Czytaj książkę: «Возвращение в Пустов»
© Андрей Кокоулин, 2018
ISBN 978-5-4493-8111-8
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
В вагоне было накурено и холодно.
Ни белья, ни матрасов. Ревели дети. Какие-то тетки с тюками тряпья мотались туда и сюда по проходу, все время заставляя Шумера отклоняться и толкать плечом в плечо соседа справа. Сосед, худой высокий мужчина в плаще и с «дипломатом» на коленях, каждый раз болезненно морщился и несколько секунд потом играл желваками, словно сдерживал в себе желание вскочить и дать в морду.
Вслед теткам неслась ругань, но те лишь злобно отбрехивались.
Кроме табака пахло потом, мокрой кожей и рыбой, а еще вонючими обедами, которые для кондиции требовалось лишь залить кипятком. Пряный химический дух наплывал то слева, то справа, и Шумер, сглатывая слюну, закрывал глаза. В темноте успокаивать желудок, протестующий и согласный давиться даже этой химией, было почему-то легче.
– А мы валетика!
За откидным столиком у окна играли в «тысячу».
Играли втроем. Плотный, с бульдожьим лицом мужчина в кургузом, идущем складками пальто и шустрый, востроносый малый в пиджаке поверх водолазки и в кепочке, примявшей рыжие волосы, изображали незнакомых друг другу попутчиков. Они сидели наискосок от Шумера, и он примечал, как у них виртуозно получается координироваться. Как бы невзначай цепляя карты, порхали пальцы, скрещивались, складывались в зыбкие знаки.
А глазом – ни-ни.
– Пиковый марьяж! Значит, пики – козыри, граждане!
Третьим игроком был хорошо подстриженный парень лет девятнадцати-двадцати, пытающийся выглядеть взрослым. Румянец азарта плясал на его щеках. Одежда – джинсы и кожаная куртка, из рукава которой выглядывает манжет дорогой рубашки. Шелковый пижонский шарф обернут вокруг шеи. Шумер так и не понял, как его занесло в общий вагон. Впрочем, кажется, никаких других вагонов в составе и не было.
Все равно странно.
– Кто ходит?
– Твоя ходка, парень.
– Тогда по бубям.
Щелкнула, ложась, карта.
– Вот ты ушлый!
Рядом с парнем, подобрав под себя ноги, сидела одного с ним возраста девчонка. Юбка в косую полоску. Короткое пальто. Уткнувшись спутнику в плечо, она с закрытыми глазами слушала плеер. Лицо ее было симпатичным, умело накрашенным, но Шумеру казалось пустоватым. То ли из-за того, что он не мог увидеть ее глаз, то ли из-за того, что она жевала. Челка светлых волос падала на лоб.
Тук-тук – выбивали колеса на стыках. Тук-тук. Челка покачивалась в такт, кончиками волос задевая ресницы.
– Все!
Парень, улыбаясь (видно было, как внутри его просто-таки распирало от победы), собрал последнюю «взятку». Рыжий малый досадливо ткнул в плечо мнимого незнакомца-соучастника:
– Слышь, везет человеку!
«Бульдог» поморщился:
– Ладно, считаем! Кто сколько объявлял?
За мутным от грязи окном проскочили домики, и снова потянулись леса и поля, прореженные линиями электропередач, деревеньками или отдельными, непонятного назначения зданиями, подходящими чуть ли не вплотную к путям.
Склады? Какие-то железнодорожные строения вроде депо?
Шумер этого не знал. Тем более, часть утягивающихся за окно зданий выглядели брошенными в процессе строительства.
– Так, у меня – сто шестьдесят!
– А, это с бубновым марьяжем, что ли?
– С ним. Плюс пиковый в самом начале, – радовался парень.
– Это тебе повезло, честное слово, – уныло почесался рыжий. – Фарт прилип к руке. А у меня, значит, два короля и две десятки. Пишем, да?
– Пишем, – кивнул «бульдог» и вывел шариковой ручкой на тетрадном листке новые цифры. – У тебя всего двести двадцать. У Вячеслава – семьсот. Ну и у меня – триста шестьдесят. До тысячи, собственно, всего-ничего чесать.
По проходу пробежал голопопый ребенок в маечке. Ребенок визгливо хохотал, за ним – «Сейчас поймаю! Ай, поймаю!» – протопала дородная мамаша.
Худой сосед с «дипломатом» болезненно среагировал и на нее.
– Вы можете потише? – произнес он, наклонившись.
– Постараюсь! – обернулась мамаша.
Сосед выпрямился, убрал локоть, поставленный Шумеру на бедро.
– Извините.
– Голова? – спросил Шумер.
– Она самая.
Сосед попытался улыбнуться, но, видимо, от приступа боли уголок губы пополз вниз.
– Ой, а возьмите анальгину, – свесилась с верхней полки рука.
На ладони белел кружок таблетки.
– Спасибо, анальгин не помогает.
Рука повисела и утянулась обратно.
– Как знаете.
– Простите. Я могу попробовать.
Шумер развернулся к соседу и чуть исподлобья посмотрел в измятое морщинами лицо. Отметил высокие скулы и желтоватую кожу. Недельная щетина была похожа на серую пену. Издерган. Измучен. Какая-то внутренняя борьба.
– Руку можно? – спросил Шумер.
– Зачем?
По лицу соседа скользнула гримаса. Он уже видел в Шумере мошенника и выжигу, который только и ждал подходящего случая, чтобы поиметь профит с легковерного пассажира. Знаем, знаем, читалось в его больных глазах, подсаживаются такие на свободные места, уши торчком, сболтнешь лишнего, а перед тобой уже специалист нужного профиля, истово желающий безвозмездно поучаствовать. Хочешь, строитель, хочешь, юрист, хочешь, человек со связями, помогающий решать любые проблемы.
Или вот врач.
Наверное, и средство чудодейственное припасено, в жестяной, для солидности, коробочке. Пилюлька какая-нибудь. Последняя. Которую можно оторвать от сердца за двести или триста рублей.
Впрочем, Шумер сознавал, что в немалой степени сам способствует такому отношению к себе. Он отправился в Пустов спонтанно, в чем был. Родные места позвали его, и он поехал, к счастью, обнаружив в карманах старого пальто достаточно денег на билет. Не хватило денег, пошел бы пешком. Ему не составило бы труда.
Но раз поезд – то что ж, поезд.
А большой город – Бог с ним. Не повезло. Да и должно ли было? С самого начала как-то не сложилось. Почему б не вернуться?
Расстались легко.
Конечно, человек без вещей, в темных, в мелкую полоску, мятых брюках, желтой футболке и пальто, да еще и слегка побитый, симпатий в поезде вызывать не будет. Шумер это понимал. Но куда от себя денешься?
– Я должен пульс ваш проверить, – сказал он соседу.
– Вы уверены?
– Да, – сказал Шумер.
– Чё, доктор что ли? – перегнулся к нему рыжий в кепочке. Пихнул в плечо, подмигнул крыжовенным шулерским глазом.
– Почти.
– Может и меня потом посмотришь?
– Коля, ты в игре? – одернул рыжего «бульдог». – А то я раздал.
– Не фартит же.
– Значит, Вячеслав с нас поимеет.
– Ну, не, как это поимеет? Мы еще поборемся.
Рыжий подсел к столу.
– Может, это, ставочки поднимем?
Гремя собранными стаканами, прошла проводница – грудастая женщина с невыразительным, неумело накрашенным лицом. В поджатых губах ее прятались раздражение и недовольство. Шумер мельком подумал, что она ненавидит свою работу. Найдется жертва, на ней проводница и выместит эту ненависть. Что тут думать?
Хлопнула дверь. Протянуло холодом по ногам. Оббивая углы полок гигантских размеров сумкой, по вагону потащилась очередная тетка, перетянутая платками, как пулеметными лентами.
– Ганна! – позвали ее обратно. – Ганна, звертайся!
– Шо?
– Звертайся!
Бум! Бум! Сумка поприветствовала Шумера, царапнув затылок. Тетка, потоптавшись, пропала в проходе. Снова зашлепали карты.
– По крестям!
– Так что? – спросил сосед.
Опустив глаза, Шумер увидел протянутую к нему руку, смятый к локтю рукав плаща, обнажившуюся кожу.
– Извините, я просто…
Шумер окольцевал большим и указательным пальцем чужое запястье. Пульс у соседа был торопливый, галопирующий. Куда спешит? Он слегка надавил.
– Двадцать семь минут.
– Что? – не понял, наклонился сосед.
– Через двадцать семь минут боль пройдет, – сказал Шумер. – Можете засекать.
– И все?
– А что еще? – удивился Шумер.
Сосед отпустил рукав.
– Как-то вы странно… – он мельком взглянул на часы. Его худое лицо на мгновение вновь скомкала болезненная гримаса. – И что… денег не надо?
– Нет, – улыбнулся Шумер.
– А червовый марьяж! – донеслось от столика.
Рыжий выложил даму и загоготал.
Сидящий напротив Шумера полный мужчина, до того посапывающий и причмокивающий во сне, в пуховике, в джинсах, с пакетом в ногах, вскинулся, вытаращил глаза:
– Что, уже приехали?
– Сиди, дядя! – сказал ему рыжий.
– А Пустов? – принялся крутить головой тот.
За окнами тянулся лес, подступающий к железнодорожной насыпи, темный, перепутанный, не хоженный. Ель, береза, ель, ель, ель. Лишайные ветки. Густая хвоя. Скакали столбы, провешивая провода. Проскочила серая будочка, блеснула стеклом.
– До Пустова еще три часа, – сказал Шумер.
– А-а.
Полный мужчина успокоился и, опустив голову на грудь, засопел снова.
– А мне, значит, ждать до трёх? – спросил худой сосед.
– Да, – кивнул Шумер. Он поднялся. – Двадцать семь минут. Уже меньше. Подержите место?
– Конечно.
Вагон был набит битком.
Общий. По три, по четыре человека на нижних полках. На верхних – относительный, но комфорт. Хрипело радио. Пятки лежащих наверху норовили засадить в лоб.
Где-то спали, где-то пили. Звякали ложки, мялась пластиковая тара. В дальнем конце затухал детский плач. Вповалку лежало на мешках азиатское семейство – тюбетейки, косички, длинные платья, широкие штаны, разбери где кто. Все имущество перевозили что ли? Беженцы? Или просто переселенцы?
Впереди как назло встала старушка в ситцевом халатике, и Шумеру пришлось волочиться за ней до купе проводников. Старушка, прижимая к груди цветастое полотенце, прошла дальше, к туалету.
– Закрыто! – крикнула ей проводница.
– Но как же?
– В конце вагона, идите туда.
Шумер отступил к бойлеру, пропуская старушку обратно.
– А вам чего? – спросила его проводница.
– Чаю, – Шумер раздвинул губы в улыбке.
– Десять рублей.
Проводница подала ему стакан.
Шумер зазвенел карманной мелочью, собирая ее в кулак. За его спиной, покашливая, кто-то вышел в тамбур. Стук колес на мгновение сделался громче.
– У меня всего шесть, – сказал Шумер, пересчитав монеты на ладони.
– И что? – посмотрела на него проводница.
Один глаз у нее был красноват.
– Вы не сможете продать чай за шесть? – спросил Шумер.
Проводница, едва сдерживаясь, скрипнула зубами.
– Кипяток бесплатно.
– Нет-нет, – мотнул головой Шумер. – Мне именно чай. И, если можно, с сахаром. С двумя пакетиками. А то один, простите, ни о чем.
– За шесть рублей? – уточнила проводница, багровея.
– Больше-то нет, – улыбнулся Шумер, протягивая мелочь.
Бум-м! – монеты взлетели и просыпались на пол.
– Вон!
Минут пять проводница отводила на Шумере душу, а он стоял, опустив виновато лысеющую голову и поджимая пальцы на ногах от колких, отпущенных в его адрес выражений. Ему думалось, что он успел очень вовремя. Бог знает, на кого бы вылилось столько накопленной злости. Какой-нибудь сосудик в мозгу – раз! – и лопнет.
Нет, очень хорошо, что все ему досталось.
– Простите, – сказал Шумер, почувствовав, что проводница выдохлась, и взял из ее пальцев стакан. – Раз нельзя, я кипятка налью.
На свое место он вернулся довольный.
– Это на вас кричали? – спросил сосед с «дипломатом».
– Ага, – улыбнулся Шумер, присаживаясь на краешек.
Стакан в подстаканнике пыхал паром.
– Ну, ты – чума! – сказал рыжий в кепочке. – Такой концерт! Всем вагоном слушали. По вашим, так сказать, просьбам. Чем это ты ее довел?
Шумер пожал плечами. Девчонка, спутница паренька-мажора, выдула розовый пузырь жевательной резинки.
– Вы дядечка сумасшедший, да?
Она посмотрела на него бесхитростными голубыми глазами.
– Нет, – ответил Шумер. – Я чаю просил.
Рыжий фыркнул.
– Смотрю, обломался.
– Зато вот, кипяток, – Шумер приподнял стакан.
Он, обжигаясь, хлебнул. Вкус у воды был кисловатый, какой-то вываренный. Эх, пожалела пакетик женщина.
– Голова пока болит, – наклонился сосед, приложив ладонь к виску и уху. – Правда, меньше уже, но болит.
– Ф-фуу, – Шумер подул на воду. – Так время, кажется, не вышло еще.
– Наверное.
– Значит, пройдет.
За окном замелькали цистерны стоящего на соседних путях состава. Частью они были желтого цвета, частью черного, жирно-нефтяного.
– Вот оно, наше богатство, – сказала, указав на цистерны, женщина, проходящая мимо с упаковкой «доширака». – Все прикарманили, а нам – шиш!
У нее было костистое лицо с маленьким подбородком. Под длинной, растянутой серой кофтой и футболкой с застиранным портретом Распутина пряталась худая грудь. Парень покосился на нее, сдвинув карты.
– Ну и идите себе, – сказал он раздраженно.
– Я-то пойду, – закивала женщина. – А управы нет. Где управа? Тут последние копейки считаешь, а они вон, все за границу гонят.
– Ну не мы же, – подал реплику «бульдог» и, поддернув пальто, быстро и незаметно обменялся картами с рыжим.
– А бог вас знает, – сказала женщина.
– Дура, – заметил парень, когда обладательница маленького подбородка и худой груди скрылась за перегородкой.
– Не-ет, в чем-то она права, – протянул его соперник. Щелкнула карта. – Где мы, где богатство? Объявляю: крести-козыри.
– Блин!
На объявленную даму легла десятка пик.
– А ты думал, мы тут под пики гнилые станем прогибаться? – усмехнулся мужчина.
Он с наслаждением поскреб щетинистую шею.
– Мне вот тоже не комильфо, – сказал рыжий, сбрасывая козырного валета.
Через две взятки был объявлен бубновый марьяж, и обыгрываемый парень едва не опрокинул бутылку с минеральной водой.
– Да блин!
– Меня тоже раздевают, – пожаловался рыжий.
Поезд принялся притормаживать, медленно утянулась за край окна табличка, которую Шумер так и не успел прочитать.
Метров через пятьдесят они встали окончательно. Прямо напротив вагона уходила от насыпи вдаль широкая и заросшая голыми кустами просека. За просекой просматривались, голубея, холмы, вырастающие один выше другого.
Скоро, подумалось Шумеру.
– Еще ставки поднимем? – спросил парень, когда партия закончилась. Он закопался во внутренностях куртки, выуживая пухлый бумажник. – Еще на две сотни?
«Бульдог» и рыжий переглянулись.
Две коричневые бумажки прибавились к горке разноцветных купюр, сложенных на книжном развороте «Острова сокровищ».
Шумер подумал, что книга обретает ценность, сопоставимую с названием.
– Не, это, конечно, здорово, – почесался под кепкой рыжий, – но шаг больно уж большой. Я ж бруса на дом купить должен. Как я без бруса?
– Дим, Дим, ты чего? – толкнула парня девушка.
– Отстань! – отпихнулся тот.
Шумер видел, что возможность крупного выигрыша полностью захватила его. Вот глупец, подумалось ему.
– А я, пожалуй, поддержу нашего молодого соперника, – сказал «бульдог». Он завозился, доставая из заднего кармана брюк несколько скомканных сотенных купюр. – Одна, вторая… – отсчитал он. – В конце концов, надо уважить юношеский пыл. Тем более, что по очкам я почти сравнялся.
– Вот куда вы меня втягиваете? – огорчился рыжий.
Поводив глазами по вагонному пространству, он уставился на Шумера.
– Нет лишнего полтинничка, доктор?
– Я не доктор, – сказал Шумер.
– Ну, да, оно видно, – скривился рыжий, смерив его профессиональным взглядом. – Одежка не канает.
Он отвернулся к стенке, прикрываясь от чужих взглядов полой пиджака и спящим соседом. Задетый словами Шумер вытянул ноги в красно-белых кедах в проход. Правда, их тут же пришлось убрать перед направляющимся к бойлеру не совсем трезвым пассажиром в тренировочных штанах «адидас» и в тельняшке. Пассажира штормило. Ложечка в его стакане истошно звякала всю дорогу и успокоилась только в конце пути.
«Бульдог» принялся лениво тасовать карты. Дима повернул лист с записями к себе, и палец его запрыгал от строчки к строчке.
– У вас всего пятьсот двадцать пять, а у меня – семьсот тридцать.
– Значит, шансы у меня еще есть, – сухо сказал «бульдог».
Карты прыгали из ладони в ладонь, будто дрессированные блохи.
– Все! – рыжий бросил на «Остров сокровищ» четыре пятидесятирублевых купюры. – Больше не поднимаем!
– Почему это? – через губу удивился Дима.
Шумер подумал, что он, наверное, видится себе очень успешным и везучим. В богатых семьях с единственным ребенком такое случается. Особенно, если исключительность ему в голову родители начинают вбивать сызмальства.
Что он все-таки делает в общем вагоне? – задался вопросом Шумер. Сбежал из-под присмотра? Разбил семейную кубышку и махнул с любимой куда глаза глядят? Я бы вот поостерегся на его месте.
– А потому, – недовольно сказал рыжий Коля, подснимая предложенную колоду, – что я по счету играю чисто на интерес. Вам двоим хорошо, а у меня фарта сегодня нет. Один червовый марьяж за всю игру! Спрашивается, с какой стати мне деньгами трясти?
– С такой, что это игра на деньги.
– Ага, откровение Иоанна просто. Стих девятый.
– И что там?
– А я откуда знаю?
Разговор заглох. «Бульдог» раздал карты, три легли в прикуп. Торговались недолго, закончив на объявленной Димой ставке в сто тридцать пять очков. Посмотрев карты прикупа и пошевелив губами, Дима поднял ее до ста пятидесяти.
– Опять с марьяжем, сука, – сказал восхищенно рыжий.
Слева, погромыхивая и свистя, пролетел короткий состав, семь или восемь вагонов, белые занавески, золотистые буквы. Через несколько секунд и их поезд наконец дернулся и покатил, набирая скорость.
– Вы знаете, – наклонился к Шумеру сосед, – а голова-то прошла.
– Я вам говорил, – сказал Шумер.
– Я, правда, не был уверен, но вот, не болит.
– Я засекал, – рыжий Коля, похоже, умудрялся следить не только за игрой. – Двадцать семь минут, как с куста.
– Извините, – торопливо закопался в недрах плаща сосед, – я могу вас как-то…
Шумер улыбнулся.
– Не стоит. Ваша голова прошла сама.
– Как?
Рука соседа застыла за пазухой.
Вид у него сделался недоверчиво-задумчивый. Будто он соображал, где его хотят обмануть, и не находил подвоха. Косая складка возникла у него над переносицей.
– Вы сами себя вылечили, – сказал Шумер. – Я только слегка подтолкнул процесс.
– Это какая-то методика?
Шумер качнул головой и отмолчался. На губах его появилась легкая улыбка. Он снова отхлебнул из стакана.
– Не, ты доктор! – нашел момент, чтобы хлопнуть его по плечу рыжий Коля. – Фокусник-иллюзионист!
– Ходи, – толкнул напарника «бульдог».
– Я? – делано удивился Коля. – Это моя взятка была?
– Ага, две девятки.
– Это которая с валетом?
– Да, ходите уже, – нетерпеливо сказал Дима.
– Ты не спеши, не спеши.
Коля наморщил лоб, постучал пальцем по одной карте, по другой, видимо, показывая «бульдогу», с какой масти пойдет.
– А, поехали!
Рука его взмыла в сабельном замахе.
Шмяк!
Шумер смотрел, как шлепаются карты, как Дима радостно сгребает взятки, совершенно искренне полагая, что ему действительно везет. Он раскраснелся и потискал свою подругу, которая от неожиданности, вскинув ногу в черном чулке, чуть не заехала в грудь сидящему рядом соседу с «дипломатом» сапожком со стразами.
Взгляд рыжего Коли метнулся девушке под короткую юбку.
– Дима!
Спутница мажора соскочила с полки.
– Чаю принеси, – сказал Дима. – Не злись, пупсик.
– Сам ты пупсик!
Рыжий Коля гоготнул.
– А вы тоже! – Девушка наставила на Колю розовый крашеный ноготок.
– Николай, – представляясь, стянул кепку тот, – Николай Алексеевич.
– Чаю, Людочка, – хлопнул подругу по удачно подставленной попке Дима.
– А лавэ? – под фырканье рыжего развернулась она.
Полы короткого пальто разошлись, и взгляду Шумера и его соседа предстала полупрозрачная розовая блузка с Микки-Маусом. Уши Микки-Мауса старательно прикрывали грудь, но не могли скрыть отсутствие на ней лифчика.
Худое лицо соседа треснуло улыбкой.
– Что? – уперев руки в бока, посмотрела на него девушка.
Микки-Маус слегка смял ухо, открыв пятнышко соска.
– Ничего, – сказал сосед, – извините.
– Сиськами светишь, – сказал Дима, подавая Людочке пятьдесят рублей.
– Чего? – наклонилась к нему девушка.
Дима сбил проводок наушника.
– Светишь сиськами, говорю.
– Кому хочу, тому свечу, – огрызнулась девушка.
– Все бабы такие, – авторитетно заметил рыжий Коля, когда Людочка направилась за чаем. – Сиськи есть, ума не надо.
– Да мы так, друзья, – сказал Дима.
– Мне бы такого друга, – мечтательно сказал Коля. – Может, поставишь ее?
– Куда?
– На кон.
– Не, вы че? – мотнул головой Дима. – Она ж как-никак близкий человек.
– И чем ты рискуешь? – Коля заглянул в тетрадный лист. – У тебя уже восемьсот восемьдесят. Тебе сто двадцать набрать – и ты в шоколаде.
– Да, молодой человек, – кивнул «бульдог», – вы, так сказать, сидите на «бочке». Но я бы тоже не стал ставить девушку по желанию этого рыжего негодяя.
– Я – негодяй? – тут же взвился рыжий. – Дядя, ты кто? Ты кто, дядя? Что ты мне непонятные предъявы кидаешь!
– Заносит вас, Николай Алексеевич, – проскрежетал «бульдог».
– Дак а чо? – сказал, тут же сбавляя тон, Коля. – Я же не навсегда. Пять минут в тамбуре и готово. Можете засекать. – Он с ухмылкой стукнул Шумера по колену. – Понял, доктор? У меня тоже как в аптеке.
Шумер улыбнулся.
– Я не доктор.
– Заливай давай!
– В общем, – сказал «бульдог», обращаясь к Диме, – насчет девчонки ты не слушай, но ставочку я бы на твоем месте поднял. Чтобы вот этому уродцу похотливому, – кивнул он на соседа, – жизнь малиной не казалась.
– А вам это зачем? – проснулась наконец подозрительность в Диме. – Вам же тоже повышать придется.
– Эх, молодо-зелено.
«Бульдог» надвинулся, подался вперед и стал вдруг удивительно похож на Жана Габена, только с короткой стрижкой. Грубое лицо его тенью отразилось в стекле. Он кинул карточную колоду притихшему напарнику.
– Скажу тебе, Дима, так, – сказал он негромко, глядя на проносящиеся за окном перелески. – Деньги – самое никчемное человеческое изобретение. Они дают иллюзию всемогущества, выступая мерилом жизни.
– Но так и есть, – сказал Дима.
«Бульдог» хмыкнул.
– А вот и я, – появилась с двумя стаканами в подстаканниках Людочка. – Какой-то жуткий поезд, почему-то битком.
– Других нет, – сказал сосед с «дипломатом». – Каждый четверг есть самолет, но там совершенно запредельные цены.
– Нам, наверное, надо было самолетом, – сказала Людочка, пробираясь через ноги Шумера. – Правда, Димчик?
Чай в стаканах так и норовил выплеснуться. Шумер решил относиться к этому как к фатуму.
– Осторожнее!
Сосед с «дипломатом» поддержал Людочкину руку.
– Извините. Ф-фух!
Людочка шлепнулась на сиденье. Чай все-таки закапал.
– Ай! Дим, ну что ты молчишь? – поставив стаканы на столик, Людочка затрясла пальчиками. – Скажи!
– О чем? – спросил парень, на мгновение отвлекаясь от подсчетов на листке.
– О самолете. Подуй! – подставила она ладонь.
Дима – краем рта – подул.
– Ну и зачем вам самолет? – заулыбался рыжий Коля, тасуя карты. – Здесь такая компания, такая атмосфера…
– Вот-вот, – сказала Людочка. – Пахнет так, хоть в окно с головой. Особенно семейка этих, чучмеков, через два купе…
– Да ладно тебе.
Дима поймал в пальцы изогнутую ручку подстаканника.
– Ага, они там разлеглись на своих мешках, то ли семья, то ли целый аул скопом. Осла еще не хватает!
– Не доставай, – скривился Дима и отхлебнул чай. – Блин, не сладкий!
– Я высыпала пакетик! Честно!
«Бульдог», привстав, попытался приоткрыть окно.
– Сейчас мы немного проветрим…
Лицо его напряглось. Короткие пальцы побелели. Но оконная рама стояла намертво, и человек ожидаемо проиграл.
– Зараза!
Раздраженный «Бульдог» сел обратно.
– Только боковые окна открываются, – сказал сосед с «дипломатом». – И то не все. В начале и в конце вагона.
– Суки, – оценил «бульдог» железнодорожное начальство.
Коля дал ему подснять колоду.
– Вы это… – кивнул он на столик. – Стаканы-то уберите. Игра простор любит.
Дима подал стакан Людочке.
– Чего поставила? Пей!
– Не хочу! – надула губы девушка.
– Зачем купила тогда?
– Затем!
– Женская логика! – хохотнул Коля.
– Может, вы хотите? – протянул стакан соседу с «дипломатом» парень.
Тот качнул головой.
– Спасибо. Я стараюсь не пить в поезде.
– А у меня уже есть, – сказал Шумер.
Рука опустилась с верхней полки, растопырила пятерню.
– Я могу выпить, – сказал невидимый пассажир.
– На!
Стакан ткнулся в пальцы и уплыл наверх, позвякивая ложечкой.
Поезд замедлил ход. Мимо с пакетом, полным яичной скорлупы, прошел длинноволосый парень в драных джинсах.
– Так мы поднимаем или нет? – спросил Дима, приобнимая Людочку.
Та пихнула его локтем. Дима прижал девушку сильнее.
– Ты посмотри, сколько мы можем выиграть! – зашептал он ей. – Посмотри! И на платье, и на туфли тебе.
– А сколько проиграть? – не согласилась Людочка.
Шумер неожиданно подумал, что девушка вовсе не глупа и прагматична.
– Барышня, – скупо улыбнулся «бульдог», – я тут рассказывал вашему молодому человеку, что деньги не могут сделать человека счастливым.
– Могут! – возразила Людочка.
Рыжий Коля ел глазами Микки-Мауса на ее блузке.
– Не знаю, – сказал «бульдог». – Но сам я проигрышу нисколько не огорчусь. Что деньги? Ты живешь, ты дышишь. Это ни за какие деньги купить нельзя. И опыт. Как купишь то, что каждый пропускает через себя? Поражение – это что? Это возможность подняться в будущем. Ты уже знаешь, как и что может быть. Стоит это полутора тысяч? Я считаю, что вполне.
– Плюс хорошая компания, – добавил Коля. – Хотя мне моих денег будет жалко.
Раньше Шумер думал дождаться кульминации, чтобы напарники раскрутили мальчишку на безумную ставку в долг и поманили последним коном, где рыжий Коля (вот неожиданность!) сорвал бы «банк», но теперь решил, что можно и сейчас.
– А я согласен, – услышал себя Шумер словно со стороны. – Согласен с девушкой.
В определенные моменты он ловил себя на том, что раздваивается, и часть его превращается в немого зрителя, бесстрастно фиксирующего происходящее.
Она была холодна и равнодушна, эта часть, и, видимо, считала все вокруг спектаклем. Мало того, она довольно наплевательски относилась к телу Шумера. Другая же, брошенная на произвол судьбы, становилась неуправляемой, бравирующей и дерзкой. Ей все было нипочем, она любила край и стремилась к краю, конфликтуя с людьми, вещами и самой реальностью. Тело Шумера она испытывала на прочность.
Иногда Шумер замечал в себе и третью часть (троица – это было логично). Задавленная первыми двумя, эта часть была вечно преисполнена страха. Возможно, он редко ее ощущал именно из-за того, что она, чтобы выжить, стремилась вести себя как можно незаметнее. Тела Шумера ей было жалко, она за него беспокоилась.
– Че, доктор? – наклонился Коля.
– Я говорю, – улыбнулся Шумер, – что мальчишка не выиграет. Вы же мошенники, карточные шулера.
Ту-дук, ту-дук – как-то особенно громко прозвенели колеса на стыке.
Лицо у «бульдога» замкнулось, напряженная складка обозначилась под нижней губой. Рыжий Коля привстал.
– Чем докажешь?
– Ничем. Я вижу.
– Ну, вообще! Взял и обидел! – возмутился Коля и растопырил пальцы. – Эй, ты видел, что мы мухлюем? – обратился он к соседу с «дипломатом».
Тот мотнул головой.
– Не обращал внимания.
– Димыч, ну ты-то в курсе?
– Да я тоже вроде не заметил ничего такого, – сказал Дима, но особой уверенности в его голосе не было.
– Понятно. А вы, Людочка? – упорствовал рыжий.
– Что?
– Вы вот верите, что я с э-э…
– Алексей Александрович, – подсказал свое имя «бульдог».
Получилось очень естественно.
– …с Алексеем Александровичем заодно?
Девушка посмотрела на Колю, потом на «бульдога» Алексея Александровича, явственно похожего в этот момент на Жана Габена в роли комиссара Мэгре.
– Не знаю, – сказала она. – Вы какие-то слишком разные.
Коля кивнул, словно не ожидал иного.
– Вот что, уважаемый, – он поймал за рукав и потянул Шумера на себя, – вы готовы ответить за свои слова?
– Конечно, – сказал Шумер.
– Пообщаемся в тамбуре?
– Как хотите.
Они вышли в проход. Никто не возразил и не вмешался.
– Сюда, – Коля, перехватившись за поручень, двинулся к тамбуру в конце вагона.
Шумер направился следом.
Он улыбнулся, когда какой-то здоровый, накачанный парень с боковой нижней полки поднялся сразу за ним, пророс в проходе горой, перекрывая путь к отступлению. Так и пошли втроем. Щелкнула дверь, из мусорного ящика пахнуло вонью, белым пятном мелькнула туалетная дверь. Чтобы у Шумера не возникло малодушного желания спрятаться за нею, парень сразу перекрыл ее рукой.
– Чеши, дядя.
Толчок в плечо едва не бросил Шумера на спину рыжего картежника. Сильный, подумал Шумер. Может не рассчитать.
Под тусклой лампочкой в тамбуре курил плюгавый мужичок. На гостей он посмотрел без интереса, отвернулся к окну, на мгновение затуманив его дымным выдохом.
– Извините, – тронул его за локоть Коля, – у нас здесь важный разговор. Вы не могли бы вернуться на свое место?
Мужичок, востроносый, худощавый, сузил глаза.
– Надолго?
Рыжий Коля смерил взглядом улыбающегося Шумера.
– Думаю, минут на десять-пятнадцать.
– Смотрите, а то я долго без курева не могу, – сказал мужичок, гася папироску о сапожный носок.
Качок подвинулся, давая ему пройти.
– Смотрите, пятнадцать минут.
– Чеши, дядя, – буркнул спортсмен.
Шумер подумал об ужасно скудном лексиконе. Как с таким словарным запасом из двух слов выражать чувства? С неприязнью – понятно, а с любовью как? Или вообще с желаниями? Ему вдруг стало любопытно, многого ли сможет добиться человек, будучи ограничен всего одним словом. Скажем, если ему захочется пить…
– Эй, доктор! – толкнул его Коля. – О чем задумался?
Шумер отступил.
– Так, об ограничениях.
Коля переглянулся с качком.
– Ты хоть понимаешь, что сейчас произойдет?
– Думаю, будете бить, – сказал Шумер, уводя взгляд к окну. – Меня часто бьют за то, что я говорю правду. Я привык.
Спортсмен хохотнул и шагнул вперед.
– Умный дядя!
Третье слово, подумал Шумер. Далеко пойдет.
Затем ему прилетело в челюсть. Удар был резкий, сильный, Шумера впечатало в стенку, повело вправо, во рту стало солоно, и спортсмен, и Коля превратились в плохо видимые пятна. Второй удар пришелся в живот. Под вздох. Третий – отработанно – в переносицу. Это было как петарда, попавшая в мозг.
Бумм!
Шумер на долю секунды отключился, но сознание вернулось, чтобы издевательски фиксировать, куда и с какой силой наносятся следующие удары. Качок проводил неплохие серии. Тренировался.
Боль.
Шумер не мог сказать, будто он сжился с нею. Скорее, он ощущал ее приход, как визит старой знакомой дамы. Сначала напрягаешься, ждешь, неуверенно гадаешь, правильно ли помнишь, вызываешь схожие прошлые ощущения, чтобы определиться и после сказать себе: да, знаю, знаю, было такое.
У него треснуло ребро. В носу, конечно, сломался хрящ. Кровь, вполне возможно, залила все ниже ноздрей. Левый глаз заплыл. Бровь горела, наливаясь гематомой. Два зуба слева и один справа, кажется, были готовы покинуть насиженные места. В добрый путь!
Шумер улучил момент и сплюнул кровью под ноги.
Новый удар опрокинул его на пол, сделавшийся скользким и красным. Реальность закатилась куда-то, помигивая, за плафон.
– Ну, что, доктор? – услышал Шумер сквозь шум вселенной, закрутившейся в голове. – Ты все еще претендуешь на свою правду?
