Czytaj książkę: «Укрощение повесы»

Эта книга является художественным произведением.

Имена, характеры, места действия вымышлены или творчески переосмыслены. Все аналогии с действительными персонажами или событиями случайны.

Глава 1

Раны Христовы, опять свара! И Анна не сомневалась в ее причине.

Она отложила порванный костюм и взглянула на сцену через перила верхнего яруса. Утренняя репетиция труппы «Слуги лорда Хэншоу»¹ еще не началась, лишь несколько актеров отрывочно повторяли свои роли да старая Мадж выметала мусор, оставшийся со вчерашнего представления. Обычное утро в театре «Белая цапля». Может, ей послышалось?

Нет, вот опять. Крики, доносившиеся из близлежащего переулка, стали громче. Грубому мужскому голосу вторил высокий женский. Все это сопровождалось язвительным смехом.

Актеры на сцене тоже это услышали, прервались на полуслове и с любопытством обернулись к запертым дверям.

– Похоже, мастер Олден вернулся, – сообщила сверху Анна спокойным и ровным голосом, совершенно не отражавшим внутреннего состояния. – Дурачина, – прошептала она, сама не зная, кого имеет в виду, его или себя.

Анна изнывала от желания схватить Роберта Олдена в охапку и изо всех сил потрясти! А потом притянуть к себе и поцеловать…

Она изо всех сил старалась навести порядок в своей жизни и не позволит опять посеять в ней хаос этому неприлично привлекательному актеру-скан да листу.

– Может, стоит его впустить? – поинтересовался Итан Камп, главный комик театра. Он уже предвкушал хороший скандал.

– Полагаю, да, – отозвалась Анна. – Он задолжал нам новую пьесу, и, если ему переломают руки, мы ее уже не получим.

Она стремительно развернулась и, подобрав серые шерстяные юбки, торопливо сбежала по узкой винтовой лестнице с деревянными ступеньками. Миновала пустующий в такое время нижний ярус и выбежала в зрительный двор под открытым небом. Здесь голоса слышались куда громче, словно участники ссоры играли для стоячего партера.

Но Анна слишком хорошо понимала, что, если прольется кровь, она будет не из свиного пузыря, спрятанного под театральным костюмом.

Старый привратник Элиас стал отпирать двери, а актеры, как по команде, вытащили кинжалы. Даже Мадж перестала подметать и с живейшим интересом оперлась на свою метлу.

«Как будто в театральной жизни мало непредсказуемого, – криво усмехнулась про себя Анна. – Умеет же Роберт Олден подкинуть в огонь дровишек».

Почему-то она чувствовала себя такой дурой. С облегчением приняв вдовство после опрометчивого брака, Анна наконец упорядочила свою жизнь. Она помогала отцу со всеми его делами, особенно с «Белой цаплей», и ей это нравилось. Нравилось, что ей все хорошо удается и что в ней нуждаются – это было в новинку и в охотку. Она могла закончить свою работу и скрыться за кулисами. Хватит с нее опасностей, которые таят в себе романтические отношения. Особенно с актером!

Но, глядя на Олдена, она снова чувствовала себя глупой девчонкой. Краснеющей, хихикающей дурочкой – такой же, как все те женщины, толпами посещающие театр только для того, чтобы увидеть ЕГО на сцене. Кинуть к его ногам букет и упасть в обморок от восторга. И в подходящий момент задрать юбки в ложе, когда кажется, что их никто не видит.

А он действительно красивый, соблазнительный дьявол. Да, в придачу к лазоревым глазам и потрясающему заду еще и талантливый поэт. Но Анна не поддавалась соблазну. И не потому, что не хотела стать очередным легким призом. В ее обязанности входило лишь выманивать у него пьесы, эти поразительные истории, которые собирают огромные толпы и приносят отличную прибыль. Они пользовались большим успехом, их можно было играть много дней, и поток зрителей совсем не ослабевал, давая аншлаг за аншлагом.

Но если он угробит себя в драке, этих прекрасных слов уже никто не напишет, а Анна боялась, что именно так и случится. Его горячий нрав известен даже в буйном Соутворке.

Едва дождавшись, когда распахнутся двери, Анна промчалась на улицу, сжимая в руках грозное оружие – свои портновские ножницы. Жаль, при ней не оказалось той маленькой шпаги, с которой она ходила по отцовским арендаторам, собирая плату. Выбежавшие актеры остановились у нее за спиной.

По утрам в Соутворке бывало довольно тихо. Район, где процветали изгнанные за городские стены сомнительные развлечения, наподобие медвежьих ям, борделей и таверн, после бурной ночной жизни так рано не просыпался. От реки поднимался серый густой туман, нависая над закупоренными в ставни домами и грязными вонючими улочками.

Однако два-три окна все-таки были открыты, и из них уже выглядывали сонные лица, желающие посмотреть, что за шум. Такие вещи всегда привлекают внимание, не важно, в котором часу. Но как только все заканчивалось, зеваки тут же исчезали.

Первой Анна увидела пышногрудую даму в некогда ярком, а теперь поблекшем платье желтого атласа, ее русые волосы неаккуратно рассыпались по плечам. Она громко рыдала, и слезы с трудом пробивали дорожки в толстом слое косметики.

Взгляд Анны метнулся к мужчине. Тот стоял к проститутке лицом и, как безумный, размахивал шпагой, огромный, напоминающий медведя, с красным лицом и черной густой бородой. Он явно был очень зол и, казалось, вот-вот взорвется. У Анны похолодело внутри: мужчина пьян, а значит, еще более непредсказуем.

Это только в пьесе заранее известно, чем все закончится. Кто знает, насколько далеко Роб зашел на этот раз?

Она повернулась к нему, похоже, его меньше всех беспокоило происходящее. Наверняка тоже набрался эля, но ничем себя не выдал. Его глаза сияли, как летнее небо, а на губах играла насмешливая улыбка, будто неизбежное выпускание кишок сулило большую забаву.

В отличие от своего противника гибкий и стройный Роб двигался с изящной актерской грацией. Расстегнутая белая рубашка демонстрировала гладкую мускулистую грудь и широкое пятно крови. Он держал рапиру, слегка покручивая эфесом. Солнечные блики вспыхивали на остром клинке и золотых кольцах, украшающих его испачканные чернилами пальцы.

Анна знала, что он хороший фехтовальщик. Впрочем, это было известно всем в Соутворке. Кроме того, она слишком часто видела его в действии – и на сцене, и в уличной драке. Его острый язык и вспыльчивость часто вводили в искушение скандалистов. Но на этот раз дело обстояло иначе. В воздухе витало какое-то напряжение, словно затишье перед бурей.

– Миссис Баррет! – Роб отвесил ей замысловатый поклон. – Вижу, вы пришли поглядеть на наши забавы.

– В чем дело на этот раз? – спросила она, осторожно поглядывая то на Роба, то на рассерженного «медведя».

– Он мошенник! – взревел гигант. – Он задолжал мне за эту шлюху.

Женщина зарыдала еще громче.

– Ничего подобного. Я же говорила тебе! Не все мужики скоты. Я же тогда не работала…

– Все верно, – радостно подтвердил Роб. – Среди нас есть джентльмены, которые знают, как получить леди должным образом.

Джентльмен? Анна сжала губы, чтобы не рассмеяться. У Роберта, безусловно, много достоинств – острый на язык, умный и чертовски привлекательный мужчина. Но уж джентльменом его никак не назовешь.

Все ясно: очередная ссора по поводу платы винчестерской гусыне.² Однако она чувствовала, что за обычным спором кроется нечто большее. Некое подводное течение.

Она повернулась к Робу и открыла рот, чтобы вмешаться, но в этот момент странное напряжение взорвалось и тихое утро обратилось в хаос. Гигант с оглушающим ревом кинулся на него. У Анны зарябило в глазах от мешанины рук и клинков, она и не представляла, что можно двигаться так быстро.

Стоявшие в тени слуги с воплями бросились хозяину на подмогу. Сражение грозило превратиться в масштабную потасовку. Анна прижалась к стене.

Однако она недооценила Роба. На вид – распутник чистой воды, он двигался так, словно за долгую ночь не утратил ни капли своей актерской пластичности. С грацией королевского тигра увернулся от нападавшего, схватил его за руку и, используя разницу в весе, бросил гиганта на землю. Хрусткий звук заставил челядь застыть на месте, а ее хозяин издал мучительный стон.

Роб махнул им своей рапирой.

– Ну, кто следующий?

Как и следовало ожидать, его вызов никто не принял. Слуги подхватили своего упавшего хозяина и куда-то поволокли, рыдающая проститутка поплелась вслед за ними. Кровопролитие закончилось так же быстро, как и возникло.

– Надеюсь, теперь вы довольны, – пробормотала Анна.

Роб, смеясь, оперся рукой о стену у ее головы.

– Да, вполне. Они сбежали, как крысы из сточной канавы. Разве вас это не позабавило?

– Нет. Мне кажется… – Она вдруг увидела, что пятно крови на его обнаженной груди стало больше и ярче и пачкает его растрепанную рубашку. – Вы ранены!

Она протянулась к нему, но он зашипел от боли и оттолкнул ее руку:

– Это просто царапина.

– Если ничего не предпринять, царапина может привести на кладбище, – запротестовала Анна. – Я ведь дочь Тома Олвика, если помните? Мне много раз приходилось видеть раны. Пожалуйста, позвольте мне взглянуть.

Он посмотрел мимо нее на глазеющих актеров, явно недовольных, что шумиха так быстро закончилась.

– Не здесь, – пробормотал он.

– Что? Скромничаете? Хорошо, мы можем пройти в уборную.

– Я буду счастлив перед вами разоблачиться, миссис Баррет. Только попросите…

Роб внезапно качнулся, его бронзовое лицо посерело.

Анна приняла его на себя, обхватив рукой за стройную талию. В ее сознании прозвучал тревожный звоночек. Роберт Олден никогда не бледнел. Этой ночью, похоже, действительно что-то случилось.

– Роб, в чем дело? – выдохнула она.

– Никто не должен узнать, – грубо заявил он и тяжело прислонился к ней, дыша в затылок.

Узнать что?

– Я никому не скажу, – прошептала она. – Пойдемте в дом, и все будет хорошо.

Если бы только она сама верила в то, что говорила.

Глава 2

Анна вела Роба по запутанному коридорному лабиринту за сценой театра. Царила такая пугающая тишина, что было слышно, как его дыхание эхом отдается в грубых деревянных стенах. В горле у нее застрял запах пыли, грима и крови, а опиравшийся на нее Роб казался слишком горячим, словно у него был жар.

Она старалась не поддаваться беспокойству, но у нее не слишком-то получалось. Всю свою жизнь она жила со вспыльчивыми и непредсказуемыми мужчинами – сначала с отцом, потом мужем, теперь снова с отцом. Вражда и драки, дуэли и даже внезапная смерть от чьей-то руки – все это на улицах Соутворка и Бэнксайда было обыденным. Анна на горьком опыте узнала, каково это – иметь дело с такими характерами.

Но Роб Олден, несмотря на свою вспыльчивость, всегда был выше подобных вещей. Он мог выигрывать поединок одним движением рапиры и при этом беззаботно улыбаться. Его знали и боялись. Мужчины говорили, что за его улыбкой скрывается смертоносное сердце, и старались избегать Роба. Анна много раз видела эту его улыбку и ломала над ней голову. Роб шагал по жизни как заколдованный.

В отличие от нее самой.

Неужели колдовство иссякло?

Она отбросила липкий холодный страх и привела Олдена в пустую артистическую уборную за сценой. Здесь вдоль стен стояли сундуки с костюмами и другими театральными принадлежностями. В темном углу поблескивала бутафорская пушка. Анна смахнула груду затупленных рапир с потрепанного сундука со старой одеждой и усадила на него Роба.

Тот медленно опустился на импровизированное сиденье и настороженно посмотрел на нее. От беззаботной улыбки и привычного веселого флирта не осталось и следа. Он казался старше, тяжелее, заострившиеся черты красивого лица отбрасывали темные тени. Как она раньше не замечала этой холодности?

Такое открытие лишь усилило ее осторожность: Роб со своей красотой угрожал ее с трудом завоеванной тихой жизни.

– Что произошло? – спросила она и, избегая его пронзительного взгляда, достала из буфета корзину с медикаментами. Бинты и мази всегда были у нее под рукой. В театре постоянно кто-то травмировался.

– Вы же сами видели, – откликнулся Роб.

Его тон был тоже серьезен, ни малейшего намека на легкий юмор, которым он всегда пользовался как щитом, чтобы скрыть свою истинную натуру.

В сущности, Анна не горела желанием узнать подробности.

– Ссора из-за шлюхи? – спросила она.

– Именно. Увы, это частное дело.

– Действительно.

Ее отец владел борделями, и она знала, что творится за закрытыми дверями. Актеры создавали самые большие проблемы. И все же она не могла избавиться от ощущения, что сюда вкралось что-то еще.

Она наблюдала за тем, как Роб стягивает рубашку через голову. Он вздрогнул, когда ткань задела плечо, и Анна увидела тому причину. Длинная глубокая рана дугой изгибалась по верхним ребрам до самого плеча – рваная красная линия, едва не задевшая сердце, уже покрывшаяся коркой, но еще немного сочившаяся красноватой сукровицей, стекавшей по гладкой, глянцевой коже.

Были и другие, старые шрамы – побелевшие напоминания о прошлых сражениях и ранах, портивших его идеальную внешность. Их вид напомнил ей о каждодневной опасности этой жизни.

Она смочила водой чистую ткань и стала аккуратно промокать рану, дыша медленно и неглубоко, сохраняя на лице невозмутимое выражение. Вращаясь в актерских кругах, она кое-что узнала о лицедействе. Ничто не может быть тем, чем кажется.

– Из-за платы? – поинтересовалась она, осторожно смывая засохшую кровь, чтобы оценить глубину раны.

Дыхание Роба стало прерывистым, но он не отдернулся. Только смотрел на нее все с тем же бесстрастным выражением. Его голубые глаза, казалось, видели все насквозь, но ничем себя не выдавали.

Анна медленно подняла глаза, их взгляды встретились. Она поняла, почему шлюхи дрались за него. Пусть он – последнее, что ей нужно в этой жизни, однако представлял собой редкий образчик мужественности, особенно глядя сейчас на его лицо и стройное сильное тело. Он сам по себе – воплощенная опасность для нее, и, что бы там ни скрывал, это давало лишний повод для ее осторожности.

Сильный, металлический запах крови быстро вернул ее к реальности, напомнив об обязанностях.

– Да, – ответил он после долгой, тяжелой паузы. – Когда мы закончили, ее сводник попытался выманить что-то сверх договоренности. Уверен, ваш уважаемый отец никогда не позволяет подобного в своих заведениях.

Ей показалось или в его голосе прозвучал сарказм? Анна едва не засмеялась. Когда дело касалось отца и его деловых методов, она бы ни за что не стала ручаться. Он тот еще старый прохвост. Но даже он не стал бы обманывать Роберта Олдена.

Как и любой другой в Соутворке. Слишком многие испытывали на себе холод его кинжала, а с тех пор, как Роб побывал в брайдуэллской тюрьме за дуэль со смертельным исходом, тот стал еще холоднее. Это случилось еще до того, как он стал пайщиком труппы «Слуги лорда Хэншоу» и одним из популярнейших актеров и драматургов, поэтому Анна не знала подробностей. Но прислушивалась ко всем сплетням по этому поводу.

– Это сводник вас ранил? – Она стала накладывать на рану липкую мазь. – Ведь вряд ли подобное сделала та шлюха.

На его губах мелькнула привычная беззаботная улыбка.

– Нет, она не смогла бы нанести урон моей красоте. Но это и не боров-сводник.

– Не он? Неужели целых две ссоры за ночь? Это слишком даже для вас, Роб.

– Это давнее дело. Не о чем волноваться, прекрасная Анна.

– В таком случае, надеюсь, все решено уже окончательно. Иначе, боюсь, кто-то все-таки испортит вам внешность.

– Я тронут тем, что вы за меня переживаете.

Анна засмеялась, потянулась за скатанной в рулончик повязкой и туго перебинтовала ему плечо. Белая ткань ярко выделялась на бронзовой коже.

– Я беспокоюсь о финансах своей семьи. Без новых пьес Роберта Олдена «Белая цапля», безусловно, потеряет в выручке, а у моего отца много расходов.

Роб внезапно схватил ее за запястье, его теплые пальцы сжали ее руку. Даже раненный, он был очень силен. Привлек ее к себе – так близко, что она чувствовала на шее его дыхание и соблазнительный жар его тела рядом.

– Вы нанесли мне рану, Анна, – произнес он без тени намека на веселье в бархатистом голосе. – Вы действительно так обо мне думаете?

Она и сама не знала, что о нем думает. Он вносил смуту в ее душу с тех самых пор, как они впервые встретились. Тогда Анна вернулась домой после долгожданного окончания своего несчастливого брака.

Роберт Олден – непредсказуемый, привлекательный, переменчивый…

И опасный.

Она попыталась высвободить руку, чтобы сохранить безопасную дистанцию. На мгновение его рука напряглась, и она решила, что он ее не отпустит. Сама того не замечая, Анна качнулась к нему.

Роб быстро прижался губами к тыльной стороне ее запястья.

– Конечно, именно так вы и думаете, – пробормотал он и отпустил ее руку.

Анна неловко отступила назад, ощутив головокружение и смятение, это ей совершенно не нравилось. В браке она была совершенно бесправна и после его окончания упорно трудилась, чтобы построить свою собственную жизнь. Не хотелось бы, чтобы Роберт Олден со своей красотой и присущими ему безумствами снова вверг ее в хаос.

Она этого не допустит.

Анна подхватила с сундука его мятую рубашку и бросила Робу. Тот, несмотря на рану, ловко поймал ее одной рукой.

– Вы всем нам нужны, Роберт, – сказала она. – А ваше легкомысленное поведение подвергает нас опасности.

Он засмеялся, но Анне показалось, что за беззаботной небрежностью его смеха скрывается какая-то горечь. Понимает ли он, что с ними делает? Его это вообще заботит?

Роб натянул рубашку и произнес:

– Я снова разочаровал вас, прекрасная Анна. Но не отчаивайтесь – в ближайшие пару недель вы получите от меня новую пьесу. И я не сомневаюсь, что сумею остаться целым и невредимым даже на столь долгий срок.

Но Анна, в отличие от него, не была так в этом уверена. Опасные искушения поджидали его на каждом шагу, а Роб не из тех, кто от них отмахивается. Должно быть, все эти сомнения отразились у нее на лице, поскольку Роб вновь засмеялся.

– Похоже, вам хочется запереть меня где-нибудь на чердаке, – заметил он. – Я мог бы подсовывать вам под дверь готовые страницы, и за каждую сцену вы бы награждали меня хлебом и элем. Ну или еще какими-нибудь дарами из ваших рук.

Поцелуями, как его шлюхи? Разозлившись, Анна запустила оставшиеся бинты ему в голову.

– Не искушайте меня, Роберт Олден, я ведь могу именно так и поступить!

Она развернулась и ринулась к выходу. Ей в спину плеснулся его смех.

– Не могу дождаться стать вашим пленником! – крикнул он. – У меня наготове много вариантов, как хорошо провести время…

Анна хлопнула дверью и оборвала смех, доводивший ее до бешенства. Она выбралась обратно к открытой сцене. Все актеры уже были в сборе и болтались вокруг, словно в ожидании каких-то событий.

– Что вы тут без дела слоняетесь? – закричала Анна. Она сыта по горло ими и их дикими выходками. – У нас сегодня вечернее представление и нет времени прохлаждаться.

Они продолжили репетировать, а Анна вернулась на верхний ярус и снова взялась за шитье, пытаясь успокоиться. Но у нее так дрожали руки, что она едва могла удержать иглу.

Глава 3

Как только Анна покинула уборную, Роб тяжело рухнул на сундук. Плечо горело огнем, жгучая мазь заживляла разорванную плоть, а голова после последней ночи отяжелела.

Он с силой потер лицо и откинул со лба растрепанные волосы. Предполагалось, что все будет просто и быстро. Прийти на прием, подождать, пока все наберутся элем, и найти документы. По сравнению с тем, что он не раз проделывал для королевы и всей страны, это не более чем пустяковая прогулка.

Правда, сработало не совсем так, как надо. Он получил бумаги, но при этом еще и кинжал в плечо.

– Самое время уйти на покой, – произнес он и криво улыбнулся.

От Уолсингема, государственного секретаря, еще никто не уходил на покой – разве что в деревянном гробу на кладбище. Но, господи боже, как он устал!

Он потрогал плечо и, ощутив выступающий бугор аккуратной повязки, подумал об Анне Баррет. Ему припомнились ее нежные прохладные руки во время перевязки и внимательные зеленые глаза, когда она осматривала его рану. От нее пахло солнцем и розами, а стройная, ладная фигурка так горячила кровь, когда она к нему наклонялась ближе. Так близко, что он мог обнять ее за талию, притянуть к себе, поцеловать…

Со своими сияющими каштановыми волосами и бледной кожей, с полными розовыми губами, которые так и манили, словно вопреки колючему отчуждению, Анна была очень красивой женщиной. Роб слыл многоопытным ценителем женской красоты, и его сразу, с самого момента их первой встречи много месяцев тому назад, к ней потянуло. Под ее холодностью пряталась настоящая страсть, манящий огонь.

Но недоступный. В Соутворке все знали, что она не желает никого, ни мужчин, ни женщин. Она возвышалась над всеми, холодная и сверкающая, как Полярная звезда. Тем, кто осмеливался попытать счастья, было со смехом отказано.

Так что Роб и не пытался. Ему с лихвой хватало дам, которые охотно с ним развлекались. Но что ему действительно нравилось, так это дразнить Анну и флиртовать с ней. Смотреть, как розовеют ее щечки и искрится гнев. Еще больше ему нравилось к ней прикасаться в те редкие моменты, когда она позволяла ему приблизиться и ощутить ее тепло.

На большее он не осмеливался. Анна сияла с высоты, как звезда, да, собственно, и была ею среди соутворковской грязи. Он не станет втягивать ее в свою работу, не настолько бессердечен, чтобы так далеко зайти. Пока нет.

И все же случались моменты, мгновенные вспышки некоего чувства, в котором он не признавался даже самому себе, когда он начинал задумываться, каково было бы испытать ее восхищение. Ему хотелось целовать эти нежные губки и чувствовать, как она ему отвечает, раскрывается перед ним.

Судя по тому, как она сбежала из уборной, сегодня явно не судьба. И надо, чтобы так все и оставалось. Пусть думает, что его ранили в какой-нибудь дешевой сваре из-за очередной «доль тершит»,³ как всегда. Она должна видеть его таким, каким он позволяет миру видеть себя: легкомысленным скандалистом.

Как это она сказала: «Ваше легкомысленное поведение подвергает нас опасности»? Ну что ж, права, даже больше, чем сама понимала. В «Белой цапле» он впервые за долгое время обрел почти настоящий дом, а актеры труппы стали его единственными родными людьми. Он должен их защитить.

Роб застегнул рубашку, невзирая на тупую боль в плече. Льняная ткань повязки до сих пор источала аромат розовой туалетной воды, и он сделал глубокий вдох, чтобы удержать его еще хоть мгновение. Горькая усталость лежала на плечах тяжелым грузом, но он не может позволить себе отдых, не может искать убежище в объятиях Анны Баррет. Ему необходимо доставить бумаги.

Раздался торопливый стук в дверь. Стряхнув остатки боли, Роб снова надел на себя невидимый плащ легкомысленного распутника. Он настолько вжился в обе роли, что переходил от одной к другой так же просто, как менял на сцене маски из папье-маше. Только вот не слишком ли ему стало легко? Может, он уже потерял себя в этой смене лиц?

– Роб, ты здесь? – послышался из-за двери мужской голос. – Мне сказали, ты прячешься в уборной.

Это был его друг Эдвард Хартли, который периодически помогал ему в тайных заданиях.

– Входи, – откликнулся Роб. – Похоже, я прячусь не слишком успешно.

Эдвард проскользнул в комнату и закрыл за собой дверь. Как обычно, он был одет по самой последней моде – черный бархатный дублет, подбитый темно-красным атласом, и расшитый золотой нитью короткий плащ, на голове красовалась шляпа с пером. Этакий яркий павлин, заскочивший в пыльно-серое театральное закулисье.

Но Роб знал, что за роскошным бархатом и драгоценностями скрывается настоящая сталь. Эдвард не раз спасал его от гибели, и Роб делал то же самое для него. Они служили одному делу. При нем Роб мог позволить себе расслабиться, хоть немного, на какое-то время ослабить постоянную бдительность.

Эдвард протянул ему грубую глиняную фляжку.

– Я слышал, сегодня утром была какая-то свара, и подумал, что ты в нее ввязался.

– Слухи быстро распространяются, – отозвался Роб и, приняв фляжку, откупорил ее. Оттуда потянулся опьяняющий запах домашней медовухи. Роб запрокинул голову и сделал длинный глоток. Горячая волна прокатилась по всему телу, отлично выполнив свою функцию. – А я думал, ты отбыл в деревню вместе с прекрасной леди Элизабет.

При упоминании своей возлюбленной Эдвард засиял, как влюбленный идиот.

– Нет, пока еще нет. Мы на несколько дней задержались, и, видно, очень кстати, тебя надо заштопать.

Роб вытер рот тыльной стороной руки.

– На этот раз не требуется никакой штопки. Миссис Баррет очень неплохо меня починила.

– Неужели? – Эдвард удивленно вскинул бровь и потянулся за флягой, чтобы самому глотнуть горячительного напитка. – А прекрасная миссис Баррет знает истинную причину?

Роб вспомнил, с каким выражением лица Анна говорила, как его поведение влияет на обитателей театра. Он глотнул медовухи, но так и не смог изгнать из памяти ее озабоченный вид.

– Она думает, что ссора произошла из-за оплаты шлюхе. Как, впрочем, и все остальные.

Эдвард кивнул.

– А бумаги?

– Они у меня.

– Тогда, может, мне пройтись с тобой до Ситтинг-Лейн? Вдвоем больше шансов избежать неприятностей по дороге.

– Лучше завтра. – Роб закупорил флягу и с трудом удержался, чтобы не грохнуть ее о каменный пол. Все его чертова вспыльчивость. Он уже клялся себе, что больше ей не поддастся, но все равно ввязался в кровавый поединок и чуть не открылся Анне. – Сначала мне еще кое-что нужно сделать.