Czytaj książkę: «Умри со мной», strona 10

Czcionka:

– Ты бредишь. – Я вырываю свою руку и поворачиваюсь обратно к плите. Яичница почти сгорела.

– Нет, Мэднесс, ты не представляешь, насколько я буквален. – Голос становится тише с каждым шагом, что он отдаляется от меня. – Это как навязчивая идея. Ты как навязчивая идея. Я не могу видеть, как кто-то прикасается к тебе. Меня коробит от одной мысли, что на тебе вещь другого парня.

Как я должна это понимать? Что я должна чувствовать?

Я ничего не хочу чувствовать.

Больше никогда.

– Это репетиция речи для Кэтрин или что?

– Ты когда-нибудь перестанешь язвить? При чём здесь Кэтрин? Я говорю о тебе.

– Может, при том, что она твоя девушка? Если ты, конечно, не забыл. Или при том, что ты думаешь о ней даже во сне? – Я осознаю, что разговор скатывается в выяснение отношений. Которых у нас нет.

– Что? О чём ты? – Хмурится Колдер.

Я устало вздыхаю. Говорить об этом было лишним.

– Давай не будем играть в любовников. У тебя своя жизнь, у меня – своя. И я очень надеюсь, что скоро это всё закончится, и я продолжу её жить. – Я снова отворачиваюсь.

– Больше не будет, как прежде, Белоснежка. – Вижу через плечо, как Колдер качает головой, снисходительно улыбаясь. – Ты попалась. Теперь я – твоя жизнь.

– Хватит, Колдер. Я не твоя собственность, – говорю я, всё ещё находясь к нему спиной. Я стараюсь звучать хладнокровно. – Ты можешь надевать на меня наручники, можешь держать меня взаперти и причинять мне боль. Но никогда не говори ничего подобного.

Я скрываюсь в ванной. Мне нужно уединение. Я не хочу – мне нельзя – забывать, что значит быть одной.

Из зеркала на меня смотрит бледное лицо. Губы стёрты. Под глазами чёрные следы от вчерашней чуши. Волосы слишком спутаны, чтобы можно было с ними что-то сделать. Завязываю их в небрежный пучок и привожу себя в порядок. Снова смотрю в зеркало, но не затем, чтобы в очередной раз увидеть себя. Я надеюсь увидеть в нём Глорию. Как это работает? И работает ли вообще?

Стук в дверь заставляет меня вздрогнуть.

– Мэд, ты планируешь выходить? – настойчиво интересуется Колдер.

Я нетерпеливо вздыхаю. Без концентрации я даже своё отражение не смогу разглядеть. Молча открываю дверь и намеренно задеваю парня плечом, проходя мимо него.

– Стоять. – Колдер хватает меня за руку. – Надень это. – Он протягивает мне чёрную футболку.

– Серьёзно? – Я смотрю на вещь с пренебрежением. – Я не нуждаюсь в одежде, Колдер.

– Либо ты надеваешь мою футболку, либо ходишь без футболки вообще, – настаивает Колдер. Я не знаю почему, но для него это вопрос принципа.

– Хорошо, я могу надеть что-нибудь другое, – сдаюсь я, и уже делаю шаг в сторону так называемой гостиной, где лежит мой рюкзак.

– Нет, девочка.

Внутри всё сжимается. Обычно после этого слова применяется физическая сила. Я замираю, зажмурив глаза. Если не видеть, как он приближается ко мне, страх не знает, за что уцепиться.

Кончики его пальцев касаются моей щеки. Я задерживаю дыхание.

– Посмотри на меня, – требует он.

Я боюсь открыть глаза и вновь оказаться под его влиянием.

– Посмотри на меня, – повторяет он. Жёстче.

Я смотрю. Мои кости болят, желая большего, чем пальцы на моей щеке. Тем временем они опускаются ниже. Касаются ожерелья из кровоподтёков на моей шее.

– Я хочу видеть тебя в своей одежде. Либо без неё, – безразлично добавляет он, вскидывая густую бровь.

Я смотрю в его глаза, встречая сопротивление. Он непоколебим. И это его желание.

– Ты маньяк, – процеживаю я сквозь зубы. – Псих. Ничуть не лучше своего отца! – выкрикиваю я, и тут же жалею об этом.

Глаза Колдера стекленеют от моей словесной пощёчины. Он делает шаг назад от меня.

– Прости, – шепчу я в пол.

– Нет. – Он качает головой с безумной ухмылкой. – Ты права. Я псих. А ты – моя. Так что делай, что я говорю.

Я – его. Я вдыхаю эти слова. Смакую их на кончике языка. Мне нравится их вкус. Мне нравится принадлежать кому-то, а не скитаться во времени потерянной и забытой.

Я снимаю с себя футболку Гейба. Вместе с заплесневелой злостью и обидой. Я жила в коконе из безответных чувств и обманчивых надежд. Молча беру футболку Колдера и надеваю её.

– Хорошая девочка. – Колдер гладит мою щёку. – А теперь пошли завтракать.

ПРОКЛЯТЬЕ
––27–

– Кто такой этот Гейб? Почему вокруг него столько разговоров?

Мы завтракаем в тяжёлом молчании с примесью обиды, пока Колдер не задаёт этот вопрос. Я продолжаю смотреть в свою тарелку. Мне страшно говорить ему о Гейбе. Страшно показаться ещё более уязвимой, чем я есть.

– Кэт говорила, что вы дружили до его переезда.

– Да, вроде того, – отмахиваюсь я.

– Ты любила его. – Это не вопрос. С психологической проницательностью он просто делает вывод.

– Не уверена, что знаю, что это такое.

– Страшно представить, какую боль он тебе причинил, – задумчиво произносит Колдер. Я стараюсь говорить, как можно меньше, но каждое его слово всё ближе к истине.

Я поднимаю на него глаза, не скрывая своего удивления.

– Почему ты так думаешь?

– Ты даже самой себе боишься признаться в чувствах к нему.

– Со мной не случилось ничего такого, с чем бы никто не сталкивался. Я в порядке.

Колдер грустно усмехается, глядя на мою браваду, и качает головой собственным мыслям.

– Может, всё-таки расскажешь? Может, тогда я пойму твоё пристрастие к его вещам.

Я пропускаю его колкость мимо ушей и набираю побольше воздуха, чтобы на пару минут забыть, как дышать, пока буду говорить. И чтобы не заплакать.

– Мы были друзьями. Хорошими друзьями, как я думала. – Я бросаю быстрый взгляд на Колдера, в надежде увидеть незаинтересованность, как это обычно бывает с другими, когда я начинаю что-то рассказывать. Но парень внимательно слушает меня. – Он жил в соседнем доме. Поначалу наши мамы поддерживали соседские отношения, оставляя своих детей играть вместе. А потом это переросло в настоящую дружбу. Всю среднюю школу мы были неразлучны. Сидели рядом, проводили вместе время, каждый вечер переписывались и делились самым сокровенным. Я всё время фокусировала себя на нём. А он всегда был непоколебим. В старших классах Гейб всерьёз увлёкся футболом. У него появились новые друзья, девушки. Лишь вечерами я выслушивала, как ему надоели доступные куклы на одну ночь и возмущения вроде: неужели во всей школе нет нормальной девушки? А я невольно задавалась вопросом, а чем я не нормальная? – Смотрю на Колдера, как будто жду, что он ответит. Но он молчит, а я продолжаю: – Но он продолжал развлекаться с парнями из футбольной команды и теми, кто к ним прилагается. Он никогда не звал меня с собой, но всегда писал мне. Иногда пьяный залезал в моё окно. Мы болтали ночами напролёт. А порой он говорил, что… – здесь начинается самое сложное. – Что я сама красивая и самая умная. Что ещё не встретил никого лучше меня. А потом он снова увлекался лёгкими отношениями. Но однажды в одну из таких ночей мы… – я вовремя запнулась, заставляя себя придержать подробности. – В общем, в какой-то момент мы стали вместе как… вместе. Или я так думала. В любом случае об этом никто не знал. А потом он просто начал забивать на меня. Переносить встречи, искать отговорки… И вот в прошлом году его семья переехала в Лос-Анжелес, и уже на следующий день в его фейсбуке появился статус, что он в отношениях с какой-то Джессикой. Сказка наоборот. Мой принц усыпил меня своим поцелуем. – Я пытаюсь усмехнуться, чтобы не выглядеть совсем жалко.

– Может, он просто не был твоим принцем? – в своей двусмысленной манере спрашивает Колдер.

– Или просто я не принцесса, – фыркаю я и встаю из-за стола. Кладу тарелку в раковину, размышляя, помыть её сейчас или оставить. Порядочность и любовь к чистоте побеждают.

– Странно, что здесь нет посудомоечной машины, – говорю я, скорее просто озвучивая мысли. – В Шелтоне вы умудрились даже в обветшалый дом запихнуть навороченную модель.

– Это всё Крис. Он привык к роскоши и комфорту.

– Можно было заметить по тому, на каких машинах вы разъезжайте.

Колдер пожимает плечами и подходит ко мне со своей тарелкой в руках.

– Я не купил бы такую, как у него, даже если бы у меня были деньги.

– Почему?

Я отхожу в сторону, уступая место Колдеру перед раковиной.

– Не знаю, в старых вещах есть что-то притягательное и уютное. Они как будто хранят историю. Они с душой. – Он многозначительно смотрит на меня.

– Почему вы подрались? – совершенно не к месту выпаливаю я.

Колдер молчит. Этот не тот вопрос, который он ожидал услышать следующим. Он не произносит ни слова до тех пор, пока не садится за стол и не делает глоток кофе.

– Потому что он… – парень запинается. – Его преданность Ордену оказалась сильней нашей дружбы. Он не должен был трогать тебя.

– Не то чтобы я жалуюсь, но почему нет? – Я сажусь напротив с чашкой желанного кофе. – Почему ты не убил меня сразу, к чему все эти бега?

– Я говорил тебе, что я не убийца, Мэд.

– Но ты так же сказал, что меня нужно убить.

– Так и есть, – невозмутимо говорит он, скрываясь за кружкой.

– Супер. Может, всё-таки расскажешь? Может, тогда я пойму твоё пристрастие к издевательству надо мной? – я повторяю его слова, добавляя сарказма.

– Мне нравится, когда ты дерзишь, – говорит он сквозь прядь упавших на глаза волос. – Так и хочется заткнуть твой рот поцелуем. Или ещё чем-нибудь…

Я чуть не выплёвываю свой кофе.

– Аргх! – рычу я и встаю из-за стола. – Колдер, твоя озабоченность переходит все границы. Ты…

– Это не озабоченность, – перебивает меня Колдер. – Это чистое желание.

– С меня хватит, – объявляю я слабым голосом. – Ты просто заговариваешь мне зубы, ты постоянно уходишь от ответов.

Я стягиваю с себя его футболку и бросаю на кровать, оставаясь в лифчике. Мне уже всё равно. Он видел меня голой до костей.

– Воу, малышка, притормози. У меня есть девушка. – Я слышу его издевательский голос, пока осматриваю квартиру в поисках своей одежды.

– Как мило, что ты о ней вспомнил. – Вижу свои вещи на диване. – Она хотя бы знает, что ты укатил в Сиэтл с другой девушкой и вряд ли заедешь за ней в школу?

– Она знает, что меня завтра не будет, – равнодушно отвечает Колдер, игнорируя остальную часть вопроса. Как Кэтрин его терпит? Она не из тех, кто позволяет парням пренебрежительное отношение к себе. Она рассталась с Уиллом, потому что он слишком много времени уделял тренировкам, а не ей.

Откуда в тебе такая власть, Колдер?

Откуда в тебе такая власть надо мной?

– Знаешь что, можешь прятаться здесь сколько угодно. – Надеть джинсы оказывается сложнее, чем я думала. Бедро ноет, стоит его напрячь. – А я отправляюсь на поиски моей мамы, – кряхчу я, убивая всю воинственность в своих словах.

– Вот как? – Колдер вскидывает бровь и делает очередной глоток. Его слова не торопятся. Размеренные паузы демонстрируют его безразличие. – На чём ты собираешься передвигаться? Чем собираешься платить?

– У меня есть немного налички.

– Немного? И как долго ты протянешь, прежде чем наткнёшься на одного из инквизиторов?

Меня передёргивает. Это средневековое слово звучит так же мрачно.

– Тебя это точно не должно волнов-ай-ать. – Рука не очень помогает в этом деле.

– Прекрати это делать! – вдруг взрывается Колдер, ударяя кулаком по столу.

Я вздрагиваю.

– Делать что?

– Одеваться. Тебе же больно.

– Это тоже тебя волновать не должно.

Я чувствую тепло под бинтом на ноге. Потом на белой ткани расцветает кровавая роза.

– Чёрт, – бормочу я.

Я упускаю момент, когда Колдер оказывается рядом, но вот он садится на корточки передо мной и кладёт руки на моё бедро.

– Всё же нужно зашить рану.

– Нет. – Я не собираюсь ехать в больницу. Не сейчас. Чтобы воспользоваться страховкой, мне придётся сообщить свои данные, а это рискованно.

– Понадобится дольше времени, чтобы она зажила. И у тебя останется шрам. – Колдер смотрит на меня так, будто это его вина. Но я единственная, кто виноват в своих травмах.

– Он в любом случае останется. Всего лишь незначительное пополнение моей коллекции.

Руки Колдера внезапно оживают. Они снимают с меня так и не надетые джинсы. Мои голые ноги в полном его распоряжении предстают его взору.

– Мне нравится каждый твой синяк. Каждый твой шрам. – Колдер нежно ведёт руками по моим ногам. Моя кожа перепугана мурашками. Как и я.

– Что?.. – Единственное слово, которое срывается с моих губ.

– Каждый из них я прочувствовал на себе. – Он поднимает на меня свои синие глаза. – И я имею в виду это буквально.

– Я не понимаю…

Волшебство заканчивается. Колдер встаёт и делает несколько шагов назад. Он смотрит на меня так, словно только что очнулся.

– Мэднесс, одна из причин, почему я должен тебя убить, это то, что я чувствую твою физическую боль.

– Подожди, что? – Мне кажется мой мозг всё ещё в другом месте. – Как это возможно? Я имею в виду, как это, чёрт побери, возможно? – Я невольно вспоминаю о всех своих травмах. Значительных и не очень. – Давно?

– Ну… – он складывает руки на груди. Колдер серьёзен и отстранён. – Примерно всю жизнь.

– О боже.

Я прикладываю ладонь ко лбу. Мне становится стыдно за мою неуклюжесть.

– Не то чтобы я против, но ты так и будешь сидеть без штанов? – замечает Колдер, и теперь я сгораю живьём. Приходится снова надеть спортивные штаны, потому что это проще.

– Колдер, пожалуйста, объясни мне всё.

Парень отворачивается от меня и подходит к окну. Серое небо за стеклом низко висит над высотными домами.

– Есть легенда, что каждый член нашего Ордена проклят. Проклят вашим родом. – Он резко поворачивается ко мне, впиваясь презрительным взглядом. – Когда-то давным-давно некая Мария Митчелл влюбилась в некого Ричарда Монтгомери. Проблема заключалась в том, что она была ведьмой, а он – одним из основателей Ордена. Ричарду пришлось разорвать отношения с Марией, бросив её одну с ребёнком на руках. А, как известно, женщина в гневе страшна. А если эта женщина ведьма, она страшна вдвойне. – Колдер делает паузу.

– И он вот так просто отказался от неё? Ради какого-то глупого Ордена? – Наверно, эта тема задела меня больше, чем я могла подумать. Ведь я выросла без отца. И мама никогда не говорила, кто он и что с ним случилось.

– Глупого Ордена? – Голос Колдера ожесточается. – Это были страшные времена, Мэднесс. Антисанитария, болезни и глупые люди. Творился беспредел. Даже церковь, которая должна была усмирить народ, творила беспредел. Ведьмы пользовались своими способностями. И очень часто заходили в этом слишком далеко.

– Но инквизиция жгла всех без разбора…

– Как я сказал, церковь творила беспредел, – перебивает меня Колдер. – Наш Орден не имел к этому никакого отношения.

– Но почему сейчас вы настолько жестоки?

– Дослушай историю, и кое-что поймёшь.

Я замолкаю.

– Итак, Ричард оставил Марию ради своих убеждений. Тогда Мария не придумала ничего лучше, как проклясть ненавистный ей Орден, который отнял у неё мужчину и отца её ребёнка. Она пожелала, чтобы каждый член Ордена чувствовал такую же боль. Либо так и было задумано, либо что-то пошло не так, но вместо душевной боли, проклятье приносило физическую боль.

– Ты хочешь сказать, тебе… больно? Всегда? – с ужасом спрашиваю я.

– Не всегда. Только когда больно тебе.

– Прости, – первое, что срывается с моих высохших губ. Я опускаю глаза в пол, желая исчезнуть. Всё это время я не только бесполезно скиталась по жизни, я портила её кому-то другому.

– Ты не виновата. Ну, разве что в своей дикой нерасторопности.

Я слышу смех. Он смеётся.

– Мэд, дело в том, что мы связаны. Это часть проклятья. Мы чувствуем боль совершенно случайного человека. В этом всё коварство проклятья. Никогда не знаешь, кто является причиной твоих страданий. Но чем ближе ты к нему находишься, тем сильнее ощущения. Собственно, так я тебя и нашёл.

Вечеринка у Купера. Его заинтересовало моё разбитое колено.

– Почему только сейчас?

Колдер тяжело вздыхает и падает на свою кровать. Его футболка слегка задирается, обнажая упругий живот.

– До семи лет я жил почти счастливой жизнью. Я был за тысячу миль от тебя, что даже не подозревал о каком-то проклятье. Моя мама британка, а отец долгое время провёл в Лондоне. Но потом нам пришлось переехать в Сиэтл. Тогда всё и началось. Я боялся, что со мной что-то не так, что мой организм отказывает или ещё что-то. Тогда отец мне всё рассказал. Он воспитал меня в ненависти к тебе. И таким как ты.

Я морщусь. Только что он приписал меня к тем, кем я никогда не являлась.

– Когда отец отправил нас с Крисом на задание в Шелтон, и я оказался на той вечеринке, я понял, что ты где-то рядом.

– Получается, проклятие не такое уж и страшное, – подмечаю я. – Если вы чувствуете боль совершенно случайного человека, какова вероятность, что он окажется поблизости?

– Если верить нашей многолетней статистике, вероятность около девяносто двух процентов. Иначе это действительно было бы слишком просто. Может, это и не самое страшное проклятие, но весьма назойливое. Особенно если учесть, насколько ты близко ко мне.

Я хочу быть ещё ближе.

Хочу уйти как можно дальше, только чтобы не причинять ему боль.

– Есть способ снять его? – спрашиваю я.

– Вообще-то да, – Колдер поднимается, глядя на меня. – Нужно уничтожить всех до единого из рода Марии Митчелл.

Далеко не приятное чувство поселятся в моём животе.

– И это вы, – укрепляет его Колдер. – Ты и твоя мать.

ЗЕРКΛЛО
––28–

Колдер ушёл за продуктами, как будто бы я могла есть после нашего разговора.

Теперь я просто сижу там, где он меня оставил, поедаемая страхами и тревогой. Признать существование ведьм и магии кажется не самым сложным, когда нужно смириться с мыслью, что ты крохотный винтик векового проклятья, от которого нужно избавиться.

Я больше не могу ждать неизвестно чего. Либо Колдер задумал что-то грандиозное, либо он просто плывёт по течению, не заботясь о наших жизнях. Хотя вынуждена признать, его невозмутимость, единственное, что помогает мне держаться на плаву.

Постепенно мной овладевает наваждение. Это похоже на уверенность, только я не могу понять в чём. Я просто подхожу к своему рюкзаку и достаю мамину тетрадь. Перелистывая одну запись за другой, я не останавливаюсь до тех пор, пока не нахожу описание ритуала с зеркалом.

Глория.

Именно так она пыталась связаться со мной.

В заметках сказано, что зеркало является проводником и бла-бла-бла. У меня нет желания вдаваться в эти изотерические подробности. Главное, что я узнаю, так это то, что для установления связи, необходимо сесть напротив зеркала (кто бы мог подумать) и окружить себя живым огнём, что в конкретном случае подразумевает пять свечей. И вот первые сложности, с которыми я сталкиваюсь. Есть ли в доме у Колдера свечи. У меня даже возникает порыв взять телефон и написать ему сообщение, чтобы он прихватил в магазине свечи. А потом я в очередной раз вспоминаю, что у меня нет телефона. Иначе зачем бы мне вообще понадобились свечи. А ещё, что мы не супружеская пара, чтобы я вот так просто писала ему сообщение с текстом вроде: «Милый, будешь в магазине, захвати молоко».

Я не нашла свечи. Но я нашла оливковое масло. Придётся импровизировать. Беру пять стаканов и наливаю туда масло. Из бинта делаю фитиль, скрутив его в тугие жгутики, и погружаю в жидкость. Затем расставляю собственноручно сделанные свечи в маленькой ванной и встаю перед зеркалом. Тёплый свет добавляет моему лицу жизни. Но я чувствую себя глупо и жутко. Детские страхи о Кровавой Мэри начинают щекотать подсознание. Я пытаюсь сосредоточиться на Глории. По крайней мере настолько, насколько это возможно. Я видела её всего один раз, я почти не помню деталей её внешности, кроме ядовитых зелёных глаз. Продолжаю всматриваться в своё отражение так долго, что мне становится не по себе. Языки пламени нетерпеливо дрожат, искажая моё лицо тенями. Оно выглядит восковой маской. Оно ощущается чужим. В какой-то момент мне начинает казаться, что мои глаза тоже зелёные. Совершенно пустые и ненастоящие. Вот так просто? – успеваю подумать я. Потом меня захватывает чувство отсутствия. Изо рта течёт бордовая струйка крови. Машинально подношу руку к губам, но они сухие. Тогда я понимаю, что это не мой рот. Не моё лицо. Я вижу мёртвую Глорию. Воздух кончается в пространстве и в лёгких. Свечи тухнут. Я слышу своё частое дыхание в полной темноте. Почти животный страх заставляет меня выбежать из ванной, чуть ли не снося дверь. Я забираюсь на кровать, обнимаю колени руками и начинаю расшатываться в успокаивающем темпе. Сердце продолжает биться о рёбра. Я не знаю, что больше меня испугало. Тот факт, что сеанс действительно сработал, или осознание того, что Глория мертва. Это чувство – осознание, неколебимая уверенность. Так работает предсказание?

Или мой поехавший мозг.

Только один вопрос белым шумом звенит в моей голове.

Что

что

делать?

Глория мертва.

Я не знаю, что с мамой.

Колдер не появляется уже слишком долго. Или мне кажется?

Что если его тоже нашли, что если они уже идут за мной? Или за моей мамой. Мысли давят изнутри, пустота давит снаружи. Мне хочется бежать отсюда, но мне действительно страшно двигаться с места. Однако смерть достаточно весомый аргумент, чтобы рискнуть.

Я слышу звук открывающегося замка в двери. Скрип. Или я его выдумала. Через двадцать девять мучительных секунд в комнату входит Колдер.

Я бросаюсь к нему и прижимаюсь щекой к его груди. Твёрдой и холодной после улицы. Я не слышу его сердце. Вечно безразличное и спокойное. Но моё пограничное состояние заставляет руки сжимать его крепче, а пальцы цепляться за куртку. Он живой. Он здесь.

– Мэд, в чём дело? – теряется Колдер. – Не думал, что за время моего отсутствия мы стали настолько близки. – Он хватает меня за плечи и отстраняет от себя, чтобы заглянуть в моё обеспокоенное лицо.

– Они убили её, – я впервые озвучиваю это вслух. Теперь это кажется таким настоящим и бесповоротным, что меня накрывает новая волна ужаса. – Она мертва, – голос дрожит.

– Кто?

– Глория.

Парень хмурится, глядя на меня с явным недоверием. Он осматривается в квартире, убеждаясь, что здесь нет никого кроме нас.

– С чего ты взяла? – спрашивает он.

Хороший вопрос. Что если надеюсь, мне это показалось.

– Я… Я пыталась связаться с ней через зеркало.

Колдер с сомнением хмурится.

– Так она нашла меня в последний раз, – объясняю я. – Сначала она приснилась мне, потом мне показалось, что я видела её в отражении. Или не показалось. Не знаю. Я просто решила попробовать. И… И у меня получилось. Но она мертва, Колдер. Она мертва! – Моя речь превращается в панический набор слов.

– Тихо-тихо, малышка. – Колдер всё ещё пытается сохранять спокойствие. Он снимает куртку и бросает её на диван. – Присядь-ка. – Он сажает меня на кровать и садится рядом. Он берёт мою руку и кладёт на своё бедро. Просто давая понять, что он рядом живой. – Ты можешь быть уверена в том, что видела? Я имею в виду, ты же никогда не имела дело с магией. Хочешь сказать, у тебя вот так просто это получилось?

Это очень хороший вопрос.

– Ты прав. Может, я всё придумала. Но… Я чувствовала… силу внутри себя. Это было похоже на гудение, как будто по мне пустили слабый заряд тока. Я как будто оказалась в осознанном сне. Всё ощущалось таким нереальным, будто другое измерение. Я видела её лицо, совершенно бесцветное. Только тоненькая струйка крови стекала из её рта.

Лицо Колдера невозмутимо.

– Как бы там ни было, меня это не удивляет. Крис знал о ней. Выследить человека сейчас не самая сложная задача, – хладнокровно отвечает он.

– Значит, они скоро доберутся до моей мамы. Нам нужно что-то делать! – Я вскакиваю с места, не до конца понимая, что намерена предпринять. – Сколько мы ещё будем прятаться? Чего ты ждёшь? – с напором спрашиваю я Колдера.

Его взгляд не выражает ничего, когда он поднимает на меня глаза.

– Мэд. – Его тон однозначный и обречённый. – Я знаю систему изнутри. Орден давно выследил твою маму. Мы направились в Шелтон уже со знанием дела. Тот факт, что ей удалось скрыться, всего лишь вопрос времени. И смерть Глории подтверждает это.

– Не говорит так. – Я мотаю головой. Мама это всё, что у меня есть. Я не хочу не могу остаться одна.

– Но я хочу спасти тебя. Нас. – Он встаёт и делает шаг в мою сторону. Я машинально отступаю назад, словно это огородит меня от жестокой правды.

– Что?

– Я не хочу быть тем, кто я есть. Не хочу охотиться, убивать и при этом изображать из себя успешного владельца крупной компании. Это не я.

Кодер смотрит на меня, будто сейчас я должна стать его спасителем. Будто не в его руках моя жизнь. Но что я могу?

Передо мной стоит одинокий мальчик, чьи глаза полны печали и надлома. Это больше не бездушная марионетка своего отца, это ребёнок, которого никогда не любили просто потому, что он есть. Всю жизнь ему приходилось быть тем, кем его хотели видеть, чтобы заслужить хотя бы одобрение.

– Колдер, я… Что… Что нам делать? – Мне хватает ума только на этот вопрос. – Ты только что сказал, что для вашего Ордена найти человека не составляет большого труда. Как долго мы сможем скрываться?

– Поцелуй меня.

Взгляд Колдера мрачный и застывший.

– Поцелуй меня, – повторяет он, когда я медлю.

Это просьба и приказ.

Это крик и смирение.

Это всё и ничего.

Я делаю осторожный шаг вперёд под его пристальным взглядом. Даже спустя два раза я всё ещё сомневаюсь, что расслышала его правильно. Не думаю, что то, что сейчас происходит, правильно. Но мы всего лишь два подростка, отчаянно нуждающиеся в любви и спасении.

Я встаю на носочки и тянусь к его губам. Он не двигается. Он ждёт.

А потом капкан захлопывается.

Колдер оживает. Он поглощает меня, углубляя поцелуй. Его руки оказываются на моей талии, а я – на кровати. Моя футболка быстро улетает куда-то на пол. Затем он трогает меня. А я наслаждаюсь чувством быть живой. Снова и снова вдыхаю его присутствие, пока он пробует на вкус мою кожу.

Его руки спускаются ниже, а прикосновения становятся грубее. Колдер резко стягивает с меня штаны, а я лишь успеваю издать вздох возбуждения удивления. Его пальцы впиваются в мои бёдра. Сильно и больно. Я хочу больнее. Он оказывается между моих ног. Я хочу ближе.

– Посмотри на меня, – хриплый голос просачивается сквозь мои закрытые веки. Я открываю глаза, встречаясь с его горящим взглядом. – Боже… – тёплый шёпот ложиться росой на мою вздымающуюся грудь. – Как я хочу тебя.

Я зажмуриваю глаза, не в силах выдержать его напора.

– Посмотри на меня, – снова говорит Колдер. – Ты должна видеть, что я с тобой делаю.

– Колдер, я… – Он затыкает мой рот очередным настойчивым поцелуем. Хотя я всё равно не знала, что именно хотела сказать. Когда он начинает кусать мою шею, я забываю, что вообще умею говорить. Длинные пальцы сжимают мою грудь, и я пугаюсь жажды, которую вдруг начинаю испытывать. Если я сейчас позволю этому случиться, я перейду ту тонкую грань, что ещё отделяет меня от полного разрушения.

Я уже чувствую, как его рука отодвигает мои трусики, и это последняя секунда, когда я ещё могу остановить его.

– Колдер, нет. – Я упираю руки в его грудь. – Мы не должны.

– Не сопротивляйся. – Парень заводит мои руки за голову и продолжает. – Пора усвоить, что со мной это не работает.

– Пожалуйста, – прошу я. – Я…

Колдер замирает, хмуро глядя на меня.

– Ты девственница?

– Нет.

Его глаза сужаются.

– Гейб? – сквозь зубы спрашивает Колдер, нависая надо мной хмурой тучей.

– Серьёзно? – фыркаю я. – Вот сейчас мы будем говорить о моём бывшем?

Колдер усмехается над комичностью ситуации, но не позволяет этому разрушить наш момент.

– Больше ты не будешь держаться за воспоминания о нём.