдан тут же налил ей бокал вина и, подойдя ближе, протянул, несмотря на протесты мужчин в погонах. Девушка жадно припала своими устами к хрустальным краям и осушила бокал, слегка поморщившись.
– Доктор, осмотрите убийцу и, если она здорова, отправьте ее в комнату на втором этаже западного крыла. Вы же против, господин Альшевский? – спросил Вендль у Богдана.
– Да, это не проблема, – подтвердил ожидания следователя толстяк.
– Я вовсе не убийца! – бросила Прасковья в сторону Максима Ивановича, на что он лишь отмахнулся.
Александр не мог оторваться от лица милой девушки. Её платок, завязанный тугим узлом, крепко держал яркие рыжие волосы, однако, одна прядь волос все же выбилась наружу, лишь придавая своим непокорным видом оттенок естественности.
После осмотра доктора девушку привели в бильярдную, где посадили напротив следователя, начавшего задавать вопросы. Помимо него, в комнате также находились один из полицейских и доктор Сенцевский. На столе перед допрашиваемой лежал её нож с деревянной рукояткой.
– Попросите кого-нибудь принести сюда графин воды, – сказал Максим Иванович и начал допрос. – Итак, вы Прасковья Евстифеева, внучка Афанасия и Валентины Евстифеевой?
– Да, – кратко отвечала девушка.
– Что произошло в день убийства?
– Мой дедушка был известным в округе знахарем, кто к нему только не обращался: со всех краев съезжались, чтоб болячки и хвори врачевать. Он вообще-то самоучкой был, даже в городе когда-то учился на врача. Подробностей я, конечно, не знаю….
– Что произошло в тот самый день? – повторил вопрос следователь.
Девушка взглянула на посуровевшего Венделя.
– Я ушла гулять, но, отдаляясь от дома, увидела двух всадников, одного из которых узнала по его дорогой сабле. Я сразу поняла, кто это: они всегда приезжали вдвоем.
– Лиц не было видно?
– Нет, они сокрыли их от снега, а может, и чтобы их никто не запомнил.
– Они были пациентами Афанасия?
– Они были завсегдатаями нашего дома, – подтвердила девушка.
– И всегда вдвоем?
– Порой их было трое, но не в тот раз.
Вендль взглянул на доктора, а тот попросил девушку продолжать.
– Я не видела самой расправы. Лишь скачущих прочь всадников, когда вернулась. Войдя в дом, я нашла мертвых бабушку с дедушкой.
– Как звали этих людей? – спросил Максим Иванович.
– Я не знаю, дедушка не посвящал меня в такие подробности. Когда кто-то приходил к нему, я должна была оставлять их наедине.
– И вы не знаете, чем болели эти двое? Кем они друг другу приходились?
– Я не знаю, что за хворь их одолевала. А кем приходились – мне всегда казалось, что они братья, правда, они не очень были схожи меж собой.
– Братья, говоришь, – удивился Максим Иванович. – Что произошло после твоей страшной находки?
– Я понимала, что это сделали богатые люди, живущие где-то неподалеку. Я сбежала, чтобы отыскать их особняки.
– Почему не побежала к сельчанам?
– Они хорошо относились ко мне, но не к деду: он считался колдуном. Вряд ли они бы захотели наказать виновных….
– И что же произошло?
– Я знала, что в округе не так много богатых усадеб. Я решила следить за ними, пока не найду тех, кто мне нужен.
– Ты была в Листопадском?
– Я не знаю названия, но я действительно уже проникала в какой-то дом.
Ненадолго в комнате повисла тишина.
– Дедушка учил тебя своему ремеслу? – спросил Сенцевский.
– Да, а что?
– Ты знаешь, как он лечил этих двоих?
– Конечно, отворял кровь, заставлял дышать благовониями. Так он изгонял миазмы – ничего особенного.
– Отворял кровь? – переспросил Евгений, на что девушка кивнула.
Он подошел к следователю и нагнулся к его уху: « У обоих покойников было множество небольших шрамов вблизи вен на руках. Я сразу подумал о кровопускании, но теперь это говорит нам о большем».
– А еще эти двое куда-то выезжали на конях накануне дня рождения. Черт возьми, я совсем забыл об этом. Похоже, надо провести опознание. Я не уверен, Прасковья, но если все, что ты говоришь, правда, то оба человека, которых ты ищешь, мертвы.
– Мертвы?
– Так или иначе, мы скоро выясним, правы ли мы в своих догадках. Перед тем, как показать тебе тело тех двоих, скажи, не против ли ты, чтобы я привел пару человек, один из которых может оказаться тем самым «третьим»?
– Конечно, я бы очень хотела его найти, особенно если тех двоих уже нет на этом свете.
– А как давно ты видела, чтобы приезжала троица?
– В течение года несколько раз, не могу вспомнить последний.
– Это не могли быть Александр и Ярослав, значит, остается их дядя. Пригласите Богдана Альшевского.
Полицейский вышел из комнаты.
– Будьте наготове, доктор, я не хочу, чтобы он успел воспользоваться хоть одним из своих пистолетов.
– Как скажешь, Максим, – ответил Сенцевский.
Блюститель порядка вернулся с толстяком, однако, только девушка взглянула на него, как тут же потеряла к мужчине всякий интерес.
– Нет, это не он. Он ведь сидел за столом, когда меня привели к вам, а за ним не было того, кого я ищу.
– Выходит, я могу пока быть свободен? – спросил Богдан.
– Да, вы свободны, господин Альшевский. Простите за беспокойство.
– Что вы, я понимаю, – ответил толстяк.
Он вышел за дверь и стал спускаться по лестнице, на которой чуть не столкнулся с Климентом, несшим графин с водой. Войдя в комнату, дворецкий приблизился к столу следователя и встал возле задержанной. Девушка повернула голову и встретилась взглядом с Климентом. Тут же, признав в слуге Альшевских того самого «третьего», она схватила со стола нож и, привстав, вонзила его в шею немолодого мужчины. Вендль, не ожидавший подобного развития событий, выхватил пистолет и тут же выстрелил Прасковье в голову. Сцепленные воедино, мужчина и девушка упали замертво на пол, истекая кровью. Осколки графина валялись в луже воды на полу.
Часть 3.
Полицейские убирали тела убитых, пока слуги пытались навести в бильярдной какой-то порядок. Доктор Сенцевский осматривал труп дворецкого. Тем временем внизу Амалья сидела в своем кресле, стоявшем подальше от сквозящего холодом шкафа, прямо перед огромным зеркалом, напротив входа в комнату. Остальные же расположились на диванах. Лишь Максим Иванович стоял, не находя себе места и битый час сокрушаясь по поводу присущей ему безалаберности.
– Какой же идиот, Боже! Я изначально не подумал о том, что эти дела могут быть связаны. Меня сперва завлекли рассуждения о смерти матери Александра Аркадьевича, затем, после заключения доктора, я пытался найти особую связь между убитыми.
Альшевские слушали эту речь, не проронив ни слова, пока высказаться не решила старуха.
– Я согласна, это вы виноваты, – сказала вдруг она, прервав уважительное молчание своих родственников.
– Что, простите? – отвлекся от самобичевания Максим Иванович.
– Вам, Вендль, прощения нет. Вы должны были скрупулезно изучать факты, но вместо этого вы наспех состряпали некий сюжетец и стали его заложником. Из-за вас погибла эта глупая, но храбрая девушка.
Вендль молча выслушал упрек старухи, после чего обратил взор на её старшего сына, однако толстяк молчал, будучи, пожалуй, первый раз в жизни солидарен с матерью.
– Быть может, – начал вдруг оправдываться Вендль, поправляя очки, – я не хотел подвергать сомнению репутацию вашего сына.
– Похоже, будь мой сын губернатором, он был бы вовсе неприкосновенен, – усмехнулась старуха. – Я считаю, что важна истина, и вы, как следователь, должны были бы придерживаться не превратной светской этики, а высокой общественной морали.
– Ох, знал бы я, с какой семейкой имею дело….
Присутствовавшие вдруг услышали шаги. По лестнице спустился доктор, остановившись на последней ступеньке.
– Я провел вскрытие Климента. Как ни странно, никаких признаков сифилиса.
– А мы уверены, что покойная Прасковья говорила правду? Если убийство Климента было шальной выходкой? Вы же видели ее, она была не в себе, – стал говорить Богдан.
– Говорила она складно, – подметил Сенцевский.
– Забулдыги тоже умеют складно плести, – парировал толстяк.
– Почему сифилис был у обоих, и у Василия, и у Тимофея? – задал вопрос присутствующим следователь.
– Я думаю, мы все знаем, почему, – сказал Александр. – Бросьте, мы все сразу подумали об их интимной связи.
– Выходит, Климент не участвовал в подобных делах? – продолжал свою мысль Вендль.
– Но зачем его брать с собой к целителю? – спросил доктор.
– А зачем богатые берут с собой слуг? Порой просто так, от привычки, – промолвил Богдан.
– Интересно, учитывая обстоятельства, действительно ли Климент ничего не знал об этом секрете в зале? – промолвил доктор, рассматривая свое отражение в зеркале.
Компания начала спорить, пытаясь выстроить единый и непротиворечивый ряд произошедших событий. Ярослав в этот момент предложил Александру выйти ненадолго, на что его брат тут же согласился.
Юноши вышли в коридор, и Ярослав тут же схватил офицера за плечи.
– Помнишь, старуха сказала, что знает точный день, когда в зал стал проникать сквозняк?
– Точнее ночь, с 1-го на 2-ое.
– Я сверился с записями, именно в этот день я видел те огни в лесу.
Александр взглянул в глаза брата.
– Наш дядя, Тимофей и Климент? – спросил он.
– Думаю, что да, – ответил Ярослав. – Ну что, прогуляемся в лесок?
– Похоже, что самое время.
Молодые люди оделись и вышли на задний двор, направившись в сторону леса. Добравшись до деревьев, они повернули налево, прошли под заваленным снегом окном, ведущим на лестницу в подвал, и ненадолго остановились, чтобы рассмотреть внешнюю сторону потайного хода из зала.
– Цельная стена, – сказал Ярослав.
– Мда, как монолит. Понятно, почему никто и не догадывался об этом секрете, – согласился Александр. – Куда теперь?
– Отличный вопрос. Надо прикинуть, где примерно кончается наш подвал.
– Та стена в погребе, дело в ней?
– Я ведь сразу сказал, что что-то там не так. В тот же момент, как мы спустились туда, я это почувствовал. Эх, если бы я только знал, что интуиции можно доверять….
Ярослав бросил взгляд на дом и, приметив цель в лесу, направился к ней. Старший брат шагал следом. Они шли недолго, пока не заметили горку, застеленную хвойными ветвями.
– Это оно? – спросил Александр.
– Не знаю, давай это выясним.
