Czytaj książkę: «Лицо со шрамом»

Пролог

ПЛЕЙЛИСТ:

The National – "I Need My Girl"

Jessie Ware – "Egoista"

Hozier – "No Plan"

Solomon Burke – "Cry to Me"

Eric Carmen – "I Wanna Hear It From Your Lips"

Mando Diao – "Dance With Somebody"

Donna Missal – "Nothing's Gonna Hurt You Baby"

Lana Del Ray – "Cherry"

Johnny Cash – "Hurt"

Seafret – "Be There"

Пролог

Чикаго, Маленькая Италия

Июль 2005

Ее жесткий кулак врезался в мой нос с ужасным хрустом, как у гравия под ногами. Хрустнули мои кости в носу и кровь закапала на футболку. У нее был удар, как у чертового Артуро Гатти.

Корзинка выпала из рук на пыльную дорогу, а я упал следом. Было больно, ужасно больно! Мне хотелось заплакать, от души и горько, но тогда бы я подтвердил слова моих братьев. Собравшись с силами, я кое как сел, держась за нос из которого хлестала кровь.

Девчонка не убежала, она стояла рядом то и дело стряхивая ушибленный кулак, а с ее губ слетали бранные слова. Что ж, мне удалось ее оживить.

– Мать твою! – рявкнула она, – кажется, я палец сломала!

– И мой нос! – проорал я, случайно глотнув крови, попавшей в рот.

Так началась дружба длиной в одно лето: со сломанного носа и отменного удара справа.

Нос ботинка рассеяно ковырял коричневую землю, пока я маялся от скуки на крыльце дома. Братья свалили по своим взрослым делам, оставив меня одного. Круто! Уже представляю, как они заявятся домой с очередными боевыми отметинами, а моим главным достижением за день останется лишь количество слопанных сэндвичей. Мне скоро одиннадцать лет, я заметно вытянулся и даже накачал мышцы, но для них я все равно оставался мамкиным сопляком.

Солнце жарило и без того смуглую кожу, но я не спешил укрыться в тени. Его лучи были грустным напоминанием о прошлой жизни за много тысяч миль отсюда. Жизнь в Америке казалась чужой: дома – холодные бездушные коробки не манили спрятаться в их стенах, как это было в Италии. Вокруг бетон и пыль. Вспомнив родную улочку в Субьяко, где буйная зелень пробивалась из каждой расщелины и воздух был пропитан ароматом свежей пасты, я снова загрустил. Единственным напоминанием о родине был мелодичный итальянский, звучавший из каждого уголка шумного квартала. Сеньор Томмази возился с перцами в своем ухоженном саду, подвязывая тяжелые гроздья цвета закатного солнца, он напевал какую-то итальянскую песню середины века.

– Strega, – шепнул я, заметив в очередной раз гостью.

Наша улочка маленькая, и мне сразу бросилась в глаза эта девчонка. Чужаки здесь редкость: она шла по тротуару не замечая никого вокруг. На фоне смуглых итальянцев, поцелованных солнцем, эта девочка напоминала призрака с яркой копной рыжих волос. Такая бледная и худая. У нее были длинные спутанные локоны, такие же длинные руки и ноги, с которыми она едва справлялась.

Сеньор Томмази выглянул из зарослей своего сада, следя за девчонкой.

– Чует мое сердце неладное, – произнес он, кивнув в ее сторону, – сынок, ты бы узнал, может, ей помощь нужна?

– Почему я?

– Ты ребенок, она тоже, тебе будет проще найти с ней общий язык.

– Не хочу я общего языка, мне и своего хватает!

Сеньор Томмази рассмеялся, но настаивать перестал. Он обтер руки о круглый живот, потянулся так, что я услышал хруст его позвонков, а затем снова скрылся в грядках, напевая себе под нос.

Пару дней я ее не видел, хотя сосед говорил, что девчонка шастает по нашим улицам так же часто, как солнце встает по утрам – то есть каждый день! Мне стало интересно, что она забыла в Маленькой Италии, ведь на итальянку она совсем не походила. Я занял место на крыльце, откуда открывался вид на всю улицу, подойдя к делу ответственно: в корзинке рядом со мной было два сэндвича из домашней чиабатты с ветчиной и моцареллой, свежий лимонад с мятой и еще один сэндвич для девчонки, но без сыра. Жариться на солнце пришлось долго; я слопал все свои припасы и собирался добраться до чужой порции, когда увидел ее.

Несмотря на обжигающее летнее солнце, она была в кофте с длинными рукавами, а еще она шла так быстро, что я сорвался на бег, таща за собой дурацкую корзинку.

– Стой!

Мне пришлось крикнуть, когда она свернула за угол. Когда я нагнал ее, то на секунду пожалел, что вообще решил ввязаться в эту авантюру. Но сеньор Томмази был прав: ей требовалась помощь. Первое, что я заметил, – это ее глаза. Она плакала, не сейчас, недавно. Они были опухшими и красными, как и ее нос. Мы стояли посреди улицы, пялясь друг на друга: я с интересом, она – с нескрываемой злобой. Чужачка схватилась за кулон, нервно теребя его пальцами. Под ними, на бледной коже, была небольшая россыпь из пяти родинок, напоминающая букву W. Я вспомнил книжку про звезды, которую прочитал от скуки: так выглядело созвездие Кассиопеи.

– Чего тебе? – брякнула она, ее голос звучал красиво со странным акцентом.

Я думал предложить ей сэндвич, но решил, что слопаю сам! Глупо топчась на месте, я переложил корзинку в другую руку, набираясь смелости заговорить снова. Она пугала меня до чертиков, хотя была не так уж старше меня – хотя кто разберет этих девчонок!

– Ты выглядишь как вредное приведение, – выпалил я.

На самом деле, я хотел сказать не это, но она напоминала ведьму из сказок или сироту из романов Диккенса! Там, откуда я приехал, девчонки обычно отличались мерзким характером избалованных кукол и скверным нравом, но она… она была другой. Ее взгляд был потерянным. Strega смотрела так, будто ненавидела меня, весь мир и еще половину Чикаго за компанию.

Она была высокой, хотя я был чуть выше, ее длинные руки спрятаны в карманах джинсов, а ноги неуклюже топтались в дорожной пыли, готовясь к побегу в любой момент! Девчонка сжалась, ей не нравилось мое внимание, мне стало неловко, но я не отвел взгляда. Ее глаза наполнились слезами и стали еще ярче, а румянец залил бледную кожу делая веснушки заметнее.

– Отвали, – грубо ответила она, упрямо увернувшись в попытке обойти меня.

Мне стало обидно: я хотел помочь, как просил сосед Томмази, но что-то пошло не по плану. ВЕРНЕЕ, ВСЕ ПОШЛО НЕ ПО ПЛАНУ!

– Ты что, спишь в гробу и пьешь кровь, strega?

Мне нравилось называть ее ведьмой, внутри кичилось мальчишеское упрямство. У меня возникло нестерпимое желание растормошить, оживить эту бледную девчонку. Какой черт дернул меня за язык? На этом глупости не закончились: я схватил ее за руку и резко потянул на себя. На секунду она опешила, замерла, как олень в свете фар с неподдельным ужасом в глазах, а потом сделала то, чего я совсем не ожидал.

Она сломала мне нос.

***

Девчонку расквасившую мой нос звали Лиззи. Как-то я спросил у неё, где она научилась бить как боец? Она долго молчала, даже слегка приуныла, но в итоге призналась, что это заслуга ее отца. Лиззи произнесла это с явной неохотой, стягивая рукава пониже, словно пыталась спрятаться от меня. За месяц, что мы провели вместе, я привык к ее излишней скрытности и странному поведению.

– Он боксер, – коротко добавила она, поежившись.

В голове зрели вопросы, но я боялся спугнуть своего единственного друга. Мы целыми днями бродили по улицам без особой цели, избегая неприятностей – ни ей, ни мне они не были нужны.

В день, когда мой нос сломался о кулак Лиззи, мы пошли ко мне домой. Следует отдать ей должное: она меня не бросила и даже хотела рассказать, что в поломке моего носа виноват ее хук справа, но я запротестовал. Если бы мои братья узнали правду, я никогда бы не отмылся от позора, умудрившись наткнуться на девичий кулак.

Мы соврали. Я и Лиззи придумали версию, которая устроила всех, так мы стали партнерами по преступлению. Признаться честно, я не спал всю ночь: болел не только нос, но и голова, а еще мне казалось, что мы совершили непростительный грех, соврав. В ту ночь я решил, что мы непременно должны сходить в церковь и вымолить прощение, иначе кара небесная будет неумолимой. Я не особо представлял что это за кара такая, но взрослые постоянно твердили о ней шепотом и это пугало меня.

Правда до церкви мы так и не дошли.

В один из солнечных дней мы стащили яблоки с лужайки перед домом какого-то неприветливого типа, который всегда ходил недовольным, его сальные волосы спадали на глаза, а пузо свисало через ремень. Яблоки валялись на траве, но заметив нас, мужик выбежал на улицу, схватив Лиззи за вытянутый рукав. Он угрожал оторвать ей уши и отвезти к родителям, чтобы ее как следует выпороли. От его угроз в Лиззи вселился дьявол: она брыкалась и упиралась, как дикая кошка. Я даже испугался, что она пустит в ход свой коронный удар!

Тогда я размахнулся и со всей силы швырнул кислое надкушенное яблоко в его голову, попав прямо в глаз! Секунды, когда он ослабил хватку, хватило чтобы Лиззи дала деру, а я следом за ней.

– Сróga! – сказала она мне, когда мы оказались в безопасности.

Это слово казалось мне совершенно незнакомым – оно звучало странно, как будто она набрала воду в рот и старалась ее не пролить.

– Что это значит? – заинтересовался я, пихнув Лиззи в бок. – Ты меня обозвала?

Она скромно улыбнулась.

– Это слово на ирландском, дубина! И переводится оно как храбрый.

Детская гордость взыграла внутри, мне захотелось спасти ее снова, лишь бы увидеть как она улыбается.

Потом Лиззи пропала. Я ждал ее на нашем месте, но она так и не пришла, и на следующий день тоже. Я не знал, где она живет, вообще не знал ничего, кроме имени, цвета волос и созвездия родинок на ее на коже. Ее не было пять дней, а на шестой, когда я уже совсем отчаялся, она вернулась.

Лиззи выглядела потухшей, угрюмой. На ее скуле красовался синяк, который она пыталась скрыть за волосами. Девчонка была дерганой, постоянно оглядывалась на дорогу, опасаясь чего-то невидимого.

– Я на минуту, Сróga. – Лиззи обняла меня, крепко сжимая в кольце тонких рук. – Это было хорошее лето!

Она уткнулась носом в мою шею, оставляя мокрый след на коже. Я обнял ее в ответ, девчонка съежилась, но потом обмякла, доверяясь мне. Хоть я и был мелким, но мое сердце почуяло неладное. Я не хотел отпускать ее, но она обещала, что придет на следующий день.

Я ждал.

Она не пришла. Ни через день, ни через неделю, ни через месяц.

Лиззи исчезла, словно никогда и не существовала в этом мире.

Лучше бы мы сходили в церковь и замолили свой грех, ведь как оказалось кара жестокая сука, которая отобрала у меня лучшего друга.

Глава 1: Задание

Я была в миллиметре от рукоприкладства!

Вероятность кровавой развязки зашкаливала и составляла девяносто девять процентов! Целый час – шестьдесят мучительных минут я торчала в душном номере отеля с приставкой «люкс» где даже кондиционер издавал предсмертные звуки, не справляясь с жарой. Я лицезрела подростка женского пола с волосами цвета всех оттенков розового и раздутым эго – размером с нашу галактику и такими же губами.

Она восседала на диване, словно на троне, ее статус популярной блогерши со своей косметической маркой давал ей такое право. Сейчас она вещала о жизненно важном – как правильно намазать блестки на веки. Представьте мое счастье, когда эта особа, закатывала глаза и лопала свои гребаные пузыри из жвачки каждый раз, когда я пыталась задать вопрос от наших читателей.

Мне потребовалась вся сила воли – клянусь ВСЯ, чтобы сохранить профессиональное спокойствие и не заколоть ее той самой кисточкой для макияжа, которую она собиралась прорекламировать. Она лопнула розовый шар из жвачки прямо у моего лица, хлопая накладными ресницами, моя последняя нервная клетка забилась в конвульсии.

– Так, все, спасибо! – выпалила я, собирая свои листы с заметками. – Вы были очень любезны!

Даже не дослушав, что эта выскочка пролепечет в ответ, я рванула из номера, едва не споткнувшись о пушистый ковер. Не единой секунды больше не выдержу в этой компании. Бесконечный коридор с желтоватым светом и одинаковыми дверями тянулся туннелем, пока я не добралась до лифта, утопая каблуками в мягком ворсе. Буквально пролетев по роскошному холлу мимо стойки регистрации, где хостесс проводила меня удивленным взглядом, я выскочила через вращающиеся двери на улицу.

В квартале от сюда была кофейня – мне срочно требовалась лошадиная доза кофеина, чтобы реанимировать утомленный мозг. Три стакана холодного кофе (один чтобы выпить сейчас и еще два про запас) на подставке уместились у меня в руках. Перебегая по пешеходному переходу к ближайшей станции метро, я чувствовала как от асфальта парило тепло, обдавая мои стройные ноги. Резкий визг тормозов заставил меня вздрогнуть – прямо передо мной, в сантиметрах от бордюра затормозила машина.

Что б тебя! Крайний стакан опрокинулся на мою кремовую блузку. Взвизгнув от контраста теплой кожи и холодной жидкости, я прыгнула на тротуар, другие два стакана выскользнули из рук и все это кофейное безумие разлетелось у моих ног.

– Твою мать!

Прохожие обходили меня стороной, пока кофе капало сверху вниз и растекалось лужей на асфальте.

– Тебе права в подарочной упаковке достались? – прошипела я, глядя на водителя с противной физиономией в солнцезащитных очках. – Эй, я с тобой разговариваю!

Водитель сохранял каменное лицо, я даже засомневалась настоящий ли он! Обойдя машину спереди, я заглянула в салон – ну, он дышал. Швырнув подставку с кофе в урну, рядом с переходом я готова была разрыдаться!

Шумный город давил со всех сторон: машины беспорядочно сигналили, уличные торговцы зазывали купить что угодно – от пончиков до газет, визг тормозов составляли мелодию типичного утра в Чикаго. Окно опустилось вниз, от неожиданности я попятилась, цепляясь каблуком за крышку люка в асфальте. Вихрь мыслей пролетел в голове, осталось лишь достойно сесть задницей в лужу из собственного кофе! И это в самом центре Чикаго-Луп, где каждый второй прохожий – корпоративная акула с семизначными банковскими счетами.

– Мисс, не падайте раньше выстрела, – бархатный голос с хрипотцой прозвучал где-то совсем близко, перекрывая гул города.

Мягкий аромат парфюма с цитрусовыми нотами заполз в нос, контрастируя с запахом выхлопных газов и свежего кофе, которым я пропиталась. Сильные руки уверенно подхватили меня, спасая от падения. Длинные пальцы нежно, но крепко обхватили локти, удерживая меня в вертикальном положении. От этого прикосновения мурашки пронеслись по коже. Я медленно вдохнула и выдохнула, пытаясь успокоиться. Повернула голову, встречаясь взглядом с незнакомцем.

Его глаза темные и наглые, смотрели с едва скрываемым интересом, а в уголках губ застыла улыбка. Я отступила в сторону, получив возможность разглядеть мужчину: широкие плечи, дорогой костюм, идеально подогнанный под фигуру.

Взгляд незнакомца скользнул по моему телу, будто принял мой вызов в гляделки. Признаю, смотреть на него было приятно, даже несмотря на мое взвинченное состояние. Я поймала чувство легкого дежавю, пытаясь вспомнить его лицо, которое казалось таким знакомым. Он усмехнулся, когда я проследила куда направлен его взгляд. Мои соски в кружевном лифчике отреагировали на мужчину. Черт! Предатели! Краска залила щеки, но я не стала прикрываться. Я все еще злилась из-за инцидента с машиной и кофе, наверно это придавало мне храбрости.

В голове не возникло ни единой мысли с достойным ответом на его реплику, когда наш зрительный контакт прервали: тот самый козлина водитель вышел, открывая заднюю пассажирскую дверь:

– Сэр, нам пора.

Отсалютовав двумя пальцами, незнакомец молча проследовал в машину. Мимо хлынул поток пешеходов, спешащих по своим делам, а я замерла, как героиня в слезливой мелодраме от Hallmark. Не успел таинственный мужчина появиться в моей жизни, как сразу же с нее свалил, оставив меня на обочине в луже из кофе.

Пару часов спустя я сидела в офисе. Аномальная жара, накрывшая Чикаго в последние две недели, плавила все, включая клавиатуру, по которой тарабанили мои пальцы. Клавиши липли к коже, не говоря об одежде требующей отжима и стирки. Я набирала текст интервью с блогером, проклиная зной и утреннего незнакомца. Замерзнуть от холода в Чикаго – плевое дело, но чтобы умереть от жары и любопытства! Мысли о симпатичном мужчине не выходили из моей головы, кажется у меня слишком долго не было секса.

Я хлебнула теплый кофе, морщась от горечи и неприятного ощущения духоты. Волосы приклеились к изгибу затекшей шеи. Кажется, я не отрывала задницу с кресла с момента как пришла в офис. Паршивая работа в издании, не хватающего звезд с неба, давала призрачную надежду на карьеру журналистки в будущем. Да, старт с самых низов в газете, возможно служившей наполнителем для кошачьего лотка – не предел мечтаний, но я верила, что это ненадолго. Меня почти не расстраивал тот факт, что это "ненадолго" затянулось на пять гребаных лет.

Наш офис находился на задворках Саут Сайда – в мрачном квартале, напоминающем аппендикс. Добраться сюда целой и невредимой было сродни лотерее и, кажется, мне пока везло. Перестрелки, погони – ежедневный фоновый шум, к которому быстро привыкаешь. Сейчас Чикаго ничем не отличался от времен Аль Капоне. Разве что мексиканцев стало больше, и наркоманы в бессознательном состоянии заполонили тротуары. Но я всегда держала ухо востро и, в отличие от женщин двадцатых годов, хранила в сумочке Глок с полной обоймой.

Я мечтала засунуть голову в морозильник. Прогноз погоды был неутешительным. Если Ад на земле реален, то сейчас я находилась в самом горячем котле преисподней. Допотопный телефон нарушил тишину неприятной трелью. Я схватила трубку, не отвлекаясь от печати.

– Буду через минуту.

Мысленно отсыпая тысячу проклятий на голову главного редактора, я отлипла от кресла, шлепая трубкой в надежде, что она наконец-таки развалится. Мистер Бланк знал, что старый телефон бесил весь офис, и продолжал изводить сотрудников. Я нехотя двинулась в кабинет начальника.

Наш главред, мистер Бланк – типичный представитель социальной прослойки, застрявшей в категории между любимым маменькиным сынком и ненавистным мужем третьей по счету жены. Он встретил меня в традиционной позе – короткими ногами кверху, они закинуты на стол. В зубах сигарета, круглое пузо обтянуто застиранной рубашкой с пятном кетчупа недельной давности.

– Для тебя новое задание. Считай, это твой лотерейный билет, – сказал он, принюхиваясь и окидывая меня взглядом. – Кажется, тебе пора завязывать с кофе!

В лотереи я не верила, и единственное, что удерживало меня от бегства из этой дыры – студенческий заём. Как только расплачусь, свалю на все четыре стороны искать приличное издание. Работа здесь имела один значительный плюс: при всей сомнительной составляющей платили вовремя, хотя я не представляла, откуда в этой газетенке финансирование, наверняка нас покупали из жалости.

– Что-то с трудом верится, что я брошу кофе и выиграю в лотерею, – пробормотала я, плюхнувшись на шаткий стул, держа на весу карандаш и блокнот для записи.

Все задания Бланка сводились к бесполезным статьям о трендах в Тик Токе, интервью с тупицами и прочей информации, не имеющей ценности.

– У тебя есть приличное платье? – Бланк затянулся, выпуская дымное облако вверх. – Ну, такое, чтобы и на похороны, и на свадьбу? Хотя твоё смазливое личико отвлечет внимание от любого наряда.

– Есть, – замешкавшись, подтвердила я, представив, как отвесила для него смачный подзатыльник. Во мне редактор видел лишь приятную картинку, но не мозг, который всячески игнорировал и меня это бесило.

– И как это связано с предстоящим заданием?

– В эти выходные свадьба Лукрецци.

Мои глаза округлились. Сначала от новости, хотя о ней трубили все кому не лень, но я отсеяла ее с меткой «неинтересно», затем от попытки понять, каким боком я относилась к этой свадьбе?

– Тех самых Лукрецци? – вопрос был неуместным, в Чикаго были только одни Лукрецци, и я прекрасно знала об этом. – Натворили же они дел в прошлом.

– Они давно вне Синдиката. – Бланк поерзал в кресле, удерживая свою потную тушу в том же положении, в котором я застала его ранее. – Мы не из полиции, чтобы копаться в этом дерьме.

По-моему наша газета только и делает, что копается во всяком дерьме.

Синдикат – сеть организованной преступной деятельности или мафия. Та самая чикагская с давними и глубокими корнями до самой Преисподней, и их не выкорчевать. С течением времени менялись условия игры и способы достижения целей. Мафия подобно раковой опухоли проникла во все сферы общества, дала метастазы и теперь имеет непоколебимое влияние на весь Чикаго. И это лишь вершина айсберга. Лукрецци, как и многие другие семьи, открестились от криминального прошлого или сделали вид, развернув бизнес в легальное русло. Но за ними тянется кровавый след из смертей и насилия, который будет преследовать их потомков на поколения вперед.

– Ну и причем здесь мы?

Где-то под желудком зашевелился комок страха. Прошлая жизнь замаячила перед глазами оборванными воспоминаниями и кошмарами. В моих венах с кровью текла слишком мрачная история, о которой я предпочитала не вспоминать.

– Газету пригласили в качестве обозревателя, кроме тебя некого отправить.

– У них дурной вкус на прессу.

Я не удержалась от колкости и озвучила неприглядную правду, но Бланк даже не думал обижаться.

– Не обольщайся, – редактор перестал дымить, затушив сигарету в пепельнице. – Поговаривают, что приглашения получили все издания города. Эти ублюдки настолько тщеславны, что жаждут упоминания о себе из любой конторы, даже такой паршивой, как наша!

Тщеславие – неискоренимый порок, передающийся мафиози по наследству. Еще с времен, когда Аль Капоне властвовал на улицах Чикаго, позируя на камеры, с высокомерием, побрякивая у себя в карманах яйцами всех политиков и полицейских вместе взятых. Позднее Сэм Джанкана в прямом эфире издевался над Робертом Ф. Кеннеди перед собранием Конгресса и водил дружбу с самим Фрэнком Синатра. Они даже умирали с пафосом под огни фотовспышек.

– Что ж, увижу настоящих журналистов, – пошутила я, поглядывая на босса.

Внутри затряслись поджилки. За десятки лет вокруг мафии сложился ошибочный флер романтики: виной тому были книги, фильмы и голливудские красавчики в главных ролях. Но все это ширма, а за ней кровь невинных, смерть и нескончаемая бойня за власть.

Этот мир знаком мне не только из рассказов и хроник: несмотря на то что я была ребенком, прошлое оставило на мне глубокое клеймо от которого не избавиться. Я не стремилась окунаться в это вновь, но как-то умудрилась вляпаться в то, отчего сбежала целую вечность назад, наивно полагая, что все осталось позади.

Мне казалось, что я надежно спряталась от этого дерьма, но теперь сижу перед боссом, мыслено решая в голове дилемму: выбрать платье для свадьбы или все-таки свалить в Канаду?

– И что именно я должна там делать? – переключиться на работу было не просто.

– Твоя главная задача – не умереть. – Бланк сделал короткую паузу, ожидая реакции на шутку. Не дождавшись, он продолжил, – от великолепия, конечно же, а с заметкой как пойдет. Найди то, что разорвет заголовки!

Редактор взвизгнул от удовольствия, будто бы мы уже получили Пулитцеровскую премию за вклад в журналистику, и довольно потер свое пузо. На удачу.

Я с горечью улыбнулась: однажды мне уже приходилось играть со смертью, и к счастью, тогда я выжила.

– Мне несказанно повезет, если на этой свадьбе будут раздавать поздравления, а не пули.

Если бы он знал, что его шутка окажется пророческой, то никогда бы не отправил меня на эту свадьбу.