Czytaj książkę: «Не к ночи рассказанное…», strona 4

– Ваш сын здесь работал? – спросила я у бабушки. – Как его звали?

– Олег. А что? – удивилась она.

– Так хорошо. Вера, а как звали вашего мужа? – поинтересовалась я.

Вера и бабушка переглянулись, не понимая, зачем мне нужны имена их погибших родных.

Чтобы развеять странную сложившуюся ситуацию, я нелепо улыбнулась, глянула в кружку нетронутого чая, по очереди глянула то на бабушку, то на Веру и почему-то хрипло произнесла:

– А я развожусь с мужем… По объявлению здесь оказалось самое дешевое жилье, которое я смогу себе позволить до зарплаты.

– Это с тем красавчиком? – с укором уточнила Вера. – Да он ангел! Ты моего не видела…

«Красавчик»… Усмехнулось я про себя и глубоко вздохнула.

– Он мне изменял, – пожала я плечами, продолжая придумывать, потому что не особо и внимательно читала план, составленный Кириллом на случай вытекающих вопросов, и, помолчав с пару секунд, решила перевести тему с себя: – Баб Римма, извините, конечно, меня за излишнее любопытство, но почему умер ваш сын?

– Не от болезни, – с трудом ответила она. – Он у меня был здоров как бык. В последний день его работы на него упал гроб и раздавил насмерть.

Я перевела глаза на Веру, ожидая пояснения и от нее.

– Нет, с моим мужем не случилось ничего подобного. Хотя бог его знает… – Вера глазами метала по кухне в поисках ответов и на свои внутренние вопросы. – Условия в этом доме, конечно, не идеальные, но что поделать? Моя жизнь не заладилась с самого начала, когда я вышла замуж. Мой супруг проигрывал всю зарплату в карты или пропивал её, а свекровь во всём винила меня. И вот однажды он пропал без вести. Просто не вернулся домой, и всё! Свекровь до сих пор считает, что я наняла любовников, чтобы избавиться от её сына.

– Как же так, – с сожалением произнесла бабушка, глядя на Веру. – Я всегда мечтала о такой хорошей снохе, как ты. Как бы мы с тобой зажили!

Римма положила свою руку на руку Веры и сжала её ладонь:

– Ты же подарила ей таких прекрасных внуков! И за очагом следила, а не по клубам шлялась… Как же так можно?

Я осталась в недоумении:

– Вера, так тебя выгнали на улицу с детьми?

Та тяжело выдохнула:

– Ну, не совсем и выгнали. Свекровь разменяла трёхкомнатную квартиру. Себе она приобрела благоустроенную двушку, а нам с детьми комнату здесь.

– Вот мымра, – не сдержалась баб Римма. – Справедливости в ней с гулькин…

– На вашей планете и мужчины такие же, – пустилась я в осуждения. – Чтобы сделать плохо своей женщине, они лишают ее всего, не понимая, что тем самым вредят и деткам…

Римма и Вера непроизвольно переглянулись.

– В смысле, на вашей планете? – чуть не поперхнулась Вера.

– Это я так выразилась… Было бы правильнее сказать, на вашей планете замужней жизни. Я же была замужем с пару месяцев, и мне хватило! – удалось выкрутиться мне.

Вера махнула рукой:

– Да и ладно. Я и этому рада. Зато живём в спокойствии, и это всё наше!

– А девушки здесь терпилы, – с сожалением прокомментировала я.

– На планете замужества? – уточнила Вера.

– Да… Да, – подтвердила я нелепо и встала. – Вы не против, если я покурю у окна или лучше выйти в коридор?

– Кури прям здесь, – одобрила бабушка.

Я залезла под шторку и, подкурив сигарету, смотрела на кладбище сияющим бело-голубым взглядом.

И на меня оттуда кто-то смотрел холодными неподвижными, лишенными всякой эмоции глазами. Оно было уверенным в себе и в своем месте среди живых. У смертных оно вызывает первобытный страх, перед которым невозможно устоять, словно осознаёшь свою ничтожность и полную беспомощность перед лицом вечности и необъяснимого зла, скрывающегося за каменными плитами старого кладбища.

Но в моем видении кладбище было авантажно, одиноко и безлюдно ночью. Здесь мне хотелось укрыться, спрятаться, раствориться.

Чёрное небо с россыпью ярких переливающихся точек над сухими ветвями деревьев, полных воронов, притягивает взгляд. Туманный мрак кладбищ скрывает все мои отрицательные мысли, как будто хоронит их навечно.

Для меня человеческое ночное кладбище бесподобно и загадочно. Покосившиеся кресты и мраморные памятники в окружении венков всегда встречают и провожают меня безжизненными глазами.

Я стояла у высокой сетки-рабицы, которая отделяла меня от первой полосы могил, и чувствовала, как кладбище манит меня, словно приглашая окунуться в свою мрачную атмосферу и наполниться энергией.

Вынув руки из карманов кожаной куртки, я с легкостью преодолела преграду одним прыжком и поспешила в глубь кладбища петлять между надгробиями, где царила мёртвая тишина.

Я с наслаждением коснулась ладонью толстого морщинистого ствола старого клена и закрыла глаза. Также прикасаясь к холодным оградкам могил, словно выливая из себя отрицательную энергию, а взамен наполняясь положительной, когда заметила за собой слежку.

Я резко обернулась, но никого не увидела. В пределах видимости я была одна среди холмиков и памятников, которые поросли деревьями. Подняв голову, я медленно пошла вперёд, внимательно осматривая каждую могилку.

В непроглядной тьме образовалась белая фигура и, развевая длинные прозрачные волосы, двинулась по тому же пути. Существо с мутными глазами, уставившись на исчезающую кожаную куртку, вытянуло костлявые руки, стремительно приближаясь. Длинные пальцы были сжаты в предвкушении схватить.

Больше не вытерпев слежки, я обернулась и закатила глаза:

– Любка! Ты всё пытаешься меня напугать? Когда ты наконец поймёшь, что на меня не действуют ваши жмуриковские штучки?

– Элька! – рассмеялась неокрашенная материя. Выражение её черепа стало радушным, но всё равно могло бы напугать любого смертного. – Я и не думала, что это ты.

– Вы, призраки, получаете фантомный дофамин, когда пугаете людей? Именно поэтому люди так боятся кладбищ и слагают о них страшные легенды.

– Не знаю. Став призраком, я вдруг почувствовала желание немного пошалить. Лишнее время на сон и еду тратить не нужно. Так чем ещё здесь можно заняться?

– Ах вот оно что. То есть вы, призраки, пугаете людей просто от безделья?

– Не все, Эль, у некоторых просто жажда мести. Я и сама недавно здесь, ещё не до конца разобралась в этом.

Эфирная сущность, излучающая дружелюбие, обрела форму привлекательной девушки, медленно опустившись на ноги. Мы крепко обнялись.

– Какими судьбами к нам? – спросила Люба.

– Видишь тот дом? Я теперь в нём живу.

– О! – обрадовалась она. – Значит, мы теперь соседи и будем видеться чаще?

– Ну, не совсем соседи. Это лишь временное жильё. Мне нужно разобраться с тем, что пугает моих живых соседей.

– Тот дом, у которого уже какой месяц трется мертвая бабка? – указала пальцем Люба.

Я возмущенно обернулась, открыв рот от негодования.

***

Очнувшись от скрежета в оконное стекло, Вера села на кровати, вытирая холодный пот со лба. Не успела она прийти в себя, как вновь услышала этот леденящий душу звук, заставивший её широко раскрыть глаза и в страхе вцепиться в перекладину кровати.

Придорожные фонари освещали окрестности, позволяя увидеть, как за зашторенным окном квартиры на втором этаже кто-то двигался…

***

– Эй, бабуля! – крикнула я, стоя у дома под окном Веры. – Твое место на кладбище!

Я обращалась к призраку, который, раскрыв огромную дыру-рот, полный зубов, длинным языком вылизывал стекло, будто пытался им дотянуться до своей жертвы.

***

С трудом передвигая ноги, Вера подошла к окну и дрожащими руками раздвинула шторы. За окном никого не было. Лишь яркие фонари освещали памятники на могилках, которые, казалось, с грустью взирали на неё.

Поглаживая покрытые мурашками руки, Вера глубоко вдохнула и поспешно задернула шторы.

***

Призрак старой женщины, облачённый в строгое чёрное платье, подол которого доходил до колен, и чёрный платок на голове, с ненавистью и злобой смотрел на меня своими красными глазами.

– Не советую! – предупредила я, прежде чем она открыла свой широкий рот и издала злобный рык, от которого мои волосы отдуло назад.

Внезапно она подняла руки вверх и оказалась на могильной оградке, которую тащили к кладбищу два измождённых и разлагающихся мужских призрака. Их куртки были разорваны на спине, открывая незаживающие раны, оставленные старухой, которая безжалостно подгоняла их длинным металлическим каркасом, обрамлённым искусственной хвоей и цветами.

– Дмитрий? Олег? – догадалась я и, склонившись, шагала рядом с ними.

Они подняли головы, словно в ожидании чуда, но резкие удары заставили их поморщиться от невыносимой боли и продолжить путь.

– Остановись! – потребовала я, встав между повозкой и сеткой рабицей. – Ты не имеешь права их наказывать! Я обещаю исправить твою ситуацию.

– Они сделали захоронение над моей могилой, и мне нечем дышать! – злобно прошипела бабка-призрак. – Теперь они и их родственники поплатятся, и никакие лекарства им не помогут. Скоро сгинут, как собаки!

– Оставь их в покое, – уверенно потребовала я еще. – У тебя все равно нет выбора. За их проступок их будут судить другие силы, но не ты. И если ты меня не послушаешь, я все равно отберу эти души у тебя, но в ущерб тебе самой.

Мужчины, освободившись от своей жуткой ноши, предстали передо мной во весь рост. Они уже не выглядели изможденными, а, напротив, словно возрожденными и даже помолодевшими.

– Дмитрий, твои дети страдают в ужасных условиях в том доме, потому что твоя мать винит сноху в твоей смерти. Наведайся к ней в сон сейчас. А ты, Олег, попрощайся со своей матерью в ее сне. А вы, бабуля, идите за мной!

То, что я говорила сейчас, не шло по плану, но, я надеюсь, и не сильно разнилось с ним. Ведь всё равно всё было правильно. Ведь тут и дураком быть не надо, и знать, что посоветовать умершим мужчинам и как исправить ситуацию со старухой.

По мере приближения к могиле бабушки я уже видела два гроба в земле, закопанные друг над другом. Но стоило нам дойти до места ее захоронения, новое захоронение уже обосновалось рядом вместе с памятником и оградкой. Также я вернула бабушке ее крест и оградку, которые Дмитрий с Олегом сдали на металлолом.

И стоило мне только закончить, как в своей голове я услышала глухой стук, сообразив, что стучат в дверь моей комнаты в доме напротив кладбища.

– Я полагаю, истреблять тебя не нужно? – уточнила я у бабушки. – Не стоит мстить и превращаться в злобную тварь. У нас здесь веселая атмосфера, поверь. Все дружны.

Я посмотрела уже преображенной и доброй бабушке за спину, и она обернулась. В метрах двух от нас из-за дерева выглядывала Любка и махала нам рукой.

– Надеюсь, вы подружитесь, а мне пора, – добавила я и поторопилась к себе.

А дверь уже открыла в халатике, щурясь от яркого подъездного света, будто проснулась от шума, а не вернулась с кладбища.

– Элла, Элла, прости, пожалуйста, что так поздно… – затараторила взволнованная Вера, утирая слезы.

– Что случилось?

– Элла, у тебя случайно не найдётся парацетамола? Сегодня в автобусе у меня украли кошелёк, и я не могу купить лекарство для детей. А ещё меня уволили… – девушка отчаянно заплакала, уткнувшись мне в грудь. – Я до последнего старалась убедить себя, что всё хорошо, но, кажется, больше не могу выносить это и вот-вот сойду с ума!

– Верочка, прошу тебя, успокойся! Я вам помогу, всё будет хорошо! У меня есть парацетамол, – ответила я, ощутив, как Кирилл сунул мне в руку какой-то бутылёк за моей спиной.

– Мы тебя разбудили кашлем? – словно обретя надежду во мне, заикаясь от плача, спросила Вера.

– Ничего страшного, – оправдывая ее надежду, улыбнулась я. – Вера, иди к детям, а я сейчас захвачу лекарство и к вам.

Закрыв за ней дверь, я обернулась и столкнулась в кромешной темноте с высоким силуэтом, который излучал тепло и желание разрушить моё одиночество, в котором я пряталась, страдая от тоски по любимому человеку.

– Лекарство? – приподняла я руку с пузырьком.

– Лекарство! – утвердил он с мягкой улыбкой, и его бархатный голос обволакивал меня. – Вот видишь, как легко следовать плану.

В квартире Веры, которая по планировке отражала квартиру бабушки Риммы, свет горел только на кухне. В тёмной комнате дети спали, и их дыхание то и дело прерывалось.

– Принеси нам воды, пожалуйста? – попросила я и поспешила в детскую.

Когда в комнату вошла мама двух очаровательных малышей, они уже сидели в кроватках, их лбы были покрыты испариной от недавней высокой температуры, а маленькие ручки тянулись к стаканам с водой.

Я была очень довольна тем, что всё закончилось хорошо, и не могла сдержать улыбку.

Вера почувствовала облегчение от того, что дети мгновенно поправились, и уверенность в завтрашнем дне. Её глаза наполнились слезами счастья.

– Вера? – обняла я её. – Всё хорошо, теперь точно всё будет хорошо!

Мягким золотым покрывалом вечер опускался на землю, отдавая права на властвование ночью темным силам. Легкие облачка собрались кучкой на закате, отражая на себе последние блики дневного светила, наставничество над которым принадлежало дню.

В день переезда Веры с детьми и бабушки Риммы мы с Кириллом пришли их проводить.

– Ты не представляешь, – обняла меня Вера, – на днях ко мне приезжала свекровь и переписала свою квартиру на внуков. А еще дала денег.

Девушка была так счастлива, что не могла поверить в происходящее.

– Только куда мне теперь столько квартир? – недоумевала она.

– Глупенькая, – подхватила бабушка Римма, – у тебя двое детей! Вот помрёт твоя свекровь, будешь одну из них сдавать. Деньги – они не лишние!

Бабушка Римма тоже обняла меня, крепко и душевно.

– Какое чудо, что ты поселилась к нам, – прошептала она со слезами, – вот и нас пересилили в добротное жильё! А ещё мне снился мой сын, он попрощался со мной, и больше я не видела его пленником страшного приведения по ночам в окне.

– Это не чудо, а просто совпадение, – широко улыбалась я. – Ну что? Удачи вам и счастливой жизни!

– А вы помирились? – шепнула Вера, намекая в сторону Кирилла.

– Вот и правильно, дочка, – одобрила бабушка Римма громко, – вы так хорошо смотритесь вместе! А ты, – ткнула она ему пальцем в грудь, – больше не смей изменять такой потрясающей волшебной девочке!

– Я? – удивился Кирилл, ведь такого не было прописано в плане.

– Мужчина на планете замужества никогда не признает своих косяков, – заметила Вера, и мы с ней рассмеялись.

А стояла у кладбища в соседнем городе, который мы с Ниной покинули второпях после нашего обнаружения.

Внутри меня всё сжималось от боли, а лицо искажалось в гримасе страдания. Могила моего любимого была всего в десяти метрах от меня, но я не могла заставить себя подойти ближе. Издалека я видела знакомое надгробие без фотографии, и это зрелище переворачивало всё внутри меня…

Никогда в жизни мне не хотелось так сильно навредить себе, как сейчас, когда я чувствую свою вину в смерти любимого человека. В это время я так страдаю, что даже мысль о том, чтобы избавиться от этой вины, кажется мне предательством.

А вместе с этим легкая вибрация в области живота начала отвлекать. Это невидимая родственная золотистая нить, которой я связана с Ниной, трепетала. Такими нитями на нашей планете еще связывались супруги, а потом и с детьми, и их дети меж собой.

Меня потеряли. Меня звали, пытаясь найти. Я не могла оставить это без внимания. Иначе Нина сейчас перевернет весь мир. Хотя мне и так уже попадёт.

Я достала из кармана куртки свой мобильный телефон. На нем было сто пропущенных вызовов от Нины. Ничего неожиданного, поскольку я привыкла к тому, что мне редко удаётся побыть наедине с собой.

С другой стороны, я рада, что не оказалась в одиночестве в другом мире, который требует адаптации к новым правилам и порядкам. В противном случае моё положение было бы похоже на то, в котором оказались Вера с детьми и бабушкой Риммой в доме у кладбища…

Глава 6. Любка

В тёплом, уютном стволе знакомого дерева, на маленькой кухоньке, мы с Лешим пили чай. Я задыхалась от приступов кашля, а возлюбленная хозяина леса ходила по дому и собирала в холщовый мешочек разные высушенные травки, которые висели на стенах в пучках.

– Элла, ты совсем не бережёшь себя, – сочувствовал мне Леший. – Вот и твоя физическая оболочка не выдержала.

– Но я ничего с этим не могу по-де-ла-ть…ть…ть, – на последнем слове закашляла я, покраснев от нехватки воздуха и сжигающей боли в груди. И, переведя дух, смахнула с глаз слезы. – Вопреки всему, смертные нуждаются в моей помощи.

– Вот эти травы помогут тебе в твоей болезни, – сказала жена Лешего, кладя на стол наполненный мешочек. – Они точно не помешают.

– Тебе нужно спешить? – спросил Леший с тоской, наблюдая за тем, как мой телефон разрывается от вибрации.

– Нет, совсем нет, – заверила я, с трудом сдерживая приступ кашля и игнорируя девятый звонок от Нины. – У нас ещё есть время! Лучше расскажите, как вы объяснили родителям Варвары её исцеление? А появление вашего чудесного малыша и ваше долгое отсутствие?

В эти минуты я словно находилась в противоречии с самой собой. Я осознавала важность помощи смертным, но в то же время не спешила с этим, потому что избегала сотрудничества с Кириллом. И не только потому, что он представлялся мне самим пророчеством из предсказания Нины. Мне начинало казаться, что он вот-вот перевернёт мой мир с ног на голову, заставив меня сменить чувство вины на чувство предательства по отношению к тому, кого я люблю!

Увидев, как Леший и Варвара стали серьёзными, заметив на моём лице то же самое, я с трудом выдавила улыбку и, покашливая, подперла голову рукой.

– Родители Вари, конечно, догадались о нашем мире волшебства, но они были так рады её появлению и исцелению, что не задавали лишних вопросов.

***

Павел оказался в городской больнице со сложным переломом левой ноги, и каждый вечер после наркоза его мучили сильные головные боли.

Но то, что он увидел с наступлением сумерек, было страшнее любой головной боли. Многие пациенты покидали свои койки к утру, и было непонятно, почему это происходило. Причем неважно, была ли у них пустяковая болезнь или сложная операция – они покидали больницу в течение своих двух недель в стационаре.

Темнело. Соседи по палате засыпали. Лишь светлая полоса больничного коридора едва прорезала мрак обречённой палаты, где в ужасе ждал Павел. Когда издалека послышалось то самое цоканье каблуков и рокотанье каталки…

Затаив дыхание, Павел прислушался, покрывшись холодным потом. Но наводящее ужас цоканье только усиливалось. Он накрылся простынёй, которая прилипла к его влажному телу.

Павел услышал, как с тихим скрипом открылась дверь в палату, и как кто-то на каблуках прошёл внутрь, вкатывая за собой тяжёлую каталку. Он закрыл глаза и притворился спящим, когда каталка остановилась между его кроватью и кроватью соседа.

Морозное дыхание обдуло всё онемевшее тело, проникнув под простыню, отчего Павел непроизвольно дернулся.

– Не спишь? – произнес неожиданно приятный голос. Он окутал Павла легкой жутью и трепетом, а затем нахлынуло умиротворение и спокойствие.

Павел, больше не ощущая тяжести своего тела и не испытывая прежнего страха, был готов поддаться и откинуть простыню. Но в этот момент в дверях раздался голос:

– Можно вас на минутку?

Существо стремительно направилось в коридор, а Павел, успев покрыться новой волной пота, застыл в неподвижности.

В длинном коридоре с дверями по обеим сторонам, где мягкий свет настольной лампы постовой медсестры слегка озарял стены и потолок, царила усталая тишина. Медсестра, одетая в розовый медицинский брючный костюм, застыла в одном положении.

Чуть поодаль, напротив меня, стояла ухоженная девушка с бледной кожей. Её волосы были собраны в длинное каре чуть ниже плеч, а сама она была одета в белую майку и короткую юбку того же цвета. Однако, несмотря на элегантность, у девушки были козлиные ноги, покрытые серой шерстью, что не мешало ей уверенно ходить на шпильках.

Я же была одета в длинную хлопковую сорочку в мелкий цветастый меандр, поверх которой накинут распахнутый халат. Одной рукой я опиралась о стену, пытаясь отдышаться от кашля. В целом, мой внешний вид оставлял желать лучшего, но я не теряла боевой дух.

– О, Элла, – произнесла девушка на козлиных ногах, ничуть не удивившись и не испугавшись. – Чего ты хочешь?

– Мне бы хотелось отшлепать тебя, но это было бы насилием над животными! – возмутилась я, пытаясь говорить сердито и громко. Однако меня тут же сразил приступ кашля.

– И в таком состоянии ты хотела бросить мне палку, чтобы я принесла её и встала перед тобой на задних лапках? – спросила она.

– Да меня хоть за уши подвешивай, я… – начала я, но снова закашлялась.

– Знаю-знаю! Наслышаны, – остановила она меня и вздохнула. – И ты не имеешь возможности меня убить или заточить в свой жалкий пузырёк, который сжимаешь в руке за спиной. Я – цепь загробного мира. Я не нечисть. Понимаешь, есть порядок доставлять грешные души напрямую сразу в Ад, без участия Смерти. Вот я как раз и занимаюсь этим.

– Как проницательно! В таком случае мне придётся найти способ, как тебя уничтожить, если ты не объяснишь, почему ты забираешь так много душ из этой больницы?

– Они сами или их предки заключили договор с Сатаной. Их травмы или болезни – это просто стечение обстоятельств, за которые они обязаны расплатиться своей душой, – высокомерно объяснила девушка.

– Но не слишком ли много вы забираете? – возмутилась я. – Только за последние сутки – двенадцать человек!

– Не я заключала эти договоры. Кстати, у меня есть все контракты на руках. Слушай, Элла, иди лечись и не мешай мне!

– Звучит как «вали отсюда, свободна!»

– Я не хотела быть грубой.

– А душами самоубийц ты тоже занимаешься?

– Заодно, если самоубийца в одном месте с контрактником.

– Мне нужна душа девушки, которая вчера спрыгнула с окна этой больницы!

– С чего ты взяла, что я нарушу правила и приведу тебе эту душу? Кто ты такая? Явилась с другой планеты, очищаешь мир от нечисти, а теперь хочешь изменить порядок, который существовал здесь с самого начала человечества?

– Я не собираюсь ничего менять. Мне нужна только одна душа. Я хочу попросить по-хорошему.

– Ох, суровая Элла, – усмехнулась моя собеседница, не собираясь уступать.

– Я тоже не хотела быть грубой, – вернула я ей ее же слова.

– Не знаю, смогу ли я тебе помочь. Твоя подруга – в зале ожидания или уже в Аду?

– Но она же не подписывала никаких контрактов!

– Ну да, не успела, когда стремительно летела вниз, – покачала головой моя собеседница и исчезла.

– Ушла так по-английски! – разъярилась я.

***

Едва выглянув из-под простыни, Павел обнаружил, что в палате царит спокойная обстановка. Через щель в двери проникал мягкий теплый свет из коридора, а его соседи по палате продолжали мирно похрапывать на своих кроватях.

Напротив Павла, на кровати, где спал его сосед, сидела я.

– Кто вы? – спросил он, вздрогнув от неожиданности.

– Не пугайся, я не та, о ком вы подумали, – ответила я, стараясь кашлять как можно тише, при этом ощутив легкое головокружение. – Расскажите мне о своем роде?

Парень присел на кровати, уставившись на меня, не понимая, почему я так заинтересовалась его семьей.

Быстро выйдя из палаты, я столкнулась с медсестрой.

– Это мужское отделение, – сказала она.

– Да вы что? Я, кажется, заблудилась, – произнесла я с наигранным удивлением, прикрывая кашель рукой.

Медсестра с готовностью предложила проводить меня в пульмонологию, указав рукой в нужном направлении.

В коридоре, где соединялись оба отделения больницы, я остановилась у ординаторской:

– Мне сюда. Спасибо за помощь.

Но медсестра засомневалась в моих словах и даже попыталась силой проводить дальше. Однако из ординаторской выглянул Кирилл и сказал:

– Машенька, она действительно пришла ко мне.

Он взял меня за руку и, не дав возможности даже моргнуть, завёл в кабинет, плотно закрыв за нами дверь.

– Кирилл… – начала я, но он не дал мне договорить.

– Я знаю, почему ты так долго не выздоравливаешь! – воскликнул он, прервав меня. На нём был белый халат, накинутый поверх повседневной одежды, и он подошёл к столу, чтобы начать разбирать бумаги. – Не могу понять, куда в больнице девается финансирование и почему не закупают необходимые лекарства. Врачам приходится экономить, и вместо бронхолитика тебе иногда дают натрия хлорид.

– Да? – Я присела за его стол напротив. – Хотя тебе лучше знать, ты же врач, а не типа стоматолог. Как ты всё успеваешь?

– У стоматологов неполный рабочий день из-за большой нагрузки на позвоночник, – объяснил Кирилл. – Я до обеда редко задерживаюсь, а после сразу сюда. Но всё это ненадолго. Как только тебя выпишут и мы разберемся со смертями, вернётся прежний главврач. Правда, я тут подделал кое-какие бумаги, и будем надеяться, что новый заведующий всё будет делать во благо больных. А о нас даже не вспомнят.

Я глубоко вдохнула. В глазах потемнело, но после того, как я проморгалась, всё прошло. Мне казалось, что на горле стянулась удавка, и я не могу сделать вдох.

– Да тут и разбираться не в чем, здесь хозяйничает посредник, – рассказала я. – Ты же знаешь, что против них мы ничего не можем предпринять? Она забирает контрактников. Но и здесь есть нечестная сторона: вот, допустим, Павел из хирургии – его бабка заключила контракт с Дьяволом, тот её забрал, а теперь хочет забрать и самого парня.

Оторвавшись от своих бумаг, Кирилл пристально посмотрел на меня:

– Ты чего такая бледная?

– Мне трудно дышать, – я встала и почувствовала, как кабинет начинает меня сдавливать.

Но, всё ещё находясь в этом состоянии, я видела, как Кирилл бросился ко мне, подхватил на руки и, уложив на кушетку, разорвал на груди сорочку. Я пыталась сопротивляться или мне казалось, что я сопротивляюсь, не чувствуя ни рук ни ног.

– Ч-ч-ч… – безмятежно и в то же время настойчиво произнес он, испепеляя меня взглядом, и расстегнул впереди застежку на бюстгальтере. – Это входило в план, или ты опять его не читала?

Кирилл, согнув в колене ближнюю ко мне ногу, определил ее у меня меж бедер. И, оказавшись надо мной, чуть нагнулся, положив ладонь на грудь.

Приятный жар на грудной клетке от его огромной ладони, большой палец которой разместился у меня в ложбинке меж грудей, заставил успокоиться, сделать глубокий вдох перед тем, как тьма окутала меня.

Я снова только что вошла в больницу, распаковала свои вещи, когда после спустилась с третьего этажа, чтобы прощупать обстановку с большими смертями, когда и познакомилась с Любкой.

Большие добрые глаза, круглое лицо и недлинные лоснящиеся волосы собраны в пучок. Она с удовольствием поделилась со мной завтраком в столовой, который был мне не положен, так как я прибыла в больницу позже.

Девушка с невероятной душой, готовая окутать тебя заботой и помочь чем сможет, отдав последнюю рубашку, завоевала мое сердце человеческой оболочки. Было ощущение, что я знаю ее всегда! Но кто бы мог подумать, что под маской такой добродушной пробивной девушки скрывалась разбитая личность, которую лишили материнства из-за ее пагубной привычки. Но здесь она лечилась не от зеленого змея. Она испытала жуткий нервный срыв, когда ее дочку удочерили другие люди, у которых малютка погибла.

– Элла, просыпайся… – донесся откуда-то сверху бархатный знакомый голос.

И в этот момент меня охватила тоска от осознания того, что я ухожу, а Любка остаётся здесь…

Когда я открыла глаза, яркий свет залил всё вокруг. За окном уже было светло, а я лежала в палате.

Надо мной склонился Кирилл, и я невольно вспомнила, как он вчера меня раздел. Я покраснела и попыталась вскочить, но его тёплые ладони удержали меня на месте.

– Не нужно резких движений, – сказал он. – Как вы себя чувствуете, Алексеева? Давайте я вас послушаю.

Я закатила глаза и отвела их в сторону. И тут же осознала, что болезнь прошла. У меня больше не першит в горле, не жжёт грудь, а дышать стало легко. Неужели Кирилл имеет дар лечить? Вот почему он работает врачом.

На следующий день, в день моей выписки, я сидела в ординаторской с Кириллом.

В больнице больше не умирали люди. Кирилл готовил не только мою выписку, но и выписку Павла. Посредницу я больше никогда не встречала…

– Кирилл, нам необходимо по справедливости забрать у Люцифера души родственников, которые пострадали из-за того, что их предки заключили с ним контракт, – произнесла я, стараясь не встречаться с ним взглядом.

– Не переживай, Элла, я уже всё сделал, – ответил он.

– Как ты успел?

– Пока ты лежала без сознания, прошло пару дней.

– Теперь я буду внимательно следить за тобой, чтобы ты больше не простудилась! В этот раз ты была на грани потери физической оболочки, и я вовремя пришёл тебе на помощь.

Что ж, если он не будет пользоваться моим слабым положением и не станет разрывать на мне одежду, обнажая мои прелести, то я готова позволить ему заботиться обо мне.

– Кирилл, спасибо!

– Да обращайся, если что! Эль, хочешь, по щелчку пальца доставлю тебя домой? – предложил Кирилл.

– Нет… Не знаю, я сама!

– Эль, нам пора сворачивать лавочку, новый главврач уже поднимается по лестнице, – с сожалением произнес Кирилл и, сложив бумаги в стопку, встал из-за стола.

– Спасибо…

– За что опять? Эль, давай домой? – протянул Кирилл руку. – Видимо, подруга твоя уже в преисподней. И Поставщица ничего не смогла сделать.

Я с удивлением впервые за всё время в кабинете посмотрела на Кирилла. От него исходила такая необходимая мне поддержка в моих желаниях.

– Кирилл, возвращай всё как было, – в отчаянии попросила я. Но тут же взяла себя в руки. – Я сама доберусь до дома.

– Эль, ну всё уже…

– Я сама! – воскликнула я, встала и решительно направилась к выходу из кабинета. Но, не успев выйти, столкнулась в дверях с медсестрой.

– Кирилл Михайлович? – позвала Маша.

Я обернулась и посмотрела через плечо медсестры. Но в кабинете уже стоял новый заведующий – ниже ростом Кирилла, худее и значительно старше.

– Ой, – воскликнула медсестра, встряхнув головой, и, кажется, окончательно забыла о нашем разговоре. – Петр Сергеевич, вы теперь будете работать с нами? – спросила она, скрывшись в кабинете.

А я безнадежно зашагала вперед по коридору к лестнице. Меня терзало будущее Любки, отчего я с мертвыми глазами, без улыбки, отстраненная шла вперед и со стороны походила на пластиковую куклу. Я недавно потеряла любимого. Впереди еще ждет потеря Нины. Мне даже не удалось спасти невинную душу, к которой я, сама того не ожидая, прикипела душой.

Прерывисто вздохнув, я не сразу обратила внимание на то, как над моей головой замигал источник света. За моей спиной все лампочки стали последовательно гаснуть и загораться снова.

– Элла-а-а-а-а… – раздался вокруг меня нечеловеческий, чарующий и легкий голос.

Я обернулась и увидела в коридоре пациентов и врачей, которые застыли в неподвижности. Прямо передо мной стояла прекрасная девушка в белом, с блестящим каре на голове.