Czytaj książkę: «Мне снилась Русь… Стихотворения»

Czcionka:

Иллюстратор Анастасия Молчанова

Корректор Индира Салихова

ISBN 978-5-0050-4782-3

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

«Святой огонь, как драгоценный камень…»

Святой огонь, как драгоценный камень,
Держала я в своей руке,
И говорил со мною пламень
На своём жгучем языке.

И плакала свеча слезами
В сто крат честнее всех людей.
И слёзы руку мне лизали,
И трепетала моя тень.

Прозрачные живые слёзы
Свеча лила так за меня,
А я, спасаясь от мороза,
Внимала голосу огня.

Он говорил о бесконечном,
О том, как время ускоряет бег,
О том, как он вплавляет в вечность
Всё, что принёс в мир человек.

15 декабря 2003 г.

Гуси

Мне снилась Русь, мне снилось поле,
Мне снился неба плоский круг.
Мне снилось тихое безволье
И гуси, что летят на юг.

Они вдруг из смятенной стаи
Синхронно выстроили клин
И двинулись, колебля хляби,
К востоку, будто без причин.

В пике внезапном повернули,
Едва крылами не задев
Меня – желая знать, смогу ли
Догнать, проверить захотев.

Я не боюсь бездонной выси,
И дна небес я не боюсь.
Но снов своих теперь боюсь я:
Мне снится призрачная Русь.

2 апреля 2004 г.

«А в храме – служба. Дымно в низких сводах…»

А в храме – служба. Дымно в низких сводах.
Невнятно батюшка поёт.
Чудесно чисто, непонятно вторят хоры,
И резонирует старинный крепкий свод.

Ни слова не понять. Небесный ангел
О душах грешных с Богом говорит.
Душа немеет. Всё так чуждо, странно,
И мысли тают, и слова молитв.

А так тоскливо жаждать утешенья
И вдруг понять: о нём нельзя просить,
Не заслужив раскаяньем прощенья…
Но Бог затем и есть, чтоб нас простить.

Великая религия иллюзий.
Надежды на спасенье – велики.
Придумали их в оправданье люди
Своих грехов, страданьям вопреки.

Великая иллюзия религий —
Иллюзий простоты устройства мира
И справедливости. Так – лишь в законах, книгах…
Есть только Бог, другое – лишь кумиры.

Но на кого-то нужно уповать нам,
Ведь мир так хрупок, шаток, многолик…
Всё, что ушло, забылось, – безвозвратно.
Но только Божий неизменен лик.

16 апреля 2004 г.

Родина

По матовому зеркалу дороги
Бежит насквозь промокшая «Газель».
Домой, на родину. А Родин
Не может быть четыре, восемь, семь…

«Россия, Русь», – все толковали отрешённо,
Да позабыли Родиной назвать,
Открещивались, как от прокажённой.
Но всё терпела любящая мать.

Великая сиротская держава
И дом великий для чужих бродяг,
Ты милосердие своей судьбой избрала,
И Спасов лик ты подняла на стяг.

Я ехала, и Спас Нерукотворный
В кабине над стеклом в глаза глядел.
Я ехала на родину народа,
Чей неминуем и высок удел.

7 июня 2004 г.

«Нахлынула осень и ветром прибила…»

Нахлынула осень и ветром прибила
Желаний пожухших сухую листву.
Я и недозлилась, и недолюбила —
Я просто банально пошла в институт.

В наплывах тоски промотала всё лето,
И лето сырое – не лето – пожар,
Оно испарилось, его больше нету:
Любви понапрасну растраченный дар.

Зачем только слышу в словах нотку фальши?
Влюбилась, любимая, любишь, любовь…
Люблю – не люблю… Ну и что же? Что дальше?
Уж вспомнишь былое – не дрогнет и бровь.

Приеду к тебе, посидим, поболтаем —
Зазря промотаюсь в угарном метро…
Но листьев букетик оставлю на память,
Поставь его в вазу, а сердце – не тронь!

23 сентября 2004 г.

В любви не лгут

Ну что же? Скажешь мне, в любви не лгут?
А я лгала в любви и по любви.
Уж я-то знаю: это тяжкий труд.
Сперва солги и лишь потом суди!

Ах, если б было мне на всё плевать!
Я б не боялась правдою смутить.
Но если б знала, как заставить понимать,
Уже не нужно было бы любить.

Не нужно, не за что, ведь любят не за то,
Что мы послушны властному гипнозу.
Любовь есть труд, не чувственный бутон
Декоративной, пошлой, мёртвой розы.

Тем трудно лгать, кто подарил мне жизнь, —
Отцу и матери. Ну и, пожалуй, Богу.
А ты – прости. И этим докажи:
Быть откровенной с Ним – уж это стоит много.

31 октября 2004 г.

«Нас окунули в омуты испуга …»

Нас окунули в омуты испуга —
В толпу и жизнь, словно слепых котят.
Всех нас – в один «демократичный» ряд.
И что же значим все мы друг для друга?

И что же значишь ты, прохожий человек?
И кто из нас кому и чем обязан?
Один с другим несвязанностью связан,
Пусть аноним, но лучше – имярек.

Пусть аноним, но всё же улыбнись
И не гляди на отраженье зверем,
Гордо не хлопай перед ближним дверью,
А в дверь другую всё же постучись.

Нас в омуты бытийного испуга
Отправил Он, свой замысел творя
По наступленьи нового – восьмого – дня.
И что же значим все мы друг без друга?

12 декабря 2004 г.

Я гадаю по звёздам

Я гадаю по звёздам заоблачным,
Я гадаю по линиям рук:
Что увидится, то лишь исполнится,
Ведь судьба – это замкнутый круг.

Что себе напророчишь, то сбудется.
Что сбылось, то свой сбросило вес.
Что сбылось, на руке прорисуется,
Отразится на своде небес,

Отразится на всех, в сердце каждом,
Канет в эту заоблачность глаз,
Словно стёртое, словно неважное,
Словно то, что уже не про нас.

Я гадаю по звёздам, по вечности:
В картах рук изменения нет!
Что казалось небрежной беспечностью,
То – судьбы прорисованный след.

22 декабря 2004 г.

«Оттепель, погода вдохновенья…»

Оттепель, погода вдохновенья.
Блаженно-отрешённая капель
Неслышно бьёт слезой весенней.
Но ты теплу январскому не верь.

Упали тучи в небо; слякоть; ветер
Водой пропитан, будто бы опал.
И дышится легко, и мне на свете,
Наверно, жить, мир растянув, уж если будет мал.

Так высоко! Упало небо в небо.
Так далеко идти, куда идти.
Так холодно без солнца и без снега.
Но всё ж должно кому-то повезти.

Не всё ль равно кому – тебе ли, мне ли?
Как птицы, капельки сидят на проводах.
Летим?! Стекают песни-трели…
Прольётся оттепель в дождях, а не в слезах.

11 января 2005 г.

Венеция
(грёзы наяву)

Венеции рисуночные арки,
Скрещённые мосты, как будто руки.
Пары от вод густых и камень жаркий,
Старинной песни неподатливые звуки.

Плесканье волн и дума гондольера,
Такого тонкого, как призрак эфемерный.
Резной фонарь, и где-то к югу – терра,
А здесь воды и мысли плёс неверный.

Венеции рисуночные своды,
Зачем привиделись как будто бы случайно?
Зачем гляжу в мутнеющие воды,
Храня почтительно вселенское молчанье?

Средневековый плавающий город
Из прошлой жизни проступил штрихами.
Уходишь? Ну, прощай! Ты был мне дорог
Под солнцем тем, под теми облаками.

15 января 2005 г.

«Цепью таких разных судеб…»

Цепью таких разных судеб
И одинаковых дней
Мимо меня идут люди,
Каждый – дорогой своей.

Цепью суждений и мыслей,
Цепью поступков людей
Мировоззренье исчислить:
Все они – в жизни моей.

Всё в нашей жизни от Бога,
Даже возможность греха,
Даже безвыходность гроба,
Даже сложенье стиха.

Всё в нашей жизни от Бога,
Даже дорога не та,
И невозможность иного;
Даже сует суета.

Даже способность поверить,
Даже потребность любить,
Душу кому-то доверив,
Возможность благодарить.

Нет, не ропщите на Бога
За безысходность судьбы:
Промысел Божий итогом,
Целью неисповедим.

4 февраля 2005 г., Конаково

«Привязчивое сердце, не тоскуй…»

Привязчивое сердце, не тоскуй
По тем краям, что не были привычны.
Привязчивое сердце, не ревнуй
Привязчивых сердец к другим, безличным.

Привязчивое сердце, не лукавь,
Когда сознаешься себе в непоправимом.
Несбыточность мечты другим оставь.
Себе возьми всё то, что так любимо.

Привязчивое сердце, не тоскуй:
Возьми с собой в дорогу к новым странам
Чей-то невинный хрупкий поцелуй —
В разлуке он утешит раны.

4 февраля 2005 г., Конаково

«Я измеряю время в переулках…»

Я измеряю время в переулках,
А не в годах, в непрожитых столетьях.
Шаги часов над улицами – гулко.
Так хочется себя здесь прежней встретить!

А дни уходят, дни незримо тают,
Минутами меняют вожделенья.
Я каждой мыслью этот мир меняю.
Я каждым словом создаю рожденье.

Но разлагаются слова мои на атомы,
И распадаются все мысли на куски.
За исчезающими датами —
Предчувствие непрошенной тоски.

Страшней всего – не слышать, и не видеть,
И потерять способность к вдохновенью.
Страшней всего обидеться – обидеть,
Предать слова отсутствием терпенья.

26 февраля 2005 г.

«Пусть тает снег, согретый обновленьем…»

Пусть тает снег, согретый обновленьем,
Пусть всё сначала, заново, с нуля.
Пусть то же самое: терзанье и сомненье.
Пусть мир другой, и пусть другая я.

Пусть мир – очами малого ребёнка,
Уже умершего несчётно много раз.
Сурово-темноликая иконка —
Мой доверительный родной иконостас.

На гибких стеблях выросшей любови
Бутоны веры прибавляют сил.
Люблю и верую в любовь – помимо воли.
Кто беззаветно верить научил?

Я верую в себя, в тебя и в Бога —
В одно – во всё, что будет вновь;
В цветы и лозы на святых иконах,
С которых стеблями к нам тянется любовь.

28 февраля 2005 г.

«Часть жизни – в белокаменном метро…»

Часть жизни – в белокаменном метро.
Косясь в чужие модные журналы,
В чужие лица – лица никого,
Читать их установки и программы.

А люди так похожи на тебя!
Случайностями соприкосновений.
И люди так похожи – не терпя,
А лишь не видя. Мир без искушений.

Лицо и волосы, движенья и слова,
Глаза и взгляды, сумки и дублёнки —
Всё каждый день, картина не нова.
Жестоко старятся мои глаза ребёнка.

Предчувствие прошедшего – опять —
Почти сейчас – кого-то снова встречу.
Кого уже успела потерять,
Быть может, снова робко запримечу.

Идёт навстречу кто-то – иль никто?
И с любопытством вглядываюсь в лица…
В молчанье одинокое метро,
Чтобы не ждать, молчаньем чутким влиться.

6 марта 2005 г.

«Нам так легко бывает этот мир…»

Нам так легко бывает этот мир
Вдруг изменить, ни капли не щадя,
Забыв: не мы, а Бог его творил.
Но трудно так нам изменить себя.

Как будто что-то умерло во мне,
Ему на смену что-то родилось.
И кажется, что всё в моей судьбе
Теперь пойдёт и вкривь, и вкось.

Да, легче жить, но трудно без тебя.
Ты на душе – каким-то скрытым грузом.
Иллюзий моих детских не щадя,
Развенчана отрекшаяся муза.

Лукавят карты, нам не быть вдвоём.
Я это знаю, но в другое верю!
Но повстречаться на пути своём
Я не с тобой должна – с душой своею.

11 марта 2005 г.

«Как-то сами приходят слова для молитвы…»

Как-то сами приходят слова для молитвы;
Я живу – ничего в этом нового нет.
Зря наш путь помещают на лезвие бритвы.
Зря мы ищем на звёздах чему-то ответ.

Зря мы верим тому, будто мы пишем книги.
Это книги скорее уж пишут людей.
Нет запутаннее и сложнее интриги,
Чем в сюжете простой, скучной жизни моей.

Я живу – я бегу по накатанным рельсам.
Не одна я – весь мир колею проложил.
Не одной мне – нам всем больше некуда деться.
Не одна: целый мир – рядовой пассажир.

У писателя самая сильная книга —
Это жизнь. Не напишешь сильней, чем прожил.
Ничего нет величественней краткого мига —
Просто незачем рвать над поэмами жил.

Наши судьбы кроят по одной строгой форме.
Но затем, чтобы верить в спасительность вер,
Принимаю себя в неустойчивость нормы,
Принимаю себя в недосказанность мер.

18 марта 2005 г.

У подножия Фудзи

По дальним сопкам стелется туман,
Стекает утро по вершине Фудзи.
Мир тих, мир чувственен, мир пьян.
И ни к чему ему отрёкшиеся люди.

Мир пропитался розовым вином,
Весь мир усыпан лепестками вишни.
И лишь озёра стынут в голубом,
Туманом стонут еле-еле слышно.

На склонах Фудзи – трещины и снег.
На склонах Фудзи – ветры потрясений.
Без них меняйся, мудрый человек:
Не изменить стезю предназначений.

Наука перемен, позволь тобой владеть.
Великая изменчивость природы,
Позволь в самом себе преодолеть
Всё, что позволят ветры, боги, годы.

20 марта 2005 г.

«От чьих-то свеч я зажигаю свечи…»

От чьих-то свеч я зажигаю свечи,
И кто-то от моих зажжёт свои.
От старых встреч приходим к новым встречам,
От неосознанной – до преданной любви.

От верных слов приходим к верным мыслям,
От чуждых возвращаемся к своим.
От старых писем – к датам, а не числам.
От глаз своих – глядим в глаза другим.

От чьих-то взоров зажигают взоры,
От чьих-то чувств – сошествие огня.
От звёзд – к штрихам ладонного узора,
Точь-в-точь, как от тебя и до меня.

От чьих-то судеб – зарожденье новых:
Мы от судьбы своей идём к другим.
От шага к шагу и от слова к слову.
От мира к миру – в поисках любви.

21 марта 2005 г.