Czytaj książkę: «Фантомные боли железных грифонов»
Пролог
19 июня, 67-ой год после Конца света
Сознание ко мне возвращалось очень медленно, будто всплывало откуда-то из кишечника. Однако оно вернулось раньше, чем способность шевелиться, и я успел сообразить, что разумнее будет сперва прислушаться к происходящему вокруг. Оценить, так скажем, ситуацию, а уж потом оживать.
Бьющий в лицо белый свет обжигал глаза даже сквозь закрытые веки, тело обжигал холод. Я промёрз, как завалявшийся в морозилке полуфабрикат.
Кто-то подошёл и склонился надо мной, частично заслонив слепящий свет. В нос ударил острый и стерильный запах чего-то медицинского, за которым прятался тихий шлейф цветочных духов. Женщина.
Писк каких-то приборов, резиновое клацанье кнопок над моей головой, затем – быстрое царапанье ручкой по бумаге.
Хлопнула дверь, впустив аромат крепкого горячего кофе. Сразу же чертовски захотелось пить.
– Добрый вечер! – мягко поздоровался мужской голос.
Я бы дал его обладателю лет пятьдесят. Если верить шагам, пришёл он не один.
– Какие новости о нашем госте, доктор Сталь?
О, Сталь! Тебя я знаю, про тебя мне рассказали. В памяти всплывает фото из личного дела: сухие острые черты, светлые, на скорую руку забранные волосы, строгая складка у тонких, плотно сжатых губ и стальной взгляд льдисто-голубых глаз поверх узких прямоугольных очков. Катриса Стельман, пятьдесят шесть лет, военный нейробиолог, специализировалась на разработке методов сканирования и оцифровки сознания. Была ведущим специалистом в составе одной из первых групп, прибывших в Творецк после произошедшей здесь катастрофы шесть лет назад.
– Любопытные, Профессор, – ответила она.
«Профессор» тоже, скорее всего, погоняло, как и «Сталь» – меня предупреждали, что именами здесь пользоваться небезопасно. Но его я не знаю.
– Получилось установить личность? Кто он?
– Мужчина около тридцати пяти лет в отличной физической форме… Да, выглядит моложе, но я склонна доверять анализам, а не внешности.
Да вы мне льстите, доктор! На самом деле мне чуть больше. Наверное. Я сам не знаю.
– Рост метр восемьдесят шесть, вес семьдесят девять с половиной килограммов; увечья, импланты, хронические заболевания отсутствуют, следы наркотических веществ в крови – тоже…
– Ну, это всё мы и так видим, – перебил Профессор. – Вы бы его, кстати, хоть прикрыли…
– Зачем? Он же не труп.
– Вот именно. Лежать голым на железном столе наверняка не слишком приятно.
– Он без сознания. Ему всё равно.
Ну отлично. Вы всех гостей так встречаете?
Зашуршала ткань, послышались шаги, и мои бёдра укрыло что-то лёгкое, нагретое теплом чужого тела. Наверное, медицинский халат. Сталь скептически хмыкнула, – значит, халат не её.
– Продолжайте, пожалуйста, – голос Профессора прозвучал совсем близко.
Ему, значит, обязан.
– Ах, можно, да? – нарочито вежливым тоном съязвила Сталь. – Спасибо. Что ж… Кхм… Ещё я обнаружила несколько старых, давно сросшихся переломов. Сейчас все показатели в норме, из повреждений только несерьёзные ссадины, но это последствия падения. И вот ещё… – Чувствую, как она приподняла моё запястье. – Видите? Несколько дней назад он подрался. Впрочем, несильно.
Кто-то ещё, до сих пор стоявший поодаль, подошёл ближе к столу.
– И драться он умеет. – Женщина лет тридцати, голос холодный, как ноябрьское море, и такой же глубокий, аж мурашки по коже. – Это видно по рукам. По оставшимся на них повреждениям.
Ого, да у нас тут знаток, определяющий по сбитым костяшкам, поставлен ли удар! Кто ты, детка? Под твой голос воображение рисует изящные запястья, высокие скулы, тонкие ноздри, презрительный взгляд… и чёрное кружевное бельё.
– Поверю вам на слово, – соглашается с ней Сталь. – В этом вы понимаете больше нас с Профессором. Что же касается его мозга, я не нашла никаких следов допрошивок, исправлений или удаления данных. Но интересно вовсе даже не это, а вот что: у него отсутствует индивидуальный чип личности.
– Удалён? – переспросила «эксперт по сбитым костяшкам».
– Нет. Его не было в принципе. Никаких следов чипирования.
– Как такое может быть? – удивился Профессор. – Без чипа личности не прожить и недели. К нему привязано абсолютно всё: паспорт, финансы, сотовая связь, медкарта, имущество, трудовой договор, налоговая отчётность, штрафы, коды доступа в собственное жильё, соцсети… Да водительские права на его мотоцикл, в конце концов! Не мне вам рассказывать.
– А с чего вы взяли, что у него есть права на этот мотоцикл? – холодно возразила «эксперт по костяшкам».
– Если он не был чипирован, то официально этого человека не существует. – Это снова Профессор. – Доктор Сталь, вы уверены, что здесь не может быть ошибки?
– Я изучила его тело – каждый миллиметр – на остаточные следы чипирования. На случай, если вдруг чип был вшит куда-то ещё, а не в сгиб локтя. И ничего не нашла. – Сталь сделала многозначительную паузу. – Он полностью чист. Как будто вообще не из этого мира. Ни чипа (и, соответственно, документов), ни остаточных меток чипирования, ни корректировок сознания, ни каких-либо особых примет – татуировок, например, или пирсинга. А уж этого добра сейчас у всех в избытке! – Сталь немного помолчала. – У него остались следы от проколов правой брови (в двух местах) и сосков, но весь пирсинг убран давно, несколько лет назад. Создаётся впечатление, что он старается не привлекать к себе внимания, чтобы его лишний раз не запоминали и не узнавали, – закончила доктор, изучившая каждый миллиметр моего тела.
Внимательная! Но с допрошивками она всё же ошиблась.
– Я бы предположила, – вмешалась «эксперт по костяшкам», – что он пользовался фейковой личностью с помощью пиратского невшивного чипа. Редкое явление. Редкое, опасное и технически сложное. Нужно разбираться в коде, не привлекать к себе внимание, не задерживаться на одном месте и быть всегда начеку, иначе быстро попадёшься. Вы обратили внимание, что у него за мотоцикл? Это эндуро – внедорожник для гонок по пересеченной местности. Такой байк выдерживает экстремальные условия и проедет практически везде. Идеальный вариант, чтобы смыться от погони.
О, детка, да ты прошарена, хоть и права не во всём! Однако в твоём голосе ни любопытства, ни увлечённости – сухая констатация фактов. Даже обидно! Как правило, у женщин я вызываю больше эмоций.
Все трое несколько секунд молчали. «Эксперт по костяшкам» (и, видимо, ещё по эндуро) подошла ближе к столу, и я кожей ощутил, как внимательно она меня разглядывает. Но взгляд её оказался не теплее голоса. Сложная – это я тоже почувствовал своей голой шкурой. Умная и злая. Такие мне по душе!
Эй, детка, если захочешь перепроверить коллегу и изучить моё тело, я не против. Только давай без зрителей, и я буду в сознании, идёт?
Она склонилась надо мной чуть ниже и… Волна одуряющего запаха дождя и бетонной пустоты заброшенных крытых парковок, металла и винного осадка захлестнула меня, заполнила нос, грудь, голову, отключила мозг, усилила кровоток…
Следующую её фразу я пропустил мимо ушей, не расслышал из-за грохота пульса в собственной голове. Мысленно возблагодарил Профессора за халат, оказавшийся сейчас очень кстати. Опомнился, только когда она отошла от меня, а Сталь озадачилась, велика ли вероятность того, что я преступник и могу быть для них опасен.
– Кем бы он ни был, – ответил ей Профессор, – Город точно знает, кто этот парень, раз он ему зачем-то понадобился. Нам остаётся лишь подождать, когда всё встанет на свои места. Не волнуйтесь, Город не допустит, чтобы кто-то (или что-то) угрожало нашему благополучию.
– Да, в этом вопросе Город конкурентов не терпит, – хмыкнула «эксперт».
– Вы несправедливы. Город заботится о тех, кто ему служит, и вы знаете это на собственном опыте, Сага.
Сага? Серьёзно? Детка, ты и есть та самая Сага?! Вот ведь нубий гайд!
Глава 1
14 июня, 67-ой год после Конца света
Он влетел на парковку «Логова» на своём эндуро, лихо перескочив «лежачего полицейского» на въезде. Резко вильнул вправо, пропуская выезжающий навстречу джип, и затормозил на свободном парковочном месте, юзом разворачивая байк, вычерчивая колёсами на пыльном асфальте тёмные петли.
– Йе-е-е, кр-р-расава! – раздался пьяный возглас из компании парней, куривших у заднего входа. – Чётенько зашёл, пацан!
Он их не знал, но всё же сдержанно, с ленцой, отсалютовал им, слезая с мотоцикла. Снял шлем, щурясь на закатное солнце, слепящее после тонированного визора[1]. Рукой зачесал назад упавшие на глаза тёмно-русые пряди, влажные от пота, и направился к главному входу под неоновой вывеской.
Здесь он бывал чаще, чем где-либо ещё, ведь для таких, как он, это одно из самых безопасных мест. Нормальные люди старались объезжать трассу, на которой стояло «Логово» (танцпол и бар на подземном уровне, гостиница на двух верхних этажах), потому что вела эта трасса к Творецку – закрытому научному городку с дурной славой.
Поговаривали, что в этом Творецке то ли какие-то суперсекретные опыты проводятся, то ли команда тамошних учёных сошла с ума и превратилась в тоталитарную секту, но город был закрытым настолько, что меж столбов, вкопанных по его границе, гудело силовое поле, в прямом смысле испепеляющее любого, кто попытается проникнуть на территорию без приглашения. Да, и обожжённые трупы находили, и люди в этих местах пропадали. А вот из Творецка, если верить слухам, никто не возвращался уже лет шесть – с того момента, когда в него долбануло метеоритом.
Поэтому в «Логово» приезжали те, кто не верит в мистические городские легенды, и те, у кого не слишком тёплые отношения с законом: до ближайшего жилья (не считая Творецка), а значит, и до ближайшего поста полиции не меньше пятидесяти километров. Фараоны сюда, даже если их специально вызвать, вряд ли поедут. Во всяком случае, одного звонка будет недостаточно. Конечно, в «Логове» есть своя охрана, но с ней всегда можно договориться, если не нарушать правил заведения, коих всего два. Первое: испортил собственность «Логова» – заплати или отработай. Второе: никакой мокрухи на территории. В остальном же – развлекайся, как тебе нравится: здесь не спрашивают документов, не регистрируют автомобильные номера на стоянках и не запоминают лиц.
Он вошёл внутрь и сразу свернул направо, в коридор, уходящий вниз.
Ночной клуб, пропитанный запахом алкоголя и сигаретным дымом, подсвеченный сине-сиреневым неоном, пульсировал ритмичным техно. На танцполе, словно загипнотизированные змеи, извивались в причудливых танцах нечёткие из-за дыма человеческие силуэты. То здесь, то там мелькали флюоресцентные татуировки, фосфоресцировали цветные пряди в волосах, линзы всех невозможных оттенков, лак на длинных ногтях и затейливый пирсинг, просвечивающий через одежду в самых неожиданных местах.
От входа до противоположной стены тянулась блестящая барная стойка с высокими табуретами. Бармены, по пояс голые, лишь с белоснежными воротничками и манжетами, смешивали коктейли, жонглируя бутылками. Народу сегодня было маловато.
Его внимательные тёмно-серые глаза окинули беглым взглядом сидящих за стойкой: какая-то молодёжь, потрёпанные парни, потасканные девчонки… Не разгуляешься.
Тут из бокового коридорчика, ведущего к туалетам, вывернул невысокий бритый качок лет за тридцать.
«О, а вот это уже интересно!» – подумал сероглазый.
Качок (явно большой поклонник синтола, а не спортсмен) многообещающе поблёскивал в неоновых отсветах бритым черепом, украшенным дорогой татуировкой «под золото», и обилием побрякушек ей в цвет. На каждом пальце по массивной печатке, на шее три цепи толщиной с якорные.
«Наш клиент, – мысленно усмехнулся сероглазый, провожая качка взглядом. – Хорошая ждёт охота!»
Тот уселся за стойку рядом с тонкой, сплошь татуированной брюнеткой с длинной косой на макушке. Что-то ей сказал. Не слишком ласковое, судя по реакции брюнетки.
Сероглазый двинулся в их сторону.
Качок схватил подругу за локоть, и она резко выдернула свою руку из его лапищи:
– Да пшёл ты, говнюк недоделанный! Я тебе не одна из твоих сучек, так что – либо давай со мной нормально, либо катись на своём сраном джипе!
– И чем ты от них отличаешься… – ответил качок и так щедро пересыпал продолжение фразы грязным матом, что сероглазый невольно поморщился.
– Да пшёл ты…
Договорить она не успела: лапища в перстнях схватила её за затылок и приложила бы лицом о барную стойку. Но лапищу перехватила рука в мотоперчатке с металлическими нашивками на костяшках.
– Закурить не найдётся, любезный? – холодно поинтересовался сероглазый.
Его пальцы стальной хваткой держали качка за запястье повыше его биороутера – центра доступа к индивидуальному чипу личности и пульта управления им.
«А ремешочек-то на битере выпендрёжный, не для простых юзеров», – мелькнуло в голове сероглазого в подтверждение, что с выбором жертвы он не ошибся.
– Иди на хрен, утырок! Не видишь, я со своей сучкой базарю!
– Не вижу здесь ни одной сучки, кроме тебя, – всё так же спокойно ответил сероглазый.
Качок рванул руку из захвата, но безрезультатно. Побагровел лицом, сильнее наливаясь беспомощной яростью: сероглазый парень, хоть по плечам и в двое его у́же, оказался сильнее.
– Что, туфтогон? – Губы сероглазого тронула язвительная ухмылка. – Не выручают синтоловые мышцы? Ай-яй-яй…
Он резко дёрнул качка за запястье, сорвав того с табурета, но упасть не дал: удержал на ногах, развернул спиной к себе, заламывая ему руку.
– Ай, падла! – неожиданно тоненько для такого корпуса взвизгнул качок. – Руку мне сломишь, руку сломишь, падла!
– Не сломаю, – раздалось над самым ухом качка. – Тебе предложили свалить, вот и давай, дебагни отсюда!
Сероглазый несильно толкнул его вперёд, к выходу. Чтобы не упасть, качок сделал несколько быстрых шажочков в заданном направлении, выпростал заломленную руку, остановился. А потом схватил свободный табурет и ломанулся с ним на сероглазого. Тот успел среагировать, отклонился. Железные ножки мелькнули перед самым его носом, табурет пролетел мимо, ударившись о барную стойку. Следом за мебелью на сероглазого с утробным рычанием полетел качок, сжав кулак до хруста золотых печаток.
– Ну ещё больше разбег возьми, долдон!
Сероглазый предплечьем блокировал его руку и впечатал ему в челюсть кулак, затянутый в мотоперчатку с железными нашивками. Махнув в воздухе ногами, словно на льду поскользнулся, качок смачно рухнул на пол всей своей тушей, бугристой от синтоловых мышц.
– Ещё? – спросил склонившийся над ним сероглазый.
Качок вяло трепыхнулся, пытаясь подбить его под колени, но тут же получил добавочный по морде. На пол брызнула чёрная в ультрафиолете кровь.
– Бэкапь свой таск, лузер! – усмехнулся сероглазый. – Эй, парни, я тут малость намусорил, – обратился он к стоящим недалеко от входа охранникам.
Те, равнодушно наблюдавшие за потасовкой, вяло отлепились от стены и подошли к распростёртому на полу качку, подхватили его за руки и поволокли на выход. За стойкой тут же возник бармен и с улыбкой в цвет своего белоснежного воротничка и манжет предложил сероглазому на маленьком подносе платёжный терминал – для чаевых потревоженным охранникам. Сероглазый набрал сумму и, поддёрнув рукав мотокуртки, приложил к терминалу свой биороутер.
– Тут не занято? – спросил он у подруги качка, указывая взглядом на освободившееся место.
Девушка смотрела на него с нескрываемым интересом.
– Лихо ты его!
– Ты ведь не в обиде?
– Не-а. – Она довольно улыбнулась и придвинулась поближе к сероглазому. – Я б ещё добавила! Марек – тот ещё больной ублюдок на самом-то деле.
– Что ж ты с ним связалась? – Сероглазый махнул бармену, жестом заказывая повторить напиток девушке и сделать такой же ему.
– Он купил мне бизнес. В смысле – дал денег в долг.
– У него их, видно, с избытком?
– До жопы! Того гляди чип треснет от количества нулей. Но я всё бабло ему вернула, и с процентами. А он быковать начал, в дела мои полез, будто я ему ещё что-то должна. Попутал с одной из своих шлюшек, скотина! Ну да чёрт с ним. Меня, кстати, Рита зовут. Я тату-мастер. Нравится? – Она вытянула татуированные руки, но ответа не ждала: в том, что её работа нравится всем, она не сомневалась.
– Эффектно. Это что-то кельтское? – сероглазый пригубил из появившегося перед ним бокала.
– Ага. Песни мертвецов.
– Почему так?
– Потому что любая такая завитушка что-то да значит. И если их сложить вместе, получится история. Но те, кто знал эти истории, уже тыщу лет как в могиле. Вот и выходит, что это песни мертвецов.
– Интересно. Сама не знаешь, о чём твои татухи?
– Не-а. Большинство символов настолько древние, что расшифровать их сейчас невозможно. Когда-то были всякие там исследования, но после того, как две трети мира схреначились под воду, мало что осталось. Считай – ничего.
– Не две трети мира схреначились, – поправил сероглазый, – а уровень мирового океана поднялся из-за смещения земной оси.
– Да мне по фигу. Результат один. Не нуди, – улыбнулась она ему, как старому приятелю.
– Зачем набивать символы, значения которых ты не знаешь?
– Должна же быть в девушке какая-то загадка! – хохотнула Рита, отпив из своего бокала. – В том числе и для неё самой. А вообще – просто рисунки клёвые, и сейчас мало кто такие делает, поэтому с ними выделяешься. Это ещё и моё портфолио, должна ж я в салон клиентов привлекать!
Она помолчала, окинув собеседника нескромным взглядом.
– А у тебя какие татухи?
– У меня их нет.
Напиток Риты, цедившей его через соломинку, шумно взбурлил, едва не выплеснувшись из стакана.
– Как так?
– Ну вот так.
– Вообще нет? Совсем? Ни одной?
Сероглазый покачал головой.
– Да ты гонишь!
Тот лишь плечами пожал, отпивая из своего бокала.
– Ну-ка, снимай куртку! Я серьёзно. Снимай!
Под мотокурткой оказалась чёрная футболка – и никаких татуировок. Рита спрыгнула с табурета и обошла сероглазого, задрала его футболку на спине и животе, одобряюще хмыкнула, задержав взгляд на рельефном прессе.
– Убедилась?
– Не-а! – Она игриво прищурилась. – Я ж ещё не видела, что спрятано под твоими джинсами.
Рита помедлила, зацепившись двумя пальцами за ремень сероглазого. Любой другой мужчина в такой ситуации предложил бы ей проверить, но этот просто молчал, глядя на неё с завлекательной хитринкой, притаившейся во взгляде и уголках губ.
– Хочешь, набью тебе что-нибудь? – предложила Рита. – Прямо сейчас, у меня инструменты с собой! Бесплатно.
– Давай лучше поужинаем.
Официант проводил их в одну из свободных кабинок по ту сторону танцпола. Рита уселась не напротив, а рядом с сероглазым, скрипнув кожаными штанами по дерматиновому дивану. Официант скрылся за тяжёлой шторой, пообещав принести заказанные блюда «в мгновение ока», и Рита, с ленцой потягивая свой коктейль через соломинку, положила острый подбородок на плечо сероглазому.
– Как тебя зовут? – вполголоса спросила она.
– Зови, как хочешь, – в тон ей ответил он.
Рита расценила ответ как шутку:
– Что, и имени у тебя тоже нет? Смешно.
Сероглазый ухмыльнулся, и что-то в этой ухмылке подсказало, что он не врёт.
– Да ладно! – Рита чуть отстранилась, чтобы лучше разглядеть его лицо. – Серьёзно?! – В её взгляде плескался жгучий интерес. – Погоди, но ты же только что расплатился, – насторожилась она. – Если есть битер, то есть и чип, а чипа без имени не бывает. И не вешай мне, что битер тиснутый, он же дальше пары метров от чипа не работает!
– Это не битер, – загадочно ответил сероглазый. – От битера тут только корпус и ремешок.
Он видел, что её распирало любопытство. И медлил с дальнейшими объяснениями, вынуждая её спросить. Надо отдать ей должное: сразу Рита не поддалась. Она держала паузу, но вопросы жгли язык так нестерпимо, что пришлось заливать пожар коктейлем из соломинки. Через несколько глотков бокал гулко хрюкнул: напиток закончился. Она поболтала соломинкой, на дне переливчато зазвенели подтаявшие кубики льда. Вошёл официант с заказанными блюдами и очередной порцией алкоголя, ловко составил всё на низкий столик и, дождавшись, когда битер сероглазого пискнул о предложенный терминал, бесшумно скрылся за тяжёлой шторой.
– И что же это тогда? – Рита кокетливо прищурилась, и её ладонь легла сероглазому на бедро, скользнула по жёсткой ткани мотоджинсов на внутреннюю его сторону.
Сероглазый помедлил ещё пару секунд, с наслаждением отпивая из своего бокала. Потом приобнял её за талию, и его пальцы, нырнув под тонкий край обтягивающего топа, медленно поползли вверх, оставляя за собой мурашечную дорожку на горячем бархате татуированной кожи. Рита, всё так же продолжая смотреть ему в глаза, придвинулась теснее.
– Я зову его «Муравьём». Девайс для удалённого взлома чужих битеров.
– Чего-о-о? Взломать битер невозможно!
Он ухмыльнулся себе под нос. Ещё лет двадцать назад ему требовалась быстрота и ловкость рук, чтобы увести чей-то кошелёк или банковскую карту. Сейчас достаточно близкого контакта «Муравья» с битером жертвы. За несколько секунд он взламывает хитроумную государственную защиту и получает доступ к чипу и всем его данным, позволяя своему хозяину (и разработчику) использовать чужую личность и тратить чужие деньги.
– Нет ничего невозможного, детка. Сейчас за выпивку и ужин платит твой богатенький качок.
– Да ты гонишь!
– Смотри. – Сероглазый активировал экран биороутера, на котором высветились входящие сообщения об оплате.
– Охренеть! – выдохнула Рита, увидев в строке плательщика имя своего Марека. – А ему эти сообщения не придут?
– Нет. Все ответы на операции, совершённые через «Муравья», «Муравьём» же и перехватятся.
– Кру-у-уть! И откуда у тебя такая фиговинка?
– Угадай.
– Погоди… Вот только не говори, что сам сделал!
В её глазах бенгальским огнём сверкнуло недоверие, но он её догадку опровергать не спешил.
– Серьёзно?!
Рита уставилась на него так, будто хотела выудить правду взглядом прямо из его мозга через чёрные туннели зрачков.
– Твою ж мать! – прошептала она. – Да твою ж… – Взяла очередной коктейль и в один глоток, без всякой трубочки, прикончила его. – Да ты чёртов гений!
Она выловила из бокала кубик льда, приложила его к виску и, бархатно глядя в глаза безымянного, пояснила:
– Кайфую от умных. А ты умён настолько, что мне даже жарко стало.
Она повела кубик льда вниз по щеке и шее, оставляя на коже влажно блестящую дорожку, медленно очертила острые ключицы, под которыми вились тонкие татуировки. Капли серебряными змейками соскальзывали в глубокое декольте, теряясь в ложбинке меж тугих грудей. Когда лёд наполовину растаял, Рита прикоснулась им к губам сероглазого, обвела их по контуру.
– Давай всю ночь гулять на Мареково бабло, – шепнула она.
– «Муравей» держит данные чипа часа два, не дольше.
– Вот ка-а-ак…
Барьер из истончившегося льда между её пальцами и его губами окончательно растаял, но Рита руку не убрала. Она ещё раз очертила его губы, проскользила по щеке, колючей от двухдневной щетины, запустила пальцы в его волосы и медленно закинула свою ногу ему на бедро.
– Ну тогда-а-а… – Она легко и изящно, будто бы и не была уже достаточно пьяна, села на него верхом. – Тогда нужно оплатить номер заранее, пока твой «Муравей» ещё в деле. Возьмём самый лучший.
– Возьмём, какой захочешь, – улыбнулся сероглазый.
Вечер обещал быть приятным.
[1] Визор – стекло на мотоциклетном шлеме
