Czytaj książkę: «Солнце Парижа. Часть 1. Рассвет.Эмигрант»
Глава I
Андрей через силу пошевелился. Невыносимая боль в левом боку заставила его замереть. В глазах совсем потемнело. Андрей с силой сжал глаза. «Чёрт возьми, не падай в обморок!» – кричал сам себе мужчина. Резко открыл глаза, пытаясь схватить ими максимум света. Напрасно ‑ вокруг темнота, только луна пробивалась сквозь облака ночного неба, бросая скудный свет на мостовую. Андрей пытался схватить этот свет широко открытыми глазами, но поймал только капли измороси. Крепко сжав зубы, лежащий на спине мужчина слегка приподнял плечи и, опираясь на локти, резко подтянул тело к стене ближайшего дома. Волна боли поглотила его. На мгновение он потерял сознание, но тело, превратившееся в комок плоти и энергии, каким-то импульсом вывело его из бессознательного состояния.
Андрей резко крикнул что-то нечленораздельное, пытаясь руками зажать бок, кровь продолжала сочиться. Словно отвечая на его крик, он увидел в мутных кругах женское лицо.
‑ Что с Вами, месье? ‑ громкий голос девушки звучал в его ушах, но он уже не понимал смысла слов.
‑ Вам плохо? ‑ лицо исчезло, и раздался крик: ‑ Помогите! Кто-нибудь!
Зазвучал топот сапог.
‑ Что случилось, мадемуазель? ‑ зазвучал глухой бас.
‑ Здесь мужчина на тротуаре, ‑ опять женский голос.
Короткая пауза.
‑ Пьяный какой-то, ‑ сомнение в голосе прохожего.
‑ Смотрите ‑ он ранен! ‑ Андрей снова увидел сквозь туман женскую головку.
Головка в шляпке исчезла, и появилась мятая фуражка.
‑ Да, действительно: дыра в шинели, кровь. По-моему, его пырнули ножом… Х-м-м. Мадемуазель, говорите, куда его везти? У меня тележка рядом. А Вы можете пока вызвать фельдшера ‑ месье Лаваль живёт в этом доме, на втором этаже, ‑ рассудительно изрёк мужской бас.
‑ Куда везти? Я не знаю, где он живёт, я вообще его не знаю, ‑ растерянный женский голос.
‑ Тогда вызывайте полицию, а мне ещё работать: три улицы обходить ‑ зажигать фонари, ‑ раздражённый мужской голос.
‑ Он здесь может умереть, ‑ секундная пауза. – Хорошо. Везите за угол, там сразу подъезд, нижний этаж. Я пока схожу за фельдшером.
Дальше только удаляющиеся шаги по мостовой. Андрей больше ничего не слышал ‑ он проваливался в обезболивающий омут ‑ сознание окончательно его покидало.
Перед глазами проплыл образ Николая Угодника ‑ детские воспоминания из Успенского собора в Гельсингфорсе. Шёпот из темноты: «Отче наш, сущий на небесах! Да святится имя Твоё; да придёт Царствие Твое». Всё. Дальше только мрак.
Глава II
Снова свет. Нет, скорее не свет – сумрак, сумрак со светлыми разводами. Сознание начало возвращаться. В голове никаких мыслей – просто не хотелось открывать глаза, не хотелось ничего видеть. Постепенно чувства возвращались к нему. Андрей начал слышать звуки: сначала ничего, затем звуки ворвались в голову – цоканье каблуков по мостовой, шарканье ботинок, шуршание шин, двигатель авто, нарастающая и затихающая болтовня прохожих, женщин и мужчин, мужчин и женщин. Но вокруг тепло и сыро, никто не подходит.
«Я превратился в душу? И теперь плыву по улице среди живых?» ‑ лениво зашевелилось в голове. Но глаза открывать всё равно не хотелось, любопытства не было ни на грош. «Доплыву до конца, там всё и увижу», ‑ успокоил сам себя.
Чувство покоя царствовало в нём – он был готов к вечности. Но продолжалось это недолго. Чувствительность возвращалась, а с ней возвращались и страдания. В боку появилась ноющая боль, разлившаяся по всему телу. Это вывело из состояния покоя и заставило открыть глаза.
Андрей увидел потолок – серый облупленный потолок, кое-где виднелись небольшие капли влаги. «Рай? Ад? ‑ подумал. – Для рая слишком мрачно». Свет шёл откуда-то сверху. Неярким, сумрачным потоком. «Живой?» ‑ с болью ответ приходил сам собой. Попытался пошевелиться – опять боль. Замер. Лежал, не двигался. Повернул голову в сторону – стена, крашенная ‑ зелёная. В другую сторону – старая выцветшая ширма с рисунком в китайском стиле: блёклые цветы вперемешку с иероглифами. Опять уставился в потолок, закрыл глаза и провалился в забытье.
Очнулся от шума: лязганье замка, потом скрип, и дверь захлопнулась. Мужчина весь превратился в слух, глаза не открывал. «Где я?» ‑ крутилось в голове.
Шум открываемой двери сопровождался мужским бормотанием, шуршанием одежды, женским повизгиванием и смехом, стуком каблуков.
Лёгкий стук по ширме. «Наверное, кто-то заглянул», ‑ определил Андрей. Дышал ровно, притворившись спящим.
‑ Кто это? – негромкий мужской голос на французском.
‑ М-м-м-м… Это мой брат, его ранили какие-то ублюдки прошлой ночью. Приходится выхаживать, ‑ женский голос с лёгкой хрипотцой.
‑ Он спит? – снова мужской голос.
‑ Фельдшер вколол ему морфий – долго будет спать, – ответила женщина.
‑ Ну что же, может быть, и мы теперь поспим? – игривый тон в голосе мужчины.
Снова стук ширмы. Голоса удалились, и опять мужское бормотание, шуршание одежды, женское повизгивание и смех. Через минуту Андрея снова накрыло забвенье…
Прошла вечность или минута ‑ он этого не понимал, но перед ним появился тот же серый потолок, те же пятна. Что-то опять привело его в сознание. Что? И тут же понял – громкий и настойчивый стук в дверь. Потом шаги, щёлканье замка, кто-то входит. Женский смех.
‑ Месье фельдшер! Надеюсь, что Вы к пациенту?
‑ О, моя чертовка! Что ты делаешь со мной, ‑ прокашлял мужской голос.
Послышалась какая-то возня.
‑ Ну-ка, постойте-ка, месье. Пациент Вас ожидает, ‑ раздался женский голос. ‑ Всё остальное по тарифу.
‑ Ну, ладно-ладно. Ты не забыла, что должна мне за лечение этого бродяги? Я готов получить оплату твоим вниманием, добрая самаритянка, ‑ масленый голос гостя.
‑ Сочтёмся-сочтёмся, ‑ ехидно промурлыкала женщина.
Опять стук отодвигаемой ширмы.
‑ Осмотрим нашего раненого, ‑ мужской голос приблизился.
Андрей постарался дышать ровно и спокойно, стараясь правдоподобно изобразить спящего больного.
Боясь быть раскрытым, мужчина даже не приоткрыл веки, когда почувствовал приближающееся дыхание фельдшера. Затем Андрей почувствовал холод воздуха ‑ эскулап снял покрывало и начал осмотр раны. Андрей слегка приоткрыл глаза, пытаясь сквозь ресницы рассмотреть наклонившегося над ним человека. В подслеповатом тумане маячил размытый силуэт лохматого мужчины с большими усами. Он что-то бурчал, потом отошёл. Коротко бросил:
‑ Воды.
Вскоре зажурчала вода. Потом запахло спиртом.
Андрей почувствовал, как медик срезает повязки. Тот хмыкнул:
‑ Жить будет. Рана не гноится. Сейчас перевяжу снова… Здоровый парень.
Снова бурчание.
‑ Как я и говорил, органы не задеты, ‑ пауза. ‑ Не плохо я его зашил. Знаю своё дело. И не только это, моя красотка!
‑ Ага, я не сомневаюсь. Жена об этом знает? ‑ саркастический тон в женском голосе.
‑ Ты не можешь не задеть старого клиента, ‑ деланная печаль в голосе мужчины.
‑ Может быть, тебе ещё и скидку сделать? ‑ опять сарказм.
‑ За этого вояку уж точно, ‑ закряхтел фельдшер.
Закончив с перевязкой, он накрыл пациента покрывалом и исчез из поля видимости Андрея.
‑ Скоро может проснуться. Давай я вколю обезболивающее. Рваные ткани около рёбер. Помоги положить его на бок.
Загремело что-то металлическое. Андрей почувствовал, как его поворачивают на бок, опять снимают покрывало. Скрепив зубы, чтобы не застонать, раненный мужчина позволил это проделать. Через минуту он почувствовал холод спирта и укол. Потом его вернули в первоначальное положение.
‑ Готово, ‑ резюмировал фельдшер. ‑ Хорош?
Хриплый мужской смех.
‑ Но я то лучше.
Дальше стук возвращаемой на место ширмы. Хихиканье, бормотание. Постепенно звуки стали меркнуть. Погружение в тишину, и… темнота.
Глава III
Свет сквозь веки. Что-то заставляло почувствовать себя неуютно. Андрей открыл глаза. Но, открыв глаза, вздрогнул. И было от чего ‑ на него пристально смотрели два женских глаза. Сейчас он мог рассмотреть лицо девушки. Да, перед ним была девушка лет двадцати пяти. Брюнетка с небрежной причёской ‑ прямые волосы до плеч. Два больших карих глаза, тонкие брови, нос с небольшой французской горбинкой, большой рот. Девушка относилась к южному типажу француженок. Про себя Андрей называл таких дам «мамзель Прованс». Почему-то ему казалось, что в их весёлых и озорных глазах он видит отражение южного солнца, которого так не хватало в Париже.
Вот и сейчас мужчина увидел в её глазах весёлое любопытство, как будто она видит неведомого зверя, да к тому же ещё в необычном положении.
‑ Кто Вы? ‑ почти инстинктивно вымолвил мужчина по-французски.
‑ Кто я? ‑ вопрос насмешил её.
Он услышал хрипловатый, но заливистый смех, закончившийся кашлем.
‑ Кто я? ‑ повторила девушка. ‑ Мари… Мари Дюваль. Но вот кто Вы, месье?
Андрей попытался улыбнуться ‑ получилось криво и вымученно, короткая мысль: «Действительно, кто я?» Секундная пауза, как будто вспоминал, и прозвучал его ответ:
‑ Андре Градов.
‑ Градоф? Странная фамилия. Немец? ‑ её брови приподнялись.
‑ Боже упаси. Русский.
Этот ответ снова вернул на её лицо выражение любопытства ‑ опять странный зверь перед ней.
‑ Русский? ‑ и она опять хрипло засмеялась. ‑ Но на медведя не похож.
Андрей на этот раз уже смог приподняться и осмотреться. Ширма была отодвинута и давала теперь обзор всей комнате. Но рассматривать здесь было нечего: обшарпанный шкаф, старая кровать, видавший виды комод с зеркалом, печка-буржуйка, полка с посудой, за другой ширмой ‑ рукомойник и уборная. Вот и всё убранство этой комнаты с крашеными стенами. На обозрение обстановки помещения ему хватило несколько секунд. Откинулся назад и снова посмотрел на хозяйку.
‑ Я вижу, Вам уже лучше, месье, ‑ девушка смотрела на него, блестящие глаза улыбались. ‑ Необходимо сообщить Вашим родным.
Андрей посмотрел в потолок, выдохнул:
‑ Родным?
‑ Да, конечно, родственникам, ‑ круглые глаза смотрели на него.
«Родственники», ‑ эхом пронеслось в его голове, и перед мысленным взором пронёся образ матери.
‑ У меня нет родственников, ‑ выдохнул Андрей.
‑ Нет родственников? ‑ глаза немного потухли. ‑ Но где же Вы живёте?
‑ Снимаю комнату на улице Мирабо, восемнадцать, ‑ он снова посмотрел в её глаза, но кроме любопытства ничего не увидел.
‑ Знаю… Это здесь недалеко, в паре кварталов, ‑ кивнула хозяйка.
‑ Я сейчас встану, мне уже лучше. Встану и пойду домой. Не беспокойтесь. Я оплачу все расходы, ‑ Андрей попытался привстать.
‑ Лежите, куда Вы пойдёте? ‑ девушка толкнула мужчину назад на валик, что лежал под его головой в качестве подушки, и как-то сразу перешла на ты: ‑ Отдыхай. Сможешь ходить ‑ пойдешь.
Она повернулась к нему спиной и направилась к весело потрескивающей печке.
‑ Сейчас вскипячу молоко, ‑ оглянувшись на раненного, бросила Мари.
Вытянувшись на матрасе, Андрей расслабился ‑ на него нахлынули детские воспоминания: мать возилась на кухне, а он ещё в кровати. Давно уже отвык от таких ощущений ‑ нет матери, ещё раньше погиб отец, дом остался за тысячу вёрст отсюда.
Вскоре мужчина действительно пил молоко из глиняной кружки. И снова сон.
Проснулся. Темнота, только где-то поодаль мерцание керосиновой лампы. И опять характерные звуки: скрип кровати, женские вздохи, мужское бурчание.
Андрей закрыл глаза ‑ внешний мир исчез для него: он ничего не слышал. Мозг наполнился другими образами: шум леса ‑ ветер порывами раскачивает вековые деревья, где-то вдали гремит гром, лай Урагана ‑ пёс начинает резвиться в предвкушении грозы. Рокот ударов волн Балтики доносится издалека.
Балтика… Финский залив… Северное солнце… Оно казалось таким мягким и родным ‑ игра лучей света на легкой ряби серой воды притягивала взгляд, смотреть можно было бесконечно…
Громкий стук вывел его из мира воспоминаний. Снова к нему вернулись звуки внешнего мира: удары башмаков по полу, голоса и смех.
‑ Ну ты был просто жеребцом, ‑ услышал Андрей мурлыканье хозяйки.
‑ С тобой… Ух-х… иначе не получается… Ух-х… ‑ запыхавшийся мужской голос.
‑ Мой жеребец добавит любимой Мари ещё сорок франков? ‑ льстивый женский голос.
Бурчание, горестный вздох:
‑ Дева Мария! Сорок франков!
‑ Ну же какие-то жалкие сорок франков. На смертном одре обо мне будешь думать? Или о деве Марии? ‑ женский смех, перешедший в кашель.
‑ С тобой я душу потеряю, ‑ собеседник хозяйки зашуршал банкнотами.
‑ Или обретёшь! ‑ торжествующий голос хозяйки.
‑ Ладно, до следующей встречи, проказница, ‑ заскрипел замок, и хлопнула дверь.
Ремесло хозяйки Андрею стало окончательно понятным. Но это открытие не вызвало у него никаких эмоций. Мысленно он пожал плечами: «В этом городе все выживают, как могут».
Закрыл глаза ‑ пусть снова придёт сон. Иногда ему казалось, что он счастлив только во сне, где часто и не было ничего, кроме прошлого.
Глава IV
Так прошли ещё два дня. Мари принимала посетителей, иногда уходила куда-то. Андрей заставлял себя спать, либо просто лежал с закрытыми глазами, чувствуя, как к нему возвращаются силы. Молодой здоровый организм брал своё, несмотря на скудное питание и окружающий сумрак.
Наконец, почувствовав застоявшееся в теле желание двигаться, Андрей в отсутствии хозяйки попытался встать и пройтись ‑ это ему удалось. Правда, сначала он ощутил сильное головокружение и чуть не упал, но, присев на ящики со старым матрасом, которые служили ему ложем, пришёл в себя и через несколько минут повторил попытку. На этот раз он достиг успеха ‑ ходить мог. Прошёлся по комнате: чувствовалась слабость, лёгкое головокружение и боль в боку, но завтра он сможет уйти к себе. Хотя Мари и не гнала его, он понимал, что здесь он лишний.
Вечером она покормила его луковым супом, булкой хлеба и куском сыра. Сидя на старом стуле, смотрела, как он ест. В её глазах он опять замечал любопытство, как будто она видела что-то необычное в её жизни. До этого она тоже приносила ему поесть какой-нибудь нехитрой провизии, но никогда не наблюдала за ним.
Он поднял на неё глаза.
‑ Почему ты так на меня смотришь?
Она слегка наклонилась вперёд, поставив локти на колени, голова покоилась на её ладонях, тонкие пальцы обрамляли лицо, теряясь в локонах иссиня-чёрных волос.
‑ Забавно видеть странного русского у меня.
Мужчина аккуратно откусил кусок хлеба ‑ не любил крошек в постели.
‑ Чем же я странен? ‑ дожевав, спросил Андрей. ‑ Да и я уже не первый день у тебя, а ты смотришь, как будто видишь в первый раз.
Девушка продолжала наблюдать за ним и молчать. Из её причёски выбилась небольшая прядь волос и упала на лицо. Это заставляло Мари время от времени выпячивать нижнюю губу и сдувать мешающие волосы с лица, но упрямый локон неумолимо возвращался назад. Андрей не стал дожидаться ответа хозяйки ‑ он доедал сыр над пустой чашкой из-под супа.
‑ Я видела русских: сейчас их в городе много, но они все похожи друг на друга: злые какие-то, постоянно галдят, ругаются, скандалят. Странная помесь чванства и попрошайничества.
Андрей улыбнулся такой характеристике белоэмигрантов.
‑ Я не такой? ‑ он продолжал улыбаться.
‑ Мне кажется ‑ нет, ‑ она в очередной раз сдунула с лица локон. ‑ Ты молчишь и о чём-то думаешь, не видя окружающего. Странно это.
‑ Ты это поняла сейчас? ‑ Андрей поставил чашку с ложкой на стоящий рядом стул.
Девушка постучала себя по щекам указательными пальцами.
‑ Нет, просто ты скоро уйдешь. Хочу рассмотреть тебя получше. Быть может, я тебя больше никогда не увижу… Х-м-м… Странный русский.
Мужчина усмехнулся.
‑ Не будь такой пессимисткой. Мы увидимся, причём очень скоро ‑ я тебе должен.
‑ Ты мне ничего не должен, ‑ девушка выпрямилась и откинулась на спинку стула.
‑ Должен, должен. Если бы не ты ‑ сейчас не было бы и меня.
Мари фыркнула и пожала плечами.
‑ Странная француженка! ‑ засмеялся Андрей.
Девушка не удержалась и рассмеялась вместе с ним. Её звонкий поначалу смех сразу перешёл в грудной кашель.
‑ Мари, это не твой климат, ‑ уже серьёзно заметил Андрей, прекратив смеяться.
‑ Да, мне иногда снятся лавандовые поля Прованса из моего детства, но… ‑ она вздохнула. ‑ Жизнь есть жизнь. Она гонит нас, не спрашивая ни о чём.
Хозяйка встала, взяла его чашку и пошла к рукомойнику в дальнем углу комнаты. Пока она мыла посуду, Андрей, сидя на постели, смотрел неподвижным взглядом в противоположенную стену. О чём он думал сейчас? Старался ни о чём. На душе у него стало тяжело. Прикосновение к чужим страданиям всегда отдавалось внутри в собственную боль.
‑ Я завтра уйду, ‑ произнёс Андрей, не отрывая взгляда от стены.
Поставив чашку на полку, Мари обернулась.
‑ Ты сможешь?
Андрей повернул голову в её сторону. В простом вопросе он услышал скрытый смысл для себя, который она, наверное, и не собиралась вкладывать: «Действительно, он сможет уйти от неё?» Почему он так подумал? Она спасла его, но это не причина быть как-то связанным с ней. А может причина?
‑ Уже смогу, ‑ не поворачивая головы, ответил мужчина.
Девушка пожала плечами.
– Ну, что же попробуй.
Вскоре они заснули, каждый в своей постели.
Глава V
Андрей проснулся и сразу открыл глаза. В комнате темно. Часов рядом не было, но он чувствовал приближение рассвета. Немного полежав, Андрей медленно встал. Его одежда лежала на стоящем рядом дорожном ящике. Нащупав её, он начал бесшумно одеваться. Боль в боку давала о себе знать, поэтому ему пришлось следить за собой ‑ некоторые движения вызывали резкую боль.
Прошло четверть часа, и ему удалось одеться. Он вышел из-за ширмы и осторожно, чтобы не разбудить спящую Мари, направился к двери. На полпути Андрей остановился и оглянулся: Мари лежала на кровати, уткнувшись лицом в подушку. Мужчина посмотрел на очертания девушки в сумраке, пытаясь понять: спит она или нет. «Какая разница», ‑ подумал. Бросил последний взгляд на Мари ‑ она не шевельнулась. Полосы лунного света лежали на её постели, освещая разметавшиеся на подушке волосы. Эта картина заставила его задержаться ‑ от неё веяло таким мирным спокойствием, что хотелось раствориться в нём и забыть себя.
Но мужчина резко выдохнул и, осторожно повернув ключ в замке, открыл дверь. В лицо пахнул влажный и затхлый воздух подъезда. Медленно, на ощупь Андрей вышел через лестничную площадку на улицу. Осторожно ступая по булыжной мостовой, он направился к дому, где снимал на мансарде небольшую комнатку.
По дороге было несколько скамеек, служивших ему временными привалами. Но основной трудностью для него представлял путь на седьмой этаж к своей комнате. Здесь уже приходилось отдыхать почти на каждом лестничном пролёте. Андрей сидел на ступенях, прислонившись спиной к стене. Подруга-луна, пробиваясь сквозь мутное окно, подсвечивала ему путь сквозь грязные окна на лестнице и успокаивала своим светом во время отдыха.
Соседи уже начинали шуметь, просыпаясь на работу. Андрей, наконец, добрался до своей двери. Просунул руку во внутренний карман, предварительно расстегнув бушлат. «Будет очень интересно, если ключ пропал ‑ я даже не проверил», ‑ невесёлая мысль мелькнула у него. Но ключ лежал в кармане, там же ‑ отцовские серебряные часы и горсть монет.
Аккуратно открыв замок, Андрей вошёл в комнату. На него нахлынул запах давно непроветриваемого помещения. Он огляделся ‑ всё осталось по-старому: кровать около стены, тумбочка, шкаф ‑ вот и вся обстановка. Мужчина подошёл к кровати и медленно сел на неё, откинувшись спиной к стене. «Надо отдохнуть, потом разденусь», ‑ дал себе команду и снова провалился на другой уровень сознания: звук шипящих блинов из кухни ‑ их запах распространяется по дому, голос матери, разговаривающей по-французски с домашним котом ‑ память опять уносит его в детство.
Очнулся от грохота за стеной ‑ соседи что-то уронили. Заставил себя встать, разделся, лёг на кровать, закрыл глаза ‑ окружающий мир постепенно исчез.
Проснулся. Ему показалось, что в дверь постучали. За окном уже темнело. Наверное, привиделось. Нет, стук повторился. Кто бы это мог быть?
Андрей медленно встал, подошёл к двери, дёрнул щеколду, и через секунду на пороге возникла Мари. От неожиданности он застыл на какое-то мгновение. Она смотрела на него и улыбалась.
‑ Здравствуй! Как ты себя чувствуешь? ‑ как-то обыденно произнесла девушка, как будто её визит в его берлогу само собой разумеющееся событие.
Андрей быстро вышел из состояния замешательства, отойдя в сторону и приглашая Мари войти внутрь.
‑ Да у тебя здесь довольно мило, ‑ оглядевшись вокруг, констатировала, улыбаясь, гостья.
Он не понял: это сарказм или просто хорошее настроение? Но с другой стороны – что это меняло? Глядя со стороны, маленькая обшарпанная мансарда производила тоскливое впечатление. Но опять же ‑ какая разница? Он привык и давно не обращал внимания на окружающую обстановку. Но появление нового персонажа в его комнате внесло некий диссонанс в атмосферу жилища. Живое существо ломало его иллюзию комфорта в этой серой норе.
«Мир людей и мир предметов, ‑ задумчиво смотрел на фигуру Мари, повернувшейся к нему спиной. ‑ Один из них всегда превалирует над другим, и второй становится неважен».
Девушка с интересом смотрела в окно, энергично вращая головой.
‑ Здесь можно видеть кусочек неба и солнце ‑ это так здорово! ‑ восторженно воскликнула Мари, поворачиваясь к нему лицом.
‑ Солнце?.. Я вижу его только ночью, ‑ видя её удивление, он ушёл от затронутого вопроса: ‑ Садись, ‑ Андрей кивнул на единственный стул. ‑ Попробую заварить чай.
‑ Чай? ‑ девушка поставила на тумбочку жестяной бидон, рядом положила небольшой свёрток.
На её лице оставалось удивлённое выражение.
‑ Я права: ты странный русский. Чай ‑ это бульон на траве? ‑ она засмеялась. ‑ Ты же не англичанин?
‑ Русские тоже любят чай, ‑ Андрей достал из шкафа мешочек. ‑ Но к чаю у меня только сухари.
‑ Сухари ‑ это тоже ваша любимое блюдо? ‑ гостья опять засмеялась, но кашель прервал её. Откашлявшись, она продолжила:
‑ Я принесла молоко и немного сыра. Догадывалась, что дела у тебя не очень.
Она встала и огляделась ещё раз.
‑ Где у тебя уголь или дрова? Я разожгу печку. Сыр с горячим молоком всё же лучше твоего чая.
‑ У меня есть сто франков. Ты должна взять хотя бы их, ‑ мужчина положил мешочек с сухарями назад.
Девушка хмыкнула:
‑ Сто франков, ‑ передразнила она. ‑ У тебя работа есть?
Не дожидаясь его ответа, она направилась к ящику с углём, что стоял в углу.
‑ Была. В депо, ‑ Андрей зажёг керосиновую лампу, но сейчас уже не знаю. Я там не появлялся уже больше недели.
‑ Побереги свои франки, а то даже на чай не будет, ‑ Мари разжигала печку-буржуйку.
Через полчаса они пили горячее молоко. Восстанавливающийся организм требовал питание, поэтому мужчине приходилось сдерживать голодные позывы жадно схватить еду. Девушка, обняв тёплую кружку обеими руками, делала маленькие глотки и улыбалась, иногда поднимая глаза на Андрея. Мари допила молоко и встала.
‑ Скоро совсем стемнеет, мне пора домой.
Мужчина виновато посмотрел на неё.
‑ Я провожу.
Гостья усмехнулась:
‑ Я тебя не дотащу. Отдыхай.
Накинув пальто, Мари скрылась за дверью. Он услышал удаляющийся стук каблучков по ступеням.
