Юпитер. Юго-Западная сторона. Маленький сборник

© Анастасия Гумберт, 2018

ISBN 978-5-4493-7566-7

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

МАЛЕНЬКИЙ СБОРНИК

Его еще нет

Пролог

Открывай двери. Открывай окна. Доставай свой бумажник и высовывайся в окно. Выкинь всё, о чём думал целый день вчера и открывай своё сердце. Открывай сердце для новой мечты, для новой жизни, что начнется у тебя после того, как ты выпрыгнешь в окно. Лети, и ни о чём не думай. Вдыхай в себя запах этой новой весны, запах своего парфюма и страха. Успей состроить грёзы об удачном падении. Но, знаешь, его не будет. Я верю, ты станешь немного счастливее в другом мире, возможно, поверишь в себя и твой мрачный мир сойдет на нет.

На самом деле мне просто до чёртиков надоело возиться с тобой и твоей унылой рожей. Я ловлю твой бумажник, а тебя ловит воздух.

ПЕРВАЯ ЧАСТЬ

1

В этот раз я хотел получить что-то более светлое, но…

Я стою у старого цветочного супермаркета и наблюдаю за парнем на той стороне дороги. Он перебирает в своих заледенелых руках что-то более нелепое, чем он сам. Я не могу рассмотреть, что именно, это легко умещается в его ладони и перекатывается с одних пальцев на другие. Волосы с правой стороны легко спадают на лицо и прикрывают почти половину. Потертая коричневая куртка с широкими плечами и рваные ботинки, – мне этого было больше, чем достаточно, чтобы понять, с чем я имею дело. Сидя на этих бетонных ступенях, он явно думал о чем-то, что давно уже перестало иметь смысл. Он беспрестанно прокручивал у себя в голове моменты, что покинули его жизнь, людей, что были в тех моментах, диалоги, встречи, взгляды, слова, так и не сказанные кому-то, пасмурное небо, колени девушки, старую квартиру, где был не одинок, потерянную сотню и свою потерянную мечту. Он думал, что у него больше ничего не осталось, казалось, ему больше не за чем существовать, он стал бессмысленным в этом мире, он утерял свои цели и себя. И вместо того, чтобы вспомнить, что вдохновляло его ранее, он вспоминал то, что убивало его.

Я знал это все наперед. Мне не нужно было сидеть и часами выслушивать унылые речи о том, насколько он несчастен и как много он упустил. Вся эта картина моментально вставала у меня перед глазами, стоило мне только мельком кинуть на него взгляд. Вся нелепость в том, что это понял бы каждый, стоило им хотя бы на немного отойти от своих призраков. Еще более нелепое было то, что это никому не было нужно.

Время поджимало и нужно было идти к этому парню. Я накинул свой любимый бежевый плащ на плечи, зажевал мятную жвачку и перешел дорогу. Минуты три я стоял прямо над ним и совсем не был замечен, думал, что было бы хорошо, если бы уже не надо было заводить никакой разговор и затевать разные игры, ведь его руки ничего больше не перебирали, а лишь неподвижно свисали с коленей.

Я опустился на корточки, он поднял голову и вздохнул.

– Нечего так вздыхать, парень.

– Почему я не должен этого делать?

– Потому что ты справишься.

– Справлюсь с чем?

– Со своими мыслями. Ты победишь их.

– Я так не думаю, скорее они меня, – он ухмыльнулся и покачал головой, – да уж, скорее они меня, верно…

– Я мог бы помочь тебе с этим. – Кто бы знал, как надоело мне, раз за разом, повторять одно и тоже, все эти слова сочувствия и предложения помощи. Но деваться некуда, это всего лишь моя жизнь.

– Чтобы ты сделал?

– Помог тебе.

– Нет, чтобы ты сделал, чтобы помочь мне?

– Я бы остриг твои волосы и предложил выпить.

Он опустил взгляд, задумался, поджал губы. Включили фонари, теперь наши лица отчетливо виднелись друг для друга, и я рассмотрел шрам на его лице, на той самой стороне, что была прикрыта волосами. Мне совершенно не казалось, я видел, как он снова ушел в воспоминания. Я понимал, что вряд ли смогу его вытащить, если не получу никакой помощи.

В какой-то момент на пути к его дому пошел снег, он был настолько белоснежным, что под светом фонарей, казалось, все залилось солнцем. На что он сказал:

– Это снег от мертвых космонавтов.

Мне это очень понравилось, и я подумал, что в одиночестве тоже есть свои плюсы. Только в такие моменты ты можешь понять себя, но вопрос только в том, к чему приведет это понимание. Этого парня оно к хорошему не привело, но, если разобраться, его скорее разрушили воспоминания.

– Я помню слишком много, это мучает меня. Каждый день я вспоминаю разные вещи, которые не отпускают меня и делают мне больно. Они действительно причиняют мне боль так, словно они случились сейчас, именно в эту самую секунду, сердце сжимается, вот так, представляешь? – и он сжал свою ладонь в руках, он делал это снова и снова, пока я не остановил его. – Понимаешь, о чем я? Ты понимаешь меня? Ты вспоминаешь, как шел по холодной траве как-то ранним утром, знаешь, утренняя роса, такие капельки на маленьких травинках, а ты идешь, кеды уже мокрые насквозь, прохладно, но ты вдыхаешь этот приятный свежий воздух, а сейчас, куда бы ты ни шел, ты только и делаешь, что вспоминаешь, даже когда вдыхаешь такой же утренний весенний воздух, ты думаешь: «О, как здорово, воздух такой же, как тем утром».

Я не смел прерывать его ни на миг, это даже было мне и ни к чему. Мы сидели в коричневых старых креслах напротив друг друга, напольная лампа светила тусклым желтым светом, стоя сбоку между наших кресел, мы попивали пиво за задёрнутыми занавесками, будто пытаясь спрятать наши тела и наши разговоры. Моментами я забываю, что меня в любом случае никто не увидит.

– Или вот, к примеру, куришь в парке со своим другом, он на гитаре играет свои песни кой-какие, а ты болтаешь ногами, и тело твоё словно пропитано всем происходящим, тебе плевать, что ты занятия пропустил, тебе кажется это не нужным, а потом ты рыдаешь вот тут, сидя вот в этом кресле, что обратно хочешь, в школу, понимаешь ли, будто это все, что у тебя есть – желание быть там. Плачешь, как девчонка, убиваешься, думаешь, не упустил ли что. А время почему так быстро прошло? Мне сколько сейчас? Двадцать? А какого хрена? И вопросы все эти у тебя в голове бесполезные, пытаешься найти на них ответы, вместо того, чтобы думать, как дальше жить, чем заниматься, ведь молодой. А смысла не видишь, ты просто растерял его и даже не помнишь, когда. В какой момент все не так стало – тоже не понимаешь.

Ты смотришь на себя в зеркало и вроде не изменился. В этом и подвох. Ты не меняешься, а жизнь – да. Оставляет тебя где-то на платформе в чужом городе и думает, что сам справишься, раз не успеваешь за ней бежать. Жестоко поступает, а сказать ты ей ничего не можешь и догнать уже тоже не можешь. Так и стоишь, потерянный и раненный и, кажется, всё, что тебе остается, это воспоминания, колкие и ускользающие воспоминания. Они тоже умеют врать, да получше многих. Дают тебе только те кусочки, что задевают тебя до дрожи, даже если были самыми ужасными в твоей жизни, даже если убили тебя когда-то, ты обязательно вспомнишь их только с той стороны, с которой им будет удобнее, и это будет именно та сторона, которая ранит тебя, мол, это было лучшее, что с тобой случалось, чувак.

Я помню, как когда-то гулял с девчонкой, она по уши в меня влюблена была, а мне до жути это нравилось, она все, что угодно, могла для меня сделать, но я ничего не просил, мне просто нравилось вот так гулять с ней вечерами, разговаривать, зная, что я для неё значу, чувствовать эту хрупкую власть. Она была милая (ну, точнее, она и сейчас милая, только не здесь и не со мной) и все делала, чтобы мне понравиться. Музыку такую же начала слушать, одеваться по-другому, на гитаре училась играть, фильмы смотрела разные, какие мне нравятся, книги, а я все твердил ей, что она такая мне понравилась и нравится, только не в том смысле, в каком ей хочется, но она не верила. А время все шло и шло, и моя власть над ней ускользала, я пытался все вернуть, хотел все так же ей безответно нравится, и жестоко поступил с ней, когда дал ложную надежду, поцеловав ее. У нее, конечно, все снова вспыхнуло, хоть и не потухало, она даже подумала, что мы пара с ней, думала так, пока на следующий день мы в школе не столкнулись и я мимо просто так не прошел. Мне то это нравилось, я себя королем чувствовал, и после этого мы еще много раз гуляли, и она мне опять сказала, что любит. А я ей знаешь, что? «Не говори мне больше этого, ладно, просто пообещай не говорить». Вот так вот. Сейчас я в этом рваном кресле сижу с парнем, которого не знаю, да и знать не особо хочу, пиво пью, не учусь и работы нормальной нет, денег, соответственно, тоже, а она сейчас счастлива, и я эту всю боль почувствовал. Узнал как-то от знакомых, что она сюда приехать должна учиться и давай фантазировать, как мы с ней встретимся, как она скажет, что все еще любит и только из-за меня приехала в этот город. А потом фотографии ее посмотрел с парнем. Понял, что она действительно счастлива и я не имею никакого права жизнь снова ее рушить, лишь потому, что мне хочется, чтобы меня любил кто-то. Потом подумал, а вдруг люблю? Вдруг она то, что мне нужно, вытащит меня из этой ямы и я опять задышу? Мне бы просто встретиться, посмотреть на нее, я бы сразу все понял, слова бы ей не сказал, если бы ничего не почувствовал.

Сколько мне еще думать об этом? Может она и не приедет вовсе. Я вообще всех девчонок растерял, которым нравился. А мне это как воздух необходимо было, чувствовать превосходство, а теперь я еще больше никчемным себя ощущаю, чем раньше, потому что даже те, кто любил, ушли и я ни во что не верю. У меня больше нет юности, нет чувства вечности, ничего не осталось, кроме моего тела.

Но я одно теперь знаю наверняка – люди не могут боготворить нас вечно. Все проходит.

Уже под утро мы попытались заснуть, но у нас ничего не выходило. Из-за тонких занавесок проглядывал слабый свет восходящего солнца, мы лежали, укрывшись одним серым пледом, и наблюдали за этим пробуждением в тишине. Мне казалось, что солнце взошло и село уже много-много раз, прежде чем кто-то из нас начал разговор. Точно не помню о чем он, я был как в тумане, словно меня снова засунули поглубже, спрятали, заткнули мне уши, чтобы я не понял ни слова, нажали на кнопку и выключили; но кое-что я смог уловить и это что-то навело на меня панику. Он говорил о странных жителях своей сокрушительной души.