Czytaj książkę: «Ваше благородие, бомж», strona 2
Глава 3
Из-за вырубок ближе чем на полтора километра подойти к объекту не получалось. Впрочем, снайпера это не пугало. Винтовка, которой его снабдили, покрывала дистанцию вдвое большую. Это он успел проверить на полигоне, пристреливая невиданное ружьецо. Инструмент и впрямь был прелюбопытный. Нечто среднее между «Мадсен-Люнгман» и снайперским образцом «Браунинга» модели «Сайкс» – только калибр значительно покрупнее и ствол, как у старинной пищали. Но самое интересное – патроны, непривычно тяжелые, вытянутые – на пару сантиметров длиннее, чем у подводного АПС, любимого оружия морских диверсантов. Да и класс обработки пули —явно из особых. Таких патронов стрелок еще не встречал. Даже пришла в голову мысль, а не урановым ли гостинцем ему предлагали пальнуть по складу? Говорят, объявилось уже и такое новшество. Впрочем, в его случае дело, скорее всего, обошлось обычными зажигательными пулями.
На дерево стрелок залезать не стал. Обзор там, конечно, не в пример лучше, но для подобных дистанций земля – упор более надежный. Даже легкое покачивание сводит на нет любое прицеливание, а на дереве без качки не обойдется. А главное – когда начнется свистопляска, на верхушке не усидеть. Это он прочувствовал на собственной шкуре еще в первое свое боевое крещение. Не для всякого дела удобно обращаться в «кукушку». Когда бьешь по складу с фугасами – проще простого угодить под осколки, да и на землю воздушная волна сковырнет точно пушинку.
Стараясь не ломать веток, он подобрался по возможности ближе, выбрал взгорок, с которого открывался вид на обвалованную равнину, достав из футляра мощный бинокль, внимательно рассмотрел ряды колючей проволоки, по периметру окружающие складскую территорию, крыши приземистых строений, крашенную в зеленый цвет вышку. Солдатик на вышке щурился на солнце, без стеснения колупал в носу. Наверное, сидел на табурете – очень уж маленького казался росточка. Только плечи с головой и торчали над портиком. Рядовой армии гномиков. Судя по стрижке и физиономии – еще из шнурков. Получает, небось, ежедневно лепехи с саечками от старослужащих, в столовке недоедает, от бесконечных нарядов готов клевать носом собственные колени. То-то у него вид несвежий, вон и свеженькая синева под глазом!..
Стрелок хмыкнул. На днях он видел передачу с каким-то бравым генералом, где заплывший от жира колобок в погонах авторитетно уверял журналистов, что нынешняя армия, конечно, распустилась, но в Афгане у него все было чинно и благородно. Никакой дедовщины, никакого голода, никаких неуставных отношений. Генерал говорил убедительно, чеченскую кампанию критиковал, но не слишком, – хорошо поставленный командный голос без помех записывался на диктофоны, журналисты генералу ласково улыбались. Между тем стрелок сам оттрубил пару лет в Афгане, успел повидать всякое и этому трепливому полководцу недрогнувшей рукой засадил бы меж глаз пулю. Только вот не располагал он подобной возможностью. Великоречивый генерал – далеко, а склад – вот он совсем рядышком. Кирпичные коренастые домишки в каре из спиралей Бруно и сложенного из тесанных досок заборчика. Этакий форт из американского вестерна. Форт, надо признать, не слишком крупный: восемь мелких сарайчиков и два больших. Правда, основные помещения скрывались под землей, но это стрелка уже не волновало. Его задача верно сориентироваться на местности и не промахнуться в нужный момент. Он удовлетворенно прищурился. Выданная накануне карта оказалась исключительно точной. Без особого труда он узнавал то, что видел до сих пор только на бумаге. Сомнений не вызывали даже второстепенные детали. Справа стрелок разглядел дизельную с паутиной проводов, протянувшихся во все стороны, тут же рядом, сложенный из белого кирпича, красовался неказистый солдатский гальюн. Слева, поближе к воротам, угадывалось что-то вроде КП, но черт с ним – с КП, сразу за сарайчиками он высмотрел стайку крытых брезентом автомашин – тех самых, о которых ему помянули пару дней назад.
Стрелок перекатился чуть ниже, сгорбившись, устроился на ссохшейся кочке. Разгладив на колене разлохмаченную по кайме схему, пальцем отсчитал от края четвертый, помеченный крестиком домик, еще раз сверился со сторонами света. В таких делах вернее отмерить не семь, а семьдесят семь раз. Оторвавшись от карты, снова приложился к биноклю. Все правильно. Возле четвертого здания стояла цистерна с топливом – и не только топливом, если верить заказчику. В магазине шесть патронов. Должно хватить без лишней перезарядки.
Свернув карту, стрелок спрятал ее в карман. Уверенным движением расстегнул молнию на спортивной сумке, выложил сверток с тяжелыми деталями, без лишней суеты и все-таки довольно скоро собрал винтовку. Оценивающе взвесил на руках. Весомая однако штучка! Зато и отдача будет не так заметна… Проверив крепеж оптического прицела, он взглянул на часы и снова припал к биноклю.
Из ворот зоны, нещадно пыля, выезжала вереница грузовиков. Стрелок удовлетворенно вздохнул. Пока все шло по расписанию.
***
Капитан вел себя суетливее обычного, это заметили все. После того как отъехали груженные машины, он почти не скрывал своего состояния. Рыхлое тело его сотрясала крупная дрожь, руки часто и бестолково оглаживали одежду, без нужды касались кирпичных стен. Он выполнил то, о чем его просили, но странно! – мысль о лежащих дома денежных пачках сейчас не согревала. Абсолютно не согревала! Было тепло, даже жарко, но его продолжало трясти. Тянуло под теплое верблюжье одеяло, да еще с грелочкой в ногах, предварительно тяпнув пару стопариков перцовочки. Черт его знает, чего он все-таки больше боялся. Будущего ли армейского расследования и того, что должно было вот-вот произойти или такой простой вещи, как отвечать на случайные вопросы подчиненных, выдерживать взгляды всех этих обреченных на смерть солдатиков.
«Может, взять с собой Василия?» – капитан неуверенно посмотрел на своего вестового, с нервной поспешностью отвернулся. Нельзя! Никого нельзя с собой брать. Это тоже было строго обусловлено. Никто ни о чем не знает. Его приезд сюда не зафиксирован нигде. Разве что в журнале дежурного на КП, но журнал сгорит вместе со всеми отметками. Другое дело – живой свидетель, лишний язык. Мало ли что сболтнет – и пиши пропало. Найдутся сукины дети, что заинтересуются, начнут разматывать клубочек. И разумеется, размотают. Не такой уж и заковыристый клубок, чтобы не распутать до нужного узелка. Дальше им, конечно, не продвинуться ни на миллиметр – руки коротки, но что толку, если узелком, до которого они дойдут, будет он! И уж дадут по шапке от всей души. Так что головенку расплющит. А скорее всего – не успеют, потому как сработают господа заказчики. Им тоже лишние языки ни к чему.
Капитан взглянул на часы, еще раз сожалеюще подумал, что напрасно не покинул территорию вместе с машинами. Он совсем сомлел. Ноги подламывались в коленях, приходилось прилагать немало усилий, чтобы шагать ровно, не раскачиваясь. Увы, раньше обусловленного времени уезжать было тоже нельзя. Это тоже оговорили особо. Он лично должен был проверить все в последний раз, провести экстренный обход складской территории. Вскоре после отбытия товара, некто должен будет позвонить сюда, не называя себя, произнести условную фразу. И только после того, когда капитан должным образом ответит, ему разрешат ехать с объекта на все четыре стороны. Впрочем, не на все. Куда ехать, он тоже успел обдумать. Друзья-приятели уже распечатывали на базе бутылки самогона, на застеленный скатертью стол выставлялась незамысловатая консервированная закуска. Алиби он себе заготовил неплохое. День рождения подружки, пестрая компания однополчан, каждый из которой любому следователю с легкой душой подтвердит, что с самого начала капитан гужевал вместе со всеми. Да и самогон пойдет впрок. После таких вещей без разрядки не обойтись.
Проходя мимо цистерны, капитан не без труда заставил себя нагнуться и заглянул под колеса. Сверток находился на месте. До стены склада всего-то полтора метра, а там штабели гаубичных снарядов. Ахнет так, что достанет и до подвалов, и до малого хранилища ГСМ. От одной мысли, какой ад здесь вскипит и разверзнется в ближайшие часы, офицеру стало тошно. И подумалось, что его вот-вот вырвет. Качнувшись, он порывисто зашагал от цистерны. Нет, братцы славяне!.. К чертям уговор! Ходу отсюда! Как можно быстрее!..
Очнулся он только возле проходной, где стоял его «уаз». Платком утер взмокшее лицо. Разбереженные нервы неспешно успокаивались. Слабоват он стал для таких дел. Старость, что ли? И все же надо собраться. Тем более, что без звонка уходить нельзя. Сначала позвонят, потом он ответит, и только тогда…
Отчетливо треснуло за спиной. Вернее ему показалось, что треснуло. Заторможенно, капитан обернулся. Запоздалый гул выстрела долетел со стороны леса.
– Твари! – лицо офицера посерело. – Что же вы делаете? Я же еще тут!..
Чмок!.. Теперь он явственно разглядел искры от нового попадания. На этот раз пуля угодила в нужное место. Жуткая ослепительная вспышка последовала с секундным замедлением.
***
Если бы не муха, ткнувшаяся ему в лицо, он попал бы с первого выстрела. Но такой пустяк трудно предвидеть. Рука дрогнула, и пуля ушла чуть выше – как раз в стену склада. Кладка там капитальная, так что надеяться, что тяжелая пуля пробьет шесть или семь силикатных кирпичей было глупо. Однако и расстраиваться стрелок не спешил. Второй выстрел получился правильным. Какое-то мгновение все оставалось неизменным, а потом цистерна вздулась от разрывающего ее пламени. Сработал сюрпризец, подложенный нужным человечком. За первой вспышкой последовала вторая – более резкая. Стрелок швырнул винтовку в сумку, ринулся с пригорка вниз. Эта операция у него была уже третья по счету. Что разворачивается в подобных случаях дальше, он знал слишком хорошо. Потому и выбирал место для стрельбы с особой тщательностью. Лишние складки рельефа не помешают, а отступать следует по низине, чтобы не достали осколки. И лес, кстати, – тоже неплохо, хотя самое надежное – вжаться в какой-нибудь окопчик поглубже и, не мудрствуя лукаво, отсидеться. Но, увы, временем на такую роскошь он не располагал. Следовало как можно скорее выбраться за черту опасного периметра. В километре отсюда его ждал мотоцикл с напарником. Там же штормовки, удочки и утренней свежести рыбка. Бежать было рискованно, но за риск ему и платили.
С некоторым запозданием взрыв все-таки нагнал беглеца. Рвануло так, что он немедленно споткнулся. Кубарем покатился по мху. В спину дохнуло смертельным жаром. Пространство заполнилось грохотом, лес над головой пришел в жутковатое движение. А за спиной продолжало лопаться и ухать. Ураганы воздушных волн чередой накатывали с равнины, засыпая поляны хвоей и шишками, сбивая с деревьев ни в чем не повинные сучья. Искристо пролетел трассирующий снаряд, взорвался где-то правее. Но и от этого одиночного взрыва стрелка шатнуло в сторону. Осколок зацепил рукав, однако в горячке он этого не заметил. Бегом и только бегом! Через рвущееся дыхание, через рокот собственного сердца. Близ ада долго не задерживаются. Потому как чревато. И для здоровья, и для нервишек. Впрочем, что-что, а бегать он умел неплохо. Почва пружинила под ногами, встречную паутину он попросту сметал, наматывая на себя вязкое кружево лесного ткача. В эти минуты он выкладывался на полную катушку.
Напарник возле мотоцикла взволнованно озирался и почему-то отряхивал ладони от земли.
– Ну как? – он заметил наконец подбегающего снайпера.
– Сам слышишь как, – стрелок швырнул сумку в коляску. – Дело сделано, рвем когти!
– Это конечно, – странно двигаясь, напарник зашел ему за спину. – Сейчас тронемся.
– А это еще что за ямина?
– Червей копал. Мы же с тобой вроде как рыбаки…
– Рыбаки?! – снайпер развернулся к приятелю, но только для того чтобы разглядеть зрачок пистолетного ствола.
– Брось валять дурочку!
– Тихо, не ори!
– Ты что делаешь, гад! Мы же напарники!
– Такова жизнь, зема! Уж прости…
Пара выстрелов затерялась среди грохота рвущихся складов. Обшарив убитого, убийца нашел карту, тут же и подпалил от зажигалки. Когда язычки пламени дожевали серую бумагу, подхватил под мышки обмякшее тело снайпера, неловко поволок к вырытой яме. Свалив вниз, торопливо взялся за лопату. «Рыбак» зарывал «рыбака».
Глава 4
Нужного человечка он все же разглядел. Издалека и неясно, но разглядел. По крайней мере короткого мига хватило, чтобы узнать Насарпанова Евгения Лактионовича – того самого, что прибыл на смену погибшему Саше. Бывший комполка заметно обрюзг и растолстел, щеки его обвисли бульдожьими брылями, на носу вызрела вторая бородавка. Наблюдались и иные перемены – в выражении глаз, в манерах. Движения вчерашнего коллеги приобрели несвойственную военным вальяжность, в осанке проступила некая барственность. Должно быть, таким образом Насарпанову легче было перемещать с места на место свое вместительное чрево. Когда бывший комполка забирался в салон темной «Ауди», один из бритоголовых лакеев услужливо поддержал его под локоток. Сын казашки и русского, выросший и воспитанный в России, видимо, все-таки чувствовал генный зов. Потому что даже в нынешнем своем состоянии он походил скорее на раскормленного бая, нежели нового русского.
Бомж пожалел, что у него нет прибора ночного видения. Номера машины он так и не сумел различить, зато хорошо разглядел ребят, выстроившихся полукольцом возле «Ауди». Широченные пиджаки, столь же широченные шаровары. У двоих руки за пазухой, у третьего в ладони крохотная рация. В кильватер «Ауди» готова была пристроиться еще одна иномарка. Вероятно, и на маршруте возможного следования «хозяина» тоже куковали бдительные стражи. Оно и понятно. Очень уж много широкозадых развелось в Москве, для всех коридоров не расчистишь. Впрочем, и та охрана, что окружала Насарпанова, более чем впечатляла. И непонятно было, то ли это и впрямь опасение перед возможными покушениями, то ли держать близ себя эту щелкающую зубами свору обязывало положение… Дождавшись, когда машины тронутся и скроются за углом, бомж судорожно вздохнул, торопливо стал доедать подтаявшее в руке мороженое. Покончив с вафельным стаканчиком, сорвал лист тополя, обтер руки.
В общем и целом он был доволен. Нужный человек оказался в столице, никуда не исчез и, кажется, не собирался исчезать. Значит, и дотянуться до бывшего полковника не такая уж проблема. Было бы во сто крат хуже, если клиент улетел бы к американцам-латынянам, а то и вовсе на какие-нибудь экзотические острова. Но Насарпанов остался здесь, и бомж не сомневался, что рано или поздно им суждено встретиться.
Проехав пару остановок на трамвае, бомж вышел возле незнакомого лесопарка. Выбор был сделан случайно и наугад. Дикая жизнь приучила к мысли, что лес – это все-таки лес. Здесь можно и выспаться, и обустроить логово, и уйти от внезапной погони. Каменные джунгли куда опаснее…
Преждевременный старикан, темнолицый и сизоносый, шажками минера двигался по траве навстречу, сучковатой палкой цеплял случайный хлам, придирчиво осматривал. Искал он, разумеется, не грибы и не мины.
– Здорово, дед! – бомж заступил ему путь.
– Ну? Чего тебе? – старикан поднял голову.
Вытащив отнятые у однорукого деньги, бомж развернул их красочным веером.
– Жильем случайно не выручишь? Хорошо заплачу.
От внимания его не укрылось, с какой жадностью глазки побирушки прикипели к купюрам. Все равно как мухи к липучке. Лишь сделав над собой усилие, старикан перевел взор на бомжа. То, что он разглядел, ему, видимо, не понравилось. Кряжистый здоровенный тип в мятом одеянии и стоптанных ботинках на роль рядового квартиросъемщика явно не тянул. Еще и глаза какие-то не такие… Старикан ощутил холодок в животе, ноги его сами собой повернули в сторону.
– Эй, дед! Ты куда?
– Знаем мы вас! Жилье ему понадобилось…
– Ты чего, дед! Я совсем не страшный.
– Как же нестрашный! Громила такой!.. Еще в дом просится.
– Дурила, я же заплачу! Без всякого обмана. Аванс прямо сейчас могу выдать.
– Сейчас выдашь, потом отнимешь.
– И хрен с тобой! – бомж раздраженно сунул деньги в карман, зашагал по асфальтовой дорожке. Спиной ощутил, что старик смотрит ему вслед. Наверняка жалеет, что не решился взять деньги. А может, у самого жилья нет. Кто их нынче разберет – имущих и неимущих! А есть ведь еще малоимущие! Воистину широка страна родная…
Здесь среди сгрудившихся деревьев стало заметно темнее. Он продолжал шагать наобум. В низине среди кустов неожиданно услышал журчание. Свернув с дорожки, действительно наткнулся на ручей. Чистая или нечистая в нем вода, определить в сумерках было непросто. Бомж окунул в воду пальцы, придирчиво понюхал. Явной вони не наблюдалось. Может, и впрямь ручей. Должны же еще оставаться в природе такие! Или даже река. А что? Сколько водных рукавов Москва поглотила, закатав в бетон и асфальт. Вот и этот ручей, возможно, и не ручей даже, а какая-нибудь упрятанная под землю Неглинная. На подходах к городу уходит вглубь, а здесь на пару минут выныривает – за глотком воздуха, чтобы разок-другой бросить взор на солнышко. Речкам оно тоже необходимо и полезно. Он сполоснул руки, втянув в себя запах, не без удовольствия ощутил рыбьи ароматы. Нюанс также обнадеживал, хотя мало о чем говорил. По слухам в подземных водоемах и рыба водилась особенная. Слепая, с черными бельмами вместо глаз, с заживо гниющими жабрами. Хотя, может, и врут, как врут про гигантских пауков, про снующих в подземельях крыс-людоедов. Бомж много чего повидал на своем веку и знал точно, страшнее зверя, чем человек, природа еще не выдумала.
Сковырнув с ног ботинки, он стянул взопревшие носки, с наслаждением пошевелил пальцами. Носки нюхать и изучать не стал, уж они-то точно не благоухали. Но главная проблема – дыры. Пятки горели огнем, чертов попрошайка заставил его сегодня основательно побегать!..
Пожулькав носки в водном потоке, бомж накрепко отжал их, снова натянул на ноги. Предварительно прилепил к растертой коже листы подорожника. Последних, по счастью, кругом произрастало в избытке. С обувкой он поступил хитрее. Нарвав вокруг себя травы, точно вату умял в просторные ботинки. Стало на порядок удобнее. По крайней мере этот вечер можно будет дотянуть и дожить. А завтра, когда откроются магазины, на неправедно добытые деньги он что-нибудь обязательно подберет и купит.
Обувшись, бомж удовлетворенно притопнул каблуками по земле, не выбирая особо направления, повернул влево от ручья. Программы никакой не было, он двигался по наитию, подчиняясь смутным подсказкам, приходящим невесть откуда. Именно так однажды он выбирался из расстрелянной албанцами деревушки. Как потом выяснилось, шлепал прямиком по минированным местам. Однако Бог миловал…
Уже через несколько минут перед путником вздыбилась щебенчатая насыпь. Ручей, сжимаясь в упругое змеиное тело, нырял в широкую трубу, наверху проходила железная дорога. Он взобрался по насыпи, приостановился, изучая обстановку. Метрах в двухстах железнодорожный путь разветвлялся, справа отчетливо темнели громады вагонов, слева столовой ложкой торчал одинокий светофор, тут и там широкими грибными шляпками красовались распределительные коробки. Бомж взъерошил на голове неровный ежик волос. Стало быть, выбрел на товарную станцию…
Вспомнилось, как когда-то давным-давно таким же образом он возвращался в студенческое общежитие под Тюменью. Шагать приходилось через сеть железнодорожных путей, и именно там он наткнулся на странную троицу. Совершенно расхристанного вида, стриженные, с голыми мускулистыми руками, украшенные вызывающей татуировкой, они, точно три волка, обступили его с трех сторон. Делать было нечего, и осторожным движением он пододвинул к себе металлический ржавый штырь. Тот, что стоял прямо перед ним, язвительно улыбнулся, продемонстрировав синеватые фиксы, и с неожиданной официальностью попросил документы. Видя, что юнец медлит, зашедший справа, пошарив за пазухой, помахал перед носом ошарашенного студентика малиновым удостоверением. Ребус разрешился. «Железнодорожная милиция» – с облегчением прочел он на корочках и рассмеялся. Вид троицы настолько не стыковался с золотым тисненым гербом, что удержаться было попросту невозможно. Страшноватые парни тоже заулыбались. Должно быть, подобный маскарад веселил их самих. Возможно, наряжаясь, они неосознанно воплощали детские свои фантазии, когда каждый второй мечтает стать пиратом и лесным разбойником, грабить купцов и ходить на абордаж. Само собой, его отпустили. Но тогда он был всего-навсего студентом – желторотым, наивным, неиспорченным. Собственно, его внешность была убедительнее студенческого билета. Отпустили бы и так. Сейчас все переменилось, и, приближаясь к веренице вагонов, бомж настороженно зыркал глазами по сторонам, время от времени замирал на месте, прислушиваясь.
Спать в кустах – небольшая радость, а вагон – это все-таки крыша, относительный уют. Бомж был согласен на самый захудалый товарняк, но получилось еще лучше. Среди шеренги дощатых вагонных кирпичиков он вдруг разглядел целый эшелон почтово-багажных громад. Только перевозили здесь явно не почту. Некто хитрющий из железнодорожного ведомства поправлял таким образом финансовые делишки. В окнах тут и там горел свет, парочка крепких парней с фонарями и дубинками работала в качестве контролеров. Понаблюдав с десяток минут, бомж без труда уяснил несложную комбинацию. Отбракованный состав, загнанный в отстойник, продолжал вполне справно исполнять службу. Все было проще простого. Людям продавались билеты определенной цены, и новоявленным пассажирам позволялось ночевать в относительно комфортных условиях. Возможно, состав даже перегоняли время от времени по железнодорожным веткам, дабы не мозолил глаза, не прирастал ржавым клеем к рельсам, и бизнес, не самый золотой, но вполне прибыльный, процветал. О подобных хитростях бомж не раз слышал в Сибири, на Урале и Дальнем Востоке, но, видимо, и столица не желала отставать от периферии.
– Вот и славно! – пробормотал он вполголоса. – Вот и славно!..
Дождавшись, когда скучающие контролеры закурят и отойдут подальше, бомж прокрался к крайнему вагону. Здесь горело меньше всего окон, и, ступив на подножку, он достал из кармана ключ-тройку. Гремучее железо на этот раз повело себя вполне лояльно – отворилось без скрипа и скрежета. Поднявшись по ступеням, он пробрался в тамбур, с той же медлительной осторожностью прикрыл за собой дверь. Мгновение привыкал к сумраку, а когда глаза стали что-то различать, увидел прикорнувшего в двух шагах от себя человека. Мужчина то ли спал, то ли просто коротал время в горделивом одиночестве, но на появление в тамбуре постороннего он никак не отреагировал. Несколько секунд, бомж стоял, размышляя. В конце концов, мысленно плюнув, потянул на себя дверь и вошел в сумрачный вагон. Кое-где горели тусклые ночнички, и шорохом перекатывался людской шепот. Само собой, купейным сервисом народишко не баловали, на ночлег выделяя сугубо плацкартные душегубки. Бомжа, впрочем, устраивал и такой вариант. Вильнув головой от чьих-то выпирающих с полки голых пяток, он не стал удаляться слишком далеко. Ухватившись за поручни, подтянул тело вверх, с кряхтением перевалился на багажную полку. Комфорт, конечно, еще тот, да и душнячок порядочный, а все ж таки лучше, чем кормить мурашей под кустами.
Скрючившись на полке он кое-как стянул с ног ботинки. Вниз посыпалась трава, сиплый голос недовольно буркнул что-то и замолчал. Бомж мысленно прикинул время, которое он мог отвести под сон. Было ясно, что днем эта ночлежка вряд ли функционирует. Часиков в семь, а то и в шесть пассажиров отсюда скорее всего выбрасывают. От греха подальше, от глаз всевидящих налоговых комиссаров. Тем, кому «ехать» дальше, купят билеты повторно, остальные пусть радуются тому, что спали не сидя и не стоя. В общем минут триста в запасе у него имеется, а чего стоят иной раз триста минут драгоценного отдыха, он знал отлично.
Где-то в передней части вагона приглушенно заиграло радио, женский голосок что-то буркнул пробудившемуся ребенку. Судя по всему, вагон был забит под завязку. Оттого и не рискнул бомж искать свободное место. Лучше уж побыть в качестве багажа. Менее удобно, зато более надежно.
