Objętość 470 stron
1929 rok
Чевенгур
O książce
Андрей Платонов (1899-1951) по праву считается одним из лучших писателей XX века. Однако признание пришло к нему лишь после смерти. Роман «Чевенгур» был написан в 1926-1929 годах, но при жизни автора так и не увидел свет. Это не просто самый большой по объему платоновский роман, но и своеобразная веха в творчестве художника. В нем писатель подверг критическому пересмотру, порою доводя до абсурда, «ультрареволюционные» идеи, которые находили выражение в его ранних произведениях.
Думаю, что книга помогает хоть как-то понять, что такое была революция в сознании обычных людей, до которых любая информация доходила издалека и с большими искажениями, пропущенная через восприятие тех, кто её передавал.
Язык любопытный, но мне читалось тяжело.
Чевенгур – это роман, которым Платанов доказал, что он имеет полное право находится в списке классиков советской литературы. До сих это произведение не могут отнести ни к одному известному жанру. Поэтому представляет ли оно из себя повесть, мениппею, философский или идеологический роман, народную эпопею, утопию или антиутопию предстоит решать самому читателю. Лично для меня – это яркий пример утопии, утопии коммунистической. Коммунизм, сам из себя представляющий нечто утопическое, мог быть достигнут только тем образом, который избрали жители Чевенгура, а, следовательно, и закончиться построение коммунизма должно было именно так, как это описал Платонов.
Гениальное произведение гениального человека. Стиль повествования такой, что кажется, будто автор «выстебывает» (прошу прощения за сленг) и революцию, и коммунизм, и патриотические настроения. Но как же круто это написано!.. Читаю книгу уже больше года, и не то что бы не могу дочитать и бросаю, а наслаждаюсь чтением данного произведения, смакую и с ужасом жду тот момент, когда будет последняя страница (осталось 50), ведь «развидеть» это и прочитать снова, как будто и не читал, уже никогда не получится. Советую всем и завидую вам, ведь вы ещё не читали этот роман и только познакомитесь с ним!
Есть ощущение, что современные политики имеют в голове то же самое, что Черпурный, Копёнкин или Пашинцев. От того в мире и происходит то, что происходит. Ощущение сплошного уныния и безысходности бытия от прочтения. Столько смертей, и все – ни к чему, зато за большую идею, а в чем идея – и знать никто не знает. Такие многозначительные для говорящих диалоги, но ни одного по памяти не повторишь, потому что все ни про что. После прочтения становится понятно, что такое «свой путь» для России, и от того грустно и мрачно.
Сказать, что я прочитал «Чевенгур» и целиком его понял — значит солгать. О романе советского классика до сих пор пишут статьи и диссертации, над его творчеством ломают головы литературоведы и филологи, а писатели черпают из его прозы вдохновение. Концентрация философии, эмблематики и прямолинейной идейности в «Чевенгуре» просто зашкаливает. Что ни страница, то очередная остановка на подумать. Но и тяжелым роман не назовешь — подача Платонова стройна и привлекательна, а стиль речи хоть и довольно необычный, но все же легко усваиваемый почти что любым читателем. Трудность при чтении Платонова всего лишь одна — надо все время оставаться в фокусе.
События романа берут начало в дореволюционной России. Платонов показывает нам непростую судьбу сироты Саши Дванова, чей отец так... Dalej
— Как такие слова называются, которые непонятны? — скромно спросил Копенкин. — Тернии иль нет?
— Термины, — кратко ответил Дванов. Он в душе любил неведение больше культуры: невежество — чистое поле, где еще может вырасти растение всякого знания, но культура — уже заросшее поле, где соли почвы взяты растениями и где ничего больше не вырастет.
В человеке еще живет маленький зритель - он не участвует ни в поступках, ни в страдании - он всегда хладнокровен и одинаков. Его служба - это видеть и быть свидетелем, но он без права голоса в жизни человека, и неизвестно, зачем он одиноко существует. Этот угол сознания человека день и ночь освещен, как комната швейцара в большом доме. Круглые сутки сидит этот бодрствующий швейцар в подъезде человека, знает всех жителей своего дома, но не один житель не советуется со швейцаром о своих делах. Жители входят и выходят, а зритель-швейцар провожает их глазами. От своей бессильной осведомленности он кажется иногда печальным, но всегда вежлив, уединен и имеет квартиру в другом доме. В случае пожара швейцар звонит пожарным и наблюдает снаружи дальнейшие события.
Родившись, он удивился и так прожил до старости с голубыми глазами на моложавом лице.
В семнадцать лет Дванов ещё не имел брони под сердцем - ни веры в Бога, ни другого умственного покоя; он не давал чужого имени открывающейся перед ним безымянной жизни. Однако он не хотел, чтобы мир остался ненареченным, он только ожидал услышать его собственное имя вместо нарочно выдуманных названий.
Но беседовать самому с собой — это искусство, беседовать с другими — забава.
Recenzje, 47 recenzje47