Czytaj książkę: «Ночные тени»
ПРОЛОГ
– В начале времён мир пребывал во тьме, – скрипучий голос матушки-настоятельницы заполнил полутёмную келью, где мы после ужина собрались с сёстрами послушать её истории.
Она всегда садилась возле потрескивающей печки на старенькую скамейку, брала из лукошка начатое вязание и тихим, слегка скрипучим голосом под стук металлических спиц рассказывала нам истории, которые иногда сложно было отличить от настоящей сказки.
Сегодня вечером нас было пятеро. Мы тесным полукругом собрались вокруг неё на полу: кто поджав ноги, кто вытянувшись на ковре, кто лёжа на животе, – и ждали, когда она продолжит.
Матушка-настоятельница обвела нас всех своим добрым взглядом, улыбнулась и продолжила:
– Но Всевышний явил Золотую темницу, в которой был заключён Род – Родитель всего сущего. Род родил Любовь – Ладу и, силою Любви разрушив свою темницу, породил Вселенную – бесчисленное множество звёздных миров, а также наш земной мир.
Матушка перевернула в своих мозолистых руках вязание и начала новый ряд, монотонно постукивая спицами. Она делала это так легко и аккуратно, словно это ремесло было с ней всегда, и старенькие, немного скрученные от болезни пальцы не мешали ей.
Огонь из печки давал совсем мало света, как и свечки, стоявшие в середине стола посередине большой кельи, поэтому матушке приходилось часто останавливаться и присматриваться к вязанию, жмурясь и собирая вокруг своих глаз ещё больше морщинок. Проверив очередную петельку, она вновь начинала быстро накидывать и провязывать следующие.
– Так Род породил всё, что мы видим вокруг, – всё, что при Роде, – всё, что мы зовём Природой. Род отделил мир видимый, явленный, то есть Явь, от мира невидимого, духовного – от Нави – и заселил их божествами, чтобы те правили, ведомые Любовью, и расширяли свои миры. Шли годы, миры ширились, разрастались. Явь стал плодородным миром, где леса и горы раскинулись далеко-далеко, а чернозёмные земли рождали золотые колосья и дарили сочные ягоды и фрукты. Где живность плодилась и размножалась, даря еду и защиту людям, внукам божеств.
Навь же пустела и холодала. Рождённые для мира духов земли Нави не могли дать ни еды, ни жизни, и жившие там духи стали завидовать людям. Забывая напутствия Любви, они мрачнели всё больше и больше, набираясь злобой и завистью. И наконец они превратились в чуди и мороков, которые стали нападать на плодородные земли Яви и разорять их.
Я почувствовала, как Ася рядом поёжилась, обхватив себя руками.
– Как думаешь, они вновь нападут на нас? – прошептала она мне, слегка повернувшись. Она была трусихой, но виду старалась не подавать, специально сжимая свои пухлые губы и хмуря рыжие брови, думая, что так она выглядит более грозной. Но по большим зелёным глазам сразу было видно, что боялась она не на шутку и дала бы дёру в первую же минуту нападения мороков на наши земли. Я умилилась, положив ладонь на её хрупкие плечи.
– Ну что ты. Пока стена стоит, никто не сможет на нас напасть.
– А вдруг они смогут пробраться? Ты же слышала, что говорят о землях, которые рядом со стеной – чернеют они всё быстрее, – зашипела Ася.
– Ася, ну а мы зачем? Мы хранители Светоча, и пока мы есть, никто точно пробраться не сможет.
Ася облегчённо выдохнула, перехватив со спины свою рыжую косу, и начала её теребить, стараясь успокоиться.
– Тоже верно, – пробубнила она. – Но я всё равно переживаю. Вдруг в этот раз Светоч не появится.
Я замялась, не зная, что сказать, но она уже и не ждала моего ответа. Отвернувшись, она вновь продолжила внимательно слушать рассказ матушки, а я, обхватив руками свои согнутые ноги, попыталась вспомнить хоть одну историю, где рассказывалось про Светоч.
Их было немало.
Я и тринадцать моих сестёр были Прислужницами. Так называли девушек, которые готовились к посвящению в Служительниц – грозных защитниц Ордена Мораны, богини смерти.
Она более тысячи лет назад смогла подавить восстание земель Нави, обрушив на них весь свой гнев. Тогда и появилась стена, которая защищала нас от смрада и скверны мёртвых земель. Отколов своим мечом большой камень от священной горы Горюн, она заключила в нём свою силу для защиты земель Яви и создала наш Орден, поручив первым Служительницам охранять стены и чтить незыблемые устои Мораны и Лады: любить всем сердцем земли Яви, защищать их от скверны Пустоши за стеной и отдать свою жизнь за правое дело.
Боги ушли от нас, оставив нерушимые заветы мира и процветания Яви. С тех пор каждые девятнадцать лет одна из чистых дев Ордена получала Светоч – великое благословение Мораны и её силу, позволяющую окутывать наше государство куполом защиты. Чтобы города ширились и процветали, дева выбирала себе в мужья одного из царевичей и давала ему право править Яви в мире и справедливости. Так было и сейчас.
Нас готовили к этому, потому что совсем скоро одна из нас должна была стать избранной девой.
Мы не знали своих родителей и другой родни, чтобы не привязываться к семейным узам. Как считала матушка Наталья, старейшина Ордена, это позволяло нам быть хладнокровными в бою и честными в выборе, но я считала это жутким: отнимать маленьких девочек у их матерей и отцов.
Будучи маленькой девочкой, я и представить себе не могла, что жизнь за стенами Ордена могла быть другой, что наше предназначение могло быть иным.
Сейчас, оглядываясь назад, я всё больше понимала, как мало мы знали и как много верили. И как сильно мы заблуждались.
Но не сейчас…
ИСТОКИ
День в замке Ордена Мораны начинался всегда с перезвона колоколов главной башни крепости. Ещё до того, как первые лучи солнца озаряли небо, колокола сообщали о том, что ещё одна ночь прошла без происшествий. Услышав их утром, я вставала с постели, опускалась на колени и молилась богине Моране, воздавая благодарность за честь находиться в Ордене и защищать святые стены крепости, хотя вот уже много столетий крепость, граничащую с тёмной пустошью, никто не защищал. На нас не нападали, хотя маленькие стычки за стенами всё же случались. Поэтому каждый перезвон колоколов отдавался радостью во мне.
Спокойная жизнь была настолько долгой, что многие жители нашей страны стали забывать о старых богах и демонах, считая и стену, и наш Орден всего лишь данью традициям, которые лишь помогали поддерживать мир, передавая Светоч правления из одного правящего дома в другой.
А саму Морану, некогда богиню смерти, победившую мороков и защитившую страну, стали считать всего лишь покровительницей молодых дев на выданье царским сыновьям.
Мы всё реже выходили за стены в патруль и всё чаще занимались только врачеванием солдат, которые служили вместе с нами на заставах вдоль большой стены, разделявшей два наших мира. Часто они заканчивали свою службу проклятыми скверной, которая сочилась из земель Нави, постепенно превращаясь в бездушных, гниющих чудовищ, которых двигала неутолимая жажда живой плоти. Многих мы успевали спасать, но не меньше умирали быстрее.
Даже в мирное время смерть всё равно была рядом с нами.
Я встала с колен и прошагала к столику за гребнем, чтобы заплести свои чёрные волосы в тугую косу и спрятать их под платком.
Сегодня был особенный день.
Сегодня всех девушек Ордена, достигших девятнадцати лет, отпускали в разные части страны, чтобы они успели познакомиться с миром перед Обрядом передачи Светоча и навсегда с ним попрощаться. Именно этот обряд для многих вельмож был гораздо важнее, чем защита крепости, потому что именно он позволял Яви жить в мире.
Обряд был настолько важным событием, что время его проведения объявлялось большим праздником и объединяло все царствующие дома. В течение всего месяца по всем городам и сёлам проходили гулянья в честь появления божественной силы в мире.
Она появлялась от Горюн-камня, который когда-то откололся от Лысой горы во время битвы между Мораной и чуди страны Нави. Он впитал её силу и по завету богини являл её только той, что была чиста душой и наполнена любовью к плодородным землям Яви, искренне желая продолжения прекрасной жизни этим землям.
Девушка, получавшая Светоч от Горюн-камня, выходила замуж за царевича, чьему городу она отдавала предпочтение, и вставала на стражу стены и крепости, которые граничили с тёмными землями. Если у неё рождалась девочка, то она обязана была отдать её в Орден на обучение, а если мальчик – он продолжал правящую династию без получения Светоча.
На протяжении многих лет Светоч являлся всегда, поэтому все земли Яви жили в мире, а крепость ещё ни разу не сдавалась тёмным землям.
Девушки, которые не получали Светоч, посвящались в стражи Мораны и получали свои серпы и серебряные колья, которые помогали в борьбе с чуди и мороками. Только серпом можно было снести голову мороку, а колом – пробить сердце подчиняющегося ему чуди.
Я тоже готовилась к этому событию, но особой радости не испытывала. Радоваться особо было нечему. Став избранной Девой, я должна была выйти замуж за нелюбимого мужчину. А если боги не одарят меня благословением – уйти в Стражницы и каждый день бояться, что моя жизнь оборвётся.
Хотя нас всю жизнь к этому готовили, страх всё равно сковывал все мои движения.
Сегодня четырнадцать сестёр-избранниц, и я в том числе, должны были получить своё распределение в один из главных городов мира Яви. Их было пять.
Беловодье – город в озёрном крае, где жили рыбаки, ремесленники, пахари. Один из самых богатых городов в Яви и один из самых могущественных. Правил в этом городе царь Юрий, степенный старик, который, к своему сожалению, обзавёлся только одним сыном Яром, который был как раз того возраста, чтобы претендовать на Светоч.
Рядом с Беловодьем располагался город Лыс, который раскинулся у подножия Лысой горы. Он славился своими охотниками и ведуньями, которые, по слухам, не уступали Ордену Мораны. Этим городом правил царь Ир, имевший двух сыновей: Видбора и Стоума.
Лесной город Горюн расположился на востоке в чаще леса и славился своими мастерами по дереву. Их царь Мирод, и в его семье были одни дочери, которых он успел засватать своим вельможам, чтобы не потерять оставшуюся власть.
Рядом с этим городом, на границе с Нави, расположилась наша крепость и была последними воротами между мирами живых и мёртвых.
Между всеми городами расположился величественный Ирий – правящий город, который уже больше двухсот лет наследовал Светоч и правил Яви. Но у нынешнего царя Белозара не было наследников, чтобы продолжить эту традицию, поэтому по законам Яви царь должен был отдать в Орден свою дочь, которая должна была передать божественную силу уже своему мужу. Но кто его дочь и была ли она у царя, никто не знал, потому что его первая жена Варвара, обладательница Светоча, совершила самый большой грех – убила себя.
Достав из сундука своё белое платье, я поспешно оделась. В дверь тихо постучались.
– Ава, уже давно пора выходить. Ты уже собралась? – послышался голос Аси.
Не дождавшись моего ответа, она резко открыла дверь в мою комнату и вошла. Ася была в таком же белом льняном платье в пол, подпоясанном красным поясом. Её рыжие волосы, как и в детстве, были заплетены в тугую косу, но непослушные локоны местами выбивались и вились, а веснушки ярко горели на пухлых щеках.
На бёдрах и в груди платье натягивалось, показывая её округлые формы. Ася частенько получала нагоняй от матушек, но при этом всё так же продолжала нарочито подчёркивать свою красоту.
– Куда ты так торопишься? Без нас всё равно не начнут, – буркнула я, завязывая свой красный пояс у зеркала.
По сравнению с Асей я была худощавой. Мои бёдра не были такими пышными. Лицо не отличалось здоровым румянцем, а кожа не отливала бронзой – скорее она светилась серебром из-за своей бледности.
Но при всём этом я очень гордилась своими густыми волосами цвета воронова крыла и необычными серыми глазами.
– Ты хочешь опять получить нагоняй? – хихикнула Ася и схватила меня за руку, настойчиво потянув прочь из комнаты.
Мы вышли в каменный коридор и зашагали в триумфальный зал, где должны были получить последние напутствия от матушек перед тем, как отправиться в долгую дорогу.
– Как думаешь, в какой город тебя направят? Я хочу в Лыс и сразу познакомиться с царевичами, – спросила Ася.
– Ася, – я закатила глаза, – нам нельзя знакомиться с царевичами.
Ася хихикнула, сворачивая к главной лестнице.
– Я только одним глазком. Устроюсь поварихой в их дом, – не унималась она. – Только представь: ещё до обряда я стану женой одного из царевичей!
Она резко остановилась, да так, что я, не успев затормозить, врезалась в неё, и мы кубарем повалились на холодный каменный пол. Немного приподнявшись на локтях, я посмотрела на Асю, которая уже сидела и с досадой почёсывала затылок.
– Ага, вот умора. Царевич и повариха, – сказала она.
Мы обе залились смехом.
Поднявшись и отряхнувшись, мы спешно начали спускаться по широким ступенькам вниз, которые вели к большим дубовым дверям триумфального зала.
В него уже начали входить наши сёстры и матушки. Слышался приятный гул их разговоров. Мы поспешно вошли в величественный каменный зал с высокими потолками и окнами в пол. Солнечный свет прорывался сквозь собранные гобелены, освещая заполненные скамьи, которые стояли ровными рядами, и помост в центре зала, на котором уже стояли и что-то живо обсуждали матушки в чёрных платьях.
Матушки-настоятельницы рассаживали своих подопечных. Здесь были и совсем дети, и уже взрослые женщины, которые садились на скамьи согласно своему возрасту и положению. На первых скамьях сидели сёстры в белом, как и мы, которые готовились отправиться в путь.
За ними расположились послушницы в серых платьях, которые только готовились к моему обряду через десять лет, если в нем возникнет необходимость.
За ними в синих платьях располагались послушницы, которые не получили Светоч и не вышли замуж, оставшись в Ордене, чтобы стать матушками. А за ними сидели самые беспокойные и шумные – девочки, которые только-только начали свое обучение в Ордене.
Мы прошли мимо всех рядов и сели на первой скамейке с краю.
– Почему так долго? – шикнула на нас наша матушка Аксинья, сидевшая в начале скамейки. Все двенадцать сестер посмотрели сначала на нее, потом с негодующим взглядом на нас.
– Прошу прощения, матушка, – покраснела я.
Удовлетворившись моим ответом, матушка Аксинья кивнула и устремила свой взгляд на помост.
Двери в зал закрылись, и сразу воцарилась гробовая тишина.
Главная матушка подошла к краю помоста. Это была матушка Наталья, сухая дама в возрасте, с крючковатым носом, морщинистым лицом и слегка впалыми глазами. Ее серые волосы слегка выбивались из-под черного платка и выглядели как паутинки на темной ткани.
Она строго обвела взглядом всех присутствующих и тихим, но грозным голосом начала свою речь:
– Послушницы, сегодня важный день для всех нас. Сегодня мы отправляем наших сестер в мир для совершения священного Обряда Светочи.
Тишина была такой осязаемой, что можно было вешать топор. Все боялись даже шелохнуться.
Я всегда побаивалась матушку Наталью. Она славилась своей строгостью и часто за провинности била мокрыми розгами по пяткам. Она была самой старшей настоятельницей в нашем Ордене и отвечала за обучение всех послушниц. И только она имела право проводить Обряд Светочи, и только она хранила все секреты Ордена.
Наши глаза встретились, и я съежилась от холода ее почти прозрачных голубых глаз. Она слегка хмыкнула, надменно подняв свой крючковатый нос и продолжала:
– Многие из вас не будут благословлены священной Мораной и продолжат свой путь в Ордене как матушки. Только одна понесёт крест Светочи и будет служить своему царю, защищая наши земли от морока Нави.
Я благословляю четырнадцать наших сестёр, которые по заветам Лады будут искать любовь в миру, чтобы одна из них, самая чистая, смогла прикоснуться к Горюн-камню и получить силу Светочи.
Будьте благоразумны, дочери мои, – эти слова она уже направляла нам. – От вас и от вашего выбора будет зависеть процветание и жизнь Яви. А теперь начнём же распределение.
Своей сухой рукой она указала на стол позади себя, на котором лежали свитки для каждой из нас.
В этих свитках были указания, что мы должны делать в течение мирского месяца, что должны попробовать, с кем познакомиться, какие посты должны держать и в какой город должны будем отправиться. Ещё один свод правил и ограничений. Все они преследовали нас из года в год.
Я нервно сглотнула и сильнее сжала свои взмокшие ладони, ожидая, когда назовут моё имя.
– Аврора, – прогремел голос Натальи.
Я была первой. На ватных ногах я прошла несколько метров до помоста, поднялась на две ступеньки и нерешительно встала напротив матушки. Она протянула мне хрустящий свиток и прошептала совсем тихо, чтобы её услышала только я:
– Будь осторожна. Я возлагаю на тебя большие надежды.
Выдавив кривую улыбку благодарности, я встала позади с правой стороны от неё.
Вскоре ко мне присоединилась Ася, Светлана и Марфа.
– Скорее бы это всё закончилось, – еле шевеля губами, пробормотала Ася, с нетерпением сжимая свой свиток, еле сдерживаясь, чтобы здесь и сейчас его открыть.
– Не торопи события, чтобы потом не пожалеть, – ответила ей Марфа.
Пожалуй, только Ася с большим нетерпением ждала своего распределения. Мне же было всё равно. Единственное, что я хотела, так это вырваться из крепости и погулять по шумному городу, знакомиться с новыми людьми, обычаями, ремеслом и едой, конечно же.
В Ордене отвратно и скромно кормили. Особенно кашей. Её я ненавидела больше всего. И когда к нам приезжали торговцы (а это было не так часто), я всё время выторговывала интересные сладости или фрукты. Бывало даже, что мне удавалось урвать необычную рыбу из Беловодья или липовый мёд из Лыса. А ещё сыр…
Боги, каждый раз, когда я думала об этом, мой желудок одобрительно отзывался. Вот и сейчас он начал подавать свои возмущённые звуки. Ася, услышав урчание моего живота, тихо прыснула.
Я почувствовала, как кто-то сзади слегка потянул меня за подол моего платья, и повернулась.
За нами рядом с помостом стояла Ирина, облачённая в походную боевую одежду. На ней была стёганная кожаная броня красного цвета, надетая на белоснежную рубашку, чёрные штаны с сапогами до самого колена и такого же алого цвета плащ. На поясе висели серп и её серебряный кол. На груди красовалась золотая брошь Ордена: перекрещённые серп и кол в круге.
Каштановые волосы Ирины были заплетены в косу и собраны в виде венца на голове, но непослушные вьющиеся локоны всё равно выбивались и обрамляли её смуглое лицо, которое сейчас выражало большое беспокойство. Серые глаза сияли сильным страхом, а пухлые губы были сжаты.
Я впервые видела сдержанную Ирину такой обеспокоенной.
– Вы мне нужны, – прошипела она. – Я уже предупредила матушек, они вас отпускают со мной.
– Что случилось? – так же шёпотом выпалила Ася. Она тоже не привыкла видеть страх в глазах Ирины и из-за этого напряжённо сжалась.
Марфа же была собрана, и на её лице не промелькнуло даже намёка на то, что её это тоже встревожило.
– Идём. Я расскажу всё по дороге, – поторопила Ирина и, не дожидаясь нас, пошла к задней двери, которая неприметно расположилась за помостом.
Я торопливо спустилась, увлекая за собой встревоженную Асю и молчаливую Марфу, и пошла следом за Ириной.
Шаг её был быстрым и очень уверенным, мы с большим трудом поспевали за ней.
– Вам необходимо зайти в оружейную и переодеться, – командовала она, не сбавляя шаг, пока мы шли по боковому тёмному коридору, ведущему в оружейную. – Нам поступило донесение, что один из солдат ушёл из казарм в деревню. По словам очевидцев, он был в патруле по ту сторону слишком долго и вернулся странным. Глупец! Есть подозрение, что он проклят.
Я услышала, как рядом испуганно ахнула Ася. Нас не часто брали к таким солдатам, и если в этот раз нас понадобилось трое, значит, дело действительно очень серьёзное и не требует промедлений.
– Одевайтесь, берите мечи. Я буду ждать вас на улице, – сказала Ирина, оставляя нас возле дверей оружейной.
Мы поспешно вошли и стали собираться.
Наша оружейная была не слишком большой, потому что большинство послушниц имели своё собственное оружие, за которое отвечали самостоятельно, поэтому оно хранилось у каждой в её покоях.
А этот склад был больше для охранников нашего Ордена, но всё равно в оружейной всегда был достаточный выбор мечей, копий, топориков и ножей. С правой стороны от входа на крючках висела наша форма – всегда кроваво-красная, чтобы выделять нас среди толпы вояк.
Мы быстро переоделись в такие же стёганые жилеты и белые рубашки, накинули плащи, помогли друг другу убрать свои волосы в венцы на головах и принялись выбирать оружие.
Видно было, что каждая из нас борется с волнением. Нет, мы не боялись встретиться с монстром, в которого мог превратиться солдат. Мы боялись того, что он всё ещё человек, и нам придётся казнить его публично за оставление своего поста и нарушение приказа. Голову с плеч… без ритуальных отпеваний, чтобы не позволить его душе вознестись к нашей богине и переродиться. Самая страшная из смертей.
Выбирая средний меч, я краем глаза увидела, как Ася берёт маленький топорик и вешает себе на пояс. Она тоже понимала, что мы идём казнить, и выбрала самое подходящее оружие для быстрой смерти. Ох, Ася! Со своим волнением она уже справилась, и теперь её всегда улыбчивое лицо стало таким же каменным и мрачным, как и лицо Марфы.
«О боги! Дайте этому солдату шанс на достойную смерть», – подумала я.
Полностью готовые отправиться в дорогу, мы вышли на задний двор, где нас уже ждала Ирина с ещё двумя стражницами: Ольгой и Алёной.
До солдатской деревни было недалеко. Она расположилась чуть подальше нашей крепости в лесу, в десяти минутах ходьбы. Брать лошадей не было никакого смысла – проходить сквозь лес с ними было бы сложнее, чем на своих двоих.
– Мы готовы, – отрапортовала Марфа.
Ирина кивнула, и мы все вместе направились к короткой тропе, которая была протоптана солдатами от нашей крепости до самой деревни.
Мы шли в полном молчании, каждый погруженный в свои мысли. Даже не обсуждали план наших действий, если пойдет что-то не так. Все понимали, что ситуация могла резко меняться в зависимости от состояния солдата и подобрать необходимую тактику мы могли только на месте.
Дошли мы, как и предполагалось, очень быстро. На лесной поляне, близко к друг другу, расположились каменные одноэтажные домишки, покрытые соломенными крышами. Некоторые из них покосились, а другие были настолько старыми, что давно поросли мхом и вросли в землю, почти по самые окна.
Людей на улице не было, видимо всех предупредили не выходить из дома. Когда мы проходили по главной дороге маленькой деревушки к дому солдата, зеваки мелькали в окнах своих убежищ, с удивлением и страхом провожая нас взглядом.
К этим взглядам я уже давно привыкла, но каждый раз они все равно заставляли меня съежиться.
Подойдя к одинокому дому на отшибе, я не заметила признаков борьбы или жестокого убийства, если бы солдат уже превратился в чудовище. Значит, он все еще был человеком.
Ирина, положила свою ладонь на рукоять серпа и требовательно постучалась в дверь.
Она распахнулась очень быстро. На пороге стоял, ссутулившись старик. На вид ему было лет пятьдесят, но залегшие, большие тени под глазами, прибавляли ему не меньше двадцати лет сверху. Седые волосы были растрёпаны, рубашка вся заляпана черными пятнами скверны, перемешанными с кровью. Не его кровью.
Он смотрел на Ирину глазами, полными отчаяния и великой скорби. Старик тоже знал, что сейчас должно произойти.
– Это я позвал вас, – тихо сказал он, отступая в сторону, давая Ирине и нам войти в его дом. – Он мой сын… я прошу вас дать ему достойную смерть.
– Не тебе решать, старик, – грубо отрезала Ирина.
Она всегда славилась прямолинейностью, которая граничила с жестокостью. За это ее и любила матушка Наталья. Любила еще и за то, что Ирина выполняла все ее поручения без лишних вопросов. Поэтому она стала старшиной в своем отряде и главой личных охранников Натальи. Ирина была частым гостем на своеобразных наказаниях, но, что меня больше всего удивляло, раньше она была непосредственным участником жестокого обращения: ее пороли так же, как и нас.
В маленький, бедной комнате, которая служила и столовой, и спальней, был только стол да печка. Спальное место было расположено в углу и огорожено потрепанными занавесками.
Вся комната была наполнена тяжелым запахом магии. Тяжелым, мускусным запахом разложения, который давил на тебя, раздражая слизистые носа и глаз, и вызывая рвотные позывы.
Я старалась дышать реже, чтобы прям здесь не попрощаться со съеденным завтраком.
Старик упал на колени перед Ириной, закрыв лицо руками и зарыдав навзрыд.
– Умоляю вас… Он шел ко мне попрощаться, – молил он сквозь слезы, но Ирина была непреклонной.
Она кивнула головой, подавая нам знак, чтобы мы пошли и проверили, что происходит за занавесками.
Осторожно ступая, я отодвинула край ветхой ткани.
Молодой человек лежал на кушетке, укрытый стеганным, замусоленным одеялом – весь в поту. Он вот-вот был на краю предсмертной агонии.
Под глазами залегли темные синяки, кожа принимала сероватый оттенок. Слипшиеся губы все потрескались и покрылись мелкими язвами. Он тяжело дышал и его тело, иногда содрогалось от сильного озноба.
Он открыл свои залитые веки и посмотрел на меня, почти пустыми покрасневшими глазами. Зрачки у него были расширенными, почти полностью закрывая его настоящий цвет глаз.
– Я еще жив, – хрипло выдавил он.
На вид ему было не больше двадцати пяти лет. Совсем еще молодой.
– Ненадолго, – ответила я и юноша понимающе и обреченно кивнул мне.
Я подошла ближе и откинула его одеяло, чтобы оценить степень заражения скверной.
Его ноги, до самого пояса уже все посинели и вздулись. Открывшиеся, ужасные язвы, сочились кровью, гноем и черной густой скверной, источая уже трупный смрад. Он умирал быстрее, чем это было обычнее при получении такого проклятия.
К моему горлу подступила тошнота, и я поспешно укрыла его одеялом, не в силах больше смотреть.
Ася стояла уже рядом и безразлично осматривала юношу так же, как и я минуту назад.
– Ирина, – окликнула она, возвращаясь к сестрам.
Я слышала тихое бормотание, еле различимое за рыданием старика, но решила не прислушиваться. Опустившись на колени перед кроватью, я положила ладонь на холодный, влажный лоб молодого человека. Он мучился от жуткой боли, я чувствовала это. Его жизнь стремительно уходила из него, оставляя только кромешную темноту пустоши Нави. Совсем скоро он перестанет различать людей, одержимый только смертью.
– Богиня не оставит тебя, – успокаивающе, сказала я, пытаясь хоть немного облегчить ему путь на ту сторону.
Юноша обессилено хмыкнул, понимая, что я лгу.
Ася вернулась поспешно, сразу падая на колени рядом со мной.
Ирина разрешила отправить его к богам спокойно, – протараторила она.
– Я не смогу сделать это сам… – выдыхая отозвался юноша, привлекая наше внимание.
Я кивнула Асе, давая понять, что мы думаем об одном и том же. Она встала, доставая серебряный кол, который передала ей Ирина и направила его острие, прямо в сердце молодого человека.
Я же сосредоточено, тихо, мелодично затянула ритуальную песнь, которая ненадолго, но все-таки могла забрать часть боли умирающего, давая ему спокойно уйти к богине. Я стала чувствовать его жар, его нестерпимую физическую боль, которую он стоически терпел, но продолжала петь, забирая больше.
И когда на его лице появилась облегченная улыбка, Ася навалилась всем телом на кол, который пронзил грудь юноши с противным хрустом и чавканьем. Все его тело начала бить судорога, но вскоре он обмяк и окончательно перестал дышать.
Я отдернула руку и отшатнулась от кровати, чуть не завалившись на спину от нестерпимой боли в груди, которая отдалась и мне в тот момент, как Ася пронзила ему сердце. Мое сердце бешено колотилось, сбивая и так редкое дыхание. Я начала задыхаться, в панике хватаясь за свое горло, раздирая ногтями кожу, словно пыталась содрать удавку.
Ася бросилась ко мне.
– Ава, смотри на меня, Ава!! Все уже кончилось, – она испугано прижимала меня к себе, пытаясь успокоить мой панический страх.
Наша возня привлекла внимание Ольги, которая обеспокоено откинула старый занавес и оттянула меня из крепких объятий Аси.
– Что случилось?
– Она не оборвала связь, когда я пронзила сердце, – тихо протараторила Ася, уже крепко сжимая мои руки, чтобы я опять не начала раздирать свою шею.
Я сделала протяжный вздох, который отозвался в моем теле жарким огнем.
Ольга опустилась на одно колено рядом со мной, обхватив руками мое лицо. Ее руки были такими теплыми и успокаивающими, что я постаралась всеми силами сконцентрироваться на их нежности. Она всматривалась в мое лицо, пытаясь понять на какой стадии моя паника и нежно массировала мои виски своими большими пальцами.
– Аврора, сконцентрируйся и смотри на меня. Смотри на меня! – рявкнула она, еще сильнее сжимая мое лицо, когда я попыталась вырваться.
Боль нехотя отступала, давая мне возможность выровнять дыхание. Моя шея и спина взмокли от проступившего пота, после которого меня начала бить мелкая дрожь. Паника отступила, напоследок скручивая мой живот с такой силой, что держать в себе завтрак я уже не могла.
– Мне нужно выйти! – я подорвалась и выбежала прочь из дома, загибаясь на улице в позывах сильной рвоты.
Немного позже, собрав дубовый и березовый хворост в лесу, мы соорудили чуть дальше на просторной опушке, погребальный костер.
Старик, вместе со старшими сестрами, омыл тело своего сына, обернув его в белый саван и на санях, привез его на своеобразное лесное капище.
Другие жители деревушки не пришли, опасаясь распространения скверны, но нам это было только на руку, потому что толпа зевак могла очень сильно помешать в ритуальном сожжении.
Я видела, как еще сильнее поник старик, наблюдая за тем, как Ольга и Алёна возлагали тело на деревянное ложе. Он уже не рыдал, а молча, с глубокой скорбью наблюдал. У меня сжалось сердце. Очень сложно, когда родители переживают своих детей. Мне так хотелось забрать его боль себе, дать ему хоть какую-то надежду, но я не могла дать ему больше, чем уже дала, чтобы облегчить страдания его сына.
Костер разгорался, поднимая свои языки пламени все выше к нему.
Мы стояли чуть поодаль от него, давая возможность старику, без лишних свидетелей оплакать единственного сына, и тихо пели погребальную песню.
Уже после, когда от костра остались только обугленные поленья, Ирина подошла ко мне, грубо схватив за локоть. Она была зла, и я знала, что мой поступок не останется без наказанным.
