Служба Высшей Справедливости. Портовый Город

Глава 1

– Мелисса, девочка, давай не стой, пора уже и за стол, чай все заждались.

Невысокая миловидная женщина, бормоча себе под нос о молодости, суетилась на  кухне. Кухня была небольшая, собственно, как и само жилище. Маленький двухэтажный домик, немного покосившийся, где-то по углам поросший мхом и плющом, стоял на окраине городка. Возле дома был дворик, где с удовольствием и радостью бегала детвора, кидаясь снежками, а рослый мужчина с косматой бородой громко хохотал.

– А ну все за стол! Хватит уже! – женщина властно крикнула, открывая дверь на улицу и, выпуская клубами пара тёплый воздух из дома, а вместе с ним и аромат жаркого.

Ребята  резко остановились, ведя носиками в сторону домика.

– Обееееееед! – закричала самая маленькая девочка с серо-черными косичками, забавно торчащими из-под шарфа. Два раза повторять не пришлось, вся орда голодной детворы рванула в дом. Мужчина, басисто усмехаясь, медленно пошёл следом за ними.

На дворе стоял второй месяц осени: время первых снегов, первых настоящих морозов. Снег украсил всё вокруг белыми гирляндами, заставляя природу блистать, будто покрытую мелкой россыпью алмазов.

В доме было шумно. Дети  носились со второго этажа на первый, не давая никому спокойно ходить. Каждый раз Мелиссе приходилось смотреть под ноги, чтобы ненароком не наступить на кого-то из младших.

В доме жили шестеро: тётушка Мэй, её супруг Рисс и трое их детей – Нора, самая младшая, и её два старших брата – близнецы Росс и Расс, а также племянница тётушки – Мелисса.

– Мелисса, золотце, поухаживай за дядюшкой и малышами. А я пока пирог из печи достану.

– Хорошо, тётушка, – Мелисса задумчиво встала, аккуратно наложила дяде жаркого, положила зелени, которую он так не любил – считал, что не козёл, и траву эту есть, незачем, значит. Когда девушка мягко поставила громадную чашу перед дядей, тот лишь басисто фыркнул:

– Опять ты мне траву эту пихаешь. Ну, вот скажи мне, Мелисса, я что, совсем на козла похож али на барана?

– Нет, дядюшка, ты волк, самый сильный и большой, – девушка улыбнулась, глядя как дядины серые, как пепел, глаза довольно прищурились.

– Шутишь всё, родная.

– Пап, ты, правда, самый сильный? – спросила малышка Нора.

– Не то чтобы, – уклончиво ответил дядя Рисс, – но посильнее многих буду.

Тётушка Мэй влетела в столовую как вихрь:

– А вот и пирог, с почками и печенью, как вы любите, мои хорошие, – она глянула на супруга, тот  как раз схватил листки зелени и собирался их выкинуть. – А ну ешь, живо! – она прошептала, но так грозно, что перечить никто не стал.

Дядя нахмурился, но съел траву в один присест, а детвора и вовсе уткнула носики в тарелки и на мать не смотрели. Они-то свои порции зелени уже выкинули. Мелисса же молча, ела и траву, и пирог, и жаркое – всего понемногу. Девушка была высокой, и видно сразу, что она не дочь тётушки. Её волосы мягкими волнами падали на плечи, а цвет какой был –  все заглядывались да завидовали: чистый пепельно-белый цвет, ни у кого такого не было. А вот глаза были как у тёти: такие же серые, пронзительные, смотрели глубоко внутрь, но не холодные, а тёплые, добрые.

Когда все было съедено и  убрано, дядя звучно произнес:

– Пора Мелисса, пошли, надо для малышне одежду забрать, не будут же зимой голым хвостом сверкать.

Дети радостно забегали вокруг отца  хороводом.

Мелисса напряглась. Выходить в город она не любила, и было почему.

– Дядюшка, мне обязательно с вами? – нотки мольбы зазвучали в голосе девушки.

– Да, – отрывисто рыкнул тот. Как бы ему не хотелось защитить Мелиссу от осуждающих взглядов да бесконечных перешептываний, он знал, что это невозможно. А значит выхода два: всё время прятаться или с достоинством проходить мимо, не обращая внимания: – Нечего бояться. Эти блохастые тебе ничего не могут сделать. А трусить все могут. Но ты сильная, девочка моя, так вот и не трусь, чай не заяц в кустах сидеть, а волк, пусть и с небольшими трудностями! – последнее слово он произнес как-то особенно, так мягко, что Мелисса невольно улыбнулась.

Трудности у неё были уже давно. Каждый маленький оборотень спит и видит, как придёт день его первой трансформации. Это самый важный день! И вот представьте себе: ночь, полная луна, с десяток ребят в лесу с трепетом ждут своего первого обращения. Вожак стаи и старейшины, молча, и с напряжением наблюдают со стороны. Луна выходит на свой пик и тут начинается!

Тревожные возгласы подростков, крики боли, ошметки кожи и одежды повсюду, кровь, стремительными каплями летящая от каждого. Первая трансформация всегда самая болезненная и самая долгая, так что слушать эти возгласы и мольбы о прекращении с каждой минутой становится тяжелее.

Проходит несколько часов, и вот перед глазами стоит первый из всех, неистовый, огромнейших размеров волк. Шерсть цвета ночи, в серых глазах появляется та самая золотинка вокруг зрачка, что совершенно точно дает понять – трансформация окончена.

Прошло немало тяжёлых и адски болезненных часов прежде, чем все новоиспеченные волки выстроились в ряд перед вожаком.

– Очень хорошо, – довольно рычал вожак стаи Руфус, осматривая каждого нового волка, его гордости не было предела, стая становилась мощнее.

И тут он дошёл до конца линейки, и мягко говоря, челюсть вождя упала наземь.

– ЭТО что!? – Руфуса накрыла гневная волна. – Это как понимать, во имя чёртовой луны?!

Думаете, чего он так взбесился? А вот чего! Перед его глазами стояла Мелисса. В человеческом обличье, неизменном. Трансформации не было, она не стала волком.

По лицу девочки струились горькие слезы. Вытирая лицо рукавом, она смотрела на вождя своими серыми глазами, полными отчаяния.

– Полукровка, – резко заявил кто-то из старейшин.

Руфус что-то невнятное прорычал яростно, молниеносно развернувшись, он двинулся прочь, напоследок бросив:

– Трансформация окончена. Уходим.

Старейшины с нескрываемым презрением поглядывали в сторону Мелиссы. Волки разбежались в разные стороны. Девочка осталась стоять одна, глотая горькие слезы. Не выдержав, она упала на колени и прикрыла лицо руками. Сколько она там просидела, никто не знал. Под утро, дядя и тётя нашли её, свернутую калачиком, на холодной траве.

Долгие годы Мелиссу преследовало отвратительное воспоминание той ночи. Этот позор ей не дали забыть. Для всего города она стала изгоем, от которого шарахались, которого избивали по закоулкам, которого презирал каждый в этом треклятом городишке.

Она стояла на крыльце, прогоняя в памяти эту боль, в ожидании дядюшки. Глаза предательски начало щипать, но за годы издевок она научилась прятать слезы, прятать боль и обиду.

– Ну, идем, – отрывисто скомандовал Рисс, возвращая Мелиссу из бездны воспоминаний.

Глава 2

Городишко, где жила Мелисса, был небольшой. В Приземье были города и больше, но оборотней там было не так много. Они предпочитали жить стаей и подальше от остальных. А после случая с Мелиссой многие стаи и вовсе позакрывали свои города, даже охрану начали выставлять. Справедливости ради и времена стали не спокойными.

Проходя по улочкам, девушка  с каждым разом всё отчетливее чувствовала желание уйти из этого города.

Дядя с тётей поймут, и им легче стало бы. Они бы смогли нормально в город заехать, а не жить на окраине. Мелиссу посещала эта мысль все чаще и чаще. Больше всего она хотела даже не уехать, а откровенно удрать в Портовый город, возле Бухты Заброшенных Кораблей. Там никто не спрашивал кто ты, откуда, какой ты расы. Всем просто было плевать. Да и публика там разная: от чистокровных людей до полуорков и нежити всякой. Но уехать она туда могла только, если вождь Руфус даст согласие покинуть стаю. А он отчего-то совсем не торопился этого делать, он знал то, чего не знал никто.

Если бы ее мама была здесь, она бы уговорила его отпустить девушку, Мелисса была  уверена в этом. Ну что тут скажешь. Тётя и дядя опасались отпускать её туда, где одни пираты и демонюги всюду шныряют. Как-то раз, Мелисса в отчаянии сказала, что убежит туда сама, так дядюшка Рисс запер её на неделю и не выпускал.

– Пришли, золотце, подожди здесь, я мигом, – дядюшка быстро зашёл в небольшую лавку  мастера Обриуса. Его семья поколениями шила одежду для всего города, они были весьма почитаемым семейством. Вождь лично заходил к ним за одеждой для своей семьи. Ценник, конечно, у мастера Обриуса был, как у гномов, высокий, но зато одежда всегда была качественной, многое могла пережить и служила всегда долго.

Мелисса огляделась вокруг. Маленькие лавчонки вверх и вниз по улице, детишки бегали туда-сюда, важные и не очень оборотни шли по своим делам. Город жил дальше, вот только девушка смотрела на это всё и радости не видела, только презрение осталось к этому месту в её глазах.

– Да вы посмотрите, кто тут ошивается? Никак сама Мелисса-грязнушка.

Знакомый голос: мерзкий, с высокими капризными нотками, лениво тянущий каждое слово. Даже не поворачиваясь, Мелисса знала кто это. Младшая дочь вождя, Рита, мелочная, капризная дрянь, но красивая до нельзя.

– Что это ты  тут делаешь, чернь проклятая? Неужто решила волком стать? – Рита издевательски посмеивалась,  а свора её поклонников мерзко хихикала. – Забыла что ли где твоё место, мразь?

Мелисса молчала. Она очень много сил тратила на то, чтобы ничего не ответить. И несмотря на то, что волком она ещё не обернулась ни разу к двадцати пяти годам, способности-то  у неё были. Но дядюшка сказал, никому не показывать их, чтобы не изгнали. О, только адская тьма знала, каких усилий стоило девушке молча стоять, просто стоять.

– Ну что же ты молчишь, грязненькая дрянь? – Рита медленно возникла прямо перед самым носом Мелиссы. Взгляд «милой» дочери вождя упал на шарф ручной вязки: – Откуда золото берешь на такую одежду? Неужели кто-то согласился в нашем городе тебя замуж взять? – Рита резко потянула шарф Мелиссы на себя. – Возьму себе, как подарок от тебя, моя молчаливая уродочка.

Терпение Мелиссы лопнуло. Этот шарф мастер Обриус подарил ей за спасение его маленьких волчат. Ему было много лет, но выглядел он как новый. Девушка резко схватила Риту за руку, глаза Мелиссы медленно наливались кровью от ярости. Ярости за все годы обид и издевательств. «Выгонят? Да плевать!» – пронеслось в её голове.

– Отдай – выговаривая каждую букву, Мелисса сжимала руку обидчицы сильнее. Вся её свита резко отошла назад, храбрости связываться не было.

Рита скорчилась от боли, слова вымолвить не могла, лишь тихонько поскуливала, но шарфа не отпускала.

– Отдай, дрянь, немедленно, – Мелисса говорила тихо, почти что шипела. Её серые глаза сузились, она сжимала руку Риты сильнее до тех пор, пока не раздался гулкий хруст перелома костей. Та взвыла от боли. Взвыла на всю улицу.

Из магазина мастера Обриуса выбежал дядюшка Рисс. Он побелел.

– Отпусти, пойдем скорее, – он хрипел, его могучий бас пропал. Он схватил Мелиссу за руку, потянул шарф из руки Риты: – Бежим, скорее.

Мелисса очнулась от нескончаемого гнева только на подходе к дому.

– О чем я тебя просил?! – нервно воскликнул  дядя Рисс. – Что я тебе говорил, девочка моя?

– Никого не трогать, силу не показывать, – хмуро отозвалась  племянница.

– А ты что? – стоя уже возле дома, оборотень тряс пакетом, задыхаясь уже не от бега, а от гнева. – Ты хоть представляешь, что будет, когда вождь Руфус об этом узнает???

И тут до Мелиссы дошло. Изгнания ей не избежать. За свою любимую младшенькую красавицу, Руфус горло перегрызет всем. К тому же, это было не первое предупреждение для Мелиссы.

На самом деле, не все в городе её ненавидели. Она многим помогала, сердце у нее было там, где надо. У Мелиссы была одна особенность – она не боялась огня, он её не жёг, как остальных, а лишь грел, как родную. Так она и спасла малышей мастера Обриуса. Как-то давно, мелкие проказники забрались в закрытую таверну, чего-то там начудили, но выбежать не смогли. Хозяин таверны поставил смекалистую защиту, зайти можно – а вот выйти…. Начался пожар, старая таверна горела быстро, лет ей было много, древесина прохудилась. И вот стоит мастер Обриус со своей женой перед таверной, они поздно прибежали, а сделать ничего не могли. А Мелисса не стала стоять, огонь её не пугал. Она вошла и вышла через несколько минут, держа мелких нарушителей на руках. Дядюшка Рисс слезно умолял никому об этом не говорить. Если бы вождь узнал, что она в родстве с огнем, точно бы изгнали, если не хуже. Ведь почти все в городе считали, что Мелисса обычный человечек, неприметный такой, слабенький, хиленький человечек.

Но себя в руках держать Мелисса не всегда могла, видимо, как говорила, тетушка Мэй, волчье все-таки что-то есть. Гнев иной раз было не унять. Так, она однажды сломала хребет тому, кто ее избил по приказу Риты. Долго парнишку лечили, восстанавливали. Тогда все списали на то, что нападавший неудачно упал, вот и получилось, что хребет себе  раздробил. Но Руфус сразу понял, что к чему, и тогда Мелиссу предупредил:

– Мне проблемы в стае не нужны. Вокруг тебя, Мелисса, масса непонятностей всегда да загадочных историй. Еще одна – и ты вылетишь из стаи вместе с больными во время Чистки!

Остаток дня  Рисс и Мэй места себе не находили. Всё ждали, когда же охрана Руфуса за Мелиссой придет. Тетя знала, что вождь такого не оставит. Заснули они с дядюшкой поздно, всё переговаривались на кухне сидели, шептались о чем-то.

Мелисса вообще глаз не могла сомкнуть. Где-то глубоко внутри трепетала надежда, что её изгонят, и не придется всё это терпеть. Где-то глубоко в душе, Мелисса мечтала  стать свободной и уйти туда, где никто не будет осуждать. Уснула она не скоро, спала плохо, дергаясь от каждого шороха.

Утро наступило, а вместе с ним и тревожный крик тетушки Мэй прилетел в комнату Мелиссы.

– Золотце, вставай!

Девушка медленно открыла глаза. Солнце ярко било  в глаза, морозный воздух наполнил комнату за ночь, от чего вылазить из-под одеяла не хотелось вдвойне.

– Надо было окошко-то закрыть, – младшенькая Нора спокойно зашла в комнату Мелиссы и аккуратно села на край кровати. –  Мелисса, а ты, правда, вчера Рите руку сломала?

Девушка резко села на кровати:

– А ты откуда знаешь?  –  пребывая в легком шоке от такой осведомленности двоюродной сестры, Мелисса быстро проснулась и даже взбодрилась.

– Подслушала вчерась, – без всяких угрызений совести ответила Нора.

– Даааа, – протянула девушка, собирая свои пепельно-белые волосы в хвост. – Я случайно, ты так никогда не делай, – Мелисса сказала это на автомате. Норе еще учиться здесь, так что не очень хотелось подавать дурной пример.

– Ой, да ладно, сестрица, вот ты эту дребедень давай моим братьям будешь задвигать, а?

– Так, во-первых, прекрати так разговаривать. Тетушка Мэй тебе за такое рот с мылом вымоет, – Мелисса проговорила это медленно, оторопев от наглости малышки. – А во-вторых, я тебе правду говорю, тебе так делать не стоит, если хочешь жить в этом городе без проблем.

– Серьезно? – Нора рассмеялась громко и звонко. – Мелисса, ты думаешь, кто-то рискнет ко мне подойти? У меня два старших брата, причем не самых маленьких. Волки статные будут, за ними уже девчонки носятся.

И то была правда. Расс и Росс пошли в дядюшку Рисса. Крупные, сбитые, плечи широкие, высокие, с угрожающим оскалом вместо улыбки. Нора с ними всегда гордо ходила, носик задирала так высоко, что ног не видела своих.

– К тому же, у меня сестра  изгой, от меня все шарахаются, – из ее уст это звучало так гордо.

У Мелиссы комок в горле застрял. Вот так её и любила семья тетушки. За всё – за достоинства и недостатки, просто потому, что она, Мелисса, была их родней. Они любили её за то, что она просто есть.

– Так, – сглотнула слезы девушка, выходя из небольшой ванной комнатки и вытирая лицо полотенцем, – пошли, давай завтракать. А то никакая крутизна от тетушки не спасет.

И тут же раздалось снизу:

– Девочки, а ну живо на завтрак. А то клянусь черной луной, будете драить весь дом зубными щетками!

Нора глянула на Мелиссу, обе дружно захихикали и побежали наперегонки вниз.

Дядюшка Рисс пил чай, листая газету.

– Хммм, – задумчиво протянул он, – я думал, об этом трубить будут во всех газетах. А тут ни слова.

– Может, простят?

– Да нет, – сказал Рисс, – зная Руфуса, в день Чистки будет объявление. Надо собирать тебя, Мелисса.

– Что? – Нора бросила ложку мимо тарелки, от чего каша разлетелась по столу. – Да как так-то?

– Ты опять подслушивала!? – тетушка Мэй начинала свирепеть, медленно поднимаясь со своего места. – И нечего мне тут кашей разбрасываться!

– Это несправедливо! Мелисса самая добрая и всем помогает, а они её выгонят!? – малышка не обращала внимания на слова матери.

– Пошли, – Росс, старший брат девчушки и один из близнецов, резко встал, прихватив пару бутербродов с собой, и выволок Нору за шкирку с кухни, несмотря на её крики и протесты. Его близнец, Расс, захватил кувшин с молоком и тут же исчез.

– Мелисса, родная, до Чистки три недели, тебе надо подготовиться, – тетя с тревогой в голосе снова опустилась на свой стул.

– Руфус тебя предупреждал. И мы тут уже ничего не можем поделать. Но зато можем тебе немного помочь, чтобы ты не пошла голой-босой. Я любил твою мать, пусть она не мне сестра была, а Мэй, но Мию сложно было не любить – она была доброй, светлой. Помогала всякому, кто нуждался. И в стае ее любили. Руфус все слюни на нее пускал, да только не для него она была.

Дядюшка Рисс встал, отодвинул половицу под своим стулом, что-то достал оттуда и вернул все на место. Затем повернулся и протянул Мелиссе кожаный мешочек.

– Мы знали, что так будет, – горько признался оборотень. – Рано или поздно ты бы не сдержалась, это точно.

– Сколько могли, столько собрали, – сказала Мэй, начиная плакать.  – Мастер Обриус собрал тебе одежду, тоже понимал, что если кто узнает о том, что ты можешь, долго тебе тут не быть.

Нора влетела на кухню и кинулась обнимать Мелиссу.

– Сестрица, я вырасту, выучусь, стану женой вождя и верну тебя обратно, честное слово.

– Да не дури ты, – Расс рыкнул из-за двери.

– Ты, девочка моя, не волнуйся, я отправлю весточку одному знакомому в Портовый город. Там публика всякая конечно, но зато он даст тебе работу и кров. Должен он мне еще с молодости, – голос дядюшки Рисса, наполненный жалостью, звучал сипло, вместо могучего баса.

– Спасибо вам, – Мелисса обнимала Нору, которая рыдала ей в юбку. Молча, подошли близнецы, обняли ее со спины. Тетушка Мэй прижалась к мощной груди своего супргуа. Вот так, в гнетущей тишине, под тихие всхлипывания маленькой волчицы, они просидели несколько часов, а может и больше.

Глава 3

– Да ну, ты серьезно, что ли!? – знатный высокий мужчина с копной темно-рыжих волос пребывал в негодующем настроении.

– Нид, хватит визжать как девица, – устало ответил ему другой мужчина, черноволосый, чуть  крупнее, более высокий и шире в плечах. Он сидел за столом и просматривал какие-то документы, то и дело что-то в них отмечая, и раскладывая по разным стопкам. Его глаза яркого голубого цвета с темно-синей каймой по краям бегали по строчкам, а в уголках глаз залегли небольшие морщинки, указывая на его усталость.

– Что значит, хватит визжать? Какого лешего мне за ними дерьмо разгребать? – рыжий мужчина резко дернул рукой, от чего бокал вина, стоявший перед ним, опасно пошатнулся. Он подхватил его легким движением и продолжил: – То есть они наворотили дел, а мы теперь должны все исправлять?

– Хватит жужжать, чешуйчатый, – с нескрываемым раздражением произнес, второй мужчина, перелистывая документы.

– А то, что… это, простите, когда это я начал жужжать? – тот, кого называли Нидом, медленно направился в сторону того, кто сидел за столом. – Нив, ты говнюк. Такой запал сорвал, я бы сейчас с сотню орков раскидал.

– Ага, а победила бы тебя бабочка, –  издевательски усмехнулся Нив.

– Ой, рот закрой, рогатый, я хотя бы от нежити не шарахаюсь.

– У меня есть основания, они всякие мерзкие болячки переносят, а бабочки тебе что сделали? – угрюмо парировал мужчина, не отрывая головы от кипы бумаг.

– Так, ладно, что у тебя там? – Нид резко сменил тему, делая внушительный глоток вина.

– Какая-то хрень, – честно ответил черноволосый мужчина. – Понять не могу, какого черта наш уважаемый гном до избиения опустился, не последний гном, кстати.

– Может фамильное что-то украли?

– Не вижу ничего такого. Надо еще раз с ним и его женой поговорить.

– Ты можешь мне объяснить, нормально только, почему тебе каждый раз причину надо знать. Многие пишут просто – потому что украл, например.  И он доволен. Нет же, ты один сидишь сутками изучаешь и ищешь ответ на вопрос “почему”.

– Потому что ни ты, ни я не являемся молодым бестолковым сбродом. Это, во-первых. Во-вторых, мы подаем пример как НАДО делать, – он с нажимом выделил слово “надо”. – А в-третьих, хватит уже спрашивать одно и то же, достал.

Нив отшвырнул бумажку к остальным и откинулся на спинку кресла, устало прикрыв глаза.

– Пошли, поедим? – рыжий весело направился к двери.

– Да, ты прав, голодным как-то не работается.

– Заодно гномов навестим, узнаем, что и как.

– А ты разве ложь не почувствовал?  – Нив схватил плащ с вешалки и поравнялся с рыжим красавцем.

– Скрывать и лгать – две разные вещи. Все что-то скрывают, мне тысячи лет не хватит, чтобы разобраться, кто и что утаивает от меня.

– Твоя правда.

Двое мужчин покинули небольшое каменное здание, и вышли на оживленную улицу. Несмотря на поздний час, было людно и шумно. И не удивительно, первые снега всегда были поводом для веселья и гуляний.

Нидхегг, мужчина с волосами цвета темной меди и глазами, похожими на два изумруда, шел, весело оглядываясь по сторонам и подмигивая красивым девушкам. Нивалис – длинноволосый брюнет, с волосами, аккуратно собранными в низкий хвост и глазами цвета ледяного айсберга, шел, молча, задумавшись.

Интересно, что же он украл у гнома такого, что он сорвался с места да отмолотил того так, что переломал почти все кости? Нивалис двигался вперед на автомате: до их излюбленного места, где кормят вкуснее всего, он мог дойти с закрытыми глазами.

– Хорошего вам вечера, красавицы! – Нидхегг помахал рукой группке молоденьких девиц, весело захихикавших, когда мужчина отвесил им еще и низкий поклон.

Честно сказать, эти двое были красавцами в полной мере: высокие, широкоплечие, с правильными чертами лица, притягивающими взглядами и невероятно красивыми глазами. Каждая девушка, женщина, девочка оглядывалась на них и ждала хоть малейшего знака в их сторону. Нид, конечно же, не прочь и подмигнуть, и поклон отвесить. А вот с Нивом дела обстояли не так радужно. Ему не было дела до таких мелочей. Для естественных желаний у него была парочка знакомых. Кстати, одна замужем была – эльфийка – с ней он встречался чаще всего, в перерывах между работой.

– Да отвлекись ты, Нив, посмотри какие красотки, и они уже наши.

Нид толкнул друга плечом в плечо и Нив опомнился:

– Что ты сказал?

– Ау, – помахал Нид перед носом у друга руками, – ты видишь тех красоток? Говорю, подмигни и они наши.

– Ага, есть идем.

– Ты, капец, какой ты кайфолом, а… ненавижу такие загадки. Ты становишься занудой, каких поискать.

– А ты из великого дракона превращаешься в потаскуна, который ни одной юбки не пропускает, – Нивалис тихо парировал.

– Что ты сказал, мелочь рогатая, а? – уши Нидхегга начали краснеть от недовольства.

Черноволосый мужчина в плаще снова издевательски усмехнулся, и не глядя на друга, продолжил идти. Что-то в деле гнома не давало ему покоя. Гномы – народ зажиточный, относительно спокойный, в меру веселый, в меру грозный. Они могут легко и просто всучить вам какую-нибудь безделушку и требовать за нее оплату, но чтобы опускаться до рукоприкладства… таких случаев немного, можно по пальцам пересчитать. Это не гоблины, которые чуть что,  сразу хватались за оружие и дальше следовали агрессивные переговоры, в результате которых вы, вынуждены, были бы отдать даже последние штаны.

– Что же там произошло? – тихо проговорил мужчина.

Нидхегг уже догадался, что его неуемный энтузиазм останется без внимания, пока Нивалис во всем не разберется.

– Для Палача, Нив, ты слишком любопытен. Никто не лезет в эти мелочи. Никто не стремится узнать правду. Всем плевать, главное соблюдать основной принцип работы. И, кстати, в Академии тебе об этом достаточно долго говорили.

Нивалис медленно перевёл взгляд на лучшего друга, отметив, что последний очень недоволен его сосредоточенностью на деле, а не на прогулке.  А вот что сказать, он не знал. Да и что тут скажешь, ведь дракон прав.

– Ты бы лучше помог, – Нив выдавил из себя подобие улыбки, но и то получилось лишь одним уголком губ, и выглядело, прямо сказать, угрожающе, а не радостно.

– Аааааа… да ладно тебе. Если ты хоть разочек оставишь дело без внимания, никто и не заметит, – рыжеволосый мужчина ухмыльнулся. – Но, так уж и быть. Великий и мудрый тебе поможет.

С этими словами, Нидхегг замедлил шаг, довольно улыбаясь, но продолжил уже серьёзным тоном:

– Вспомни, с чего всё началось. Нам пришел вызов, – Нид изобразил жестами письмо, – где было написано "Гном избил полуэльфа". Подробностей, кстати, не было, что странно. Напомни, написать жалобу на Отслеживающих, совсем обнаглели уже. Так вот, – вернулся он к воспоминаниям, – мы с тобой прибыли на место через тридцать секунд, не больше. Что мы увидели? Перед домом сидела плачущая гномиха, жена почтенного Ферира Бронценоса. Сам же гном стоял в нескольких метрах с окровавленными руками, перед ним лежал избитый светлый альв-полукровка, лежал и не двигался. В доме были дети, это я учуял. Дети, кстати, не особо боялись. Я учуял скорее даже не страх, а тревогу и некую радость что ли, сам не разобрал, если честно.

Нидхегг остановился. Теперь ему и самому стало интересно, что к чему.

– Сквозь слезы, жена гнома рассказала, что господин "светлая задница полу-эльф", – он с нажимом произнес фразу, давая понять своему товарищу,  что это цитата дословная,  – прибыл к её мужу за заказом, за который, кстати сказать, было уплачено ровно. Работа была срочная, господин дал на него два дня, но прибыл раньше, – Нидхегг прикрыл глаза, приложил пальцы к вискам, вызывая воспоминания, чтобы не ошибиться. – Цитирую: "Мой почтенный супруг умчался в подвал, он же мастерская, доделывать, оставалось-то немного, только отшлифовать, ну и так по мелочи". А потом она замялась.

Рыжеволосый резко остановился. На самом деле, просто встал, как вкопанный. Спину выпрямил, плечи раздвинул, глаза его расширились. Чувство досады от того, что сразу не понял в чем дело, теперь грызло дракона изнутри.

– Так, я понял, что не так. Я списал всё на истерику. Вот я дурааак! – Нид прикрыл глаза, потирая виски.

Его друг терпеливо ждал. Он не желал прерывать Нидхегга, зная, что его раздражало, когда кто-нибудь, пусть и лучший друг, его перерывал. Нивалис ждал. Терпеливо, не произнося ни слова. Стоял рядом, сохраняя тишину и давая возможность дракону сосредоточиться.

– Итак, – медленно проговорил рыжий, – то, что я принял за истерику и невозможность связать два слова, была попытка скрыть истину и отвлечь нас от происходящего, – Нидхегг двинулся вперёд. – Нам срочно нужно туда. Поговорить с ними обоими.

Чуть помедлив, дракон в человеческом обличье повернулся к своему другу, недобро сверкнул глазами и произнес достаточно тихо:

– Вот поэтому, я терпеть не могу во всём этом ковыряться. Все вечно что-то скрывают. Десяти жизней дракона не хватит и половины разгрести.

Нивалис понимающе улыбнулся и жестом предложил двигаться дальше. До таверны осталось пару шагов. Им обоим нравился Портовый город, нравилось здесь работать. Не всё, конечно, было гладко и просто, но, по крайней мере, всё не так удручающе, как в Приземье. Там, если разбираться в каждом случае, можно погрязнуть в расследовании любовного характера надолго. По распределению, после Академии, Нивалису и Нидхеггу досталась территория Портового Города и часть Приземья, но скоро, как говорил Нивалис, им отдадут Приземье полностью, так хорошо они работали.

Двое мужчин открыли скрипучую дверь в таверну. Перед глазами предстал совсем другой мир. На улице было спокойно, весело, даже слегка романтично. А вот внутри таверны…

Публика была здесь разношерстная. В углу заседали пираты, которые, видимо, только сошли на берег. За барной стойкой сидели распутные красавицы вокруг главного бандита Портового Города. Чего-чего, а развлекаться он умел. Его звали Бернард, для всех он был Берни "Холодный Глаз". Но друзья называли его Бернард, и бандит принимал это за честь и уважение. Между прочим, так и было. Было в нем то, чего не было у многих в этом городе. Он был справедлив и честен, по меркам бандитов, конечно.

В таверне было много народу в этот вечер: от пиратов до полукровок орков и троллей. Кто-то пировал, кто-то глушил печаль выпивкой, кто-то встречался с клиентами. Под потолком таверны висели клубы разноцветного дыма. Официантки сновали туда-сюда, разнося еду и выпивку клиентам. Жизнь здесь бурлила.

Хозяин таверны, Владмир, помахал друзьям рукой. Это был невысокий мужчина, лет сорока-сорока пяти, с лысиной на макушке, добрыми глазами и улыбкой без пары передних зубов, потерянных ещё в молодости.

– Чего изволят, господа Нивалис и Нидхегг? Ужин? Или выпить за раскрытое дельце?

Да, Владмир и почти все в этом городе, кто когда-нибудь видел Нива и Нида, считали, что они частные сыщики.

– Мы желаем ужин, – перекрикивая толпу беснующихся невдалеке сирен, Нивалис почти перегнулся через стойку, – и немного выпить. Нам надо подумать.

Хозяин понимающе кивнул. Жестом он показал им столик, в углу от стойки,  в самом тёмном углу. Это был их любимый столик, большой, из темного дерева, с полукруглым диваном. Для них он всегда был свободен. Мужчины протиснулись и уселись, ожидая ужина. Говорить Владмиру, что они хотят, не было смысла. У хозяина таверны был тайный дар – он всегда знал, что желали съесть клиенты. Так что они просто ждали, ничего не говоря, намереваясь сначала поесть, обдумать всю ситуацию, а потом уже делать выводы и заключения.

Улыбающийся хозяин появился минут через двадцать, продираясь с подносом в руках сквозь толпу клиентов. Он поставил перед молчаливыми господами два керамических горшочка с ароматным грибным супом и удалился. А через минуту вернулся с отбивными, зеленью и отварной картошкой на гарнир и бутылкой вина. И не какого-нибудь, а одного из лучших. Знаменитое Бражское вино, слегка пряное, но очень легкое, хорошо подходящее для размышлений.

– Приятного аппетита, уважаемые господа, – Владимир улыбнулся и исчез среди посетителей.