Лица.
Однажды в яркий солнечный день с высоко поднятым зажженным фонарем Диоген ходил по улицам города и пристально вглядывался в лица людей. "Кого ищешь, Диоген?" – спрашивали его. "Ищу человека", – отвечал Диоген.
О! Как чудно порой бывает пронестись по горящим верхушкам деревьев, взбудоражив стайку золотых листьев; пробежать по плывущей в солнечном свете набережной, вздувая парусами плащи прохожих; пролететь над речной гладью, оставляя за собой мелкую рябь и запутаться, наконец, в снастях судов, отдыхая и медленно раскачиваясь над неторопливыми волнами. Славно гулять по большому городу, живущему своей неторопливой, полной жизнью, подметать листьями улицы, качаться на ветвях старой сосны; или вдруг вырвать бумажки из рук какого-нибудь важного господина, надутого, как резиновый мячик, а потом наблюдать, как он, громко крича, подпрыгивает, словно этот же мячик и ловит свои бумажки, разлетевшиеся, как стайка перепуганных бабочек. А, может, сорвать шляпку с головы напыщенной дамы и, легонько погоняя убор вперед, смотреть, как кокетка забавно перебирает своими маленькими каблучками.
Но всего более я люблю одно место, где жил когда-то Художник. Вечерами лился мягкий свет из его окна, а сам он, такой сосредоточенный, тихий, седой, склонялся над холстом, и рождались картины. Как любил я, прильнув к окну, наблюдать за танцем его кисти, играть листьями во дворе, а то, швырнуть в окно комком дождя или пошуршать на чердаке. Но ничто не могло отвлечь его в это волшебное время. Тихо мурлыкал он свою песенку да возил кистью по холсту. А я подметал листьями двор и играл на серебряных струнах дождя. Так мы и работали. Художник и Ветер.