Czytaj książkę: «Верный друг»

Янушко Алёна Владимировна

Верный друг

Тадам… тадатададам… тамтарарарарарам… Звучало издалека, звучало давно. Солнечный луч отразился белым на шершавой поверхности покрытой сиреневой краской крышки уже немолодого фортепьяно. Давно звучало «тарамтарарараратарам» из-под этого недвижимого старого дерева, которое теперь, словно саван накрывало белые клавиши. Пыли не было, её иногда протирали. Но кому нужен чистый и напрочь расстроенный инструмент. Недавно привезли целую партию, только из нового дерева, поставили в зал. Рядом с новыми отполированными до блеска инструментами фортепьяно выглядело как грязное бесформенное пятно. Покрытое перламутровой сиреневой краской с лёгкими кружевными узорами, оно было сыграно в винтажном стиле, что придавало ему особый характер среди окружавшего его чёрно-белого однообразия.

Ремонтные работы были в самом разгаре, и инструмент ощущал себя в эпицентре событий. Нет, фортепьяно не было строительным инструментом, но оно помогало, оно поддерживало строителей, всегда вовремя попадая им под руку. Будучи вешалкой, подставкой, обеденным столом, ящиком для хранения шурупов, фортепьяно было преисполнено невероятной гордости за свою нужность. Хотя где-то далеко в струнах души звучал детский голосок: «Мама, не нужно складывать на инструмент вещи! Ольга Михайловна не велела нам этого делать, она сказала инструмент может расстроиться!»

«Расстроиться». Слово повисло в воздухе и приобрело протяжённое звучание. Расстроиться можно, когда ты никому не нужен, а если ты жизненно необходим, то можно только радоваться. Фортепьяно довольно часто расстраивалось, точнее, оно было расстроенно последние пять лет своей жизни, и чем больше оно расстраивалось, тем меньше в нём была необходимость.

Недавно устроившаяся на работу низенькая желтоволосая девушка подошла как-то к фортепьяно, провела рукой по скользкой крышке и сказала: «Как много трещин!», и принесла сиреневую краску. Через неделю трещин не стало. Никогда ещё фортепьяно не ощущало себя таким нужным! В тот момент, когда тонкая кисть художницы завершала последний рисунок, время длилось бесконечно долго, ведь когда с нами происходит что-то хорошее, мы мечтаем, чтобы это длилось вечно.