Czytaj książkę: «Мой самый-самый бывший.»
Глава 1 Лиза
Лиза.
Я сползаю по спинке и вытягиваю ноги, положив их на соседний стул. Тело устало гудит. В голове шум от долгого пребывания на солнце и почти бутылки выпитого шампанского на пару с Кирой, моей университетской подругой, которая приехала со своим мужем на наш курорт в эти январские праздники.
Кухня- гостиная, занимающая практически весь первый этаж моего дома, слабо покачивается перед глазами в такт тихо плескающемуся белому вину у меня в бокале.
Да, я в курсе, что мешать нельзя.
Но настроение такое, что…Лучше бы водки.
Взгляд рассеянно скользит по просторной столовой зоне, погруженной в полумрак. Пустой дом обволакивает меня непривычной тишиной – обычно у нас достаточно шумно. Настолько, что иногда я не слышу даже собственных мыслей. О желаниях нечего и говорить. Их я давно потеряла в этой бесконечной однообразной суете устоявшейся, расписанной жизни.
Муж, дети, собака, родственники, друзья, работники… Вечно к нам кто-то заходит, вечно всем что-то надо…
В нашем поселке, и уж тем более в нашем гостиничном комплексе, не сильно принято решать вопросы по телефону. Зачем, если можно просто сделать пару шагов и вломиться в нужный дом. Помню, первые лет пять меня это даже умиляло…
За распахнутыми тяжелыми гардинами панорамные окна практически в пол, за ними огни засыпающего курорта, вечная зелень сосен, чернота бездонного неба и белоснежные горы…Ты словно смотришь на умопомрачительные обои на рабочем столе своего ноута, отснятые талантливом фотографом.
Влюбляет. Завораживает.
Вот только это жизнь, и эти "обои" не поменять щелчком мышки. Я приговорена разглядывать их вечно. От этой мысли в груди ожидаемо ширится едкая тоска. Я так устала, боже…
Неужели это навсегда?
Делаю маленький глоток, вино противно кислит на языке. Открытая бутылка стояла в холодильнике уже давно и, похоже, все-таки выветрилась. Плевать…Еще отпиваю и прикрываю глаза, пытаясь расслабиться, пока вокруг безлюдно и тихо. Всю нижнюю половину лица сводит от того, как много и натужно я сегодня улыбалась Кире, пытаясь убедить и ее, и себя заодно, что у меня все хорошо. Не то, чтобы мне хотелось ей врать, но чем она мне поможет? Я сама-то себе помочь не могу…Я просто не знаю как. Только смириться и радоваться тому, что есть. И я честно пытаюсь.
Чаще всего это достаточно просто. Ежедневные хлопоты кружат тебя в привычном ритме, и нет ничего, кроме смутного ощущения скуки и дня сурка.
Но бывают дни…
Такие, как сегодня.
Когда ты отчетливо видишь, какой жизнью ты могла бы жить (на примере той же самой подруги, успешного московского юриста), и уже не будешь жить никогда. Потому что твой дом там, где твоя семья. Твоя семья – это прежде всего твой муж. А твоему мужу кроме этой чертовой горной деревни в сто домов и возможности двести дней в году торчать в лесу или в горах, больше ничего и не надо.
А что надо лично тебе, никому не интересно. Мы же выходим ЗАмуж, да?
Хлопок входной двери заставляет нервно вздрогнуть и чуть не опрокинуть наполовину пустой бокал. Приподнимаюсь на стуле, чтобы посмотреть кто там, и обратно лениво стекаю по спинке, прикрывая глаза, но перед этим взглянув на настенные часы. Пол двенадцатого…
Ощущение, что одиночество нарушено, давит и вызывает глухое раздражение.
– Ты рано, – ехидничаю я, делая еще глоток этой убийственной кислятины у меня в фужере.
Вместо ответа щелкает выключатель. Гостиную заливает электрическим светом, и я раздраженно морщусь от рези в глазах.
– Бухаешь? – летит мне в тон от мужа, который, и не думая мыть черные черти от чего руки, сразу лезет в холодильник, – Лиз, что пожрать есть?
– Ничего, я не готовила, я с Кирой весь день была, – лениво пожимаю плечами, наблюдая за хмуро взирающим на пустые полки Сашкой. Не выдерживаю и едко добавляю, – Мог бы, кстати, и подойти поздороваться.
– А ты могла бы принести еду из ресторана, – муж поджимает губы, стреляя в меня своими льдистыми серыми глазами. Дверь холодильника с грохотом захлопывается. Сашка лезет в морозилку, глухо бурча, – И Кире твоей на хрен мои приветы не нужны. У меня были поважнее дела.
– Мог бы тогда сам зайти на кухню ресторана и поесть между своими важными делами, – парирую равнодушно.
– А детей тоже в ресторан отправила? – косится с сарказмом на меня.
– Алиса пошла ночевать к бабушке, Левка отпросился к Тихонову. Думаю, и там и там им что-нибудь дадут, – покачиваю фужер в руке.
– Ясно. Пельмени сваришь? – еще один режущий взгляд через плечо.
– А сам? – выгибаю бровь, поднося к губам бокал.
Внутри тихо подкипает. Это обязательно – меня со стула поднять, да?
– Я грязный как черт. Я в душ хочу и переодеться, – Сашка кидает пачку замороженных пельменей на кухонный островок, тяжело смотря на меня.
– Кто же тебе виноват, если сам лезешь машины чинить, будто у нас больше некому в старом пазике ковыряться, – закатываю глаза.
Шумно вздохнув, встаю. Муж складывает руки на груди, наблюдая, опирается задницей о кухонную столешницу. Передергивает – его джинсы выглядят так, будто он снял их самого бухого в регионе механика.
– Михалыч просил помочь…Считаешь, не барское это дело, да, Лиз? – подкалывает меня Сашка, сверкнув серыми глазами, – Надо оставлять холопам? А то статус сразу не тот, м?
Игнорирую, только плечевой корпус напрягается. Похоже, не одна я сегодня не в настроении.
Приезд Киры вообще всегда будоражит не только меня после того, как лет пять назад она, не разобравшись, пьяная, предлагала Сашке деньги, чтобы он "наконец расширился, построил отель хотя бы в Сочи и вывез семью из этого захолустья". Теперь он с ней не общается. Совсем. И косо смотрит, накручивая себя, когда общаюсь я. И это напряжение, оно плотным облаком сейчас повисает между нами на кухне. Сгущается так, что меркнет электрический свет.
Сашка думает, что я жалуюсь ей на него…И от этого бесится. А я бешусь от того, что на самом деле молчу и никому ничего не говорю…
Кроме него самого.
А меня уже разрывает от желания сказать. И попытаться как-то вырваться из этого замкнутого круга.
Прохожу мимо мужа к кухонному шкафу, в нос врезается запах солярки. Морщусь, доставая кастрюлю и, не глядя на Сашку, бросаю.
– Ты хотел идти мыться – иди.
***
Пельмени медленно всплывают в кипящей воде. Доливаю в бокал остатки вина и выкидываю в мусорку бутылку. Усталость, раздражение и длинный день награждают легким чувством дурноты. Сашка возвращается в гостиную, когда выключаю конфорку. С его потемневших от воды волос практически капает, хлопковая ткань серой футболки влажно липнет к широкой груди. Даже эти мелочи меня сейчас триггерят. Муж вообще не в состоянии нормально пользоваться полотенцем…
Ставлю тарелку с пельменями на стол, пока Сашка выуживает из холодильника сметану и бутылку пива.
Рассаживаемся напротив друг друга. Молчим. Он увлечен своими гребаными пельменями, а я – остатками кислого вина.
– Как посидели? – мне достается быстрый взгляд исподлобья, просверливающий насквозь.
– Хорошо, – поджимаю губы, крутя между пальцами тонкую ножку бокала, – Мы на склон пошли. Кирин муж там катался с приятелем, а мы в "Пике" на террасе проторчали почти целый день.
– Я так и понял, у тебя лицо загорело, – замечает Сашка, опуская взгляд в тарелку, будто еда выглядит гораздо интересней, чем собственная жена, – Всем кости перемыли?
– Нет, только тебе, – не сдержавшись, ехидничаю я.
И тут же жалею об этом, потому что Сашка награждает меня таким взглядом, что вино встает комом поперек горла.
– Мне что? Теперь ждать очередного "щедрого предложения" от твоей сердобольной подружки? – он разваливается на стуле напротив, отставив практически доеденные пельмени, и тянется за пивом.
– Саш, она не хотела тебя обидеть тогда. Мы об этом уже говорили.
– Ну да, я понял, что она тебе помочь хотела, – кивает Сашка, делая большой глоток прямо из бутылки. Серые глаза расстреливают в упор, губы кривит нервная снисходительная усмешка, – Тебе же, Кисуль, помощь нужна, да? От меня…
Ему все никак не успокоиться, Господи…Пять лет прошло! Как же бесит!
– Что? Я…А знаешь, я задолбалась оправдываться! – взвиваюсь я, чувствуя, как сердечный ритм стремительно скатывается в тахикардию. Внутри взрывается темное и густое раздражение, которое я так усиленно в себе прессовала, – Видимо нужна, если посторонние люди предлагают, а ты всё забыть этого не можешь!
– А может они предлагают, потому что ты рассказываешь им всякую херню? – рычит в ответ Сашка, сжимая стеклянную бутылку в руке так, что, кажется, она начинает похрустывать.
– Это какую же, например? – мурлычу ядовито, махом допивая свой бокал, – Что выходила я замуж за другого человека? Эту херню? Так Кира и без меня это знает.
У Саши усмешка на лице каменеет, превращаясь в неприятный оскал. Серые колючие глаза суживаются.
– И какого же другого ты выходила? Прямо интересно…– глухо тянет, – Просвети.
От него таким давящим холодом в этот момент веет, что я непроизвольно ежусь и встаю со стула. Под пристальным взглядом мужа убираю его тарелку и иду с ней к раковине. Все, лишь бы увеличить расстояние между нами. Начинает трясти.
– Не надо делать вид, что ты не понимаешь, о чем я, – нервно бросаю, не смотря на мужа и выкидывая остатки пельменей в мусорку, – Мы, когда женились, ты был другим. У тебя столько планов было, ты постоянно стремился к чему-то большему, тебя было не остановить. А сейчас…
Кусаю щеку, хмурясь и сосредоточенно продолжая отмывать уже скрипящую под моими пальцами тарелку. Сзади по полу скрипит стул. Вслед за мной встал… Спина деревенеет.
– А сейчас? – передергивает Сашка мои интонации, подходя и упирая кулаки в столешницу, поворачивает ко мне голову, прожигая профиль нездорово поблескивающими глазами, – Ну? Что сейчас, Кис? Ничего не хочу, да?
Поворачиваю к нему голову. Поджимаю губы, выдерживаю враждебный взгляд. Это мое молчаливое «да».
Пару секунд мы молчим, просверливая друг друга, а потом мужа подрывает. И он с размаху бьет кулаком по столу. У меня из рук валится в раковину тарелка.
– Ты, блять, Лиза, такая интересная! – орет, – Это у тебя какие –то неосуществлённые фантазии в голове! И в этом почему-то я виноват! Я!!! Который от тебя никогда не скрывал, что я из себя представляю и чего на самом деле хочу! И я добился того, чего я хочу! И до хрена работал ради этого! Я свою жизнь сам построил! Сам!!! И да! Представь себе, меня эта моя жизнь полностью, сука, устраивает!
Сашка хватает меня за локоть, резко притягивая к себе, и зажимает между своим телом и столешницей. Становится нечем дышать от того, как близко ко мне его перекошенное злостью лицо. Замираю, только пульс долбит по всему телу. Качает.
– Я никогда не скрывал, что мне на хрен не нужны деньги твоего отца, сети отелей, яхты, клубы, гонка за карьерой и вся эта херня, – рычит муж глуше мне прямо в лицо, отчего по спине озноб, – Что большой город мне на хрен не нужен. Никогда не скрывал! И ты…
Сашка болезненно тычет мне пальцем чуть пониже яремной впадины.
– Ты, Киска, клялась, что тебе тоже это ничего не нужно. Ты блять клялась мне! Что. Никаких. Разговоров. О. Том. Что. Жалеешь. Не. Будет. Да?! – чеканит слова, токая пальцем меня в грудь.
– Так что это я брал другую девчонку, ясно? – наконец отступает на шаг.
Судорожно втягиваю воздух, смотря, как Сашка нервно проводит обеими руками по волосам и сцепляет ладони на затылке.
– К черту, я спать, – бормочет.
Взгляд его потухает, затягиваясь непробиваемым равнодушием, которое ранит в сотни раз сильней, чем любой его крик или грубые слова. Это как в сердце ледяную иглу вколоть. Меня всю морозит.
– Может не такая уж она была другая, – хмыкаю дрогнувшим голосом, обнимая себя за плечи.
– Точно не смотрела на меня как на кусок дерьма, – парирует муж ровно.
– Может ты просто повода ей не давал? – выгибаю бровь.
У Сашки опять в глазах мелькает что-то. Злое, почти безумное. Такое сильное, что прорывается даже сквозь плотную маску отстранённости на лице.
– Может тебе просто уже пойти и поискать кого-нибудь посолиднее и перестать трахать мне мозг? – скалится в беспечной усмешке.
– Хочешь развестись? – немеющими губами интересуюсь я.
– Это ты походу хочешь,– пожимает Сашка плечами, продолжая болезненно улыбаться, – Наверно, мечтаешь успеть получше найти, пока песок на посыпался, а, Кис? Уже ведь не двадцать, да?
Я сама не понимаю, от чего его голову вдруг резко мотает вправо, а у меня начинает нестерпимо жечь ладонь. Хлесткий звук пощечины словно застревает в пространстве, множась с каждой секундой. Застываю в моменте в шоке от самой себя.
Да, мы часто ругаемся, но такого не происходило никогда…
Сашкина рука взмывает в ответ к моему лицу на автомате, но застывает в воздухе на полпути, и он вперяет в меня непроницаемый взор. Медленно касается пальцами розового пятна на своей заросшей щеке. Трет его, словно до конца не веря, что оно там появилось.
– Какой-то новый уровень, да, Лиз?
Вместо ответа закрываю глаза. Именно сейчас его взгляд вынести совершенно невозможно. Лицо горит, ладонь горит. Грохот перевернутого стула и Сашкины удаляющиеся из гостиной шаги.
Лиза
В нашей спальне так тихо, что я кажется слышу, как шумит моя кровь, бегущая по венам. Электронные часы на прикроватной тумбочке показывают 02:34.
Сашки нет.
Не то, чтобы ему некуда было пойти в собственном гостиничном комплексе. И я даже отлично знаю все места мужниных гордых одиночных ночевок, но все равно это невероятно бесит. Каждый раз.
Чуть что – он в кусты. Трус…
Я вот не ухожу никогда.
Рвано всхлипываю, пялясь сухими воспаленными глазами в звездное небо за приоткрытым окном. Мне так одиноко и тревожно, что хочется взвыть на луну. Каждый раз, когда он так сваливает после ссоры посреди ночи, мне кажется, что этот раз – последний. И такая паника накрывает. Липкая, всеобъемлющая, животная. Мне страшно.
Я не представляю жизнь без него. И вместе с тем с ним вот так дальше тоже плохо представляю. Я до смерти устала от закрытой камерной жизни в маленьком поселке среди гор, где и сходить-то некуда, кроме собственного ресторана, а до ближайшего города с населением в полмиллиона ехать в лучшем случае три часа. А то и все шесть.
Я устала. Я горожанка. И мне необходимо какое-то дело, любимое дело, как у моего мужа, иначе, оказывается, я схожу с ума.
И я узнала о себе это слишком поздно, когда уже оказалась здесь замужем за обожаемым, действительно обожаемым мужчиной и с двумя детьми на руках.
Поначалу все было так просто и радужно. Первая любовь. Сильная. Такая, что мне на все стало наплевать, лишь бы с ним. Сашка любит горы, значит поеду за ним в горы – не вопрос. Любил бы болота с комарами размером с кулак – я бы и там с удовольствием пожила.
Тем более, казалось, что устремления у нас общие, картинки будущего похожи как две капли воды. Мы познакомились при поступлении на заочку. Я шла на второе высшее, уже учась на третьем курсе на дневном, чтобы выпуститься с бОльшим багажом знаний и умений, и быть более эффективной в сфере гостиничного бизнеса. Сашка же с приятелем, уже тогда имея небольшой хостел, выиграли тендеры на постройку гостиничного комплекса, и мой будущий муж, не имея профильного образования в сфере услуг, решил пойти его получить. Его стремление расширить хостел, построить топовую туристическую базу с семейным комплексом я тогда восприняла, как желание безостановочно двигаться вперед, здоровый карьеризм.
Почему-то для меня самой собой подразумевалось, что за этим комплексом будет другой, и еще, и еще, и еще. Разные города, разные страны. Все как у моего отца, владеющего достаточно обширной сетью гостиниц, раскиданных по всему миру.
Я быстро нашла себе занятие рядом с Сашкой, взяв на себя рекламу и маркетинг. Мне всегда это нравилось. Это было мое. В личных отношениях у нас тоже царила идиллия. Да и как еще может быть, когда вам чуть за двадцать и вы только поженились. Любая проблема и ссора забываются через пять минут при активном обмене жидкостями с партнером. Мы таким нехитрым способом урегулировали даже микро скандалы по поводу того, кто выпил весь кефир.
Лучшее время в моей жизни.
Потом у нас родился Левка, а через два года Алиса, и, получается, как и у любой молодой матери, у меня особо не было времени рефлексировать следующие лет пять, так как материнство я активно совмещала с работой. Благо, самой работы стало гораздо меньше. Сашкин гостиничный комплекс был полностью достроен и заимел отличную репутацию как семейного, так и туристического центра. А развиваться дальше, как оказалось, мой муж не хотел…И сильно удивился, узнав, что этого бы хотела я. Его "зачем?" и искренний непонимающий взгляд я помню до сих пор.
Зачем…
Ему это просто незачем. Мой муж – больной на голову альпинист и походник. Этот факт, который восхищал меня в начале нашей семейной жизни, казавшись дико романтичным, доводит до зубовного скрежета сейчас.
Сашке не был интересен гостиничный бизнес как таковой, ему всего лишь была необходима хорошая материальная база, чтобы минимум два раза в год можно было спокойно выбрасывать фантастические суммы на поездки в Гималаи, Анды, Эфиопское нагорье и еще черт знает куда, и там таскаться на самые высокие мировые пики, подвергая себя смертельной опасности.
Плевал он на сети отелей, развитие бизнеса и возможный переезд в крупный город, чтобы удобней было вести. Мой муж хотел и хочет только, чтобы его Домбайское детище работало как часы, отнимая как можно меньше сил и времени, а он бы спокойно водил туристические группы по горам, потому что ему это тоже нравится, и путешествовал.
Я, конечно, тоже могу путешествовать. Без проблем. Вот только не с ним. Вернее, можно и с ним, но меня уже тошнит от палаток, спальников и восьмидесяти литровых рюкзаков, а Сашку не затащишь в отель на берегу океана. Он просто не будет отдыхать так, как хочу я. "Езжай с детьми", "езжай с подружками", " я же не запрещаю, Кис, не понимаю, что не так".
И вот так каждый раз. И во всем. Во всем у нас так. Есть Сашин вариант, как надо. Он не обсуждается. Ведь он – мужчина и кормилец семьи. А я, если хочу, могу попробовать что-то сделать сама. Лишь бы его не втягивала.
Но я мечтала, что мы все будем делать вместе…
Ну вот где он ходит, а?
Неужели настолько предпочтительней растянуться на какой-нибудь скамье в парилке в банном комплексе, чем дать нам шанс помириться…
Может я извиниться хочу? Ненавижу.
Я утыкаюсь лицом в подушку, отворачиваясь от окна, прикусываю наволочку, жмурясь. Сна ни в одном глазу. Сердце частит. Ненавижу, когда он не дома. И ладонь до сих пор будто жжет от этой дурацкой пощечины. Чешется…Я просто хочу посмотреть ему в глаза и увидеть в них, что и это мы пережили. Мне стыдно, да… Я наверно сама все сегодня начала. Или все же он? Мне, на самом деле, не важно.
Рука сама тянется к телефону. Сжимаю в ладони металлический корпус, снимаю блокировку с экрана. Ни звонков, ни сообщений…Написать самой? Я кусаю губы, решаясь.
Я все равно не усну…
Оттягиваю неловкий момент, вспоминая и вспоминая нашу жизнь, словно она крутится в голове на перемотке.
Когда дети немного подросли, я начала откровенно скучать, занимаясь рекламой гостиничного комплекса, которой, благодаря нашим рейтингам и уникальной занятой нише семейного туристического центра, заниматься уже особо и не требовалось. Работая на Сашку, я достигла в этом потолка, никакого особого хобби у меня не было. Дети росли и росли, окруженные помимо меня, целой толпой родственников со стороны Сашкиной мамы и отчима, живущих практически через дорогу, а также оравой персонала нашей базы. Сашка все так же водил группы от профессиональных до детских, решал какие-то организационные вопросы по текущему ремонту и обеспечению, периодически улетал в те же горы, только в другие страны.
А я…? А я оказалась "просто жена".
И я стала думать, что дальше, так как "просто женой" меня быть не устраивало. В итоге выход нашелся, казалось бы, очевидный. Я устроилась работать к своему отцу. У него к тому моменту была небольшая сеть отелей на черноморском побережье разной классности плюс гостиница в Краснодаре. Жизнь снова забила ключом. Я расцвела. Работы валом – сложной, разной, интересной. Бесконечные встречи, семинары, командировки, знакомства, график, расписанный по часам.
Вот только через пару месяцев стало очевидно, что в этот график не помещается семья.
Особенно учитывая, что и Сашка на месте никогда не сидел.
Мы перестали видеться. Вообще. Когда я возвращалась из очередной командировки, он собирался в лес, или уже торчал где-нибудь в горах. Я улетала, и он возвращался обратно. Еще и дети. Левке шесть, Алисе четыре. Все время с бабушкой. Такие еще малыши…Меня прожигало чувством вины навылет. Они плакали, когда я улетала, а я тихо ревела в самолете потом.
Саша тоже потихоньку начал выходить из себя. Ему не хватало жены дома, тепла. Он привык получать любовь от меня в любой момент, в любую секунду. Я сама подсадила его на это. На свое обожание. А теперь его в должной мере дать не могла. Он молчал, не говорил особо ничего, лишь один раз выдал, что с точки зрения материальных благ у нас все есть и работать мне не нужно. На этом все. Не упрекал. Но, мне кажется, именно тогда наши отношения начали портиться, столкнувшись с тем, что мы, оказывается, тянем в разные стороны и нам никак не договориться.
Правда тогда я так долго жить не смогла. Через восемь месяцев я уволилась. Я выбрала быть "просто женой". Я выбрала Сашку. Я всегда выбирала только его. Всегда.
Нервно почесав бровь, строчу смску абоненту "мой". Пульс взмывает вверх от всплеска адреналина в крови.
Лиза: Ночевать придешь?
Доставлено. Не читает. Внутри растекается пасмурное разочарование. Спит уже давно наверно, а я тут…
Уже было откладываю телефон и чуть не подскакиваю на кровати, когда внезапно зеленеют галочки. Пишет.
Саша: Зачем?
Беззвучно чертыхаюсь про себя. Какой же вредный, а…Ждет, что я прямо в смске буду извиняться? Я не буду.
Лиза: Просто потому что ты мой муж…
Пишу многозначительно, и почти слышу, как он иронично хмыкает в ответ. Строчит что-то. Стирает. Опять пишет.
Саша: Зовешь исполнить супружеские обязанности, Кис?
Щеки мгновенно вспыхивают, стоит прочитать. Вот обязательно все свести к этому?! Бесит.
Лиза: Это единственное, что связывает мужа и жену?
Саша: Тогда смысла не вижу
Внутри взрывается тлеющее до этого раздражение. Козел…Жду еще несколько минут и, убедившись, что больше он ничего написать не удосужится, отшвыриваю от себя телефон.
Лиза
Подрываюсь я от какого-то грохота. Еще не проснувшись, ничего толком не понимая, сажусь на постели и растираю нежелающие открываться глаза, чтобы вглядеться в густой полумрак, окутывающий спальню. От того, как быстро вскочила, ведет. Первое, на чем фокусируюсь, высокая черная фигура в распахнутом дверном проеме. На мгновение пронзает испугом и сразу отпускает. Кошусь на часы на тумбочке. Пять утра.
– Еще ждешь, Кис? Я пришел… – низкий нетвёрдый голос мужа окончательно прогоняет сон.
Я хмуро слежу за тем, как он, качнувшись, закрывает за собой ударившуюся о стенку дверь. Мне показалось или…
Черт, нет, он в дрова.
Внутри мгновенно закипает. Зачем приперся? Ненавижу его таким, и Сашка это прекрасно знает. Он просто невозможный придурок, когда пьяный. Хорошо хоть, что это очень редко бывает. Плохо, что случилось именно сегодня. Натягиваю на себя одеяло, пока муж вразвалочку подходит к кровати.
– Такого не ждала, – поджимаю губы, выразительно оглядывая хмельное Сашкино лицо в лунном свете.
Его тонкие чувственные губы кривит злая ухмылочка. Глаза пьяно с вызовом блестят. У меня вдоль позвоночника невольно пробегают липкие мурашки. Смотрит как на врага…
– Какого такого? – Сашка насмешливо выгибает бровь и начинает стягивать через голову черную толстовку сразу вместе с футболкой.
– В хлам. Что…Что ты делаешь? – повышаю голос, когда он, оставшись в одних спортивных штанах, и их тянет вниз по ногам.
– Я…? Как это…Собираюсь трахнуть свою жену и…лечь спать в свою кровать, – заторможено сообщает муж о своих планах, занятый избавлением от одежды, – Что же еще?
– Пф-ф-ф! – нервно смеюсь, когда он остается в одних боксерах и носках, – Я не буду с тобой спать, когда ты в таком состоянии, Саш!…А- а-ах…Блин, придавил!
Рухнувшее сверху почти стокилограммовое тело мужа вышибает из легких воздух. Упираюсь руками ему в волосатую грудь и с трудом спихиваю с себя. Откатывается, пьяно фыркнув. Дышу. Вместо кислорода вокруг один перегар – я будто в бутылке с домашним коньяком дяди Вахтанга утонула!
– Ладно, спать я уйду вниз, давай просто поебемся, – страдальчески вздохнув, предлагает Саня и припечатывает мой живот своей тяжеленой ручищей, подтягивая к себе.
– От тебя воняет как от разбитой бутылки с сивухой, – возмущенно сообщаю я, упираясь.
– Тогда раком встань и зажми нос, – Сашку в таком состоянии сложно сбить с намеченного пути.
– Отстань от меня!
– И в горе, и в радости, Ки-и-ис, – тянет муж нараспев, снова наваливаясь сверху и пытаясь залезть мне в трусы, его горькое дыхание опаляет мне щеки, – И в болезни, и в здравии, помнишь?
– Ты точно на здравого не тянешь! Да отвали ты уже, Саш! Нет! Нет!!!
Я группируюсь, насколько это возможно, и с силой отталкиваю его, чуть не зарядив коленом в пах. Резко вскакиваю с кровати, пока Сашка сквозь зубы тянет воздух, схватившись за низ живота, и недобро смотря на меня исподлобья.
– Охренела, Кис? – от улыбки и вальяжного тона не остается и следа. Только глаза все так же бешено пьяно блестят.
– Кто еще из нас охренел! – сбито дышу, пятясь.
– Достала меня за сегодня! – с угрозой, – Просто довела…
– Ты меня тоже!
– Да? – Сашка делает удивленное лицо, поднимаясь на локтях в кровати, а затем кивает на дверь за моей спиной, – Вот и вали тогда!
И в меня летит с силой брошенная подушка.
– Эй! Я вообще – то тут уже спала, а ты приперся посреди ночи. Так что вали сам! – запускаю в него пойманной подушкой в ответ, – Я с вонючим мужиком лежать рядом не собираюсь!
– Иди не вонючего ищи, если не устраиваю. Ты же пару часов назад разводиться собиралась, да? – Сашка ловит подушку у своего лица, подкладывает ее под голову и демонстративно переворачивается на живот, разваливаясь на всю кровать звездой, – Все, тишина! Я сплю.
– Ты меня сейчас серьезно из спальни выгоняешь? – охаю шокировано.
Это тоже что-то новенькое уже.
– Ну, если хочешь, ложись, – приоткрывает Сашка один глаз, косясь на меня, и хлопает рядом с собой по матрасу ладонью, – Супружеский долг и засопим в обнимку как два счастливых ленивца в брачный период.
– Сволочь ты синяя, – констатирую, – Я же сказала. Нет.
– Не хочешь раком, можно минет, – Сашка снова закрывает глаза и отворачивается, устраиваясь поудобней, – А так мне уже надоело на одноместном диване в администрации ночевать. Вали туда сама. Все! Это моя кровать! Супружеская, блять, ясно?!
– Ну не-е-ет! – я каком-то бешеном порыве подскакиваю к нему, хватаю за ноги и пытаюсь стащить с постели.
Но Сашка просто чертов медведь! Сначала он хрипло и зло посмеивается над моими потугами, а когда у меня выходит его немного сдвинуть, просто отпихивает меня ногой в живот! Шлепаюсь на задницу. Больно! Чувствую, что у меня сейчас пар из ушей пойдет. Особенно потому, что он ржет! На глазах закипают жгучие слезы. Козел.
– Жива, Кис? – лениво интересуется, даже не пытаясь помочь встать.
– Да пошел ты! – взрываюсь я, подскакивая и потирая ушибленный копчик. В два шага пересекаю комнату и распахиваю гардеробную. Ах так, да? В лихорадке какой-то достаю постельное белье и плед.
– Чтобы…я с тобой… еще раз…Никогда! Вот реально разведусь, понял?! – меня так колотит, что отрывистые слова несвязно сами собой слетают с губ.
– Можно потише там ядом прыскать? Я сплю! – ворчит Сашка с кровати.
– И в поход я с тобой не пойду! Хватит с меня! – припечатываю, захлопывая гардеробную и держа комок белья перед собой, вспомнив, что послезавтра мы должны были отправиться всей семьей с Сашкиной подростковой группы.
– Да не иди! Еще и лучше время проведем без тебя, – хмыкает муж, – Алиска и та меньше, чем ты ноет. А ей двенадцать!
– Ну и отлично!
– Отлично!
– Неспокойной тебе ночи, муженек!
– И не надейся, жена!
С грохотом захлопываю за собой дверь спальни и, шмыгнув носом, плетусь на диван в гостиной на первом этаже. Я не знаю, как мы оказались в этой точке. И тем более не знаю, куда из нее идти.
