Czytaj książkę: «Внутри меня солнце! Страстная книга о самооценке, сексуальности, реализации и новой счастливой жизни»

Czcionka:

Вступление

Привет! Я Алёна Глушенкова – психолог, нутрицио-лог, автор книги «Возьму себя на ручки» и блога, который, по моему нескромному мнению, является самым прекрасным местом для женщины. Лучше, пожалуй, только специальная комната, где есть новое платьишко, твои любимые пирожные и тишина, не разрываемая ничьими голосами. Разве что Валера Меладзе тихонько поет тебе. Но есть ли такое место на Земле? Вот и я о том же.

А сейчас я сижу в маленьком скандинавском кафе спального района города Санкт-Петербурга в драной куртке, пропахшей собачьим угощением, и пью рюмашку клюквенной настойки. На часах 22:00, и в этом кафе я совсем одна. Мои карманы уже покрылись пятнами от колбасок со вкусом крольчатины, говядины и пера из задницы единорога. Вы видели, что едят наши собаки вообще? Они питаются лучше нас (но об этом мы еще поговорим).

Чтобы вы не подумали, что автор опустился на социальное дно (неужто куртку поменять нельзя?) и книга сего маргинала недостойна внимания, скажу: я взялась за дрессировку своего большого пса и только что закончилось занятие. Трещал внезапный мороз, сопли текли ручьями, но за кинолога уплочено, в карманах запасены угощения, которых хватило бы, как попкорна на просмотр всех частей «Сумерек». То есть много. Прожорливая собака.

Как и мы, девочки, да? Я уверена, эту книгу сейчас читают именно такие. Вы не едите торты ложками с утра до вечера, но вот жизнь – да. Или хотите это делать. Моя бабуля называет таких – «большекромые». Все им надо, все они хотят. Это про тебя? Подружимся. И книга тебе зайдет.

Потому что я сама такая.

Дайте больше – я вот этого хочу, туда поеду и в этот проект зайду, а еще расцвести надо… понимаешь? Рас-цве-сти.

Сидеть в унынии большекромым не то что не хочется – они умирают в этом. Физическое тело остается как есть, а душа – задыхается.

Так что ты располагайся поудобнее. Мы будем тебя не то что возвращать к норме, а подтягивать выше нормы. Туда, куда ты и хотела, моя большекромая.

Кстати, насчет кромы большой…

Эту книгу пишет человек, который весил 90. Корма (попочка) была как у маленького кораблика, но я и ее любила. И расцвет, и первая книга, и устойчивая практика работы психологом – все случилось в 90 кг.

Я тогда съела собачьего угощения по самое «не хочу». Депрессия из-за хронического болевого синдрома, который не проходил несколько лет. Декрет, когда непонятно, что делать: то ли растить ребенка, то ли бежать к очередному врачу, потому что жить невозможно – боль, боль, сплошная боль с утра до вечера. Поиски себя. Побег в работу, где ты пашешь в выходные и на связи даже ночью, а из телефонной трубки может прозвучать не СМС о зачислении внезапной премии, а ор начальника. Но… уж лучше пусть меня туды-сюды, и в хвост и в гриву, чем чувствовать, что жизнь трещит по швам. Знакомо?

Первая книга моя вышла очень нежная, невероятно поддерживающая и в то же время смешная. Я писала ее так, как говорила бы с Алёной того периода: поглаживая по головке, отпуская легкие шутки, окутывая Алёнушку в одеялко и обещая, что все будет хорошо. Есть такая фраза, что все самое доброе в мире создается людьми депрессивными. Окончание того периода ознаменовалось первой книгой.

Тот период закончился, и на подходе книга вторая. Какая она? Я все так же с вами, мои шальные императрицы. Мои большекромые, мои полные и худые, мои блондинки и брюнетки, мои живущие по всему земному шару, мои такие разные, но любимые женщины. В этой книге я все так же глажу вас в своих текстах по головке, все так же шучу, но уже более… дерзко. Могу в процессе и за ушком пощекотать! А если откроем вина, и за попку ущипнуть.

И сказать: «Поднимай-ка ее. С тебя хватит. Слишком роскошна твоя корма, чтобы сидеть и тухнуть. Любой корабль бы обзавидовался, а ты все в гавани стоишь на якоре».

Эта книга будет по-прежнему полна шуток и безусловной любви к Женщине.

И язык книги будет такой же. Под нее вообще очень в кассу открыть вина, включить Меладзе и забыть, что я магистр психологии и нутрициолог.

Потому что все скучные вещи, которые ты можешь прочитать в интернете, я буду доносить через всю эту атмосферу. Ах да, мы с тобой читаем это под вино… «Ведь ты же нутрициолог, Алёна!»

…я отвечу: книга – для выросших девочек. Уважаемое издательство, поставьте, пожалуйста, пометку 18+. Я не хочу сесть в тюрьму из-за вас, и чтобы мой редактор оказался в соседней камере, и мы такие друг другу через решетку передавали нитку, выдернутую из простыни. Зачем? А как нам там еще коррекцию бровей делать? Мы же это, как его… девочки!

Девочки, которые могут все. И коррекцию делать, и платья носить, о которых всегда мечтали, и книги следующие выпускать, и женщин радовать, чтобы они расцветали, и на каждом углу, что бы ни происходило в мире, повторять, как молитву: пока мы не умерли, все можно поменять.

А еще я знаю: у всех нас разные условия жизни. Одна воспитывает троих детей, вторая все еще в абьюзивных отношениях, третья – вечно уставший главбух Марина. И понимаешь, легко расцвести, живя на море или заново влюбившись. В последнем варианте секрет вообще прост: каждые три года меняй мужика. Я знаю таких (и не осуждаю, я вообще редко это делаю).

Но на этом бы книга закончилась. Море и новый мужик. Но еще раз повторюсь: книга для взрослых девочек, понимающих последствия решений и зону своей ответственности. Так что мы, как писал Кастанеда, пойдем путем воина.

Воина красивого и немного шального.

Эта книга станет сестринской поддержкой для тебя – не пинком, а легким похлопыванием по попке от лучшей подруги: «Давай, ты сможешь». Здесь ты найдешь понятное объяснение от психолога, почему с тобой сейчас происходит неведомая дичь и как это исправить. А в конце некоторых глав ты встретишься с тяжким грузом, потому что во мне проснется адепт когнитивно-поведенческой терапии, а там полно домашки – и я тебе ее дам, аха-ха-ха (коварный смех).

Словом, такую книгу съест и пропустит сквозь себя только настоящая, выросшая Барби. Которая, может, и ходит в розовом, и реснички 5D у Машки делает. Но внутри этой Барби стержень такой силы, что ни один слесарь Валера не погнет (разве что свои зубы в попытке надкусить).

Ну что, готова почувствовать легкость жизни, даже если сейчас декабрь, ты после работы стоишь в питерском метро, а твоя меховая шапка – вовсе не пилотка моряка?

Императрица хочет стать шальной, но без смертельного ущерба для окружающих?

Покажем твоей корме неведомые дали новой потрясающей жизни?

Чпуньк! Это вино откупоривается.

– Вы готовы, дети?

– Да-а-а!

– Не слышу…

– Так точно, капитан!

Кто снимается с якоря и мчится на всех парусах?..

«Она была актрисою…»¹

Глава, в которую поверит даже Станиславский

И да-а-аже за кулисами… могла быть напомаженной, как на бал. И при этом не выложить на всеобщее обозрение свое селфи. Представляете? Не сделать вот это: сейчас ты увидишь, кого потерял!

Да, «настоящая актриса» может вот так куковать даже в очереди к проктологу: красивая, будто это последний день ее жизни. А может сидеть в пропахшей собачьим угощением драной куртке на сцене театра. И ничего ей за это не будет. Ни-че-го-шень-ки. Даже внутренний критик голову не поднимет. А что вы сделаете женщине, которая даже с гулькой на голове и во флисовых штанах чувствует себя на все сто?

Хотите узнать секрет? «Пейте натощак простой советский…»

Можно ли чувствовать себя Барби последнего поколения, если ты сейчас выглядишь как Валера? И Валера не умытый и не ополоснувший одеколоном свежевыбритые щеки, а Валера, принявший одеколон внутрь? Сразу после работы. А лучше до.

Можно. Сейчас расскажу как.

Представь, что в эту минуту мы с тобой меняем интеллигентный бокал вина на рюмашку клюквенной настойки. Растворяется в небытии твой красивый домашний халат… (у тебя красивый, кстати? Некрасивых нам не надо). На месте розового шелка – оно.

ОНО!

То, что вслух, как имя Темного Лорда, не произносится.

Пропахшая. Собачьими. Мясными палочками. Куртка. Карман которой порван котами, искавшими в твое отсутствие собачьи мясные палочки.

Я не говорила, что у меня еще два кота? Я тебя набубонькала, а точнее – недоговорила про себя.

Кстати, занеси это в список «как расцвести»: недоговаривайте о себе, если не просят, берегите энергию – она еще пригодится на убирание какашек за домашними питомцами, гы-гы.

Итак, ты в куртке маргинала. Она коричневая, и это даже к лучшему: ведь твой огромный пес за одну тренировку оставляет на ней такие же коричневые пятна. Серый полумрак в скандинавском кафе на районе играет на руку – этих свежих пятен как бы и нет. На дыру, оставленную котами-расхитителями, ты поставила детскую заплатку в виде золотой звезды. Почему нет, шальной императрице можно.

Как понимаешь, Меладзе из нашего разговора тоже исчезает, и на его место я включаю Любу Успенскую. Тускло мигает лампочка, и только ярко светящаяся елочка в углу этой таверны напоминает: жизнь есть.

Жизнь где-то за окном, вместе с метровыми сугробами и с ветром (МЧС Санкт-Петербурга уже прислало СМС с предупреждением, и у нас звякнули телефоны).

«Еще сугробы…» – думаешь ты и вздыхаешь так шумно, что повар, варящий тебе солянку, испуганно оглянулся.

Я больше не могу, думаешь ты. Я выгляжу как говно. Я живу как говно. Я уставший главбух Марина и моя бухгалтерия – тоже говно. На море бы сейчас, пяточки в песочек закопать, а может, и себя по горло тоже, чтоб не отыскали, а если и нашли, то не откопали бы. Одна головешка торчала бы и говорила: «Мераба!» («здравствуйте» на турецком). Десять турков бы доставали, за Серканом Болатом бы сбегали, но и он не смог бы тебя выудить.

«Хотя насчет Серкана Болата можно и подумать…»

Но мы сидим с тобой в этом кафе, где никого, кроме нас, нет. Любочка поет на заднем плане что-то про то, как к единственному нежному она по полю снежному… А Марине потом куда? Марина пойдет домой, где все то же самое – один нескончаемый день сурка. Из новинок только еще один добавленный сугроб, который она перепрыгнет и окажется дома. Посмотрит на чувака на диване… может, и хорошего, а может, и не очень. Знаешь, есть такое распределение по поколениям: миллениалы (родившиеся с 1984-го по 2000-й), зумеры (2000–2011), а есть подвид зумеров «поридж» (от англ. «porridge» каша). Пориджи – это те, кто яро и слепо поклоняются всему заграничному.

Так вот, дома, Марин, может, и не поридж вовсе, а борщевик. Работает с утра до вечера. Ночью спит. Любит навернуть супца, но у мамы он все равно лучше. Единственный момент ярких эмоций – это когда он узнает, что Sony из-за санкций заблокировала на приставке его аккаунт с кучей купленных игр. И звучит визг с дивана.

Что чувствуешь, Марин, в нашем с тобой кафе?

Накидывай прямо сейчас картинку. Тлен? Упадок? Деградация? Все самое лучшее в жизни уже было? И не будет, да? Только умирание? Желательно в этой же куртке. Можно в сугробе, замерзнув после настоечки, но дальновиднее – дома, как доползешь. Дома сразу начнешь умирать. Даже коронно руки вскидывать не будешь – сколько раз уже это делала, да, Марин? Просто у порога ляжешь умирать, а в самом конце, на последнем вздохе, когда Харон уже будет перевозить на своей лодке в царство Аида, перед финальным взмахом ресниц подумаешь свою самую последнюю мысль:

– А дома-таки дальновидно было умирать. Из-за котов. Потому что в ближайшие две недели им точно будет что есть. Меня.

The end.

P. S. Потому что Борщевик вряд ли заметит.

А я тебя сейчас и добью, хотя делать такое с мертвыми – какая-то статья какого-то закона. Я снова тебя набубонькала. Я жила в Турции. Недолго, но пяточки в песок закапывала. И красавцев, как Серкан Болат, видела. Но еще я видела такие же недовольные лица. Туристы, местные, мужчины, женщины – в любой стране мира есть люди, будто поевшие содержимое кошачьего лотка.

Да, у моря проще улыбнуться. Но:

Мы не на море, а решать вопрос надо уже сейчас.

Эта книга – для императриц, идущих путем воина.

Если ты по жизни находишь любой вариант, чтобы поесть содержимое кошачьего лотка, то даже на острове Бали ничего не поменяется. Потому что на Бали ты берешь не только чемодан с плавками, но и этот внутренний воняющий лоток. Увы.

Марин, я же с таким же лотком ходила, милая, ну. Я не прыгала по улицам: «Аллах, я на море! Тешекюр эдерим («спасибо» на турецком), Аллах! Отныне и вовеки веков я самый счастливый человек!»

Я не вылезла сразу из штанов в летящие платья, не стала шаловливее, не стала дерзновеннее и игривее. Все это я сделала по одной причине: я очень. Задолбалась. Жить в вечном стрессе.

И разозлилась.

А злость – отличное топливо.

Гораздо продуктивнее уныния и тлена, которое ты нарисовала про мою, вообще-то, любимую курточку.

Мы мысленно возвращаемся с тобой в наше кафе, Марин. Куртка, ох, эта куртка…

Что, если я скажу тебе, Марин, что ты… в куртке, в которой дрессируешь пса, о котором всегда мечтала? Золотистый ретривер, Марин. Мальчик. Преданно смотрит, умный. Поумнее, может, Серкана Болата, а он в этом сериале не семи пядей во лбу. Мечтала ты об этом псе с самого детства, и подарила себе, когда написала первую книгу.

Что, если я скажу тебе, Марин, что ты, конечно, в куртке этой, во флисовых штанах своих, которые дуются на заднице огромным парусом, но какому кораблю не нужны паруса? И дуются они на заднице не просто так – а потому что похудела ты классно, корму свою подкачала, как орех теперь корма.

И знаешь, это не самая обидная причина того, что штаны больше не сидят.

А если я скажу тебе, что ты сидишь в тускло освещенном кафе, в шапке этой несуразной, за окном сугробы метровые, но перепрыгнула ты их сразу после… маникюра? Новенького, блестящего маникюра, сверкающего всеми огнями и стразами к приближающемуся празднику. Ну что за чудо эта женщина, а! Как много в ней составляющих, так и тянет ее разгадать… Ваш папа не фокусник, случайно?

Зачем тебе маникюр, когда ты в образе слесаря Валеры, да, Марин?

Понимаю.

Мы часто делим мир на черное и белое, и это, вообще-то, является когнитивным искажением. Это такая систематическая ошибка в нашем мышлении, которую мы можем допускать, чтобы справиться, например, с переизбытком информации. Или необходимостью решать все, здесь и сразу. И мы так устаем от этого всего, что наш мозг выбирает более легкий путь там, где он может это сделать. Так проще, но это может повлечь за собой другие проблемы.

Или все, или ничего. Если я выгляжу как Валера, то и маникюр будет смешон на мне. Диета – так голодать, любить – только королеву, проиграть – сразу миллион.

Черно-белым мышлением любят баловаться девочки и детки, а мы кто, Марин? Женщины. Классные женщины.

У женщины есть серое, есть розовое, есть зеленое… есть серединка, есть баланс. Наша психика может принять и переработать уже многое в жизни и не выдавать ярлык с полупинка: ага, она живет за счет мужика – эскортница, горит красный – значит, ехать нельзя. Вообще, не обязательно эскортница, и если приглядеться, то, может, красный горит уже добрых десять минут и светофор сломан. У взрослой психики думающей женщины есть неоспоримое преимущество: наш внутренний Лас Вегас таит очень много интересной информации.

Мы слишком много видели, чтобы сразу утрамбовывать информацию по папочкам. Помните тот ролик от женщины в Америке? «Смотря какой fabric, смотря какие details…»

А что, если я скажу тебе, Марин, что после маникюра этого ты в wb забежала, вот он, в соседнем доме. Помаду тебе твою привезли. Ярко-красную, новую, будто специально созданную для твоего подтона лица и типажа внешности. И ты ее открываешь прямо сейчас. Зачем ждать Новый год, если, господа, извольте… каждый день жизни Мариночки с вами в одном городе – уже праздник?

И ты открываешь эту помаду, пальчики наманикюренные так ловко разрывают упаковку. Оп-па! Что за чудесница, что за странная, невпихуемая в рамки и никакие папочки с ярлыками женщина! Господа мужчины, я, право, рвусь в бой разгадать, что она за ягодка…

И эта ягодка явно поинтереснее, чем та, на чем сделала ее настойка, что она пьет.

Есть у меня подруга. Каноничная блондинка, стройная, красивая, изящная. Может, в балете она уже давно? Или в дубайском эскорте?

Блондиночка – очень хороший клинический психолог. Бам! Разрыв шаблона.

Может, в жизни ей повезло и сидит она на шее у какого-нибудь Борщевика? Блондиночка в счастливом браке, и самореализация – одна из главных ее ценностей. Бам! Еще один разрыв шаблона.

И каждый раз, когда эта изящная нимфа идет есть русскую кухню – все эти огурчики маринованные, грибочки соленые, буквально из кадушки достает пальчиками, я восхищаюсь: какая фактура!

Режиссер во мне вскакивает на свой стул, он уже устал от типовых персонажей, и кричит:

– Верю! Верю! Вы, женщина, странная, но вы золото!

Мой внутренний режиссер так счастлив, что, кажется, павлопосадский платок сам вырастает на его голове.

На самом деле мы все устали от однотипных папочек и ярлыков, сухого описания ролей: «мать троих», «жена», «хозяйка большого пса», «повар».

Я видела женщин в лоснящейся Флоренции, в шумном и сбивающем с ног Стамбуле, в маленькой винной деревеньке Кахетии – и ни одна не была похожа на другую. Даже та, по платью и походке которой ты можешь угадать точно, что она живет за счет Мухаммеда в Дубае – даже эта женщина будет намного больше, чем ее образ. Там, может, вообще окажется три высших образования, потому что поистине умные женщины, вообще-то, нашли способ не работать, а мы тут с тобой книжки пишем да декларации заполняем.

Скучно ты живешь, Марин. Не в том плане, что у тебя Мухаммеда нет…

Ты фантазию не подключаешь.

Прости, что так прямо. А ведь еще даже Валерий Шотаевич пел про женщину:

«Она была актрисою…»

Что я имею ввиду и что мы хотим предложить тебе с Валерой?

Побыть актрисою.

Эту практику я хочу дать тебе с самого начала чтения книги.

Сначала я нащупала ее интуитивно.

Затем она мне действительно помогла продвинуться вперед, чтобы не стесняться быть собой.

А потом я узнала, что такая практика широко применяется в театре и кино.

И в ближайший день мы будем соединять актерское мастерство и психологию. Чего не сделаешь, чтобы Маринка засияла, ну!

Тут нужно небольшое отступление.

Читала ли ты откровения какого-нибудь актера о съемках?

«Я не ел сто дней, изучал повадки животных, специально ездил в тюрьму и наблюдал, как писатель и ее редактор обмениваются ниткой из простыни, чтобы делать коррекцию бровей…» Думаю, читала.

Подготовка к роли – важный процесс, результат которого мы видим потом на экранах. «Повезло актерам, – скажешь ты. – Всегда можно проживать разные жизни». Но можешь и ты.

Практика

Что надо сделать?
Засыпая сегодня ночью, вместо прокручивания в голове проблем сегодняшнего дня, подумай… кем бы ты хотела оказаться завтра?
Представь, что у меня есть волшебная палочка. Я делаю ею вжух, и завтра Марина может на день стать этим человеком или персонажем. Да, ей, возможно, придется снова идти в бухгалтерию, но мы-то с тобой будем знать, что идет туда утром не просто Марина, а Марина-Барби.
У тебя и платье есть, приготовленное на лучший день, которое ты все бережешь, а оно с каждой секундой стремительно выходит из моды. У тебя и помада новая с wb имеется. Ты, может, вообще уже давно хочешь на работе переобуться не в люто любимые немецкими бабулями сандалии birkenstock, а в туфли. Не бежать, как Людмила Прокофьевна, сдавать первый отчет, второй, третий, что аж в туалет забыла заглянуть весь день, а в свой перерыв сесть, знаешь, вот так… вальяжно. Закинуть ногу на ногу, чтобы туфли были видны. Достать новую помаду. И кушать пирожное макарунс, кроша его на свой стол. «Я девочка, мне можно». А после перерыва вернуться к отчету, ведь ты, вообще-то, Барби-Бухгалтер. Ты же помнишь, что профессий и родов деятельности у кукол Барби, стоящих в магазине в коробках, немыслимое количество? А придет начальник, удивится твоему непривычному поведению… ну так Барби может и мило закатить глаза, сказать: «Ой, Семен Семеныч…» – и показать Трудовой Кодекс. По которому тебе уже давно положено звание Героя Труда.
Что тебе поможет вспомнить существующий персонаж или создать себе нового? Подумай:
Какими чертами он обладает. Что это вообще за фрукт такой.
Как он двигается и проявляет себя в окружающем мире. Он быстрый и стремительный, делает все на лету – или это кто-то медлительный и стремящийся в нирвану, познавший всю суть этой жизни? Говорит резко или плавно? Развязный или скромный? Как с ним чувствуют себя окружающие? Как он ведет машину? Когда он приходит домой, что делает в первый час? Когда встает с утра, что является его ритуалом: может, смузи и йога, или же матерные песни в наушниках и прогулка до метро в патчах под глазами.
Как он может решать проблемы и говорить сам с собой. Каким тоном, каким голосом, какими словами? Если это Тони Старк «Железный человек», как он настроит себя на хороший день? А если это Тося Кислицына из «Девчат»: у нее за душой ни гроша, она ест чужую булку с вареньем, как она сегодня поговорит со своим внутренним критиком? Когда герой придуман, твоя задача – звездить. Конечно, я тебе не советую бить всех клюкой, идя по проезжей части в сторону работы, если ты выбрала себе образ сумасшедшей городской бабули… Хотя дело твое. Но помни: сегодня в магазин идет не Марина, а бабуля. Копошится в ридикюльчике в поисках проездного – бабуля. А может, и не копошится. Может, это бравая женщина, вломившая бывшему палкой по хребту у его подъезда в 7 утра, пока тот чистил свою тачку от снега. А раз она такая смелая, то какое копошение в поисках проездного – он у нее всегда наготове.
Не ссать. Делать и не ссать. В твою адекватность я верю.
Для чего это человеку, занимающемуся декларациями и НДФЛ?
Это заставляет тебя взглянуть по-новому на свою жизнь, потому что рвет те самые шаблоны жизни. Никаких папочек, никаких «я просто мать», «я просто бухгалтер». Ты слишком сложна для ярлыков и одной роли. Если хоть немного выйти из роли жертвы тебе поможет походить по дому в одеяле как в мантии Султана Сулеймана из сериала «Великолепный Век» и понять, что такую славную малышку такими мелкими проблемами не пронять, – значит, наша шалость уже удалась.
Работая в импровизации, мы прорабатываем свои собственные убеждения о себе и мире вокруг нас. Мы работаем как бы вместо психотерапевта: оспариваем уловки разума. «Я не справлюсь, нет, я не справлюсь!» А Барби справится? Ей как-то легче по жизни приходится, вроде. А Людмила Прокофьевна из «Служебного романа»? Она же бронепоезд в очках. Кстати, где мои очки? Не забудь себе их взять как символ образа. Символ, моментально возвращающий тебя в него. Бабуля? Кандибобер на голову. «Имя Ибрагим вам о чем-нибудь говорит? Прекрррасное имя».
С каждой ролью мы чертовски стремительно приближаемся к узнаванию себя.

В Турции я интуитивно перешла на каблуки и платья. Через некоторое время я обнаружила себя в кресле у колориста, который уже порядком устал от моего «еще блондинистее, еще». Начала пользоваться помадами ягодных оттенков. А потом в моем гардеробе появилось много розовых вещей и облегающих юбок. Я ходила в этом обмундировании типичной наивной содержаночки и искренне веселилась – до такой степени, что поняла: а мне нравится.

1.Здесь и далее в названиях глав автор спользует цитаты из песен Валерия Меладзе.