Czytaj książkę: «Свидетельница из Воркуты», strona 3

"Это она мне?" – подумала Алина.

– Это ты мне?!! – раздался с балкона такой же сварливый визг. – Да тебе п…ц будет, овца … …, …!!!

Девушки орали друг на друга синхронно, пересыпая речь таким отборным матом и такими витиеватыми комбинациями слов, что Алина невольно заслушалась, приподняв бровь от изумления. Да, у "Пингвина" далеко не всегда таких виртуозов услышишь…

Хлопнула дверь соседнего подъезда, или, как говорят здесь, парадной.

– Опять шабаш, – возмутилась пожилая женщина в овчинной жилетке поверх теплого халата, – эта "Господи прости" совсем уже ополоумела!

– Я полицию вызвала, – раздался голос из окна первого этажа, – и пусть только попробуют не приехать, я на них тогда в ГУВД напишу! Что это такое, что людям всю ночь покоя не дают?

– Что ты им сделаешь, молодым да наглым!

– Опять! – возмутились с балкона третьего этажа. – Ну достала уже!

– Они там что, с ума посходили?

– Маринка опять фестивалит.

– Мало ей Петрович ума вложил.

– Да чтоб им там повылазило!..

– Тварь, я тебя урою!!! – девица на балконе в два счета переорала всех негодующих соседей. – Башкой об асфальт …!

– Иди на…!

– Да я тебя… …!

– А-а-а-а-а! О…ла совсем?! Больно!

– Поняла, …? Иди, жалуйся папочке, …, я тебя раньше…!

– Да пошла ты…!!!

Алина полезла в сумку за телефоном, чтобы позвонить риэлтору. Пусть послушает "концерт" во дворе и поймет, что хитрость не удалась. И сейчас она откажется от его услуг. Надо было сразу посоветоваться с местными жителями, с той же Натальей Викторовной, и узнать, в какую риэлтерскую компанию лучше всего обратиться, где тебе не будут подсовывать такого кота в мешке!

– АААААААА!!! – раздался душераздирающий вопль с балкона. – Не нааааадооооо! Маааааамаааааа!!!

Алина не поверила своим глазам – с балкона кто-то летел вниз. В воздухе взметнулась копна длинных черных волос. Беспомощно размахивали руки. Крик резал уши. Глухой чмокающий удар. Звон стекла. Вой автомобильной сигнализации. Крик оборвался. Тело скатилось с машины на асфальт. Из-под разметавшихся волос потекли блестящие в свете фонарей черные ручейки.

– Сонька! Ты что? Сонь? Ой… нееееееет! Ааааааааа!!! Помогиииииитеееееее!!! Ааааааааааааа!!! Соняяяааааааа!!!

Вторая девушка чуть не вывалилась следом, отчаянно вопя на весь двор. Следом заголосила женщина в жилетке. Закричала другая, распахнув окно на втором этаже. Завизжали две припозднившиеся девочки лет 14-15 в черных мешковатых брюках и куртках с капюшонами.

– О, Боже, – просипел кто-то от отдаленной парадной. Проходивший по двору парень плюхнулся как подкошенный на скамейку и выругался.

Алина в оцепенении стояла у машины с вынутым из сумки телефоном в руке. Закаленная жизнью среди вечной мерзлоты выдержка не давала ей тоже заорать дурниной и плюхнуться задницей на бордюр ("Здесь его называют поребриком!"). Вопли вокруг нарастали. И тут из арки засверкали красные и синие огни. Во двор въехала полицейская машина.

– Опять тот же адрес, – пробурчал, вылезая, молодой, но грузный мужчина в форме.

– А что тут за движуха? – поинтересовался из-за руля второй.

– Ё-моё! – звучно припечатал третий, увидев лежащее на асфальте тело. – Серега, Петька, зырьте!

– Бляха-муха! – округлил глаза упитанный Серега. – Во привалило в мое дежурство-то!

– А-а-а-а-а! Помогите! Соня! Соня, нет! – бестолково вопила девица на балконе. За ее спиной уже толкалось и галдело человек шесть. Судя по голосам, они уже успели основательно захмелеть.

"Это ведь она грозилась стукнуть вторую девушку головой об асфальт, – припомнила Алина, – я узнала ее по голосу. Похоже, откапывая в сумке телефон, я пропустила самый острый момент…"

Парень на скамейке дрожащими руками достал из кармана пачку дешевых сигарет "Петр I" и закурил.

– Простите, – обратилась к нему Алина, – не поделитесь ли сигареткой?

– Ага, – парень протянул ей пачку и зажигалку. – Что, тоже прифигели?.. Фигасе вечерок повернул!

Курить Алина бросила пару лет назад, наслушавшись гневных спичей Алексея Матвеевича о "дымоглотстве", отвыкание перенесла легко и думала, что закрыла эту страницу. Но сейчас ей просто необходима была сигарета. Летящее к земле тело, развевающиеся черные волосы, отчаянный крик и хрусткий чмокающий удар о крышу машины не отпускали ее, мешали нормально мыслить, заполняли мозг… А такое состояние Алина не любила. На ее работе нужно всегда быть в форме, владеть собой, быстро принимать решения и не "тормозить". "Причина уважительная, – мысленно сказала Добровольская отсутствующему здесь боссу, – раньше при мне никогда не сбрасывали людей с балкона!"

– Это, "скорую" надо, – пролепетала какая-то женщина в окне первого этажа.

– Какая "скорая", у нее вместо головы лепешка, – ответил бледно-зеленый Сергей, – труповозку надо!

– Выбросилась, что ли? – более выносливый напарник Сереги достал рацию и стал докладывать о том, что они увидели, прибыв по сигналу на адрес.

– Да ее Маринка Мухина грозилась об асфальт башкой приложить! – воскликнул грузный мужчина в куртке поверх спортивного костюма и сланцах на босу ногу.

– Ага, реально, на весь двор орала, – подтвердила одна из девочек в черном.

– Они там аж подрались, – добавила ее подруга, – так мутузькались!

Чуть позже, сидя в салоне полицейского фургона, Алина рассказывала допрашивающей ее молодой женщине в форме с капитанскими погонами:

– Да, я услышала перебранку, выйдя из машины. Понять, из-за чего девушки ссорились, было сложно, они кричали одновременно и нецензурно выражались. Потом одна схватила другую за волосы… Я открыла сумку и стала искать телефон, но он куда-то завалился, и я довольно долго не могла его найти… А потом услышала крик, подняла голову и увидела, как с балкона кто-то падает. И длинные черные волосы развеваются на лету… Нет, я не видела, что предшествовало падению, я смотрела в свою сумку. Нет, я ни с кем в этом доме не знакома. Я приезжала сюда, чтобы посмотреть квартиру, выставленную на продажу. Нет, в первый раз я приезжала сюда с риэлтором еще днем, но решила заглянуть позже уже самостоятельно, чтобы осмотреться еще раз. Не хотелось купить кота в мешке… Я остановилась в отеле "На берегах Невы" на улице Ломоносова… ("И очень хотела бы поскорее там оказаться. Позвонить Алексею Матвеевичу, получить указания, принять душ и лечь спать… Вот это так съездила! Вот это посмотрела квартиру!").

Двор заполнился полицией. Через какое-то время из парадной вывели отчаянно рыдающую девушку в блестящих "чешуйчатых" брюках и белой полупрозрачной тунике под легкомысленной курточкой веселенького бирюзового цвета от "Макс Мара". Когда ее заталкивали в полицейскую машину, девушка твердила: "Я ее не убивала! Я не виновата! Отпустите меня, я ее не убивала!"

Потом появились двое, которых Алина сразу узнала. Представительный мужчина лет пятидесяти и яркая длинноногая брюнетка. Она их видела в позапрошлом году, когда они защищали на суде сестру босса Ингу, вляпавшуюся в скверную историю. Успешные адвокаты из Петербурга, муж и жена, о которых ходила молва, будто они не проиграли ни одного процесса и не знают слова "невозможно". Как только Алексей Матвеевич нашел на них выход?.. Сестра Нерона, Инга Анисимова, была очень любвеобильной особой, и в сочетании с бесшабашным авантюрным характером это не раз создавало ей проблемы в жизни. Но тогда она оказалась на волосок от гибели; за короткий промежуток времени потеряла мужа Михаила и любовника – красавца-вахтовика откуда-то с юга, была тяжело ранена, а выздоровев, едва не загремела по обвинению в особо тяжком преступлении… Адвокатам из Питера пришлось попотеть, доказывая, что Ингу Трофимовну подставили недоброжелатели ее брата, и вместо пятнадцати лет по 105-й статье Анисимова получила два года в колонии-поселении за причинение смерти по неосторожности. В ближайшем будущем Инга Трофимовна должна выйти на свободу и, если не передумает, Алине придется ехать в Сочи и подготавливать почву для переезда сестры босса, давно грезящей о пальмах и теплом море. "С квартирой все порешать, финансовые дела устроить так, чтобы эта дуреха за полгода всё не профукала и не оказалась на улице, – говорил помощнице Алексей, – ох и сестрица мне досталась, настоящая катастрофа… но другой сестры у меня нет и не будет!" Алина не понимала Ингу Трофимовну. Как можно до такой степени терять голову из-за мужчин? Нерационально. Рассудок всегда должен держать эмоции под контролем.

Из гостиницы Алина позвонила шефу. Время шло к рассвету, но Нерон разрешил ей в случае необходимости звонить ему в любое время суток. Тем более что очень часто его рабочий день заканчивался в 7-8 часов утра, если в клубе на Руднике проводились бои… Так и вышло. Алина застала Алексея Матвеевича в клубе. Выслушав ее, Иноземцев сказал:

– Можешь отвечать на вопросы полицейских и следователя, если еще вызовут. Ты просто свидетель, тебе скрывать нечего. Покупки свои я делаю легально, не химичу, законы не обхожу. Ничего, все бывает в жизни, ты молодец, хорошо держишь удар.

Приняв душ, Алина расстелила постель в своем номере с живописным водопадом, изображенным на стене и шоколадного цвета плотными шторами, и забралась под одеяло. Заснула она как всегда крепко и без сновидений, едва коснувшись щекой прохладной подушки. У Алины Добровольской действительно были очень крепкие нервы.

*

Белла и Ефим вышли из отделения полиции, когда солнце уже поднялось над Петербургом, пытаясь согреть по-осеннему холодный воздух.

Поеживаясь и зевая, Белла застегнула ярко-красную ветровку и закурила. Ефим потер воспаленные глаза.

– Ну и ночка, – произнес он, – я как та лягушка из-под асфальтового катка в анекдоте… И на что Мухина рассчитывает, твердя, что не убивала коллегу? Весь двор слышал их драку и угрозы.

– Кофе, – ответила Белла, – мне нужна хорошая порция крепкого кофе, чтобы еще ненадолго активировать мозг. Но ты прав… Свидетелей полно. Не знаю, что мы сможем сделать, чтобы добиться смягчения приговора. Если только доказать состояние аффекта…

Они прошли немного по Московскому проспекту и, уловив соблазнительный аромат горячего кофе и свежей выпечки, зашли в кофейню и заказали кофе, пирожки с грибами и сыром и круассаны. Устроившись за высокой стойкой в небольшом опрятном зале, они размышляли о том, что удалось узнать по горячим следам после бесед с Мухиной, ее ошалевшими гостями, оперативниками и следователем.

Двадцатитрехлетняя Софья Гольдман была дочерью банкира Исаака Гольдмана, университетского друга директора "Счастливого ключика" Юлиана Столбова. "Слышал я о нем, – буркнул Ефим, – жучара еще тот, субстанция непотопляемая!". Отец отселил Софью и пристроил ее на работу в фирму Столбова год назад, устав от "мажорных" забав и скандалов, в которые регулярно влипала красавица Сонечка. Девушка не поладила с молодой женой отца, Ниной, считая, что Исаак Давидович предал память ее матери, и после женитьбы Гольдмана пошла вразнос. Один раз Исаак Давидович с трудом вытащил дочь из скверной истории, которая могла, несмотря на все его деньги и влияние, обернуться для Сони уголовным делом и тюремным сроком. Но последней каплей для банкира. Да еще Соня постоянно открытым текстом угрожала отцу и мачехе "устроить им вырванные годы", и, не выбирая выражений, проклинала своего годовалого братишку. Гольдман купил дочери квартиру в жилом комплексе "Граф Орлов", нашел ей работу и жестко предупредил, что больше не собирается вытаскивать ее из переделок, так что если Соня не возьмется за ум, то пусть сама расхлебывает последствия. "Останешься на улице или пойдешь по этапу – значит, так тому и быть! – сказал он. – Презираешь меня, считаешь, что у меня в голове калькулятор, что я предатель и так далее, вот и презирай дальше… на расстоянии!"

На работе в фирме Соня свела знакомство с Мариной Мухиной, тоже весьма бесшабашной девицей, и довольно быстро влилась в ее "тусовку". Свободное время компания Мухиной проводила в ночных клубах, коворкингах и на разнообразных тематических вечеринках, а по пятницам собиралась в гостях у Марины, чтобы весело проводить прошедшую трудовую неделю. Устраивать вечеринки у себя Соня не могла, боясь, что соседи поднимут шум, нажалуются в ТСЖ, и у нее могут быть неприятности… Эти люди безропотно терпеть дискомфорт точно не будут. А Маринкины соседи, в основном безобидные "пенсы", поворчат и утрутся.

Уже несколько месяцев Марина встречалась с сослуживцем Андреем Потаповым. Этот спортивный загорелый даже зимой блондин, великолепно одетый, обаятельный интеллектуал заставлял всех сотрудниц "Ключика" мечтательно вздыхать и завидовать Марине. Соня же решила не вздыхать, а действовать. Она уже привыкла к своему статусу "бедной девочки, потерявшей мать", и при его помощи получала все, что пожелает. Моральных тормозов Соня не имела, а в фирме хорошо знали, чья она дочь, и поэтому именно ей отдали освободившееся место начальника отдела. Андрей, заметив неприкрытый интерес Гольдман, быстро рассудил, что такая "смена аэродрома" может принести ему выгоду. Да, сейчас Соня не поддерживает отношений с отцом, но ситуация может измениться… К тому же после скандала с материальным ущербом и судом положение Марины в фирме слегка пошатнулось; Юлиан был недоволен пробуксовкой в делах и срывом нескольких прибыльных сделок из-за слишком ретивой и любознательной адвокатессы мухинского соседа, а Соня была на коне… Марина видела, что Потапов отдаляется от нее, а Соня уже победоносно ухмыляется. Это приводило Мухину в ярость, которую девушка еле сдерживала. Но на вечеринке, выпив три крепких коктейля, Марина утратила свою железную выдержку. А тут еще Сонька мило щебечет с Потаповым на козетке в уголке огромной гостиной… Дождавшись, когда Андрей отвалит в туалет, Марина попросила Соню выйти на балкон – "на минутку поговорить".

За ревом музыки и собственной болтовней, и хохотом, гости не слышали перебранку с балкона. Зато отчаянный вопль Софьи услышали. Потом завыла автомобильная сигнализация и заорала Марина. Выбежав на балкон, гости увидели бьющуюся в истерике хозяйку, а далеко внизу – тело Сони на асфальте и полицейскую машину, вползающую во двор…

По словам Марины, она действительно поругалась с Соней, в сердцах пригрозила ей и даже "пару раз вложила, а то эта коза борзела реально". Но тут же спохватилась: за такое можно и пинка под зад получить. Юлиан дружит с Сонькиным отцом-банкиром. К тому же он и так зол на Марину из-за того, что они запороли несколько дел, когда она судилась с соседом. Юлик уже высказал ей в резкой форме все, что думает об этом: "Черт тебя дергал ночью во дворе в телефон орать! Здорово же ты заманала соседей, если они уже ведра из окон начали на тебя выливать! Теперь еще и наша работа из-за этого страдает! Учти, мое терпение не безгранично. Твои отношения с соседями меня не касаются, но если из-за этого фирма будет нести ущерб, я сделаю выводы!". А если еще и Сонька пожалуется на "наезд" с рукоприкладством, Юлиан приведет угрозу в исполнение. Так можно не только Андрея, но и работу потерять… "Хрен с ними, руки марать неохота!" – еще раз послав Соню по известному адресу, Марина прошла на кухню, дверь которой тоже выходила на балкон. Но едва перешагнув порог, она услышала за спиной отчаянный Сонин вопль. Обернувшись, Марина увидела метнувшуюся тень. На полу валялась одинокая туфелька Соньки. Во дворе завывала чья-то машина. Подойдя к открытой оконной створке, Марина посмотрела во двор… и чуть не свалилась в шоке вслед за Соней.

– Охота за тенью, – хмыкнул Коган, выслушав Марину, – вы, конечно, не видели, куда эта тень метнулась и ничего толком не разглядели: рост, комплекцию, одежду?..

– Вы мне что, не верите? – вскинулась Мухина. – Это длилось всего пару секунд, и на лоджии было темно, вы бы тоже ни хрена не разглядели! Я не выбрасывала Соньку! Я еще с ума не сошла! Сами можете себе представить, что со мной сделал бы ее папендель! А меня сейчас крайней сделают потому, что все знали, как она увела у меня парня!

Ефим еле заметно поморщился; ни потерпевшая, ни подозреваемая добрых чувств у него не вызывали, но промолчал.

– Все показания свидетелей против вас, – терпеливо объяснял он, – на балконе вы были вдвоем, с улицы слышали вашу перебранку, вы угрожали стукнуть Софью Исааковну головой об асфальт… Как вы уходили на кухню и как мелькала тень никто не видел. Для всех свидетелей Софья упала с балкона после того, как вы пригрозили ей расправой.

Марина выругалась, вытерла слезы и ответила:

– Блин, да я это просто так сказала… Ну, выбесила она меня! Вы что, сами никому на психе не говорите "Я тебя убью"? Но ведь не убиваете же!

– Это верно, говорю, – кивнул Коган, вспомнив, как часто в сердцах он грозится "порвать на британский флаг", "оторвать все лишнее", "отправить в хор кастратов" или "искупать в унитазе". Но пока еще все, кому он это сулил, целы, невредимы и в "ночную вазу" не окунались.

– Я заплачу сколько скажете! Вы можете развалить дело? Прикопаться к чему-то и развалить? Или дать на лапу? – напирала Марина. – Или дать им п…лей, чтобы искали того урода, а не манались ко мне?

– А у вас нет предположения, кто мог желать гибели Софьи настолько, что не испугался даже ее отца? – поинтересовался Ефим, про себя усмехнувшись над пассажами Марины о взятке следователю или развале обвинения.

Неестественно гладкий лоб Марины наморщился от напряженного размышления.

– Да хрен ее знает! Она мне что, все рассказывала? Ну, тусили вместе, а в ее дела я не вникала. Подруга? Да хрен с два! Она бы меня без соли схавала, если что… Я бы ее – тоже, – решила быть честной девушка.

"Вы не дружили, вы бы друг друга "без соли схавали", но "тусили вместе" и она каждую неделю бывала у тебя в гостях… Не пойму я логику этого поколения! Марина терпеть не могла Соню, но приняла ее в свою тусовку, зная, чья это дочь. Соня терпеть не могла Марину, но ходила к ней в гости потому, что у себя в "Орлове" не могла устраивать ночные гульбища; соседи там грамотные, подкованные, и быстро приструнили бы развеселую барышню, вот и отрывалась на стороне, у "не-подруги". Становлюсь старым занудой, однако эти ребята, которым сейчас от двадцати до тридцати лет, как инопланетяне какие-то, их логику понять – надо сначала супа накушаться! Кстати, с их "яблоком раздора", сиречь Андреем, надо будет тоже побеседовать!".

– Фима, бабушку твою об косяк, ты что, оглох?

– А? – обхватив крупными ладонями свой стаканчик из жаростойкого картона, Коган так глубоко ушел в свои размышления, что не слышал, как Белла уже в третий раз окликает его.

– Бэ! – сердито буркнула жена. – Я говорю: если она тебе не заливает насчет этой метнувшейся тени, то получается, что Софью столкнул кто-то из гостей. Наблюдал за ними, дождался, когда Мухина отвернется, сделал дело – и быстренько вернулся в гостиную… Я не думаю, что в квартиру мог незаметно войти кто-то посторонний. Не в стельку же они там нарезались, чтобы все на свете проигнорить! А значит, это был кто-то из приглашенных! Толкнул девушку или схватил сзади за ноги и выбросил и тут же вернулся обратно… Со стороны гостиной это выглядело так, будто человек просто выглянул посмотреть, "что за шум, а драки нету". Все-таки гости были уже под хмельком, восприятие реальности немного смазалось – постороннего бы они еще заметили, а друг к другу особо не приглядывались, – Белла в азарте с большим трудом заставляла себя говорить тихо, чтобы не услышали скучающие за стойкой бариста.

– Белка, я гений, – Ефим в один присест умял оставшуюся половинку круассана и запил почти остывшим кофе. – Из всех женщин я выбрал себе в жены самую смышленую и получил хорошую помощницу! Чует моя чуйка, что ты права. Но тогда получается, что этот некто хотел не только избавиться от Гольдман, но и обставить все так, чтобы виновной для всех была Мухина: все ясно, девчонки из-за бойфренда поцапались и одна ушатала другую, все ясно, можно особо не заморачиваться.

– Карма, – резюмировала Белла, – в прошлый раз Мухина сделала крайним Савелия Петровича, и никого не интересовало, что у него пенсия – всего двадцать тысяч рублей, что ему под восемьдесят лет, что Мухина задолбала весь двор своими гулянками и ором по телефону во дворе – его просто признали виновным и прислали исполнительный лист и на этом успокоились. А теперь крайней оказалась она сама, – Белла взяла с картонной тарелки круассан, – и точно так же никого не интересует, виновата она на самом деле, или нет. Нехорошо так говорить, Фима, но Бог шельму метит. Если только она не выдумала эту тень…

– Мне кажется, что не выдумала, – ответил Ефим. – Знаешь, у меня уже профессиональное чутье выработалось, в разговоре я улавливаю, правду ли говорит собеседник.

Белла неторопливо доела круассан с вишневым джемом, запила кофе и собрала пустую одноразовую посуду, чтобы отнести в бак.

– А сколько гостей было в квартире? – поинтересовалась она.

– Гмм… С Гольдман – тринадцать.

– Не лучшая примета. Есть даже "правило четырнадцатого гостя", когда человека приглашают затем, чтобы за столом не сидела "чертова дюжина". Похоже, Мухина в приметы не верила, – Белла вытерла влажной салфеткой пальцы. – Но в данном случае они сработали безотказно. А что это за свидетельница была во дворе? Ты узнавал?

– Узнавал. Белка, если я тебе скажу, кто она и откуда, ты не поверишь!

Супруги вышли из кофейни. Крепкий кофе немного взбодрил их, но все равно бессонная суматошная ночь сказывалась. "Сначала нужно выспаться, а потом уже приступать к делу. А то будем, как красноглазые кролики… и соображалка будет, как у кроликов!".

– Фима, не тяни кота за бейцалы, – нетерпеливо дернула мужа за рукав Белла. – Говори уже!

– Алина Добровольская, из Воркуты.

– Хм, интересно… Наташка недавно ездила на вокзал, встретить помощницу Иноземцева… Он решил открыть филиал своего клуба в Питере и прикупить квартиру, чтобы каждый раз не манаться с гостиницами, и отправил своего человека подыскивать помещение для бизнеса и жилые апартаменты.

– Наверное, это она и есть. Дама сказала в полиции, что приезжала в этот двор, чтобы посмотреть выставленную на продажу квартиру. И что, Леха без помощников и недвижимость выбрать не может?

– Ты что! Не царское это дело, самому, задрав штаны, по адресам носиться, помещения смотреть, стены щупать! Он же Нерон!.. Я думаю, Фима, с ней надо будет встретиться.

– Мы с тобой мыслим в унисон, жёнка моя бесценная!

*

Новость о гибели дочери банкира Гольдмана настигла Наташу Навицкую, когда она утром пила на кухне кофе с пышками и готовилась заняться кульминацией книги.

Наташа была немного знакома с Исааком Давидовичем Гольдманом и его женой, красавицей Ниной, бывшей фотомоделью. В первом браке банкир овдовел лет десять назад. О его дочери от первой жены вспоминали только тогда, когда она оказывалась замешана в очередной скандальной истории. Воровство в магазинах – на пари с друзьями, для забавы, драки, вандализм, школьная травля неугодных… По этим рассказам Софья представлялась Наташе обычной «мажорной девицей», но иногда думалось, что это попытка бунта против того, как быстро ее отец сбросил траур и начал ухаживать за вьющимися вокруг него девицами. Банк Гольдмана щедро финансировал съемки телесериалов, художественных фильмов и клипов, и многие молоденькие актрисы, певицы и девушки из подтанцовки старались хоть ненадолго привлечь внимание «папика». Наверное, Соня чувствовала себя после смерти матери одинокой и никому не нужной – работа и бойкие старлетки съедали все время отца, и о дочери он часто забывал. Только иногда подростковый бунт Сони приобретал уродливые формы.

Три года назад Исаак торжественно женился на Нине, а еще через год у них родился сын Стасик. Гольдманы праздновали это событие так же пышно, и о сыне банкир говорил намного больше и охотнее, чем о старшей дочери. «Похоже, только сейчас он по-настоящему ощутил себя отцом», – подумала Наташа, однажды встретив Исаака с женой на тусовке и выслушав длинный восторженный рассказ о том, как Стасик начал ползать и лепетать первое связное «ма-ма-ма» и «па-па-па». Новые успехи сына – встал на ножки, научился сам держать ложечку, повторяет новые слова за взрослыми – стали излюбленной темой для неформальных разговоров сияющего от счастья и гордости Исаака Давидовича. А о дочери банкир совсем забыл. Словно ее и не было. А теперь Соня свалилась с балкона пятого этажа в разгар вечеринки у коллеги…

– Гольдман? – спросил Уланов, заглянув на кухню с чашкой кофе и телефоном в руках. – Не дочь ли банкира?..

– Она самая, – кивнула Наташа, допивая кофе, – говорят, убийство произошло на почве ревности, подозреваемая задержана… Хм, Московский проспект? Именно там живет эта токсичная Мухина, тоже любительница ночных тусовок «на большой палец».

– Марина с ведром? – фыркнул от смеха муж. – Ну, не обязательно, что это произошло именно там, Московский проспект большой, от Сенной до Победы тянется…

Они замолчали, вспомнив еще один адрес на проспекте, тоже неподалеку от «Фрунзенской». Три года назад Наташа часто там бывала. Все закончилось трагически. Единственный раз она позволила чувствам взять верх над разумом, и это многим дорого обошлось… И похоже, что эта история до сих пор не закончилась.

– Интересно, Исаак хотя бы узнает?.. – спросила Наташа, просто чтобы отвлечься от тяжелых воспоминаний и сменить тему. – Или он вычеркнул дочь из жизни, и теперь для него существуют только Нина и Стасик?

В своем кабинете Наташа открыла общую тетрадь, в которой писала черновой вариант романа, подвинула поближе блокноты с записями, но, повертев в руках ручку, отложила е и включила компьютер.

Интернет пестрел ссылками на главную новость Северной столицы на сегодняшний день. Там Наташа узнала кое-какие подробности, которые не вошли в лаконичное сообщение в выпуске новостей на радио. Итак, Софья погибла в гостях у сотрудницы на вечеринке. Последний год девушка проживала в комплексе «Граф Орлов» («Отец расщедрился на апартаменты, устав постоянно жить как на вулкане с неуправляемой дочуркой?») и работала в фирме «Счастливый ключик» («Там же, где и Мухина!»)… Подозреваемая, 26-летняя Марина М., задержана на месте. По предварительным данным, причиной рокового конфликта между девушками стало личное соперничество. Бойфренд М., ее сослуживец Андрей П., недавно переметнулся к Софье Гольдман… Наташа еще немного побегала по ссылкам и нашла статью в какой-то интернет-газете «с желтинкой», где фамилии фигурантов дела давались полностью. «Ни фига себе! Так это Мухину подозревают в убийстве?!»

Она позвонила Белле и, едва дождавшись ответа, возбужденно заорала в трубку:

– Лестрейндж, ты уже читала, как отличилась твоя недавняя оппонентка?!

– Навицкая, – зевнула Белла, – у тебя нет сердца… Я только что заснула! Мы с Ефимом вернулись домой всего лишь час назад…

– Опять гуляли в «Танцые»?

– Да если бы! Как раз с этим мухинским делом манались, – Белла зевнула еще громче. – Ночью Мухина позвонила Фиме вся на измене, рыдала в трубку… Ты же моего супружника знаешь, ради интересного дела он и среди ночи куда угодно помчится. Ну и я такая же чокнутая. Теперь Фима подписал с ней договор и официально занимается ее защитой… А я, как классическая декабристка, следом за мужем… Есть одно обстоятельство, которое нас смущает, если, конечно, Марина нам не соврала… Но если это правда, то очень похоже на подставу. Кто-то хотел убить Гольдман и повернуть все так, чтобы обвинили Мухину. И знаешь, кто среди свидетелей? Добровольская, из Воркуты!

– Алина? – вырвалось у Наташи.

– Она самая… Говорит, приезжала квартиру посмотреть. Ищет апартаменты для твоего Лёшика? – заговорщицки хихикнула Белла.

– Ты дошутишься, – мрачно посулила Наташа. – Ясно… Не буду тебя мучить. Извини, что разбудила, я же не знала…

– Да ладно, – незлобиво ответила Измайлова, – еще успеем выспаться, а потом включимся в работу… Ой-ой-ой, опять я продинамила Ташку. Ведь я обещала ей, что повезу ее в воскресенье на Крестовский, на аттракционы, и погода ожидается хорошая… Опять с няней поедет! Бедная девочка, ей достались ненормальные родители!

– По-моему, она вас любит и такими, – успокоила подругу Наташа.

– Ммммм, – уже в полусне промычала Белла и отсоединилась.

«Я бы на ее месте выключила телефон, чтобы выспаться. А то сначала я позвонила, потом еще кто-нибудь побеспокоит… Вот это новости – Алина Сергеевна попала в свидетели, в убийстве подозревают Мухину, а Ефим будет представлять ее интересы на суде. Ничего себе история! Что я еще узнаю?»

Рабочее настроение пропало безвозвратно.

*

Ефим Коган оставил машину у тротуара и углубился в лабиринт дворов на улице Ломоносова. Петлять на «ровере» по дворам, давя голубей и пугая прохожих, Коган считал глупым и бессмысленным барством. «Корона с головы не упадет, если я по дворам пешком прогуляюсь, да и для здоровья полезнее… Терпеть не могу людей, которые и в сортир готовы на авто ездить, как же без нее десять метров пройти!.. И я бы еще понял, если бы человеку было физически трудно ходить пешком. Нет же, есть такие: здоровы, как кони, хоть в плуг запрягай, а все равно повсюду прутся на своих колесах, думают, что очень крутыми выглядят! Подумаешь! У нас с Белкой аж три машины, и что теперь, не вылезать из них?»

Раздобыв у Наташи адрес гостиницы, где остановилась воркутинка, и с Наташиного телефона договорившись о встрече с Алиной Сергеевной, Коган направился в знаменитый район Пяти углов.

Изрядно пропетляв по проходным дворам, Ефим наконец-то вышел к скромному желтому флигельку с табличкой у входа «Мини-отель «На берегах Невы». От флигелька шел еще один ход, и за наглухо запертыми воротами высились дома («Неужели алфавит все еще продолжается? Сколько же литер у дома номер шестнадцать?!»). У этих ворот стояла стройная черноволосая женщина лет тридцати в темно-сером брючном костюме и элегантной серо-голубой ветровке. Услышав шаги, она обернулась.

– Ефим Захарович, верно?

– Алина Сергеевна, добрый вечер.

Они отошли к скамейке возле затихшей к вечеру детской площадки.

– Говорят, что днем тут шумно, – сказала Алина, – не знаю. Я днем в номере не сижу. Уезжаю, когда здесь еще тихо, возвращаюсь, когда УЖЕ тихо.

– Мда, – кивнул Коган. – Как идут дела с поиском недвижимости?

– Нормально. Сегодня смотрела квартиру в переулке Гривцова.

– Гривцова? Об этом переулке несколько лет назад очень интересный детективный роман вышел. Как раз о покупке квартиры… Вот будет забавно, если вы смотрите апартаменты в доме из книжки!

– Не знаю. Возможно. Квартира с видом на канал… Ремонт, конечно, нужен, но в целом внешний вид устраивает, и главное – с квартирой все чисто, никаких фриков.