Czytaj książkę: «Чужие дневники. Часть I. Трое в мире. Несколько дней из жизни поколения 2004-х»

© Андрей Максимов, 2021

ISBN 978-5-0050-0664-6

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Егор и Марина

С самого начала Егор не мог поверить, что это происходит именно с ним. Как-то слишком нереальным казался ему этот миг, будто нарисованными были люди вокруг – и он сам казался себе нарисованным на холсте. Однако, к несчастью, это происходило здесь, сейчас, наяву, с ним. Марина и впрямь была на него зла. Слова, которые она выбрасывала в Егора, – тяжёлые и твёрдые, как камни, – падали куда-то на дно сознания, больно ударяясь одно об другое. – Понимаешь? – наконец спросила Марина. – Понимаю, – Егор счёл за лучшее ответить именно так, хотя не то чтобы не понимал – не уловил ни одного слова, настолько громоздкими они были. – И дальше?

Егор пожал плечами. – Мне нужно подумать. Я зайду завтра. Марина кивнула. На улице шёл дождь – любимая погода Егора. В дождь ему казалось, что мысли идут легче, да и в целом дождь давал пусть и иллюзию, но зато такую ясную! – иллюзию счастья и благополучия. «И всё-таки – что это с ней?» – думал Егор, имея в виду, конечно же, Марину и её сегодняшний разговор – даже не разговор, а крик, местами переходящий в нечто невообразимо страшное и пугающее. Однако и дома, где Егор всегда чувствовал себя более-менее защищённым от внешнего мира и спокойным внутренне и наружно, без криков не обошлось. Едва зайдя домой, Егор услышал, как кричит его мама. И хотя кричала она явно не на него, Егору всё же стало не по себе. Проскользнув на кухню, он стал разогревать суп. Только бы это быстрее кончилось!.. Его отец и мама ругались постоянно – словно и не было у них другого занятия вот уже пять последних лет; они, как иногда казалось Егору, и поженились только для того, чтобы всласть ругаться – так как больше ничем они не занимались. Наконец в кухню вошла мама. – Вернулся? – спросила она; голос её при этом предательски дрожал и прерывался – словно она только что плакала или готова была вот-вот зареветь громко, на всю улицу. Именно зареветь – настолько больно ей было последнее время, так плохо, что ни плакать, ни кричать она уже не могла. – Да, – Егор кивнул. Ничего другого сказать всё равно он не мог – да и не находил нужных слов, чтобы утешить, подбодрить. Ему и самому было очень больно и плохо; и дело даже не в сегодняшнем разговоре с Мариной – ему было до слёз жаль маму, было обидно, что она – лучший человек на свете! – живёт в постоянных криках, скандалах и ругани. Хлопнула входная дверь – отец ушёл из квартиры. Это тоже было в порядке вещей – все пять лет, что они с мамой ругались, отец в конце концов уходил и пропадал где-то до утра. Поев, Егор прошёл к себе в комнату и включил магнитофон. Первая же фраза, раздавшаяся из динамиков, прочитала все мысли Егора начиная с того самого момента, как Марина начала говорить. Динамики вторили: Мама, это небыль, Мама, это небыль, Мама, это не со мной…

По телевизору начался «Последний герой». Не считая Марины, это было всё, что занимало и интересовало Егора больше всего на свете. Однако сейчас, сев в кресло, Егор вдруг обнаружил, что не получает прежнего удовольствия от просмотра. Такого с ним никогда раньше не было; и это состояние внутренней скованности и напряжённости было таким ярким и необычным, что Егор практически сразу после первой рекламной паузы ушёл в свою комнату и включил магнитофон.

Самое крутое впереди,

До него осталось полпути…

Егор и Жанна

Зазвонил телефон. Егор, будто догадавшись, кто звонит, подошёл и нехотя, вымученно буркнул в трубку: – Слушаю. – Ты дома? – заворковали на том конце провода. – Я сейчас, жди. Из трубки понеслись гудки. Егор лёг на кровать и закрыл глаза. Ну, вот… сейчас он, неизвестно по какой причине, будет краснеть и чувствовать себя рядом с Жанной маленьким мальчиком; будет бояться сказать ей что-то такое, что способно её обидеть или разозлить; но самое главное, он будет бояться – как боялся этого всегда и не мог пересилить свой страх, так как страх этот был внутри и был сильнее всех человеческих страхов вместе взятых – посмотреть ей в глаза. Егору всегда казалось, что в глазах Жанны плещется бездна – зелёная, тёмная, манящая, – и сидит паучок, который плетёт и плетёт свою невидимую сеть. А сеть эта затягивает вниз, в глубину, из которой нет возврата. Ещё более странным было то, что не появлявшаяся уже довольно давно Жанна появилась именно сейчас – словно почувствовала, что этот момент для её появления будет наиболее подходящим. Егор даже внутренне содрогнулся, представив на секунду, будто это Жанна приложила руку к сегодняшнему происшествию. Мысль об этом вкралась в сознание медленно и была омерзительной, как таракан; отогнать её не получалось – липкая, склизкая, она заполонила собой сознание, словно хотела остаться в нём навсегда. Егору стало противно от самого осознания этой мысли. Раздался звонок в дверь, и Егор пошёл открывать. Вошла Жанна. Она как-то натянуто улыбнулась, едва оказавшись в квартире. – Как дела? – спросила Жанна тем самым своим вкрадчивым мягким голосом, который Егор любил больше всего – и которого так же сильно, с необъяснимой дрожью в груди, боялся. – Нормально, – только и смог он из себя выдавить. Жанна улыбнулась. Улыбка получилась соблазняющей, немного торжествующей и вместе с тем будто виноватой. – Я хотела просто сказать… – начала было Жанна, но Егор остановил её нетерпеливым кивком головы. – Не надо. Пока ничего не говори. Жанна просто пожала плечами – Егор готов был поклясться, что в этом жесте было некое смирение, была даже определённая готовность и к этому ответу, и также к тому, что может последовать далее. – Как хочешь, – она вышла, успев уже из дверей послать Егору воздушный поцелуй. Как только дверь за Жанной закрылась, Егор почувствовал себя так, будто только что закончил многочасовой рабочий день в каменоломне.

Жанна и Марина

Ночью, сопровождаемый стуком и матом, пришёл отец. Конечно, он мог прийти тихо, но – согласно заведённому неизвестно с какой целью порядку – предпочёл оповестить о своём появлении весь подъезд. Вначале громко и безнадёжно хлопнула входная дверь; затем по ступенькам пронёсся тяжёлый томный топот – настолько обречённый, будто человек по ту сторону двери шёл на казнь; потом так же громко, издав множество звуков и стонов неотвратимой гибели, открылась и закрылась следом за отцом дверь квартиры. Тотчас же вся прихожая – а вслед за нею и квартира, так как голос у отца постепенно набирал силу – огласилась громами нецензурной брани. Впрочем, поток сей был временно прекращён появлением мамы. Она увела матерящегося уже чуть тише отца на кухню. Там, закрыв за собой плотно дверь, отец с мамой ещё какое-то время ругались вполголоса, быстро успокоившись. После чего, погасив свет везде в квартире, ушли спать. Однако Егор, разбуженный отцовской руганью, уснуть уже не мог. Он сел за стол, на ощупь нашёл кнопку включения магнитофона и нажал её – предварительно, конечно, сделав звук как можно тише, чтобы не разбудить отца с мамой.

Наша красота, подлая судьба,

Нас ещё погубит навсегда…

В дверь Марины Егор звонил, чувствуя смертельную усталость – криков и неприятных мыслей ему вполне хватило за вчерашний день и ночь, и их повторения сейчас он совершенно не хотел. Дверь открылась не сразу – Егор уже решил зайти позже, когда услышал так любимый собой тихий щелчок замка. Марина улыбнулась, но не так, как улыбалась до этого – сейчас её улыбка была скорее вынужденной, словно исполнением обязательного при встрече ритуала.

– Извини, если я не вовремя, – прошептал Егор, уже готовясь услышать отпор или другое негативное слово в свой адрес – он даже будто напрягся внутренне, словно ожидая страшного удара.

– Проходи, – Марина пропустила Егора в квартиру и сразу после того, как он поставил в углу свои любимые чёрные кроссовки и повесил на крючок возле двери кожаную куртку, проводила на кухню. Здесь она с почти неуловимой глазу скоростью налила себе и Егору чай и села за стол напротив Егора.

– Я чувствую, что должна извиниться, – начала Марина, чтобы не тянуть дальше это томительное и ненужное молчание. Егор промолчал – он весь обратился в слух, готовый внимать каждому слову Марины.

– На меня будто что-то нашло. Это как наваждение. – Марина помолчала секунд пять, словно подбирая нужные слова. – И, главное, я и сама объяснить не могу… Если сможешь, прости, пожалуйста, – она посмотрела Егору прямо в глаза, казалось, прожигая взглядом всю душу насквозь. Егор увидел в её глазах какую-то необъяснимую с точки зрения человеческих чувств тоску и… страх, что после вчерашнего, надо признать, довольно-таки неприятного инцидента ничего уже не будет таким, каким было до того. Этот страх словно пронизывал Марину и её взгляд, он трепетал в каждой реснице, прятался на самом дне её полного любви – с этим самым страхом пополам – взора. Егор положил свою руку на руку Марины.

– Конечно. С кем не бывает. Я ведь тоже могу иногда вспылить без причины.

Однако в это утро что-то явно было не так. Ещё гаже становилось Егору от того, что в сознании упорно свербила вчерашняя гадкая мысль о возможной причастности Жанны к Марининому «наваждению». Даже сегодня мысль не желала уходить; она проснулась вместе с Егором и стала напоминать о себе неотвратимо, с завидным и омерзительным, как и она сама, постоянством. Егор подошёл к Марине и обнял её.

– Я ведь тебя очень люблю. И не могу представить себе жизни, в которой нет тебя. Но – пойми, пожалуйста – вчера мне стало действительно страшно. Я ведь боялся, что на этом – всё. – Дальше Егор говорить не мог; слова иссякли, хотя он чувствовал, что шли они скорее из сердца, нежели с уст. И, словно выговорившись полностью, сердце замолчало.

Егор легко, будто боясь спугнуть, коснулся своими губами щеки Марины и прошептал:

– Я пойду, ладно? Зайду вечером.

По дороге домой Егор думал. А что, если и правда Жанна каким-то образом причастна к вчерашней истории? Хотя, конечно, допустить такое можно было только в кошмаре или бреду. Жанна и Марина никогда не встречались – более того, они и не знали о существовании друг друга. Поэтому Жанна и не могла рассказать Марине ничего такого, что стало бы причиной внезапного, неожиданного и тем страшного взрыва, последствия которого Егор вчера ощутил в полной мере. Из раздумий Егора вывел Коля; он подошёл откуда-то сбоку и похлопал по плечу, так что Егор, погружённый в свои мысли, чуть не умер от страха. Коля был человеком, с которым Егор познакомился совсем недавно – на какой-то вечеринке, посещать которые, впрочем, не любил, а пришёл просто из вежливости и чтобы отвлечься от опостылевшей, как казалось Егору, ежедневной суеты. И каждый раз, встречаясь с Колей после той вечеринки, Егор отмечал про себя, что они удивительным образом схожи. Настолько близкими оказались их интересы, и настолько одинаково они порой думали, что, казалось, в прошлой жизни были они с Колей одним целым – и по какому-то недоразумению в этой жизни оказались двумя людьми, живущими в разных частях города.