Czytaj książkę: «Земля бессмертных Восток», strona 5

И почему женщины за столом так вдруг застыли? Взгляды – недоумевающие, вопрошающие, но в основном, подозрительные и даже гневные. О чем-то тайном, видать, спросил.

– Я что-то не то или не так сказал?

– Не в этом дело, Виктор, – Марэн нервно вздохнула и ожила, – ты, конечно, никак не мог этого знать, успокойтесь, сёстры! Но догадался сразу, не скажешь, как у тебя получилось? Не скрою, это наша давняя головная боль, десятилетиями мы не можем понять, в чём дело.

Сёстры слегка расслабились, но сверление ожидающими взглядами продолжалось. И что – лекцию читать о взаимной вечной любви, а также ответственности и равноправии? Смешно это все сейчас на этой Земле.

– Я уточню, – начал он осторожно.

Тут не просто каждое слово, любую интонацию надо обдумывать, а шуточки, так вообще, себе в одно место.

– Действительно, то, что я спросил, это только догадка, не предполагал, что она так ударит, простите. Просто я услышал, чему вы учите сестёр, и представил, что это означает. Понравиться мужчине – это ведь для вас, наверное, несложно: вылечить на поле боя, на рыцарском турнире, да и просто в лечебнице от простуды, помочь с урожаем на другом поле, обеспечить скорую помощь на благородной вечеринке… При этом голос – чтобы ласковый, нежный, глубокий с томным придыханием, глазки потупить и пострелять ими вовремя, одежда ненавязчиво привлекает внимание, выделяя некоторые э… приятные взгляду мужчины детали. И не забыть при пожелании скорого и полного излечения намекнуть на возможность романтического продолжения знакомства. Может, что ещё, но этого уже достаточно, чтобы любой красавец, пусть даже он закаленный ветеран, не знающий слов любви, поплыл. Если он не дурак, конечно, – разве можно упускать такое чудо?

Виктор обвел взглядом это множественное чудо.

– А если дурак, так ему даже меньше надо. Но такие вас не могут интересовать. Хотя, наверное, и дураков кто-то постепенно разбирает…

Так, прекрасные слушательницы этого бреда обалдевают.

– А вот дальше начинается начало проблем, – как сказанул-то, собака! – В результате как бы случайных встреч и нескольких свиданий создается семья. Тут, как сказала сестра Марэн – нужно «быть хорошей женой», я не перепутал? В доме – чисто, тепло, уютно, одежда в порядке, на кухне, а значит, и на столе много, разнообразно и вкусно… Муж окружен непрерывной всяческой заботой, жена и поговорить может обо всем, и пошутить, и посочувствовать, и незаметно посоветовать. Об интиме уж и не говорю.

А ведь сестры заслушались всерьёз. Лекции, что ли в своей «школе жён» вспоминают или практику?

– Виктор, ты случайно, не был женат на нашей сестре? – тихо спросила Инга, Четвёртая сестра. – Иначе, откуда всё это знаешь, и как бы не больше того, что знаем мы, ты ведь не стал продолжать. Но разве всего этого мало для прочной семьи, по-твоему?

– По-моему мало, сестра, – вздохнул Виктор, – и не надо пока негодовать, я попытаюсь объяснить. Начну с того, что во-вторых. А во-вторых, – вот мужчина, получивший такой подарок – замечательную жену. Кстати, скажите, кто приготовил такого чудесного гуся? Вкус – умопомрачительный!

– Вот она, наша Мира, такую повариху больше не найти, – сестры заставили чуть привстать смущенную совсем молоденькую девушку.

– Мира, спасибо, обещай подкармливать меня этим шедевром, если гуси в страхе не разлетятся.

Виктор не поленился встать, подойти и поцеловать в щёчку совсем уж зардевшуюся повариху.

– Продолжу, не обижайся, – кивнул он Мире, – речь пойдет не о тебе. О гусях. Представьте себе, что это удовольствие я получаю три раза каждый день в течение месяца, или двух. Или трёх, но только такого вот вкусного гуся, абсолютно ничего более. Что скажешь, Мира?

– Да я бы такого повара, или кого там, своими бы руками придушила! И даже одного бы месяца не прошло! Ты издеваешься, Виктор?

– Да, – сознался тот, – издеваюсь, конечно, но только слегка. Что, скажите, с мужем-то происходит, когда рядом чудо-жена, конечно, но много ли разнообразия во взаимоотношениях? Я имею в виду только семью, за ее пределами бывает такое разнообразие, что семья распадается еще быстрей. Дома же лишь дети его обеспечивают. Потому и время семейной жизни тут не месяцами, а годами может длиться… И не шумите, я еще главную гадость не сообщил!

А, если гадость, тогда да, дослушаем… Может быть… На лицах же написано.

– Теперь, о том, что во-первых. Про вас, про сестёр, вышедших с таким трудом замуж. Окрутили красавца-мужчину, спасли его, или как ещё, он вам благодарен, а создав семью, еще и получает всё, что я перечислил раньше. Так? А что, скажите, он отдаёт взамен, что получает женщина? Слышу-слышу и согласен: защита, дети – это совсем немало для жены. Сейчас не надо возмущаться и вообще голосить – я сравнивать вас ни с кем не буду. Но вот этот самый гусь, когда живой, или петух, который орёт во дворе, или вообще все неразумные, кроме мух, не защищают своих жен и целые гаремы? Или не содействуют в появлении потомства? Повторяю, я не сравниваю, наоборот, говорю о различиях между разумными и прочими… Вы же не будете спорить с тем, что курице все равно, что петух ест, где ночует, и в каких ходит штанах? Значит, в семье разумных должно быть что-то еще, кроме того, что вы от меня слышали. Так вот это «что-то» – желание и умение женщины самой получать удовольствие, радость от семьи, в первую очередь, от мужа. Быть счастливой! И значит, нужно научить мужа доставлять эту радость и обеспечивать жене счастье. Вот, на сегодня я не все ещё сказал, что хотел, это только обоснования моей догадки. А теперь подумайте сами, если интересно. Будут вопросы – отвечу, но попозже.

Вопросы, а также возражения, опровержения, обвинения и прочее – всё прямо витало в зале. Несколько минут сёстры помолчали, но очень мало. А потом поднялась буча – по-другому не скажешь! «Правильно» или «неправильно» – это были самые мягкие комментарии, обозначающие просто личные эмоции. А вот когда то в одном, то в другом месте стали раздаваться словечки типа «потому что», «я помню», «а вот в прошлом году»… – Виктор чуть успокоился, все-таки умные женщины, для них эмоции еще ничего не доказывают, нужны факты! Правда, и факты не всегда однозначно оцениваются. И не без шумных споров, тут лишь бы не до женской драки. А что на деле – дальше видно будет, пока не это главное.

Кстати, Марэн и другие старшие жрицы в дискуссии не вступали, просто думали. А Дроня, вдруг коротко глянув на Мальцева, подошла к кошкам:

– Девочки, я, кажется, догадалась, о каком предсказании идет речь. Подобных только два. Идём? Вам-то эти споры ни к чему.

Странно, но Карнэ попросилась в эту компанию, и четвёрка «исследовательниц» покинула трапезную. На что, впрочем, мало кто обратил внимание.

Виктор обратился к старшим:

– Позвольте, сёстры, покинуть это прекрасное собрание, спасибо за слова благодарности, которых мы, может, и не заслуживаем – но приятно, не скрою. Так бы каждый день…

Марэн только рукой махнула в задумчивости, катись, мол, отсюда… Вот и чудесно – вам теперь есть, чем заняться, а страннику – тем более! Его карты ждут!

Но не успел он подойти к дверям, как был остановлен возникшей ниоткуда Бари.

– Виктор, прости, можно просьбу? – Бари смотрела неуверенно.

Естественно, приняв молчание за «Да», она поторопилась продолжить.

– Ты можешь дать мне несколько уроков мечевого боя? Не удивляйся, я не зря к тебе приставала. Я ведь из племени горных медведей с дальних восточных отрогов. Там – наша родина, наши земли, которые пытаются захватить болотные оремы. Война длится почти пять лет. Восточные предгорья с плодородными землями – лакомый для них кусок, и они не признают никаких договоренностей. Племя вынуждено защищаться, значит, готовить воинов человеческого обличья, так как против истинного оремы нашли жестокое оружие. Я – воин передовых охранных отрядов. Здесь – по необходимости, у нас мало настоящих лекарей. Через полгода вернусь к соплеменникам. Научилась я многому, только… здесь получила установку – не убивать! А у нас нельзя без этого. Понимаешь, отчего были мои вопросы? Я умею владеть мечом. Так я да и мои друзья считали. Пока не увидела иллюзию твоего очень короткого контакта с двумя челамами. Научи, Виктор, хоть чему-нибудь! – медведица жалобно смотрела, ухватив рукав Викторовой куртки.

– Бари, – даже не думая ответил он, – клянусь, сколько будет времени, пользуйся мной. О единственном предупреждаю: пощады во время уроков не будет, запасайся целебными мазями и прочим. Договорились?

У Бари, видимо, дыхание застопорило, она смогла только кивнуть, и «они расстались».

Наконец, пустые покои, они же – комната на втором этаже гостевого теремка.

Ёлки-моталки! Нет, не судьба в сегодняшнем дне для знакомства с картами этого мира, не судьба… А какое удовольствие странник предвкушал! Но почувствовал, сейчас получит его еще больше.

Дверь просто вынесли три восторженные фигуры. Бумаги сдуло, спиной Виктор ощутил горизонталь кровати, а со всех сторон и сверху его затормошили, затискали, заобнимали и заударяли кошки с Карнэ, гомоня при этом что попало. «Мы!», «Виктор!», «Нашли!», «Дроня – чудо!», «Отыскали!», «Всё!», «Про!», «Тебя!», «Замуж!»…

– Стоп, кошки драные! – крикнул Мальцев и умудрился обхватить всех трех. – Убить меня решили? Ладно, завершайте свои планы…

Кошки слегка присмирели, Карнэ пискнула:

– Я не кошка, я…

– Как это не кошка? Предсказание искала? – Искала! Поверила ему? – Поверила! На меня бросаешься? – Ещё как бросаешься! Хвост есть? – Провёл рукой вниз по её спине…

– Ай! – вырывается Карнэ. – Какой хвост? Не было хвоста!

Ощупывает она свой зад и пытается его увидеть.

Карина с Керой хохочут.

– Карнэ, подружка, ты уже полдня с нами, не привыкла еще к этим приколкам, или приколам, так, Виктор?

– Ага, привыкла, как же! – отдувается Карнэ. – Каждый час новости… Лучше вот поведайте своему князю, что удалось узнать.

– Еще раз стоп! Уже понял, что вы обнаружили нечто подходящее к случаю. Так вот, меня не очень интересуют всякие бредни по моему поводу, кроме разве финала. Рассказывайте, что ждет вас, чему вы восторгаетесь в будущем. Чтобы даже мне было ясно!

Девчонки хоть и притихли, но радости не убавилось.

– Виктор, это предсказание двухсотлетней давности, сделанное неким Нэльмом, мы тебе говорили уже. Какой он расы – неизвестно, но жил в Юго-Западном княжестве, потом удалился в пещеры и оттуда делал свои предсказания – их у него больше тридцати, кстати, треть сбылась полностью. Дроня умудрилась высмотреть в тебе главное, что соответствует тексту, она ведь специально на ужин пришла, чтобы на тебя вживую глянуть… Так вот там, в этом тексте, есть такое место: «…смутит он разум и душу разумных мыслями, словами и делами своими…»

– Да, – согласился Виктор, – «разум разумных» – это возможно только в самой глубокой, в самой темной пещере, где много мухоморов…

– Не придирайся, Нэльм все равно не слышит, – продолжает Карина, – когда Дроня увидела, какие споры среди сестёр ты организовал, она эту строчку сразу вспомнила. Почти такие слова есть еще в одном тексте, но там тебя нашли воины-мужчины… А мы, то есть всё племя, будем жить рядом с тобой и должны тебя охранять, а ты – нас защищать. А еще мы с Керой выйдем за тебя замуж!

– А еще, – перебила Кера и хихикнула, – всего ты женишься на двенадцати девственницах из разных рас, готовься!

Приплыли снова! Небеса с ними, с дюжиной жён – можно уточнить, а лучше – забыть, но вот эти две верящие фанатки – здесь! Одним же словом можно убить в них всякую надежду – в этом же бреду все связано: спасение племени, перемены в его жизни, отношения со странником, замужество…

– Значит, сейчас будет серьезный разговор, девочки, – предупредил будущий многоженец.

Встревоженно смотрят все трое. А Карнэ при чём? Просто переживает за подруг или как?

– Во-первых, что насчет двенадцати жён, это что, обычное явление, когда мужчина имеет больше одной жены? Во-вторых, что там с финалом в моей предсказанной судьбе?

– А что с жёнами? – Виктор, ты ведь не знаешь, что здесь у любого народа женщин в десять раз больше, чем мужчин, куда им деваться? Вот с финалом не очень понятно, – виновато вздохнула Карина, – сказано, что человек завершит свой путь в далеких южных землях, и после недолгих, но тяжких сражений по эту сторону кольца воцарится мир.

Не очень понятно? А кому вообще может быть понятно, кроме самого пещерного ясновидца? Какой путь – жизненный, круизный? Хоть на юге – и то к месту. Но пока не о том разговор.

– Карина, а сколько выйдет за меня замуж недевственниц, там написано?

Кошка взглянула испуганно:

– А разве… Нет, ничего не сказано…

– Стало быть, если не указал Нэльм их точное количество, будет много. Это радует – в южные земли пойдем огромным семейным табором…

– Снова прикалываешься? – затрясла Виктора за грудки Кера. – Про какой серьезный разговор ты упомянул? Начинай уже!

Мальцев, действительно, посерьезнел. Поднялся из положения «лежа». Для него разговор, на самом деле, важный – это ведь начинается «прописка» в местных обычаях.

– Карина, Кера, вы наверняка уже поняли, что жениться на вас – это для меня вопрос очень неожиданный. Даже думаю, что этого может и не случиться по разным причинам, мало ли! Во всяком случае, торопиться ни к чему. Даже опасно спешить, пока я не устроюсь в этом мире. После – был бы этому рад и без всякого предсказания. Вот будет у нас, например, не очень обычная семья – человек и оборотни, и как в этой семье насчёт детей?

Девчонки уставились друг на дружку, задумались…

– Мы… мы не знаем… никогда не слышали, что от таких браков бывают дети, да, впрочем, и о браках таких не слышали, – это Карина.

Сестрица продолжила.

– Но, Виктор, если вдруг дети будут невозможны, то мы их тебе родим от мужчин нашего племени. Сколько пожелаешь, правда, Карина?

Та с готовностью кивнула. Вот и начались обычаи, которые никак не могут радовать. Или просто устроить даже ради каких-то высоких целей.

– Девочки, – Виктор вздохнул совсем не понарошку, и они это поняли, – вы не забыли, что я не знаю, откуда пришел? Но там, где я жил, конечно, есть свои традиции, свой уклад жизни, который может сильно отличаться от вашего, вернее, от нашего теперь. Так? И мой организм кое-что вспоминает. Я должен привыкнуть к местным обычаям, считать их своими. Но есть в моей прошлой жизни такие, которые я не могу отменить, переступить через них. Пока, во всяком случае. Они ведь не только в разуме, а во мне вообще. Вот это – как раз пример… Если бы у вас уже были дети, я смог бы считать их своими. Но если вы при живом муже будете иметь дело с другими мужчинами, нам вместе не быть…

– Но почему???

– По кочану! – отрезал Виктор. – Мне все равно, какими вы были до нашей встречи, однако, если вы решитесь быть со мной в том смысле, о котором идет речь, то вы будете только со мной. Или без меня – именно это вам и нужно усвоить. Сейчас вы свободны в своем выборе – не всё в предсказаниях выполнимо. В том числе и мои женитьбы. Посчитаю невозможным – не женюсь ни разу. Здесь ваш Нэльм мне не указ. То же и к вам относится – если вашим правилам мешают мои привычки, так и нечего над собой издеваться. Почему и повторяю, что спешить нельзя!

– Но всё-таки, если исполнится, то… как же дети, Виктор?

– Что ж, если это невозможно, то придется смириться с тем, что их не будет – это неприятность не только ваша, но и моя.

Каждая из кошек надолго задумалась, не глядя на другую. Просто физически ощущалось, насколько трудно им было. Сначала понять, потом – принять… Карнэ смотрела на них с сочувствием.

– Что примолкла, Карнэ? – Виктор слегка приобнял горянку. – Что думаешь обо всем этом?

– Ничего я об этом не думаю, мне незачем об этом думать, – сказала она вполголоса, – я точно знаю, что единственным моим мужчиной можешь быть только ты, – она вдруг обхватила рукой шею Виктора и… заревела. – Виктор, ты знаешь…

В голове Карнэ заплясал зеленый костер. Это жуткое зрелище, что-то было в её детстве такое! Быстро потушить…

– Не нужно, ничего не вспоминай! Забудь, – подал он сигнал на подавление болезненных эмоций, – ты просто устала…

Огромные глаза смотрят удивленно, появляется неуверенная улыбка.

– Спасибо, Виктор, – слышится шепоток.

– Девочки, – обратился ко всем, – пора бы нам отдохнуть, слишком много пережили за один день и наговорились до полусмерти. Лечи вас потом… Давайте-ка по своим берлогам, завтра встретимся.

Никто и не подумал возразить. Дверь за тихими барышнями легонько прикрывается. Да, все-таки Карнэ еще раз успела обернуться и выдать:

– Виктор, а ведь нашу затворницу Дроню ты просто очаровал. Она сказала, что уже несколько лет говорит старшим жрицам о необходимости включить в обучение валентинок почти всё, о чем говорил ты – она ведь много знает и умеет думать. Только никак не связывала это с семейной жизнью. И никто её не слушал. А у тебя это получилось убедительно и даже, как она сказала, красиво. А еще, – Карнэ хихикнула, – Дроня сказала, что ей жаль, что она не девственница!

Язва-горянка показала язык и исчезла.

А времени, по ощущениям, около двенадцати. Успеет ли выспаться? Да, совсем из себя выпал – он лекарь или так себе странник? Себя-то поддержать всегда сумеет, и суток ведь не прошло с предыдущего рассвета! Всё-таки картами, что ли заняться в конце концов? Правда, настроение как бы рассосалось… Виктор не спеша начал перекладывать листы и свитки.

О, женщины…

Перемены настроения – это тоже признак предчувствия некоего события. В дверь тихонько постучали. Да что это с дверью творится? Подошёл, открыл… Марэн! М-да…

– Проходи, Марэн, – с улыбкой пригласил новую визитёршу, – рад, что не успела еще меня позабыть.

Первая сестра шутливого тона не принимает, проходит в комнату, окидывает её рассеянным взглядом, также рассеянно перебирает карты, устало присаживается на кровать.

– Тебя уже не позабыть, странник. Какого шороху навел в Храме! – совсем немножко улыбается она. – Думаешь, спит кто-нибудь из сестёр? Разве что Карнэ с Дроней. Остальные спорят о твоих… гм… догадках. И о их возможной проверке. Я и пришла… проверить… Если ты согласишься.

Марэн выглядит растерянной и вовсе не уверенной в себе.

– ???

– Так уж вышло, Виктор, по твоей же вине.

Ой, можно подумать, когда-то была женщина виноватой, если рядом случайно оказывался мужчина!

– После твоего ухода все потребовали немедленного… э… опыта с твоим участием. А со стороны сестёр почему-то, – тут Марэн заулыбалась, – предлагали себя все, даже ярые противницы твоих выводов. И чтобы никого не обижать, я воспользовалась правом Первой сестры… – Марэн снова занервничала. – Виктор, ты, вправду, можешь показать, что мужчина может доставить женщине настоящее удовольствие… здесь… – она провела рукой по кровати.

– Марэн, скажи мне, только честно, ты всё это ради проверки только или вправду хочешь удовольствия?

Эльвина осторожно опустила руку Вмктору на плечо, взглянула на него уверенней и глубоко вздохнула, как перед прыжком в воду.

– Хочу, Виктор, я очень хочу, но не очень верю в то, что ты говорил. Тем более… мой возраст, то есть как я выгляжу по сравнению с тобой и сёстрами… то, что я – эльвина… мало ли… Не знаю ведь, как ты ко всему этому отнесёшься. Но… хочу, потому и решилась. Случится ли?

А вот что будет, если он откажется? Может ведь легко. Неожиданно всё это. Такие «сюрпризы» наёмниками не предполагались. Однако… Однако оказалось у Андрея три жены. Нет, чёрт, как раз не о жёнах речь, а об этой вот «проверке», кто его за язык-то тянул сегодня? А с другой стороны, можно ли было знать, куда этот язык доведёт? Итак, отказался и что? Да то, придурок, что всем твоим словам – грош цена! Значит, это начало полного недоверия. Вот, разум вовремя заработал, хотя именно тут эмоциям бы место. Чёрт!

А почему же «чёрт»? Вся сущность милицейского земного организма требовала ответа на вопрос «зачем». И где найти ответ, кроме как искать того, кому это выгодно?

– Случится, Первая сестра Верхнего Храма Марэн, если ты кое в чём послушаешься!

– Что такое быть послушной, я не представляю…

…Дальнейшее сложно передавать вслух или описывать, даже невозможно. Да и ни к чему. Однако! Происходило ведь нечто крайне странное и удивительное даже для подготовленного наёмника. Мага, лекаря!

Без всякого сознательного участия Виктора организм Марэн изменялся! Он молодел и подстраивался под мерки землянина, что ли. И под мага-лекаря, которому это было заметно. Ярче становились энергоканалы, крепче кости, свободнее дыхательная и кровеносная системы, более упругими – связки, мышцы, грудь, чуть шире бедра и длиннее ноги… на лице приподнялись высокомерно опущенные кончики губ, и выше взлетели ресницы, вовсе пропали чуть приметные морщинки… Не было от Виктора установок на эти перемены! Значит… А чёрт его знает, что это значит, разбираться с этими делами – после когда-нибудь. Может, взаимодействуют таким образом ауры – у Марэн она ведь практически белая, да уже и не видно в ней замеченных ранее синих отблесков! Страсть, однако! Может быть. А может, у этой расы таков настрой на людей? Вопросы появляются и множатся. Размножаются.

Ожидал он такого? Нет! И Марэн, скорей всего, за всю долгую жизнь не предполагала ничего подобного. Что ж, наверное, был Мальцев в какой-то степени прав, невольно инициировав споры в Храме, и что скрывать, остался доволен!

– Ты ужасен, странный странник, – прошептала эльвина, глядя в потолок, – ты кошмарно ужасен, а свои слова ты доказываешь очень убедительно, поэтому я не уйду отсюда до утра, не надейся.

Неожиданно Марэн замерла, как будто к чему-то прислушиваясь, на лице мелькнула тень тревоги, которая, впрочем, тут же сменилась удивлением. Её лицо, не меняя удивлённого выражения, обернулось к Мальцеву. Вместе с головой.

– Ты знаешь, Виктор, меня просит прийти мама. Ничего тревожного, но ночью это бывает крайне редко. При этом она хочет, чтобы я и тебя прихватила… Не знаю, зачем.

– Что ж, просьба мамы не обсуждается. А кто она, и как мне себя с ней вести?

Марэн погрустнела.

– Мама… весьма пожилого возраста, даже по нашим эльвинским меркам. Она очень долго была Первой сестрой Храма. Но уже пятнадцать лет не встает с постели. Никакие лекарства помочь не могут, магия тоже… Но она не потеряла себя, нет. Виктор, мама по-настоящему живет, она знает всё, что происходит вокруг, знает и то, что случилось днём… У меня ближе неё нет никого, я ее очень люблю, да и все сёстры относятся к ней, как к самому родному человеку, и все, кроме меня, зовут её Матушкой, – Марэн вздохнула и улыбнулась, – а как себя вести, мама тебе подскажет.

– Странно… – продолжила она, одеваясь. – Платье как будто не совсем мое – тут жмёт, тут чуть великовато, и короче, что ли немножко стало… ладно, разберусь…

Через полянку, освещенную луной, подошли к теремку, расположенному рядом с центральным зданием. Проследовали в невеликий зал, да нет – комнату на первом этаже. Неяркий свет уже знакомых «шариков», стены и потолок в цветочном орнаменте – без никакой больничной грусти. Запахи леса. В середине, наверное, чтобы удобнее было ухаживать за больной, – широкая кровать. Высокие подушки, на которые опирается спиной… как вот честно-то сказать? Не старая, а очень старая женщина-эльвина: сухое лицо в редком венчике совершенно седых волос, обтянутые почти прозрачной кожей скулы, кисти рук, выглядывающие из ночнушки поверх покрывала – сухие веточки… И лишь глаза! Черные яркие глаза, полные жизни и света устремлены на странника. Хотя нет, сначала эльвина недоуменно воззрилась на Марэн, хотела что-нибудь сказать, но удержалась. Две молоденькие сиделки, увидев Первую сестру, одновременно открыли рты и закрыли глаза, потом сделали наоборот, и уже не отводили от неё взгляда. Марэн же подбежала к кровати.

– Мама, что случилось? – спросила с тревогой. – Время такое неурочное, ты же обычно спишь…

– Не суетись, дочка, со мной-то как раз не случилось ничего пока, – улыбнулась старушка, – а просто захотелось понять, что случилось с тобой. Видишь ли, впервые меня разбудили твои необычные чувства. Я удивилась, когда их увидела в таком букете: радость, удивление, удовольствие, даже наслаждение, блаженство и просто счастье… Ты хоть помнишь, что с тобой было-то? И ведь я ясно видела, что ты была не одна, и твои эмоции возникли в присутствии твоего э… Так разве могла я не посмотреть на это твое «блаженство»? Как я понимаю, это ведь оно стоит столбом? Виктор, расслабься, – обратилась она уже к Мальцеву, – присядь и вставь хоть слово. Меня, кстати, можешь называть, как и все, Матушкой.

Мальцев склонил голову и присел в кресло рядом с ложем.

– Спасибо, Матушка. Очень рад познакомиться с такой оригинальной интересной женщиной.

– Эк, ты меня удивить хочешь? Ничего подобного давненько не слышала, если слышала вообще. А подробней можешь об этих двух словах: «оригинальная» – что это? «интересная» – поясни, если не трудно, в каком это смысле.

– Да легко, Матушка, даже об трёх словах! – Виктору отчего-то в присутствии престарелой эльвины стало очень легко и спокойно. Странно это, но появилась интересная лекарская мысль.

– Оригинальная – это особенная, ни на кого не похожая. Может, ты знаешь ещё кого-нибудь, чей разум, несмотря на… некоторые сложности с другими частями организма, оставался бы таким светлым, не потерявшим связи с окружающим миром и желающим участвовать в его событиях? Я вот до сих пор никого подобного не знал. Теперь смотри, Матушка, разве не интересен человек, пусть эльвина, извини, хотя в Храме – какая разница, как я понимаю? – человек, который так тонко и отчетливо воспринимает чувства и эмоции другого, и неважно, что это родная дочь? И третье «место»: может быть, ты позвала меня к себе по делу.

Здесь глаза эльвины почему-то чуть дрогнули. Угадал? Есть дело? Надо смягчить.

– Но главным поводом для этого, думаю, было все-таки обычное женское любопытство. Ценное свойство, между прочим, потому что пока оно действует, женщина остается женщиной, не так ли?

– Да-а! – протянула Матушка. – Ты и меня начинаешь удивлять. И где только учат так необычно выражаться? Ведь нутром подвох чувствую, а ни капли обмана! Марэн, я за тебя начинаю радоваться и, не поверишь, уже слегка завидую.

Марэн заалела и прошептала: «Спасибо, мама…»

– Виктор, – продолжила Матушка, – ты, оказывается, ко всему, весьма догадлив. Дело тоже есть, и по моим меркам, не очень обычное дело. Небывалое. Пресветлая Валента хочет с тобой поговорить сама.

Марэн и сиделки прикинулись статуями. А у Виктора мелькнула мысль понять сущность этой Валенты – кто она: натуральная богиня, как та Арахнита, или нечто иное?

– Как? – он не стал скрывать удивления. – Я, Матушка, не о теме разговора, а чисто технически, разве это возможно? Передача мыслей, что ли, будет? Или явится она ко мне в образе синицы?

– Да нет, странник, не усложняй. Через меня будет ваш вполне обычный разговор. В Строгом зале. Меня туда э… доставят перед рассветом. И ты должен быть там. Дочка, все жрицы и послушницы тоже нужны. Пусть слышат – кривотолки нам ни к чему.

Мальцев быстро еще раз просмотрел организм предельно старой женщины-эльвины. Не совсем уж просто, но! Но мозг, тем более, такой мозг! – Он жил полной жизнью и до последнего заставлял организм обеспечивать себя всем необходимым. Только вот «связные» энергоканалы слабели, истончались… Надолго ли их хватит, если они мясом не питаются? Вот её разум, возможно, не откажется лекарю помочь, так что останется пополнить запасы энергии там, где нужно, и восстановить всё остальное до разумных пределов… Да, и ещё крайне важная деталь – явно, что организм эльвины начал резко стареть не сам по себе, что-то его «толкнуло». Наверняка был некий яд, очень может быть, что приготовленный специально для этой женщины, неизвестный более нигде. Потому, может, и не обнаруженный вовремя. Да и сейчас о нём никто не подозревает. Но это предположения, хоть и не так уж нереальные, а сообщать о них – нет уж, рановато будет.

– О чём это ты вдруг размечтался, Виктор? – недоумевает Матушка. – До рассвета время еще есть, подготовишься. Да о чём я – ты к любому разговору, кажется, готов…

– Матушка, – спросил лекарь задумчиво, – а не хочешь ли ты до Строгого зала дойти сама, на своих двоих?

– Не надо так шутить, чужак. Пусть даже ты и считаешь себя лекарем. Такой возраст не лечится, – Матушка прикрыла глаза.

– Я и не собираюсь возраст лечить – это не болезнь, а заслуга! Его не лечить, ему завидовать надо. А вот небольшая поддержка организму не помешает, правда ведь? На дочку-то взгляни еще раз. И потом, веришь ты мне или нет, но если честно, что тебе может повредить, а попытка – она же не пытка, верно?

– Как ты сказал, лекарь? – Матушка открыла глаза, усмехнулась. – Что мне уже может повредить, шутник? А про попытку с пыткой надо запомнить, не перепутать бы…

Марэн, когда Мальцев попросил Матушку посмотреть на неё, как-то напряглась. Но спросила о другом:

– Виктор, а ты точно уверен, что что-то может получиться?

– Всё больше уверенной становлюсь я, – вдруг вместо лекаря ответила Матушка. – Дочка, вижу, ты так спешила сюда, что не успела в зеркало глянуть, растрёпанная вся такая. Марш в ванную!

Марэн подозрительно посмотрела на обоих и прошествовала в указанное место. Сиделки насторожились. И не зря. Из санузла донесся то ли визг, то ли писк, звон стекляшек плюс невнятные возгласы, что-то вроде «ой, мамочки!», «о, небеса!», и тому подобное возмущение. Резко распахнулась дверь, возникла Марэн, взъерошенная, глаза горят, руками странно водит…

– Ой, ёлки-палки! – перепугался Мальцев, закрыл лицо руками и спрятался за спинку кровати Матушки.

– Где он? – с обещанием неприятностей в голосе, спросила Марэн. – Куда девался этот… этот… Мама, ты же сразу увидела вот это, – Марэн провела руками по своему телу сверху вниз, – почему не сказала?

– Дочка! – расхохоталась Матушка. – Чего ты яришься, ведь изменилась-то ты к лучшему! А я не стала говорить, потому что пришлось бы сообщить Виктору, сколько лет назад ты была такой, как сейчас. Сказать?

– Нет! Мама, только не это! – прямо-таки возопила Марэн со страхом. И что тут страшного-то, непонятно. – Виктор, выходи, где ты там! Не трону я тебя. Почти не трону!

Стало быть, теперь лекарь узнал: когда Марэн «почти не трогает», значит, долго висит на нём с некоторыми другими действиями рук. Ладно, потерпеть это можно, зато она хоть маленько, но поверила – ещё бы, после зеркала, да и урок не забылся ещё. Умница!

– Для начала, Матушка, тебе обязательно нужно что-то съесть, – начал Мальцев-маг работу.