Czytaj książkę: «У остывшей реки», strona 4

– Все есть! – успокоил тесть. – Мои друзья все сделают в лучшем виде. Когда комбинат снова заработает, всю продукцию – в Москву. Вам десять процентов с чистой прибыли. Поверьте, это будут хорошие деньги. Весь бизнес-план проработан от и до.

Лина, как никак выпускница «Плехановки», прокрутила ситуацию в голове, как в компьютере, за две секунды, и, видя, что муженек приподнял руку, желая что-то сказать, мягко, но твердо взяла его ладонь в свои обе и прижала к столу:

– Мы согласны…

Все произошло точно по генеральскому сценарию. Мясокомбинат обанкротили, затем его купили москвичи. Слегка поменяв ассортимент, снова запустили производство. Основную продукцию везли в столицу. В Зареченске сбывали сардельки, сосиски да еще кое-какую мелочь. Раз в три месяца глава с супругой получали «квартальную премию». Лина радовалась: надо же, ничего не делаешь, а, бабки, летят. Да еще какие! Не чета магазинным доходам.

Она живо смекнула, что подобные операции можно прокручивать и самим. Теперь, когда к ней подкатывали с просьбами посодействовать в бизнесе, ставила условие: за решение проблемы двадцать процентов с прибыли. Она увеличила отцовскую таксу вдвое.

Кто артачился, тому перекрывали «кислород». Намертво! Ни одно согласование, никакую чиновничью закорючку невозможно было получить без разрешения главной районной советницы. Не хочешь платить? Значит, никакого бизнеса в Зареченском районе у тебя не будет!

Однажды предприниматель из областного центра подрулил напрямую к Трёхину. Минуя Лину! Он слышал, что без благословления супружницы главы у него в Зареченске ничего не выгорит, но самонадеянно полагал, что уже протоптал дорожку. Его приятель из облдепартамента по развитию предпринимательства позвонил Трёхину и попросил «принять и посодействовать».

– Пусть приезжает, – нехотя, как бы между прочим, проговорил Тимофей Григорьевич. – Встретимся, отчего же. Поговорим.

Предприниматель приехал и предложил на окраине Зареченска построить автозаправочную станцию с минимаркетом, шиномонтажом и мелкими ремонтными услугами. Под шиномонтаж наметил использовать бывшее помещение стационарного поста ГАИ, которое пустовало уже лет пять. Предприниматель увлеченно рассказывал, какое удобство АЗС сулит не только жителям Зареченска, но и транзитному транспорту. Но, видя, что глава не проявляет ни малейшего интереса к его проекту, бизнесмен умолк.

Трёхин поднялся с кресла, подошел к окну и посмотрел на зеленеющие деревья в сквере около райадминистрации. Его внимание привлекли два воробья, которые дрались из-за хлебной корки около весенней лужицы. Сначала победил было тот, что покрупнее, но только он отвлекся на секунду, чтобы попить воды из лужи, как маленький воробышек юркнул с яблоневой ветки вниз и, на лету схватив корку, упорхнул из сквера.

«Кто смел – тот и съел», – усмехнулся про себя Тимофей Григорьевич и, подойдя к столу, опустился в кресло. Он пристально посмотрел в глаза губернскому визитеру и тихо, как бы нехотя, спросил:

– А что я буду иметь от этого вашего проекта?

Бизнесмен решил, что глава проявляет живейший интерес к предстоящей стройке и принимает его предложение. Он стал говорить о будущих налоговых поступлениях в районную казну, о дополнительных рабочих местах, об эстетическом облике Зареченска. Но Трёхин перебил его:

– Вот что, господин хороший. У нас по генплану на этом месте будет гостиничный комплекс. Ваша АЗС, к сожалению, сюда не вписывается.

– Но ведь план можно скорректировать! – встрепенулся гость.

– Все! Разговор окончен!

Бизнесмен опешил:

– Тимофей Григорьевич, я хотел…

– Я сказал вам свое мнение. До свидания!..

А месяц спустя, проезжая Зареченск, предприниматель остолбенел. Там, где он хотел «приткнуть» свой автозаправочный комплекс, вовсю строили небольшую газозаправочную станцию. Без минимаркета и шиномонтажа. Он навел справки и с удивлением узнал, что место под строительство получил бизнесмен из соседнего региона.

Они были знакомы, не раз встречались по делам. Только тот занимался газовыми АЗС.

Он позвонил удачливому сопернику:

– Как тебе удалось уломать «хозяина»?

– А я сначала – к хозяйке. Она потребовала двадцать процентов!

– Но ведь это грабеж!

– А куда деваться? Лучше синица в руках, чем утка под кроватью. Да и вообще: главное – ввязаться в драку, а там видно будет. Может, эмир помрет, или ишак сдохнет…

По пятницам Трёхин пристрастился ходить в ресторан. Иногда вместе с супругой, но чаще один. После окончания рабочего дня шофер отвозил его в одно и то же место – «Оазис». Так назывался ресторан в центре города. Хозяин, азербайджанец Рустам, один из первых проторил дорожку к новоиспеченному главе района. По дешевке выкупил добротное здание бывшего райпотребсоюза. Конечно, не без помощи Трёхина, за что платил ему десять процентов с прибыли. Кроме того, глава приходил сюда как домой: пил и ел на халяву.

В пятницу в ресторане бардачный день. Играет оркестр, чернявый паренек с жидкой бородкой и вертлявая девица под «минусовку» поют, развлекая публику. Репертуар у них отработан: сначала медленные песни, без куража, а потом добавляют азарта, особенно под заказ, расходятся вовсю. Если приходит Трёхин – не обходится без «конфеток-бараночек». Музыканты уже знают пристрастия районного босса. Они запевают, а когда доходит до припева, Тимофей Григорьевич, изрядно приняв на грудь, вскакивает с места, берет микрофон и поет сам. Публика в восторге от поющего райглавы, который также рад «оторваться»…

Чаще всего загул начинается в пятницу, продолжается в субботу и заканчивается в воскресенье ночью. В понедельник Трёхин идет на работу с великого бодуна. Проведя планерку, запирается в кабинете, «поправляет» здоровье коньячком. Так и проходит рабочий день: за телефонными разговорами, приемом редких посетителей, подходами к мини-бару.

Как-то, придя из ресторана поздно вечером в пятницу, он застал супругу на кухне, где она в одиночестве лениво потягивала «текилку». Вообще-то Ангелина Львовна была равнодушна к выпивке. Правда, в хорошей компании под настроение могла выпить рюмку-другую водки или коньяку. Вино не признавала и, когда кто-нибудь потчевал ее испанским или аргентинским вином, отнекивалась:

– За сто пятьдесят рублей купить в Аргентине, привезти сюда, перепродать три раза с хорошей наценкой. Не верю! Размешали где-нибудь в Подмосковье в подвале спирт с водой, добавили красителя и ароматизатора – и вперед! – И, чуть помедлив, добавляла с сарказмом классическое: – Бургундское, ярославского разлива! Так что мне лучше водочки!

Но последнее время пристрастилась к «текилке». Тем более что, бросив торговлю, Лина заскучала, у нее появилось много свободного времени. Сын – студент, живет в Москве (ему купили «однушку») учится в престижном институте. Тимоха пропадает на работе. А что остается делать ей, энергичной еще не старой женщине? Не к прилавку же вставать! И она, когда одна, когда с подругами, позволяла себе рюмку-другую мексиканской кактусовки.

Сегодня у Лины было неважное настроение, и она устроилась на кухне. Трёхин, пройдя из коридора «на огонек» и моментально оценив сервировку стола, широко и притворно улыбнулся:

– По какому поводу переводим капиталистическое пойло? Да еще в одиночестве?

Супруга сделала глоток и медленно, тягуче взглянула на благоверного:

– Не всем же в ресторанах веселиться! С Лариской на пару, наверное, песни пел? Смотри, узнаю – выгоню ее без выходного пособия. А тебе оторву одно место…

Тимоха взял стул, присел к столу и плеснул себе «текилы» в чайную кружку:

– Господь с тобой, Лина! Какая Лариса? Всегда один хожу… Когда без тебя, конечно, – путано закончил он.

Трёхин выпил, зажевал лимоном и снова взглянул на жену:

– Ты чего такая смурная?

– А с чего веселиться?! Мне здесь оркестры песен не играют!.. Не то что некоторым… – с подначкой добавила уже спокойно.

– Да ладно тебе, Линусь! Ну, выпил немного в «Оазисе». От этого турка…

– Азербайджанца – поправила жена.

– Да все одно… От этого Рустама не убудет. И так всего десять процентов платит.

Тимофей плеснул в чашку, хотел было поднять, но Ангелина перехватила руку:

– Погоди. – И немного погодя: – У тебя Васька Николаев в райэлектросетях работает?

– Это с которым в одном доме когда-то жили?

– Ну да!

– Работает. Какого-то инвестора обещает привести, говорит, старое оборудование менять надо.

– Убери его!

– Оборудование?

– Да нет, Ваську!

– Но почему?

– По кочану! Сказала, значит, так надо!

И она рассказала, какую обиду нанесла ей сегодня Васькина жена на рынке. Эта стервоза малахольная, когда жили в одном доме в «Черемушках», проходу ей не давала: и о здоровье «Ангелиночки Львовны» справится, и про сыночка спросит, и делами Тимофея Григорьевича поинтересуется. А сегодня на рынке, выбирая говяжью вырезку, услышала за спиной ее змеиное шипенье: «Смотри, как лавочница-то раздобрела на казенных харчах!..».

Агнелина Львовна не оглянулась, но змеиный укус бывшей соседки по дому не пропустила мимо. Весь вечер ломала голову, как отомстить. И сейчас, приударив ладонью по столу, отрезала:

– Найди причину и уволь Ваську!

На следующее утро Тимофей Григорьевич вызвал к себе начальника юротдела Сергея Ивановича Воронина:

– У Николаева когда контракт заканчивается?

– Из райэлектросети?

– Ну да.

– Через три месяца, по-моему. Но надо уточнить.

– Вот и уточни… И проверь его контору, с предложением ротации кадров.

– Да ведь ему еще пятидесяти нет!..

Тимофей Григорьевич бросил на Воронина тяжелый взгляд.

– Ты не понял о чем я сказал?!

– Да, понял, Тимофей Григорьевич!

– Вот и исполняй!

Еще бы юристу не понять шефа! Он поступил сюда по протекции Ангелины Львовны. Был то ли ее дальним родственником, то ли родственником или знакомым ее друзей. Благословляя его на должность, она предупредила:

– Любое указание или поручение главы района должно выполняться быстро и бесприкословно. – Она подняла указательный палец кверху и заключила: – Только я могу внести коррективы в его распоряжения!

Сергей Иванович создал комиссию, и она стала в райэлектросети искать компромат. Однако показатели у предприятия были вполне приличные, о чем Воронин и доложил райглаве после проверки.

Слушая своего юриста, Тимофей Григорьевич еле сдерживал гнев. Наконец, когда Воронин отложил в сторону папку с таблицами, графиками, диаграммами, он тихим голосом, от которого начальника юротдела бросило в дрожь, произнес:

– Я же поручал тебе «накопать» на Ваську!

– Тимофей Григорьевич, все перекопал. Там полный порядок!

Трёхин повысил голос:

– Иди и еще покопай!

Через неделю начальник юротдела доложил, что в райэлектросетях есть маленький «прокол» с распределением премиальных.

– А конкретно по Николаеву есть что? – спросил глава.

– Да вот, есть одна зацепка. В День энергетика премировал коллектив и себя тоже, а свою кандидатуру с вами, как работодателем, не согласовал. Выходит, нарушение, хоть и не очень серьезное.

Трёхин оживился:

– Как это – не серьезное?! Серьезнее не бывает! – Он впился взглядом в Воронина и выдохнул: – Это же коррупция! Чуешь?! – И после небольшой паузы спросил: – А какая хоть премия-то?

– Я же сказал: к Дню энергетика.

– Да нет, я о сумме спрашиваю!

– А, – спохватился юрист, – пустяковая, триста рублей…

Глава несколько растерялся, но тут же нашелся:

– Дело не в сумме, а в принципе. Без моего согласия положил деньги себе в карман. Можно сказать, украл у государства. Оборотень…Змею на груди пригрели!

Он говорил так напористо, что юрист и сам уже стал сомневаться в порядочности районного энергетика. Хотя знал его чуть ли не с детских лет и никогда бы не поверил в его непорядочность. А тут, гляди-ка, как райглава поворачивает. Действительно, сегодня отстегнул себе триста рублей, а завтра хапнет 300 тысяч. А Трёхин, войдя в обличительный раж, заключил:

– Оформляй иск в суд и готовь распоряжение на увольнение по истечении контракта.

Через месяц состоялся суд. Николаева признали виновным в присвоении госсредств и осудили на год условно. Николаев клялся и божился, что не имел корыстного умысла, что включил себя в ведомость на премию, не зная о порядке согласования с главой района. Да и юрист почему-то пропустил этот промах… Он порывался внести в казну полученную сумму премии с любым штрафом, но глава был непреклонен. И когда директор электросетей пришел к Трёхину накануне истечения контракта просить о его продлении, тот развел руками:

– Пойми правильно: я не могу держать на такой ответственной должности человека с судимостью.

Николаев взмолился:

– Ты же меня сто лет знаешь! Я вором никогда не был! Ну как мне без работы! У меня же две дочери – студентки, за учебу платить надо. Да еще кредит взял на покупку квартиры. Без работы мне – никак!

Но Трёхин повторил:

– Мне с судимостью человек не нужен. Свободен!

В пятницу в конце дня к Трёхину приехал посетитель из Москвы. Глава был в хорошем расположении: только что в комнате отдыха отвел душу с Ларисой, а вечером ждал ресторан. Рустам сам пригласил Трёхина в «Оазис»: «Дарагой, приходи обязательно. Шашлык будет – палчики оближешь». «Наверное, просить о чем-то будет, – подумал глава, – этот просто так ничего не делает». Однако ничто не могло помешать его доброму настроению. Шашлычок под коньячок не помешает, а насчет просьбы, если что, подумаем. Бизнес у Рустама и так хорошо идет, а возникнет другая тема, и разговор будет особый. И цена новая. Хватит десятью процентами утираться. Не разорится, если даже треть «откатит».

Московского гостя встретил приветливо. Расспросил о столичном житье-бытье, посочувствовал насчет автопробок, никудышней экологии. Вот мы в провинции живем, как у Христа за пазухой. Ни пробок, ни смога, вода артезианская, продукты натуральные. Так что, шутливо закончил Трёхин, перебирайтесь-ка к нам. Да и до столицы отсюда на авто два часа езды.

Москвич ответно улыбнулся, как бы соглашаясь с доводами главы района.

– Так ведь я за этим и приехал, Тимофей Григорьевич. – Столичный посетитель еще радушнее улыбнулся хозяину района. – Хочу попросить участок земли гектаров пять недалеко от города.

Столичный гость изложил свой план. В пяти километрах от райцентра, на живописном берегу чистейшей речки Красноталки, в районе местного «Серебряного бора» раскинется гостинично-развлекательный комплекс. С площадками для гольфа, теннисными кортами, игровыми залами, вертолетной площадкой, автостоянками. Ну и, конечно, рестораны, бары, кафе. Прогулочные катера, рыбалка. Столичная публика задыхается в мегаполисе, поэтому в выходные, праздничные дни, отпуска серьезные люди предпочитают отдыхать не в Турции, а в живописных уголках средней полосы России. Надо только гостей хорошо и со вкусом обустроить.

– Организовать хорошим людям достойный отдых – наша с вами задача. Ну, как? – Многозначительно спросил москвич.

Трёхин ответно улыбнулся:

– «Серебряный бор» – место сказочное. Губа у вас не дура. Но ведь там земля не хуже, чем кубанский чернозем. Ее надо перевести из сельхозугодий под застройку. Как-то обосновать, торги провести. Мороки много…

– Так ведь в этом бизнесе и ваша доля будет. – Москвич бросил козырную карту. – Лев Яковлевич, ваш тесть, говорил про двадцать процентов. Куш, конечно, немаленький, но мы согласны и на это.

Зазвенел внутренний телефон, и Трёхин удивительно мягким, добродушным тоном укорил секретаршу:

– Лариса, я же просил ни с кем не соединять… Да, конечно, иди… Нет, завтра выходить на работу не надо… Знаю, что работы много, но завтра – суббота, выходной… До свидания.

Положив телефонную трубку, Трёхин слегка задумался, как бы мысленно возвращаясь к прерванному разговору. Потом взял со стола тонкую картонную папку розового цвета и убрал в выдвижной ящик стола. И только потом взглянул на гостя.

– Лев Яковлевич, – человек хороший, но он специалист в другой отрасли – военной. Бизнесом занимается, так сказать, по совместительству, поэтому многого недопонимает. Давайте обойдемся без его подсказок.

Глава поднялся с кресла, подошел к окну, задумчиво посмотрел на улицу и продолжил:

– Давайте поступим так. Дело вы затеваете хлопотное, хоть и перспективное… Еще раз посоветуйтесь с генералом, а мы прикинем свои возможности.

На том и разошлись. Трёхин вызвал машину, чтобы ехать в ресторан, а москвич стал звонить генералу и договариваться о дальнейших действиях. Тот, конечно, легко раскусил тактику зятя и направил своего протеже к дочке, Ангелине Львовне. Та, выслушав москвича, успокоила: вопрос решаемый, без волынки, в два-три дня! И земля будет переведена из одной категории в другую, и конкурс пройдет, как надо, и все документы с нужными подписями и печатями будут лежать в розовой папочке. Но цена вопроса – тридцать процентов. Место райское, от клиентов, не только московских, но и местных, отбоя не будет. На «Серебряный бор» застройщики в очередь выстроились… Москвич кисло поморщился, но согласился.

Тимофей Григорьевич только сел за свой столик, как к нему поспешил Рустам. Подозвал официанта и сам заказал шашлык, заливное из семги, далму, икру, другие закуски, а также фрукты, сладости. Бутылку коньяка Рустам принес сам:

– Настоящий, друзья прислали из Азербайджана. «Для хороших людей», – улыбнулся он гостю и откупорил бутылку. Налил две рюмки, официант тут же поставил на стол тарелку с виноградом и нарезанными дольками лимона.

– Твое здоровье, дорогой! – Рустам потянулся чокнуться с Трёхиным.

– И твое тоже!..

Выпили еще по одной и еще.      Поговорили о том, о сем, но разговор был какой-то вялый, необязательный. Не сидеть же молча за столом.       Трёхин был уверен, что кавказец не просто так сидит с ним Ел ароматный и сочный шашлык и ждал, когда Рустам заговорит. И тот, помявшись, сказал::

– Понимаешь, дорогой, беда у меня, помоги! Ты все можешь. Ты же самый главный в районе. Тебя все уважают, слушаются. А как такого большого человека не слушаться?

– Что за проблема-то? – перебил его Трёхин.

– Брат мой у меня работает. Понимаешь, в кутузку попал. Помоги вытащить, век не забуду!

Тимофей Григорьевич отпил из фужера минеральной воды.

– За что попал-то?

Азербайджанец досадливо взмахнул рукой:

– Понимаешь, брат купил квартиру, бесхозную, а через неделю ее хозяина нашли в лесу убитым. Почему так вышло, не знаю. Теперь брат под следствием. Судить будут… Помоги, ты же большой человек. Я заплачу – сколько скажешь. Нельзя брату в тюрьму…

Трёхин бросил в рот виноградинку, но она, видимо, оказалась кислой, и он запил ее глотком минералки. Потом посмотрел кавказцу в глаза тяжелым взглядом, какой бывает у уже крепко выпившего человека, когда его тело как бы набирает вес, жесты и речь становятся медленными. Он, словно рассуждая сам с собой, медленно произнес:

– Судя по всему, твой брат попал крепко. Уголовщиной пахнет. Мокрое дело, тухлое…

Азербайджанец встрепенулся:

– Да-да, вот и я говорю, крепко! Потому и надо вытаскивать… Помоги, я отблагодарю!

– Так ведь я – ни бог, ни царь и ни воинский начальник. И милиция с судом мне не подчиняются… – ухмыльнулся райглава.

– Почему не подчиняются?! – взмолился собеседник. – Тебе все подчиняются, ты здесь самый главный! И над милицией, и над судом. Тебя все боятся, а раз боятся, значит уважают! Помоги, прошу крепко!

Трёхин задумался, отхлебнул еще минералки. Рустам спохватился, наполнил рюмки коньяком, потянулся к Трёхину:

– Слушай, давай выпьем, а то шашлык стынет.

– Давай, – согласился Тимофей Григорьевич. – Выпьем, чтобы нас обошла кара сия!

– Да-да! – торопливо закивал хозяин ресторана. – Твоя правда!

И они чокнулись так, что хрусталь запел мелодично.

Трёхин доел шашлык и взял ломоть дыни. Попробовал и молча кивнул, глядя на Рустама:

– Хороша! Научи, как такую выбирать!

Кавказец замахал руками:

– Зачем тебе ходить на рынок, выбирать. Сам принесу, только скажи!

– Может ты и прав, – медленно и чуть слышно, как бы про себя, произнес Трёхин. – Каждый должен заниматься своим делом.

Потом взглянул прямо в глаза азербайджанцу:

– Ты вот что! – Он сделал небольшую паузу. – Найми хорошего адвоката, пусть он найдет кучу болезней у твоего брата. Подаст ходатайство чтобы выпустили до суда под подписку о невыезде или домашний арест, а там видно будет. Я один звонок сделаю… Главное – толковый адвокат. Да не жалей денег-то! Не жлобствуй – знаю тебя!

– Что ты! Что ты! – замахал руками Рустам. – Как можно! Все сделаю, как велишь! Ничего не пожалею!

– Вот-вот. Сейчас главное – выиграть время!..

Через неделю Рустам позвонил Трёхину.

– Спасибо тебе, дорогой. Все сделал, как ты велел. Залог заплатил, выпустили брата. Адвокат хороший, грамотные бумаги составил.

Ну, а дальше все пошло по обкатанной схеме: поработали со свидетелями, следователя отправили отдыхать на Канары. В общем – тянули время. И уголовное дело с хорошей судебной перспективой стало разваливаться, как карточный домик. А вскоре его и совсем закрыли за истечением срока давности и недоказанностью преступления.

Трёхин вспомнил, как года три назад его приятеляколлегу, главу соседнего района, прищучили за взятки. Взяли с поличным, поместили в СИЗО. Казалось, амба, не выкрутиться. Но родственник главы, крупный заводчик, нанял московского адвоката с бульдожьей хваткой. И тот надолго затормозил дело. Нашел и нарушения процессуальных действий со стороны следствия, и противоречия в свидетельских показаниях. А самое главное, приобщил к делу справки о таких болезнях подсудимого, что, если верить этим бумагам, жить ему осталось два понедельника. Тут тебе и ишемия, и сахарный диабет, и даже рак. А справки на фирменных бланках, с подписями и печатями, все чин-чинарем. В общем, выпустили главу под миллионный залог. А адвокатская машина продолжала работать. Свидетели отказались от прежних показаний… И, как ни удивительно, суд взяточника оправдал! Глава слетал в Испанию на отдых и лечение и вскоре вышел на работу. История эта попала даже в столичную прессу. Местная почти вся была заводчиком куплена и старательно отмывала его. А в районе народные острословы шутили: «Следствие и правосудие прогнулись под властью больших денег».

Было и еще несколько схожих историй, когда, попав под следствие, чиновники вдруг обнаружили у себя кучу болезней и в одночасье становились чуть не инвалидами, которым СИЗО был совершенно противопоказан.

– Вот, учись, – шутливо наставлял супругу Трёхин. – У маленького человека и возможности мизерные, а то и вовсе нет никаких. А о тех, кто при власти и при деньгах, даже государство заботится. Вон недавно президент страны внес предложение: принять закон, по которому людей с серьезными заболеваниями на время следствия за экономические преступления не сажать в СИЗО. Так что главное – успеть нанять ловкого адвоката. И через него получить от врачей справки с нужным заключением. Ну, а дальше адвокаты за хорошие «бабки» устаканят все проблемы, в том числе помогут отмазаться от следствия и даже от суда.

Так рассуждал Тимофей Григорьевич Трёхин, смакуя с женой коньяк. И жизнь казалась ему сложенной из солнечных праздничных дней. И он на этом празднике жизни совсем не чужой.

…Москвич, просивший землю в «Серебряном бору», приехал через неделю с юристом и уже готовыми бумагами. Согласно им, учреждалось закрытое акционерное общество «Инвестстрой». Тридцать процентов акций достались Ангелине Львовне Трёхиной, а ЗАО получало в аренду на 49 лет с правом выкупа пять гектаров земли под шикарный оздоровительно-развлекательный комплекс.

Крупную сделку решили обмыть в ресторане у Рустама. Из Москвы приехал директор инвестиционной компании с молоденьким смазливым мальчиком, отрекомендовавшимся референтом босса. Гуляли в банкетном зале. Референт неотлучно находился около шефа, ухаживал за ним, наливая виски и угощая из своих рук ломтиками лимона. А тот, видимо, в знак благодарности, поглаживал референта по бедрам.

На ветровом стекле шестисотого «мерина», на котором приехал директор инвесткомпании, был прикреплен пропуск в Госдуму. Ангелину Львовну распирало любопытство. Улучив момент, она склонилась к московскому юристу, сидевшему рядом:

– Видно, ваш шеф с большими связями?

Юрист молча поднял большой палец кверху. Ангелина Львовна больше с расспросами на эту тему не докучала.

Выпивали долго. И за хозяев района, и за будущий комплекс, и за взаимопонимание и процветание бизнеса. Рустам лично следил за обслуживанием гостей, иногда по их просьбе присаживался за стол и выпивал с ними рюмочку. Он был здесь чем-то вроде тамады: предлагал тосты, шутил, рассказывал байки и анекдоты. Трёхину запомнился про поезд. Едут в купе мужчина и женщина. Мужчина на верхней полке, а дама внизу. Мило беседуют целых полчаса. Потом мужчина свешивается сверху и говорит: «Милая, как вас звать-то?!» А та в ответ: «А чего меня звать. Сейчас выпью, закурю и сама к тебе залезу».

Когда веселье было в разгаре и кое-кто из гуляющих стал танцевать, Рустам подсел к Трёхину и незаметно сунул ему увесистый пакет. Тот так же украдкой сунул его в карман своих брюк.

Москвичи в «Серебряном бору» развернулись вовсю. Нагнали всякой техники, привезли несколько бригад строителей. Местных подрядили на мелкие работы.

В один из дней Трёхин приехал взглянуть на стройку. Как-никак в ней есть и его доля! Побродил по этажам гостиничного корпуса. Строительство шло с колес». То, что привозилось на площадку, сразу шло в дело. И от этого стройка, казалось, растет как на дрожжах.

Поговорил с начальником строительства, отметил знание им своего дела, подивился его кругозору. Пожалел, что такого спеца нет в его команде, но понимал: такой строитель району не по карману. Тут у Тимофея Григорьевича зазвонил мобильник. Номер был незнакомый. Нажал кнопку:

– Слушаю.

– Тимофей Григорьевич, извините, что звоним на мобильный, но дело требует быстрого решения…

Это были предприниматели из соседней губернии, занимались торговлей бытовой техникой. Они уже вовсю развернулись в пяти районах области, и вот теперь дошла очередь до Зареченска.

– А кто дал вам мой номер? – спросил Трёхин.

– Наши общие знакомые посодействовали. Вы не обижайтесь, ради бога!

– Какие знакомые? – настаивал Трёхин.

– Очень хорошие, при встрече расскажем.

Глава района редко кому давал номер своего мобильника, его знали только доверенные люди. Он прокручивал в памяти возможные варианты и источники утечки информации. Одним из них мог стать неугомонный тестяга-генерал. Этот, когда чует выгоду, идет на все. Словно волкодав, захватывает жертву и не отпускает, пока не добьется своего.

Когда бизнесмены озвучили его процент за содействие, Трёхин, не долго думая, согласился на встречу, чтобы обсудить детали. Да от него почти ничего и не требовалось. Выделить предпринимателям два-три помещения под магазины. Таких в городе пока хватало. Пусть покупают и хоть завтра начинают торговать. По крайней мере, лишняя копейка в бюджет. Тем более дают пятьдесят процентов отката!

«Вот попёрло!», – чуть не вырвалось у главы района.

… Больше двух часов длился обыск в кабинете Трёхина. Параллельно следователи беседовали с его заместителями и главбухом. Когда все закончили, собрали в объемистую коробку изъятые в ходе обыска крупную сумму в рублях и валюте, различные документы для следствия. Решили продолжить обыск в квартире главы района.

В приемную Трёхин вышел в сопровождении следователей и понятых. Лариса, было, кинулась навстречу:

– Тимофей Григорьевич?!…

– Отстань!.. – Трёхин даже не взглянул в ее сторону.

На первом этаже около помещения охраны играл радиоприемник. Радио «Шансон» транслировало концерт по заявкам слушателей. Из динамика неслось:

– Все прошло, все умчалося

            В невозвратную даль.

            Ничего не осталося,

            Лишь тоска да печаль…

Через двое суток его с санкции суда арестовали. Еще через день столичный адвокат (это расстарался тесть-генерал) сумел передать ему записку. В ней сообщалось: жена при обыске удачно разыграла обморок и сейчас лежит в ЦРБ, откуда ее просто так следователям не достать. Ангелина Львовна была с главврачом на короткой ноге… Конечно, откинуться придется, но стоят врачи несравненно дешевле адвокатов.

Он лежал на жесткой казенной койке и безрадостно размышлял о новой полосе своей жизни. Впереди ждало долгое следствие, ознакомление с делом и суд. «Хоть бы адвокат добился, чтобы арест заменили на залог», – подумал Трёхин. Но тут же представил, в какую сумму ему это обойдется и затосковал.

За железной дверью раздался громкий хохот вертухаев. «Наверное, анекдоты рассказывают, – подумал Тимофей – или небылицы обо мне».

Безутешная тоска, горечь и безысходность перед нынешними обстоятельствами захлестнули его настолько, что ком подкатил к горлу, и он тяжелым всхлипом подавил подступившие рыдания.

ЧУЖАК

Глава первая

Витёк

Семейство Виктора Потапова появилось в деревне неожиданно. Старенький домик бабки Пелагеи стоял в середине села бесхозным лет десять. Бабка померла весной, накануне Пасхи. Близкой родни у неё не оказалось, похоронили ее всей деревней      . А домишко с той поры доживал свой век без хозяйки.

Но как-то в начале лета Пелагеины хоромы ожили. В доме появилась семья москвичей-дачников. Сначала объявился Виктор. Оторвал трухлявые доски с окон, поправил покосившееся крыльцо, заменил две доски на подгнивших ступеньках. Потом начал возиться огородом, разрабатывать заросшие дерном грядки.

Родственник ли он был бабки Пелагеи, или просто купил ее домишко, деревенских это особо не волновало. Они просто приглядывались к новому жильцу: что за человек, и по какой надобности пришвартовался сей господин в деревне, ведь с ним жить рядом. Деревня – не город, здесь вышел из дома – и всяк человек на виду. Пока дойдешь до колодца с ведром, с половиной односельчан покланяешься.

Лет Виктору было не больше сорока, ну, может, с небольшим довеском. Поэтому его с легкой руки Сашки Астахова, соседа бабки Пелагеи, стали звать запросто – Витёк. А деревенский балагур, бывший тракторист Вася Симаков, окрестил его Топором. И ведь в точку попал!

Витёк, высокий и худощавый, и вправду был похож на деревянное топорище. Поэтому Вася, глядя на идущего по деревне Витька, частенько изрекал:

– Топор в лес за чем-то пошел.

Симакову Витёк не шибко нравился: чужак, он и есть чужак. Но и Витёк не особо располагал к себе односельчан. Хозяйственностью не отличался, старанием тоже. Подправил кое-как бабкин домик, вскопал пару грядок под зелень, и вся недолга. В лес за ягодами-грибами тоже не особенно рвался, так, иногда сходит, ради баловства, принесет десяток подосиновиков на жарёху, а чтобы ягоды собирать – не царское это дело ползать на коленях. Так и жил чужак ленивой дачной жизнью. Может, поэтому Вася-то его и недолюбливал.