Czytaj książkę: «Адский сон 1. Калейдоскоп»
От автора
Все персонажи истории выдуманы. Все совпадения с реальными лицами, местами и событиями – не более чем мистическая случайность.
Возможны осадки в виде яростного адреналина: слабонервным и мнительным приготовить вино и носовые платочки.
Пролог
Первое, что почувствовала, когда проснулась, это запах помоев и горький привкус во рту. Я напряжённо сосредоточилась, призывая память на помощь, но в голове было пусто, будто кто-то вычистил всё до основания. Я даже не могла вспомнить, где нахожусь, что было накануне и ни одного события или лица из моей жизни…
Стерильно!
«Как меня зовут?.. Королева Елизавета… Королева?! Бред какой-то!..»
Но то, что в памяти серым пятном проявилось имя, не утешило. Смутная тревога забилась в горле тупой пульсацией. Попыталась открыть глаза, но ресницы так слиплись, будто их смазали клеем.
Я замерла в попытке понять, что не так. Судорожно вдыхая, стала прислушиваться к внутренним ощущениям. Но, кроме отвратительного запаха и нарастающего беспокойства, ничего не могла различить. Как бы ни старалась, не могла сконцентрировать мысли на происходящем. Они, словно чернила на промокашке, расползались, растворялись, теряя ясные очертания.
Я находилась в абсолютной тишине. В тишине неестественной, плотной, вязкой…
Медленно пришло осознание, что не ощущаю собственного тела. Только запах помоев и уже бешено колотящееся сердце.
«Что это? Меня что, опоили? И почему так холодно?..»
Холод – вот что это! Я ощущала дикий холод и не могла пошевелиться – околела.
«Откуда в моём доме запах помоев?! Я, вообще, дома? Что происходит?..»
Резкий вдох отозвался дикой болью в груди, будто мне проломили грудину и отбили лёгкие. Поморщилась и тут же испуганно замерла. Что-то было натянуто на лицо и сковывало мышцы.
И вдруг с последующим вдохом и коликами за грудиной в сознание ворвалось ощущение боли во всём теле и панического дискомфорта. Я передёрнулась от ледяных мурашек, что пробежали по спине и плечам, подняв все волоски на теле дыбом. Зубы несколько раз сомкнулись в непроизвольной дрожи. Терпеть не могу это болезненное ощущение холода, когда каждый нерв словно покрыт ледяной коркой! Захотелось обнять себя руками и растереть болезненно зудящую кожу. Но тело было скованно, и я лежала в странно неудобной позе.
Вновь попыталась открыть глаза, но тщетно. Я застонала и хотела потереть глаза пальцами, но и этого не удалось: не смогла поднять руки – они были скованы за спиной, а запястья жгло.
И теперь я окончательно испугалась. Закричала. Но из горла вырвался лишь глухой стон, и он отозвался тупой болью в висках.
«Что за грёбанный Экибастуз?!»
Ощутила, как возвращается чувствительность к губам и языку.
«Руки… Они связаны?! Господи!..»
Вдыхая уже медленнее, чтобы не дразнить мышечную боль в груди, я поёрзала всем телом. И тут догадалась, что лежу на холодном металлическом полу, прижатая чем-то тяжёлым к стене, тоже металлической. Я отлежала ноги, и бок уже настолько промёрз, что мышцы начинали протестующе покалывать.
Приподнять голову не удалось: шея занемела окончательно. Но от неловкого еле заметного движения от позвоночника в голову стрелой пронеслась боль и словно взорвалась тысячью осколками внутри неё. Глазные яблоки обожгло так, что я непроизвольно крепко зажмурилась и застонала.
Единственное логическое умозаключение, которое смогла сделать: меня чем-то опоили и я не знаю, по какой причине это со мной происходит.
Неожиданно появился слух, и я поняла, что так напрягало последние минуты: непрерывный низкий гул, который отзывался вибрацией во всём теле. Я напряжённо сглотнула горькую слюну и перестала дышать, прислушиваясь к звукам, пытаясь представить картинку происходящего. Но чей-то болезненный стон вырвал из размышлений, и меня накрыло холодным потом.
Я была не одна!.. И звали меня не Елизаветой!
ЧАСТЬ I. Офисный планктон
Глава 1
Это был самый обычный день, такой же, как и каждый божий день. С утра пришла идея, как «украсить» статью о компании в юбилейный альбом Департамента архитектуры области заковыристыми фразочками, связав их с нынешней модой и экономикой. Может, поэтому и не заметила, как вместо сапог на шпильках надела зимние кеды. Как обычно, белая рубашка, строгие брюки, прямое пальто… Но кеды! Заметила, только когда поднималась в троллейбус. С классическим пальто не очень, но легко пробежаться по снегу, и ноги в комфорте. Шпильки есть и на работе.
В последний момент вырвавшись из душных объятий толпы в общественном транспорте, я выпрыгнула в снежный сугроб у остановки рядом с офисом. Отряхнув полы пальто и сбив хлопья снега с носков кед, зашагала к центральному входу.
На ступенях чуть не расшиблась: к подошве вместе с чьей-то жвачкой прилип какой-то флаер. Пока отлепляла яркий листок, взгляд замер на тексте: «Сделай шаг в мир своих желаний». Я на секунду зависла в раздумьях над смыслом фразы, но, услышав оклик нашего секретаря Хохолковой, моргнула, смяла листовку и бросила в урну.
– Привет, Ева… Ты в кедах?! Опять нарываешься?– усмехнулась она, сморщив и без того морщинистый лоб, хотя девчонке всего двадцать шесть.
«Вот радость тебе меня подкалывать»,– мысленно отмахнулась я, понимая, на кого она намекает.
– Привет, Ксюша. Надеюсь, не заметит.
– Скорее переобувайся, потому что Витёк уже в офисе и ждёт тебя, как только явишься.
Главный архитектор Виктор Самоносов имел привычку появляться в офисе раньше всех. В восемь он уже активно трудился, тогда как рабочий день в нашем архитектурном бюро «Перфектум» начинался в девять.
«Наверное, опять хочет дать очередное претенциозное задание. Всё, как обычно»,– промелькнуло в мыслях, и сразу представила, сколько времени придётся убить на эту встречу. Он любил поболтать, в отличие от меня.
– Боже, дай мне сил…– горестно вскинула глаза к небу и неохотно поднялась в офис.
По установленной руководством традиции при появлении в офисе нужно было зайти в каждый кабинет и поприветствовать коллег. Но я всего лишь контент-менеджер с некоторыми функциями пресс-секретаря, а не лицо компании, меня вообще можно перевести на удалёнку, ведь свои обязанности могу выполнять откуда угодно. Однако приходилось вытаскивать себя из кокона и мило улыбаться, потому что такой работой не разбрасываются. К тому же я участвую в переговорах с иностранными инвесторами заказчиков, потому что из двадцати трёх сотрудников бюро разговорным английским владеют двое – я и Самоносов. Остальные едва ли помнят школьную программу и владеют только техническими терминами.
«Так, с приёмной покончено на крыльце. Не придётся слушать от Хохолковой свежую порцию сплетен за вчерашний день».
Быстро сунув голову в дверь первого отдела проектирования, я натянуто улыбнулась:
– Всем доброе…
В этом кабинете, как часто бывало по пятницам, собрались почти все – утренний покер на крекеры.
– Привет! От печенек, как всегда, откажешься?– произнёс громкоголосый широкоплечий инженер-электрик Роман Брянский. Всегда подозревала, что «красавчик» блондин сидит на анаболиках.
– Прародительница на диете,– усмехнулся Яша, хилый по сравнению с Брянским проектировщик с вечными тёмными кругами под глазами и всегда в депрессивно-саркастичном настроении. И фамилия у него была подходящая – Черных.
– Нет, коты только «Вискасом» питаются,– вставил своё плоское словечко ещё один проектировщик Антон Клобус – вредный человек и несносный ворчун.
– Не обращай внимания, Кошка,– на выходе из кабинета скосил глаза архитектор Степан Малечко, обычно выигрывающий первую партию и довольно уходящий к началу рабочего дня на своё место.
Умно ли поступили родители, назвав меня именем адамовой жены, не знаю, но и фамилия всегда раздражала чей-нибудь язык. Ева Кот всем была словно поперёк горла: людей так и подмывало выплюнуть какую-нибудь шпильку на мой счёт.
Ироничные комментарии и заезженные шутки остальных слушать не стала, отошла от двери… и едва успела прижаться к стене, чтобы меня не снесла бухгалтер Алевтина – необъятных размеров молодая женщина, которая и такого мускулистого, как Брянский, запросто собьёт с ног.
– Чё меня не позвали?– пыхтя от спешки, протиснулась в кабинет она.
– О-о, а мы думали, тебя сегодня нет,– хохотнул Рома.
– Аха, даже стёкла не дребезжали,– хмыкнул Яша.
– Не-е, просто в коридоре полы ещё не просохли от уборки, вот Алька на цыпочках и шла,– усмехнулся Антон. А все остальные подхихикивали.
Алевтина была из села под Саратовом. С прокуренным голосом, упрямая, часто в раздражённо-возбуждённом настроении. По какому вопросу кто бы к ней ни обратился – нарывался на ворчание и грубость. «Гром-баба!» – иногда смеялись парни, да и сам директор. Но она себя в обиду не давала.
– Ой, поразевали-то хлебала… Аванса сёдня не ждите… Привет, Кот,– мимоходом кивнула мне Алевтина и добавила:– Сдай тыщу на день рождения шефа…
«После аванса и сдам… Мне ещё выходные пережить с пятьюстами рублями на карте»,– кивнула молча, отстранилась от стены и направилась в коммерческий отдел, где и было моё рабочее место.
Вошла в кабинет и ещё на пороге заметила, как Геннадий Гановский – наш менеджер по продажам, разговаривая с юристом Тарасом Бучерой (в народе прозванным Хандрой из-за бледной кожи и непрерывной меланхолии), пьёт нечто серо-зелёное из моего стакана. Очевидно, тот самый напиток здоровья, о котором недавно декламировал на весь отдел: смесь зелени, киви и апельсина.
«Конечно, бери мой стакан, можешь даже не мыть, и обед тоже можешь съесть»,– подумала я и чуть громче обычного поставила сумку на край стола.
– Доброе утро, коллеги! Вы не на покере?
– Привет,– проронил Тарас и пожал плечами, мол, работа.
– О-о, Евс, привет. Дай пять…– оглянулся Гена и протянул ладошку.
Но я её проигнорировала, тут же начав снимать пальто, продолжая мысленно ворчать: «Что за манера искажать имена?»
– Прикольные кеды,– заметил он же, пристально глядя, как расшнуровываю обувь.
Родители воспитывали из меня леди. Не всё у них получилось, но некоторые привычки закрепились так закрепились. Не люблю переодеваться при посторонних, поэтому старалась отвернуться так, чтобы надеть сменные туфли и не открыть вида мокрых колготок, которые в матерчатых кедах намокли от снега и чуть вытянулись на пальцах.
– Ты что, дезодорантом для ног пользуешься?– беспардонно спросил Гановский.
«Расстрелять!»– прошипела во мне та самая «леди», быстро всунула ноги в туфли, выпрямилась, одёрнула рубашку и прошла к столу.
– Тарас, ты смотрел договор на продвижение сайта?
– Я проверил. Можно подписывать. Выложил в общую сеть,– ответил тот.
– Спасибо,– вежливо улыбнулась и открыла сумку, чтобы достать телефон.
– Тебя Витёк искал, между прочим. Сказал, как появишься, сразу к нему,– заметил Гена, покачиваясь на пятках и продолжая цедить сок.
– Спасибо. Уже оповестили,– кивнула я и посмотрела на свой стакан.– Не вернёшь?
– Из него вкуснее пить. Он такой розовенький и пузатенький,– оскалился тот.
«Угу, прямо как ты!»– мельком покосилась на его выпирающий живот.
Гена улыбнулся ещё шире и игриво подбросил стакан, чтобы поймать другой рукой. Но… не поймал. Тот выскользнул из рук и разлетелся крупными осколками по всему полу. Я только и успела отпрыгнуть, чтобы остатки сока не забрызгали и без того сырые брюки и почти новые светлые замшевые туфли.
– Упс!..– загоготал Гановский.
Я на секунду прикрыла веки, глубоко вздохнула и с натянутой улыбкой произнесла:
– Требую адвоката,– взяла телефон, ежедневник и вышла.
С парнями в бюро у меня как-то не ладилось, может, оттого что менталитет разный, а может, мне самой нужно было быть проще. Только не получалось. С виду они безобидные. Каждого по отдельности можно пережить, но вместе они становились стаей гиен, которая не имела ни совести, ни жалости, порой переходя все границы. Но для меня это не тот случай, когда нужно связываться, поэтому я просто ни на кого не реагировала: чем мельче камень, тем меньше круги на воде.
* * *
Перед кабинетом Самоносова я собрала с висков в узел на затылке пряди волос цвета фуксии, вынула карандаш из ежедневника и заколола их, чтобы в очередной раз не смущать придирчивое руководство ультрарадикальным колорированием. Постучала в дверь.
Честно говоря, каждая встреча с главным архитектором – для меня испытание. Нет, уважать Виктора есть за что: знания в своей области у него колоссальные при тридцати двух годах отроду, он большой эрудит, но характер… Вот эта его зацикленность на внешнем виде: женщина должна быть в юбке и на шпильках. Как он часто говаривал: «Белый верх, чёрный низ – завтра будешь коммунист». Педант во всём и невыносимый зануда, часто поучающий здоровому образу жизни и правилам поведения. А я, конечно, тот ещё зожник1: и жареного мяса люблю поесть, и сладких вредностей на ночь, и выкурить несколько сигареток в день, и не вписываюсь в его систему поведенческих координат. Только и того, что не пью совсем. Однако кто бы проверял? С его стороны я нередко получала укоры за кофепитие, что чересчур закрытая и избегаю сплочения с коллективом. По мне, так лучше вообще тумбочкой притвориться…
С директором Клёпом Борисом Ивановичем работать легче: получила задачу – выдала результат. И он не вмешивался в процесс. Получив же задачу от Самоносова, я подвергалась контролю на всех этапах её решения, более того, он постоянно вносил предложения в самый последний момент, когда переделывать – хуже некуда. Виктор детально оценивал исполнение, придираясь к таким мелочам, которые и в голову не могли прийти. А его юмор?! Это же титаническое терпение надо иметь! Его шутки на тему моего замужества вообще не укладывались в голове. С любым холостым парнем моего возраста – клиент это или просто партнёр бюро – он неизменно шутил: «Слушайте, а давайте вас поженим?» Вот и приходилось вежливо улыбаться и проглатывать его обидные остроты и сомнительные замечания.
Самоносов разговаривал по телефону. Поприветствовал кивком и жестом указал сесть. Я села за приставкой к столу. Стул был ледяной: остыл от прохладного воздуха в кабинете. Я прижала бёдра друг к другу, скрестила ноги в лодыжках и напрягла все мышцы, чтобы сохранить тепло.
– Итак, Ева,– повернулся Самоносов.
– Слушаю вас, Виктор.
– Вы опять в брюках?– вскинул густые рыжеватые брови он.
На этот регулярный вопрос я давно научилась реагировать спокойно, дрогнул только уголок правого глаза.
– Фигура нестандартная – не могу подобрать удачное платье или юбку,– улыбнулась вполне доброжелательно.
Разумеется, всё со мной нормально: и ноги от ушей, если мерить от ушей, и девяносто-шестьдесят-девяносто, если очень приглядеться и похудеть килограмм на десять. Но что ещё я могла придумать, чтобы не оскорбить чувствительное руководство?
Самоносов окинул меня оценивающим взглядом, задержавшись на стянутых в узел волосах, и усмехнулся:
– Наговариваете на себя, Ева. Раз ещё в дверь пролазите, значит, всё отлично! Диета не помешала бы, но фигура у вас аппетитная…
Я внутренне содрогнулась, лишь на мгновение предположив, что могло скрываться за этим «скромным» комплиментом. Слава богу, Виктор женат и, кроме скабрёзных шуток в сторону немногочисленных дам нашего коллектива, больше в нечестивом поведении замечен не был.
– У меня к вам деловое предложение…
Несмотря на то, что я младше Самоносова на пять лет, с самого начала моего трудоустройства в бюро он обращался ко мне на «вы», в то время как остальные, даже сам директор, не церемонились.
– Я открыта для предложений,– с вежливой улыбкой вынула карандаш из волос и ткнула острием в единственную пустую строчку в ежедневнике на сегодняшнюю дату. Это означало лишь одно: снова он придумал нечто, из-за чего придётся вывернуться наизнанку, но исполнить.
– В отличие от предыдущего сотрудника, вы подтянули наш контент. Английская версия сайта идеальная, реклама работает успешно. О нас уже знают в Европе и на Востоке. Совмещать обязанности пресс-секретаря вам удаётся легко… Вы профессиональный журналист, насколько я помню?
Я настороженно кивнула. Что-то не нравился мне этот разговор.
– Так вот – нагрузка стала меньше, поэтому, исходя из экономии бюджета, нового сотрудника мы брать не будем. Я хочу вам предложить более плотно поучаствовать в новом проекте и при его реализации стать моей правой рукой…
Это не то, что ожидала, но колёсики быстро завертелись в голове, начиная выбрасывать варианты, чем для меня обернётся это предложение. Правая рука – это частое взаимодействие с Самоносовым. Чаще, чем он заходил в коммерческий отдел. Обращения «к юбке» станут регулярными. Рекомендации по диете не реже трёх раз в день. На кофе, без которого я просто не мыслю существования, придётся выходить в холл здания за железной дверью, чтобы не получать регулярные упрёки. Никаких леденцов и наушников, которые помогают сосредоточиться, когда работаю с сетями, перевожу, веду переписку с партнёрами и пишу статьи на сайт. Никаких духов и лака на ногтях – Самоносова они раздражают. И не дай боже затянуть волосы в хвост2. А ещё Виктор любил покопаться в частной жизни других, желая знать всё о своих подчинённых, якобы тем самым добавляя дружественного настроя и проповедуя сплочение… Но на препарирование личного кокона у меня аллергия… Я мысленно хлопнула себя по лбу.
–…вы переедете в мой кабинет и будете осуществлять контроль над реализацией проекта,– продолжал он, указывая на место за вторым столом в углу, где всегда сидел младший архитектор Филипп Корнеев, к слову, приятный парень.– Вы всегда выполняли мои поручения, и, в принципе, меня устраивало…
«Что значит – «в принципе»? То есть всё-таки не доволен?»– внутренне возмутилась я, сильно сжав карандаш.
– Спасибо за доверие,– снова улыбнулась и опустила глаза на остроугольную каракулю, которую помимо воли начала вырисовывать рука.– А как же Филипп, он не обидится, что его выселяют?
– Я давно планировал его пересадить в отдел к коллегам. А на новый проект столько надежд и планов, что нужно держать руку на пульсе. Нагрузка увеличится, поэтому без помощника и контролёра процессов на всех уровнях мне не обойтись.
Я бросила взгляд на открытую фрамугу и улыбнулась:
– Главное – не околеть. Вы же знаете, какая я мерзявка…
Шутки шутками, а этот вопрос волновал. Мама с детства называла лягушкой, потому что у меня всегда ледяные руки и ноги. Я патологически мёрзну, а для нормального функционирования всех моих умственных и физических систем нужны были двадцать семь градусов по Цельсию как минимум, а если все тридцать – блаженство в квадрате. Естественно, что мне не хотелось менять тёплый уголок на ледяной. Всё смогу стерпеть, но холод станет ежедневной пыткой.
– Я думаю, мы найдём компромисс,– ответил Виктор и подмигнул.– Ну что, согласны?
– Но вы готовы к тому, что я всё же гуманитарий и не разбираюсь в инженерных вопросах?– решила уточнить.
– А что, вы не уверены в себе?– с хитрецой во взгляде спросил он.– По-моему, вы неглупая…
«Причём тут ум и тип мышления?»– недоумённо сглотнула я, но ответила другое:
– Хотелось бы надеяться, что задачи будут посильны…
– Всё, что тренируется, то развивается!– категорично выдал тот с абсолютной уверенностью, что его вопрос о согласии – всего лишь дань вежливости, а так – дело решённое.– Пора выбираться из скорлупы, Ева. Итак, каков ваш положительный ответ?
Но каким ещё мог быть мой ответ, если это добровольно-принудительное предложение? Сказать «нет» второму партнёру-собственнику архитектурного бюро, значило бы противопоставить себя ценностям фирмы, за которые тот так радел. А «да» грозило пением регулярных мантр по сохранению равновесия.
«О-м-м… О-м-м»,– помимо воли запело сознание.
– Что ж, давайте попробуем,– ответила с учтивой улыбкой и поставила жирную точку в своём ежедневнике. Грифель карандаша звучно щёлкнул, и длинный острый кусок графита покатился по столешнице.
– Тогда садитесь ближе, расскажу вам о проекте,– ухмыльнулся Виктор и развернул ко мне монитор.
Глава 2
Уходя домой, только и думала о том, как поменяется каждый мой день. Так не люблю резких перемен! Всё новое сковывает, и долго не могу войти в колею. А сейчас нужно привыкать к новым правилам поведения, постоянному контролю и критике, живо реагировать на нового шефа… вообще, реагировать, потому что я, скорее, слушатель, чем активный собеседник, а также к необычным заданиям и поручениям, к тому, что теперь мне должно быть впереди планеты всей и вовлекаться в общение с теми, с кем не слишком удаётся. Я боялась, что под влиянием небыстрой адаптации не смогу сразу быть эффективной, и это вскоре разочарует нового шефа. А его отношение напрямую отражается на бонусах – это в коллективе знают все.
На самом деле, мне довольно неплохо работалось в бюро уже почти год, хоть и по-прежнему посматривала на вакансии с режимом хоум-офис. В целом коллектив устраивал, отдельные его представители даже радовали. Нигде не бывает идеально. Я стараюсь не выделяться замкнутостью, даже острить умею, когда атмосфера и люди располагают, но интроверту всегда лучше работается наедине с монитором и клавиатурой.
Несмотря на то, что в определённый период жизни пришлось наточить зубы: могу не соблюсти общепринятых правил, отстаиваю своё, если объективно понимаю, за что борюсь, – в корпоративной среде я всегда соблюдала установленный порядок и не нарушала личного пространства других. Я стремлюсь избегать конфликтов. Однако, потому что ни с кем не общаюсь на личные темы, в застольях не участвую, не присутствую на корпоративах, не все коллеги воспринимают меня, как своего. Нелюдимой в глаза не называли, разве что кошкой, которая гуляет сама по себе… Теперь же понимаю, что удостоюсь массы новых прозвищ и насмешек: на меня возложили контроль сроков выполнения задач по новому проекту и дисциплины, которая как-то ослабла после ухода ГИПа3. А наши «креативные» сотрудники не выносят вмешательства в их работу вообще и некомпетентных коллег в частности. Я не инженер, даже не дизайнер. В бюро практически одни мужчины от двадцати семи до тридцати пяти лет, но ведут себя, как подростки в пубертатный период. Мне же придётся договариваться со всеми ними и вырабатывать терпение.
* * *
Я сбежала по ступеням к парадной двери и вышла на улицу. Взглянув на часы, поняла, что успеваю на свой троллейбус. Но, сделав первый шаг с крыльца, чуть не поскользнулась, вновь наступив на какой-то флаер.
Голова закружилась, мгновенно потемнело в глазах, не так, как обычно, а словно цветная воронка спиралью пошла. «Наверное, пора менять линзы»,– мелькнула мысль. Едва сохранив равновесие, разогнулась, тряхнула головой, поморгала и потянула плечи назад. И тут же ощутила чьи-то крепкие пальцы на локте, а следом раздалось:
– Всё нормально?
Я мигом отдёрнула руку и отшатнулась.
– Эй, ты чего?– удивлённо вскинул брови Филипп.
С детства не переношу, когда ко мне прикасаются без разрешения. Вообще не люблю рукопожатий, невинной поддержки за талию или за спину, лишних обнимашек, тем более от чужих… Но это был тот самый Корнеев, которого скоро выселят из кабинета Самоносова – простой дружелюбный парень. Пришлось растянуть губы в неловкой улыбке, чтобы разрядить атмосферу и скрыть раздражение, шипами полезшее из-под кожи.
– Напугал…
– Сорян… Увидел, что ты шатаешься, думал, щас грохнешься в обморок…
– Не дождёшься!– засмеялась, поправляя ремень сумки на плече.
– Давай довезу?– кивнул Корнеев на свой ярко-синий джип-пикап.
– Спасибо, Филипп, но я сама.
– Да ладно, мне не сложно. Посмотрю хоть, где ты живёшь…
– Нет, с тобой болтать надо, а я по дороге хочу над статьёй поработать,– шутливо отмахнулась я.
– Ты совсем зависла в сетях, на новогоднем корпоративе не была. Замкнулась в четырёх стенах. У тебя хоть друзья здесь появились?
«И откуда ты только знаешь?»– недовольная его проницательностью, подумала я и отвернулась к тротуару.
– До завтра, Филипп…
– Ева, пора что-то менять… Так нельзя…
«Может, ты и прав… но не прямо же сегодня…»
Хороший он был человечек, с юмором и душевный, пожалуй, единственный, с кем говорила с удовольствием и шутила, но мне не хотелось развивать дружеских отношений. С некоторых пор перестали интересовать связи с внешним миром: не до развлечений, не до посиделок за чашкой кофе, не до откровений…
И нет, я не была вещью в себе. Ведь и на журфак поступила осознанно. Но в какой-то момент поняла, что всем тусовкам предпочитаю уединение. Все самые лучшие проекты получались, когда работала одна. Я всегда была как бы наблюдателем со стороны, а после гибели родителей что-то перевернулось внутри – совсем закрылась. С трудом схожусь с новыми людьми. После переезда до сих пор не завела даже приятельских отношений, сидела в компьютере и корпела над контентом и платными статьями. И меня это устраивало. Просто некогда было подумать о другом…
Я остановилась у пешеходного перехода. Горел красный свет светофора. Отведя капюшон пальто в сторону, посмотрела налево: машин не было, а мой троллейбус как раз стоял на повороте к остановке, и, если пробегусь, как раз успею. Шагнула вперёд, и вдруг из-за проулка на огромной скорости, гудя движком, вынесся чёрный БМВ. Я ускорилась, но тот едва не зацепил меня бампером, а после, визжа тормозами, резко остановился.
Водительская дверца распахнулась, из машины вышел высокий впечатляющих по сравнению со мной размеров мужчина. Я машинально оглянулась и поджала губы. Ведь сейчас догонит, если не вытряхнет душу, то покроет матом – не отмоюсь. Но мужчина замер на месте и молча с возмущённо-испуганным выражением на лице смотрел на меня.
– Извините,– пробормотала виновато, надвинула капюшон и побежала к остановке.
Двери троллейбуса закрылись перед самым носом, и водитель принципиально не подождал меня, хотя видел в зеркало, что бегу. Я склонилась к коленям, выдохнула разгорячённый воздух и выпрямилась. «Ладно, сама виновата…»
Заправляя сбившиеся у лица волосы под капюшон и поворачиваясь к дороге, уткнулась взглядом прямо в чёрный БМВ. Стекло медленно опустилось, и раздался мужской ниже привычного голос:
– Девушка, я так понимаю, ваш троллейбус ушёл?
Сведя брови, настороженно покосилась на окно. Мужчина лет тридцати с густой тёмной шевелюрой и широкими бровями, но аккуратной бородой, широкоскулый, вполне себе симпатичный, даже несколько харизматичной славянской внешности приветливо смотрел на меня.
– Это не единственный,– сухо ответила, зная, что следующий будет примерно через тридцать минут, когда в своих кедах успею продрогнуть до мозга костей.
– Раз уж мы друг друга так напугали, давайте я хоть подвезу вас?– предложил он.
Из окна пахнуло теплом, а у меня, наверное, уже нос покраснел. Да и мужчина не вызывал неприятия, наоборот, впечатлил. И всё же я не решалась: «Ну зачем мне это? Чужой человек… Вдруг маньяк…»
– Не бойтесь, не укушу я вас,– вполне доброжелательно продолжил тот.
Я мельком окинула толпу на остановке, которая затихла и, казалось, ждала моего ответа, любопытно глазея то на меня, то на БМВ, и неожиданно для себя шагнула вперёд, открыла дверцу и села в машину.
– Ну… раз обещаете,– протянула я, снимая капюшон.
Водитель довольно улыбнулся, но не как маньяк, завлёкший жертву, а просто так, с пониманием и смущённо.
– Правил вы, похоже, не соблюдаете?– мягко трогаясь с места и встраиваясь в череду машин, усмехнулся мужчина.
– Вы про то, что нельзя садиться в машину к незнакомцам?– усмехнулась в ответ.
– Я про то, что нельзя переходить дорогу на красный.
– Все мы иногда балансируем на грани,– пожала плечами я.– А вы всегда такой лояльный к нарушителям? Я ведь вас чуть не подставила… За что ещё раз простите.
– Ерунда,– мягко ответил он и оглянулся.– Главное, что никто не пострадал.
Пока снимала перчатки, засовывала их в сумку, мужчина разглядывал меня. Я поскромничала и просто огляделась, чтобы не выглядеть напряжённой. Взгляд привлёк забавный брелок, висящий на зеркале заднего вида, – калейдоскоп из моего детства. Жутко захотелось в него поглядеть. Ведь мой разбился на второй день после покупки, и я не наигралась. Другого мне больше не купили, а неутолённое желание иметь такую игрушку так и осталось в памяти.
– М-м, какой раритет,– ностальгически улыбнулась, кивая на брелок.
– С детства. Недавно разбирал коробки на чердаке…– непринуждённо поделился незнакомец.– Меня Макс зовут.
– Е…– начала я, но, снова не ожидая от себя, выговорила совсем другое имя:– Елизавета…
– Красивое имя.
– Обычное…
«Куда лучше Евы Кот, над которым он тут же начнёт иронизировать».
– Куда едем, Лиза?
– О, мне только до перекрёстка Абрикосовой, а там я пешком,– поосторожничала я.
– Мне не трудно,– снова внимательно посмотрел на меня Макс.
Я не удержалась и повернула к нему голову. И немного оторопела, утонув в его больших золотисто-карих глазах с пушистыми ресницами. «Какой большой, сильный… надёжный…»– почему-то подумалось мне. А когда он моргнул, смущённо отвела глаза и слукавила:
– Просто по пути нужно зайти в несколько мест.
– Хорошо,– легко согласился он и свернул на другую дорогу, по которой и покатил с ветерком.
К моему району мы добрались за каких-то десять минут. За это время Макс несколько раз оборачивался и разглядывал меня, но больше ничего не сказал, будто не хотел навязываться. А я всё думала, почему бы ему не попросить номер телефона и не пригласить меня на кофе. Я бы не отказалась… Наверное…
Однако на обозначенном перекрёстке Макс вежливо улыбнулся и разблокировал дверной замок.
– Ну… удачи, Лиза… И берегите себя.
– Спасибо, Максим,– улыбнулась учтиво, а потом вышла и не оглядываясь пошла к своему проулку. «Наверное, у такого красавца есть девушка, а со мной он был просто вежлив… Ну и слава богу… Ты же не хотела нарваться на маньяка… Или хотела?»
Фыркнув от смеха, стянула края капюшона к лицу и, передёрнув плечами, ускорила шаг. До дома рукой подать.
Всё же странно вышло: я не хотела садиться в машину к знакомому мужчине, а к этому незнакомцу села без особых размышлений. Может, потому что решила дать шанс симпатичной мордашке? Или уж так подействовали слова Корнеева: «Пора что-то менять», или та дурацкая фраза с флаера?
Раньше с парнями общаться было проще, но я перестала подпускать их слишком близко. Нет, я не сторонилась мужчин, но очень осторожничала. А в этом городе и совсем не спешила со знакомствами.
Я ещё не была замужем, не знаю, когда туда соберусь. Да и вариантов никогда не было. Как-то само так получалось. В юности упорно училась, оправдывая высокие ожидания родителей, и не смотрела по сторонам. Потом устроилась журналистом в известную газету, мигом заслужила признание за вдумчивые и глубокие работы, вот и легла на волну успеха и трудилась ещё усерднее, самой себе доказывая, что способна на большее… А потом всё развалилось: мне изменила сама жизнь, а за ней последовали и друзья, и успех.
