Czytaj książkę: «Ярих Проныра»
Оформление обложки: Куроптева Татьяна Петровна
Из словаря Велиофанта.
Горготан – огромное, размером с остров животное. На горготане могут жить люди.
Харн Орн – имя горготана, на котором начинаются описываемые события.
Щитан – волосы горготана, растущие гривой по хребту от головы до кончика хвоста. Издали напоминает горную цепь; тело горготана покрывают более короткие и редкие волосы. Размером они напоминают деревья, свойствами – слоновую кость.
Подшерсток – тонкий белый пух горготана. Длиной от пятидесяти сантиметров до двух метров. Используется для изготовления одежды, ковров, других вещей.
Арн – главный бог, покровитель горготанян.
Зыбь – поверхность огромного материка, скрытая от глаз людей толстым слоем ядовитого тумана.
Персть – пыль.
Домовой вернул перо в чернильницу. Замарал коготь. Поморщился. Облизал подушечки пальцев и потянулся. Оттолкнулся лапой от стола, и кресло-качалка мягко зашумело, двигаясь по каменному полу.
Рыжая шерсть его при свете пламени переливалась, словно жидкое золото, и порванное ухо не портило, а даже придавало внешности толику дерзости, и, в хорошем смысле, отчаяния.
– Постой, – остановил он слугу у самых дверей, – Вот, – коготком брезгливо отодвинул от себя раскрытую книгу, – Кинь в огонь.
Слуга послушно исполнил указание и вышел.
Велиофант блаженно растянулся в кресле. Зажмурился. Теперь хорошо. А то ведь находятся невежды. Ни разу в жизни не видели домового, но смеют утверждать, что он похож на маленького дряхлого старичка. Как ранила такая безграмотность его, домового.
В огромном зале шаги, голоса, поскрипывание кресла, потрескивание дров в камине – все звуки эхом отражались от высоких потолков, а потом, словно мыши, исчезали в углах. Вдоль стен, от пола до потолка располагались шкафы с бесконечными рядами книг. Трудно сказать про весь мир, но на этом горготане, это было самое большое собрание.
Почти минуту сидел домовой спокойно, потом подскочил, схватил со стола колокольчик и затряс что было сил.
Вбежал слуга.
– Подготовьте отряд с письморисовальцем. Я хочу знать, жив ли тот чудак, что построил на самом конце хвоста горготана лачугу и по веревочной лестнице пытается спуститься в зыбь.
Слуга вышел.
Велиофант вздохнул так, будто все заботы королевства лежали на его пушистых плечах.
А в глубине зала, в полумраке, угадывались очертания огромного, манящего к себе дивана, обитого красным бархатом со следами когтей. Но, домовой подвинул к себе сшитые листы пергамента, взял перо и продолжил…
Анлика шла, придерживая одной рукой подол длинного платья, другой – выпирающий живот.
– Не догонишь, не догонишь, – дразнился бегущий впереди четырехлетний мальчик, а она, скрывая улыбку, делала вид, что изо всех сил старается. Анлика обходила камни, а точнее, разных размеров, от песчинки до скалы куски ороговевшей кожи – затвердевшие или превратившиеся в пыль, ставшие почвой для чахлых кустиков и низкорослых деревьев, чудом зацепившиеся на крутых склонах.
Каждую ночь, едва садилось солнце, становилось холодно, и пар от горготана поднимался, образуя густой клубящийся туман. А если горготан проходил мимо гор, ветер доносил их ледяное дыхание.
К счастью, от горготана шло тепло. Всегда можно снять обувь и погреть ноги. Анлика так и сделала. Незаметно для себя, смеясь и играя, они дошли до узкого длинного озера, а точнее, крошечной складки на теле горготана, спрятанной среди скал и валунов. Присев на пышущий теплом холм, они стали ждать отца.
Он охотился на насекомых – кожных паразитов горготана. Маленьких, размером в две ступни гладкобрюхов – розовых, покрытых нежной щетинкой с острой мордочкой и двумя ноздрями посредине. Или гладышей, таких же по размеру, но с жесткой шкуркой, пригодной для шитья обуви. Из гладышей вырастали прыги. Рост их превышал человеческий, отчего они напоминали переросших кузнечиков с дурной наследственностью.
Домашних животных здесь не разводили. Это было самое безлюдное и бедное место. Край мира. Во всех смыслах.
Анлика села на камень, обняла сына и задумчиво улыбнулась. Ветер то стихал, то налетал резко, осыпая песком и брызгами, трепал подол белого платья, спутывал длинные русые волосы, но не справлялся с черными кудрями мальчика. Они застыли тугими крупными локонами, словно шапка. Он замечтался, как обычно, и очнулся только когда отец, с двумя розовыми гладышами на спине, окликнул:
– Ярих, идем!
Поднялся туман. Путники с трудом видели собственные ноги, поэтому шли друг за другом – впереди мама, посредине сын и позади отец.
Неожиданно Анлика остановилась и, взявшись за живот, застонала.
– Началось? – подскочил к ней мужчина.
Ярих продолжал идти. Справа ему почудился писк вертячки – очень редкого и вкусного насекомого. Он сделал несколько шагов в сторону от тропы и, оступившись, упал в овраг. Он не испугался, не вскрикнул, только закатившись под камень, ударился головой о выступ и потерял сознание.
Родители услышали шум. Долго искали, кричали, шарили в овраге и пару раз прошли в полуметре от него.
– Яри… – у Анлики потемнело в глазах, голова закружилась. Ноги стали ватными, и она упала бы, но муж оказался рядом, подхватил ее на руки и понес домой.
Вернулся быстро, приведя с собой почти всех жителей их поселения. Вместе они искали Яриха всю ночь, весь следующий день, и много дней потом. Никто так и не понял, как пропал мальчик.
Едва стихли шаги отца Яриха, унесшего Анлику, как две темные, укутанные с ног до головы фигурки, прошмыгнули в овраг. Сели на камень, отдышаться. Несколько минут молчали, прислушиваясь, а потом женщина тихо запричитала.
– Ну, и зачем ты его убил? Так бы убежали. Награбили-то, курам на смех, они бы уже завтра про нас и вспоминать перестали. Теперь же, за нами будут охотиться по всему горготану.
– Они нас не видели, – сердито пробурчал ее спутник.
– Ну и что! Везде будут расклеены объявления: чернявые мужчина и женщина, без роду, без племени, шастают туда-сюда. А кто шастает? Мы шастаем!
– Зар-р-раза, – сплюнул мужчина сквозь зубы.
В это время Ярих застонал и зашевелился под камнем.
– Кто здесь? – прошипел мужчина и по привычке схватился за нож.
– Да погоди ты, – отпихнула его женщина. Она уже стояла на коленях перед камнем и за ногу вытаскивала из-под выступа мальчика.
– Дитя! – Она нежно положила его голову себе на колени, погладила волосы и подула на огромную шишку на лбу. – Как же тебя, милый, угораздило, в таком пустынном краю потеряться? Она с надеждой смотрела на своего спутника. – Возьмем его, Карх? Своих ведь деток не прижили, а этого нам Бог послал. А?
Мужчина досадливо отмахнулся.
– Лишнего рта нам еще не хватало, а проснется, еще и орать начнет!
Женщина улыбалась. Не каждый день Боги посылают такой подарок. Кудри у ребенка черные, а лицо белое, нежное. Загляденье. Она поднялась, крепко прижимая к себе малютку, и тоном, не терпящим возражений, проговорила:
– Не будет он плакать, посмотри какой уже большенький, тяжелый. И потом, он нам нужен больше, чем мы ему. Разыскивать-то будут кого? Мужчину и женщину. Шасточей. А мы кто? – она слегка потрясла ребенка – Мы, семья!
И они исчезли в тумане.
Семья поселилась в небольшом городке – Червень, в доме отца Карха, сделанного, как и все остальные дома, из щитана. Заросли щитана, волос горготана, покрывали его так, как обычные леса покрывают обычную сушу. Только, в отличие от деревьев, ветвей у щитана не было, и на разных участках кожи горготана он рос разного цвета. Коричневого, белого или рыжего. Из щитана делали мебель, вырезали посуду, сувениры. Изделия из него получалось гладкие, глянцевые, никогда не портились и почти не ломались. Каждый хозяин стремился перещеголять в своем мастерстве соседа, поэтому все дома как внутри, так и снаружи были резными и неповторимыми.
Женщины из поколения в поколение копили умения ткать ковры и сукно из подшерстка и достигли настоящего мастерства в их изготовлении.
Трудно сказать, чьим мастерством горготаняне гордились больше.
Раз в месяц в Проплешье, столицу Верхнего королевства каменные великаны приносили в своих ладонях корабли с моряками, торговыми гостями и товарами, забирая их из далекого тайного океанского залива – Остролобии.
Жизнь в столице на три дня замирала, а старое водохранилище превращалось в порт, куда стекался народ, поглядеть как на воде медленно, в такт шагов горготана покачиваются корабли.
Торговцы предлагали соль, муку, сахар, пряности, краски, а порой странные и нелепые с точки зрения местных жителей вещи. Горготоняне выменивали это на щитановые изделия и ковры из подшерстка, необычайно ценимые во всем мире. В случае, когда обмен совершить не удавалось, в ход шли золотые и серебряные монеты.
Сама королева покровительствовала торговле. Ее интересовали растения. Один из кораблей всегда был гружен почвой, семенами и саженцами. Сотни озеленителей облагораживали города, поселки, дороги, ухаживали за садами и получали за это жалование из казны. Растения на горготане хорошо приживались, быстро росли. Особенно ценились самоопыляющиеся.
Словом, торговля приносила выгоду всем. Великаны получали за работу от королевы живительную магию, от купцов золото, а от горготанян ковры и сделанную специально для них, на заказ, посуду.
На этом же рынке промышляла новая семья Яриха. Ряска и Карх гордились успехами своего мальчика. Были уверены, из него получится лучший вор во всем Верхнем королевстве, да чего там, по всей спине. В своем же городе Ряска с успехом играла роль почтенной матери семейства и примерной домохозяйки.
Также на Харн Орне, Великом горготане, было Нижнее королевство, в простонародье ласково прозванное задницей. Жители его вели замкнутый образ жизни, с соседями не общались. Границы своего царства ревностно охраняли, а торговлю считали занятием неблагородным. Горготаняне из Верхнего королевства о жизни соседей знали мало, особо не любопытствовали, считая их варварами и занудами, помешанными на грубой физической силе. Только время от времени между принцами и принцессами верхних и нижних правящих домов заключались браки – для укрепления связей между королевствами и поддержания мира.
Хотя, едва ли кто-нибудь из людей посмел бы покуситься на власть правителей-волшебников, ведь секрет управления горготаном был известен только им. А горготан без управления – это верная смерть всему живому на нем.
Кипящий водопад – любимое место каменных великанов и горготан. Великаны любят погреть камушки, а заодно смыть нагло прорастающий мох, а горготаны таким образом избавляются от кожных паразитов. Сюда и побежит потерявший управление Харн Орн. Паразитов на нем изрядно. Это гладкобрюхи и прыги, вертячки и гладыши. А некоторые, особо догадливые, считали, что к списку этому вполне возможно причислить и иных из людей.
Королевская семья жила не в Проплешье, а в Вергорде, на шее горготана, во дворце – единственном каменном строении на горготане. Длинная дорога от спины по шее к Вергорду охранялась и была доступна только торговцам с особой грамотой.
Не далеко от Вергорда, на макушке горготана была устроена смотровая башня. Все время там находились зоркие смотрящие, чтобы сообщать о любых изменениях вокруг горготана. Каждый мальчишка в Верхнем королевстве мечтал об этой должности. Сами смотрящие считали свою работу наискучнейшей. Все, что они видели день за днем и год за годом – это небо, облака и плотный разноцветный туман внизу, с торчащими из его глубин ржаво-красными, водянистыми, извивающимися ростками папоротника – любимой пищей горготан. Случалось видеть великанов, или нескольких, если рядом были Пики – огромные, выше Харн Орна горы. Там был город великанов. Им, как и горготанам, зыбь была по колено, но жить они предпочитали на твердых сухих камнях.
Иногда можно было увидеть издалека очертания чужого горготана. Об обитателях их ходили легенды. Одна страшнее другой. Например, о монстрах пьющих кровь, или феях, насылающих на детей несчастья. Курс немедленно менялся. Никто не желал подцепить, словно заразу, непрошенных гостей и разрушить установленные веками связи и традиции. Другой горготан тоже непременно отворачивал. Никто не хотел рисковать. Даже кровососущие. У них, наверняка, были свои легенды.
– Нет, ну я разумела, что папаша не в себе, но не до такой же степени! – в этот раз Ряска выбежала за дверь, встречая мужа.
– Да объясни же толком, чего раскудахталась? Карх отстранил жену от двери и вошел в дом.
Дед сидел рядом с внуком и показывал в книге буквы.
– Тьфу ты, переполошилась из-за глупости, – усмехнулся Карх.
– Он ребенку судьбу калечит. Зачем вору голову знаниями забивать? – заламывала руки Ряска. Она-то знала, чему учат книги. Читала. Не одну ночь лежала без сна, оплакивая свою убогую жизнь, совсем не похожую на книжные истории.
Подавая ужин, Ряска нарочно резко гремела посудой.
– Вот скажет он тебе, не хочу воровать. Хочу в школу. Тогда не говори, что я не предупреждала!
А через месяц Проныра пошел в школу. Это было решение Карха, когда он увидел, как шустро мальчик складывает слова в истории, и лучше него ведет счет деньгам. Это в шесть-то лет! Карх даже заплатил учителю, чтобы мальчика взяли, несмотря на маленький возраст. И все это вопреки недельному бойкоту Ряски. Поджав губы и скрестив руки на груди, глядела она, когда Карх первый раз повел Яриха к учителю.
– Эх, недалекая ты женщина! – добродушно потянул Карх, когда вернулся, – С такими мозгами Проныра может человеком стать. Нам с тобой на старость лет помощь будет!
Устные занятия проходили во дворе школы. Учитель и ученики располагались на ковриках, образуя круг.
Учитель выдерживал паузу, и в тишине начинал:
– Давным-давно, когда горготаны были дикие и не прирученные, люди жили на огромном материке, который окружал глубокий, бушующий океан. Никто теперь не помнит его название.
Учитель налил в тарелку воду, положил сверху плоский камень так, чтобы половина его выглядывала из воды и была сухой. Показал ученикам.
– Вот так выглядел материк, окруженный водой.
Класс затаив дыхание, вслушивался в его монотонный голос.
– Почва под ногами была холодная, дома обогревали огнем, дым выводили на улицу, – учитель улыбался в седую бороду, глядя на недоверчивые лица, – Печи топили деревьями. Там повсюду было много деревьев. Горят они лучше, чем наши камни, и даже без запаха.
Он сделал многозначительную паузу и, оглядевшись по сторонам, тихо добавил:
– Я сам пробовал. Нашел в лесу сухую ветку и сжег. Огонь был яркий, жаркий. Дыма от него, почти не было. Только прогорел быстро, – он строго оглядел своих учеников, – Не повторяйте. Потом сожжем ветку вместе.
Учитель подумал о печах, на которых женщины готовят еду. Их ставят на заднем дворе, трубу поднимают как можно выше, потому что топят камнями, частичками ороговевшей кожи горготана, которые сгорая, воняют паленым.
– Однажды, – продолжил учитель свою историю, – Жившие на материке две могущественные волшебницы не смогли разделить власть и начали войну. В запале боя не замечали они, как вырывали с корнем леса и с основанием горы, как земля покрылась трещинами, а материк начал раскалывался на куски, и океан приготовился поглотить его.
Крики и плач людей были так велики, что услышали их Боги, разгневались, и лишили волшебниц силы. А чтобы спасти людей призвали великанов. Все, что видели, великаны вылавливали из воды своими огромными ладонями и складывали на спины горготан. Не особо разбирались. Поэтому у нас есть деревья, трава, обломки каменных скал и животные.
– Эй, ты чего? – толкнул Проныру в бок Шкода.
Ярих, наяву грезивший башнями и представший, как управляет горготаном, вздрогнул и очнулся.
– А ты чего? – Ярих удивленно смотрел на приятеля.
– Уроки закончились. Пойдем пузырь пинать.
Ярих огляделся. Вокруг столпились мальчишки. Вон и пузырь у Шкоды. Знатный. Его отец сапоги шьет. И пузыри. Козьи желудки воздухом накачивает и кожей обшивает. Для надежности. Каких только игр с пузырем нет. В него даже взрослые играют. Девчонки тоже, не отстают.
– Нет, я домой пойду, у меня дела.
С непринужденным видом он сунул книгу в рюкзак, поглядывая в прищуренные глаза Шкоды. Ясно же, не верит. Ну да ладно. Ярих подождал немного, и, когда шумной толпы ребят не стало видно, побежал. Только вот направление выбрал противоположное дому.
– Где ты был? – вскричала Ряска, а Карх, подхватив Яриха за плечи, втащил в дом, мимоходом захлопнув дверь, которую налетевший порыв ветра тщетно силился распахнуть снова. Ряска, разглядывая Яриха в свете свечи, в немом изумлении качала головой. Ноги его, там, где не были защищены грубыми ботинками и короткими штанами пестрели ссадинами. Лицо покрывала пыль, а грязными руками он пытался прикрыть дыру на рубахе.
Ряска, заохав, побежала за водой, а когда с тазом и полотенцем зашла в комнату, Ярих спал. Она поглядела на него, повздыхала, и пошла за лечебной мазью. Он не проснулся и не шевельнулся во сне, когда Ряска смазывала его болячки. Она вглядывалась в его напряженное лицо и гадала, что снова задумал непоседа. Карх стоял тут же, чесал свою, начинающую седеть бороду.
– Если бы не он, мы бы и не остепенились никогда, – Ряска робко улыбнулась мужу. Она редко улыбалась. Она до сих пор содрогалась от мысли, что где-то живет женщина потерявшая Яриха.
Теперь он чаще приходил домой к вечеру, хотя до темноты больше не задерживался. Он все успевал, и Ряске не к чему было придраться. С утра, до школы, бегал на рынок. В школе был лучшим учеником. Друзей у него было много. Он даже в библиотеку ходил. Постоянно приносил домой книги. Ряска молчала, качая головой. Не очень-то доверяла она буквам.
– Вы даже не представляете, – с полным ртом пытался рассказывать Ярих, – Кого я нашел в лесу! Огромного жука! – он закрутил головой в поисках подходящего размера, – С крышку стола! – Ярих показал на их круглый обеденный стол, – Но знаете, что самое интересное, – он снова откусил кусок побольше, – Я думаю, он еще вырастет!
Глаза Ряски улыбались. Карх сидел, как всегда, угрюмый. Он был против разговоров за столом, но молчал. Ему не доводилось встречать таких жуков, поэтому напрашивался вопрос – где бродит его сын?
– Его зажало между большими камнями, но я уже придумал, как вытащить, – лицо Яриха светилось, – Я пою его, кормлю. А как долго листья и ветки искал, которые ест Уханчик!
– Уханчик? – переспросила мать.
– Ну да, я его так назвал. У него на голове, по бокам, два смешных, больших таких, нароста, вроде загнутых вверх рогов, издалека – вылитые уши.
Ярих засмеялся.
– Бам-м-м-м-м! – донеслось с улицы. Это часобой – самый сильный человек в городе отбивал время, ударяя каждый час по большому кругу, называемому бам-бамом. Он же был и хранителем единственных в городе механических часов.
– Ой, да я же в школу опаздываю!
Ветерок промчался по комнате и через несколько секунд Карх с Ряской уже сидели вдвоем. Карх кряхтел недовольно. Он так и не успел расспросить Проныру. Впрочем, как всегда.
А вот о том, что нашел Амулет Харн Орна, Ярих промолчал. Для горготана это была невесомая цепочка, мелочь, на которую могучее животное не обращало внимание. Для королевства же – граница, отделявшая мир людей от запретного мира правителей. Высокая, в два человеческих роста ограда, сделанная из заостренных пик. Ярих облазил все вокруг них, но так и не придумал способа преодолеть. Даже в книжках он не смог найти об Амулете больше, чем видел сам и рассказывал учитель. Конечно, были ворота и была торговая дорога, но охранялось все это так хорошо, а рискнувших проникнуть наказывали так строго, что об этом нечего было и думать.
Кое-что еще не давало Яриху покоя. На ладони его правой руки появился знак в виде звезды с двенадцатью лучами, внутри которой, стоило только раскрыть ладонь, распускался цветок, а вокруг загорались тонкие надписи на неизвестном языке. Днем знак был почти невидимым, а ночью светился мягким фиолетовым светом, реже другими, в зависимости от настроения.
Ярих нарисовал знак палочкой на песке и показал учителю.
– Где ты видел его? – учитель потерял свойственное ему самообладание и схватил Яриха за плечи, – Читал книгу в библиотеке? Какую? Я должен взглянуть!
– У меня … Я … Сон видел! – соврал Ярих.
– Странные у тебя сны, однако, – учитель убрал руки и поправил на его плечах рубашку. – Это «Свет Арна». Знак Остатних.
– Кто это? – полюбопытствовал Ярих.
– Редко встречающиеся в природе существа, – усмехнулся учитель, – Волшебники. Так уж вышло, что управлять горготаном и призывать великанов могут только они. Все правители на горготанах только из Остатних.
Непроизвольно Ярих спрятал руку за спину.
– А у обычного человека такой знак появиться может? – не унимался он, – Может, известны случаи?
– Фантазер ты, Ярих! Не бывает такого!
Учитель ушел. Ярих украдкой посмотрел на свою руку. Знак по-прежнему был там и выглядел как слабый след зажившего ожога.
Точно Ярих знал теперь только одно – он не сможет спокойно спать, пока не разгадает эту тайну.
– Уханчик, перестань!
Ярих прибавил шаг, пытаясь увернуться от бодавшего его тупыми рожками жука.
– Прости дружок, сегодня не поиграем, – Ярих, не останавливаясь, провел рукой по голове Уханчика. Он до сих пор не мог привыкнуть к способности жука изменять цвет. Еще недавно он был бархатно-черным, а теперь уже цвета молодой зелени.
В теплой куртке и толстых штанах было жарко. Но положить одежду в рюкзак нельзя, там одеяло, запас еды на несколько дней, пузырь с водой и нож.
Ярих переживал, что Карх и Ряска расстроятся, увидев записку, но был уверен – так нужно. И потом, расскажи он им о своем намерении лично, они наверняка бы его отговорили.
В эту секунду Уханчик пихнул Яриха под коленки так, что он сел от неожиданности. Но не на землю, а на подставленную Уханчиком голову. Ровно, между рожек. Оказалось, за них удобно держаться. Уханчик прибавил скорость, а Ярих, смеясь от восторга, болтал ногами. Панцирь жука был приятным на ощупь и слегка шершавым из-за мелких бороздок, идущих по кругу, поэтому соскользнуть Ярих не боялся.
– Молодец, Уханчик!
Ехать было гораздо веселее и мягче, чем шагать по камням и кочкам, путаясь ногами в пушистом и длинном, словно волосы барышень подшерстке. Тем более, что Уханчик ловко маневрировал между зарослями щитана и редкими деревцами. И только когда он побежал на куст с очень низкими сухими ветками, Ярих занервничал. Жук запросто пролезет под ними, а вот ему не поздоровится. Он отчаянно дернул Уханчика за рог вправо, и удивился, когда жук послушно повернул, оббежав препятствие.
– Эх, Уханчик! Да ты! Да мы с тобой!
Было жаль, что никто не видит. А главное, рассказать-то не кому – не поверят! Он снова и снова поворачивал Уханчика вправо, влево, гонял кругами, а Уханчик временами подпрыгивал и смешно пищал.
– Ну, все. Приехали, – Ярих потянул рожки на себя. Жук затормозил, и Ярих, помогая себе ногами, скатился с его покатой головы в подшерсток как с горки. – Жаль, тебе не перебраться на другую сторону. С тобой весело.
Уханчик мигал вразнобой большими, черными глазами и Яриху казалось, что жук все понимает. Он прижался щекою к его теплому панцирю. Уханчик, словно в ответ зашевелил усиками.
Они были на месте. Несколько дней назад Яриху посчастливилось найти высокое дерево, растущее совсем близко к Амулету Харн Орна. Толстые, длинные ветви его раскинулись во все направления и несколько их перекинулись на другую сторону ограды.
Вот только в толстой одежде и с рюкзаком взбираться вверх по гладкому стволу было сложно. Один раз Ярих едва не сорвался и не полетел вниз, где фыркая и тонко попискивая, бегал вокруг дерева Уханчик. Наконец Ярих влез, встал ногами на крепкую ветку, подмеченную заранее и мелкими шажками, бочком, с трудом удерживая равновесие, приблизился к остро заточенным пикам. По ветке Ярих прошел над ограждением и посмотрел вниз. Расстояние до подшерстка оказалось большим, но… «Тут и раздумывать нечего, раз смог сюда пробраться так и дороги назад нет», – сказал себе Ярих и, наметив где лучше приземлиться, прыгнул.
Через мгновение он лежал на спине, хватая ртом воздух. Когда дыхание восстановилось, огляделся, подскочил, но тут же сел. Нестерпимо болела нога. Какой пустяк. Ярих улыбался.
Первое время двигался прямо, смело, но постепенно шаги стали короче и осторожнее. Нет, он не трусил, просто память, языком деда, нашептывала страшные истории, которые ходили в народе о Диких местах. Тех, что ниже головы Харн Орна и выше Амулета. Считалось, все отвергнутые нашли здесь свой приют. Та магия, что нигде не в почете, та, что требовала жертвенной крови, поселилась здесь. И чем дальше от дороги, льнущей к похожей на длинную гору щитановой гриве, тем кровожаднее существо можно было встретить. Прыги и камневертки здесь были дикие, непуганые и считали своим трофеем все, из чего можно высосать кровь.
Да и к дороге подходить опасно. Ее охраняют часовые. Вечные часовые – каменные истуканы, не пропускающие никого без особой королевской печати. Любого, зря нарушившего их покой ждала страшная смерть. Ярих вспомнил лицо дедушки, когда он рассказывал про них и машинально еще немного отдалился от дороги.
Нога сильно болела. Ярих боялся, что вскоре не сможет идти. Он подумал о палке, на которую опирался при ходьбе дед, оберегая больную ногу. Взгляд заскользил по сторонам, в поисках чего-нибудь похожего, и замер, наткнувшись на колышущийся в безветрии подшерсток. Ярих не подал виду, что заметил и постарался шагать быстрее. Наконец нашелся подходящий кусок молодого щитана. Ярих взял его, но не почувствовал облегчения. Позади враг, а убежать нет сил, понял он, и впервые стало по-настоящему страшно. Глаза против воли наполнились слезами. Только заплакать не успел. Услышав шум, оглянулся и увидел то, от чего ноги сами собой подкосились, и он упал бы, если бы не оперся на палку.
Прыг. Трудно представить что-то более безобразное. Ростом насекомое больше чем наполовину превышало Яриха. Черное, блестящее, словно облитое маслом тело его держалось на шести непропорционально больших и тонких лапах. На длинной гибкой шее покачивалась голова с большими глазами и пастью, украшенной клыками и крючьями. Ярих не мигая, глядел, как раздвигаются челюсти, как к ногам его капает слюна, и из глубины пасти медленно вылезает острое тонкое жало. Неожиданно прыг резко качнулся в бок, и лезвие его жала воткнулось в горготана в нескольких сантиметрах от Яриха, а еще, что-то ударило под колени, заставив сесть. Ярих сел с размаху, инстинктивно задвигал руками, в поисках опоры, нащупал знакомые рога и понял – Уханчик.
Уханчик, с Ярихом на голове, быстро бежал, петляя. Прыг не отставал, преодолевая одним скачком большое расстояние. Прыг настигал. Несколько раз шустрый Уханчик чудом ускользал от лап хищника. И – что было неожиданностью для Яриха, разогнавшись, взлетел, выпустив большие полупрозрачные крылья через выемки с боков, между спинкой и брюшком.
Какое счастье, что прыги не умеют летать, решил Ярих, глядя сверху на прыга и его тщетные попытки их догнать. А потом увидел, что хищник потерял к ним интерес и отстал.
Он летит! Ярих едва не подпрыгивал от радости. Мир оказался огромным. Стена из щитановой гривы выросла вдалеке и стала исполинской, а вот деревья и кусты наоборот, маленькими.
Ярих сидел, свесив ноги вниз и держась за торчавшие сбоку от него рожки, не боясь помешать обзору Уханчика, ведь главные глаза его располагались по сторонам от рожек. Главными Ярих считал их из-за того, что они были самыми большими и выпуклыми. Другие две пары глаз, поменьше, находились в середине туловища Уханчика и сзади. Яриху очень нравилось, что Уханчик умеет моргать вразнобой всеми своими шестью глазками, прикрывая их толстыми, как панцирь веками.
Ярих попробовал перелезть на спину Уханчика. Это было не сложно, ведь крылья жука раскрывались в прорезях по бокам от панциря и надкрылья оставались сложенными. Уханчик хоть и летел мелкими толчками, но двигался плавно. На спине его вполне можно было сидеть или даже лежать, но все же Ярих снова перебрался на свое любимое место – межу рожек. А еще он был доволен, что догадался одеться, ведь ветер здесь был холодным, а спасительное тепло горготана осталось внизу. Теперь он направлял Уханчика лететь вверх по шее, вдоль щитановой гривы горготана, напоминающей издали огромный горный хребет.
Через какое-то время Уханчик приземлился в небольшой рощице молодых деревьев.
Ярих резво соскочил с жука, но тут же сел. Уханчик засуетился, бегая вокруг него.
– Не переживай. Это всего лишь нога, заживет, – погладил гладкие рожки Ярих, – Зато у меня есть чем тебя угостить.
Из рюкзака Ярих вытащил маленький кусочек сахара. Положил его перед Уханчиком и, он тут же исчез, подхваченный мощными челюстями, с легкостью перекусывающими побеги щитана и толстые ветки. Уханчик продолжил набивать желудок, а Ярих взялся, было, за рюкзак, но подумав, решил, что не достаточно голоден. Нужно поберечь припасы, неизвестно еще, насколько затянется это путешествие.
Самое безопасное место, решил Ярих после некоторых размышлений – на Уханчике. Он лег к нему на спину и задремал. Проснулся, когда Уханчик дернулся, укладываясь в мягкой, с густым подшерстком ложбинке. Тихо лежал он на жуке, щурясь спросонья и, наконец, понял – лес живой! На поляне деловито копошились два гладыша и даже одна вертячка, чье мясо очень ценилось, но в тех краях, где жил Ярих они давно вывелись.
Совсем рядом склонил головку большой желтый цветок с дурманящим сладким ароматом. Ярих протянул к нему руку, но лепестки тут же закрылись, а стебелек втянулся в почву так, словно с другого конца его дернули за ниточку. Пытаясь не шуметь и даже дышать тихо–тихо, Ярих огляделся.
– Ох! – непроизвольно вырвалось, и до этого пестревшая множеством ярких цветов поляна опустела: цветы спрятались, вертячка и гладыши скрылись.
Ярих снова затаился. Он по-прежнему лежал на спине Уханчика. Тихо, как подшерсток, чувствуя себя шпионом в чужом королевстве, наблюдая, как раскрываются мясистые цветы, как медленно и осторожно вылезают личинки, как они смелеют и уже деловито разрывают персть розовыми носами.
Наглядевшись, Ярих медленно, оберегая ногу, скатился со спины жука. Голод стал сильнее желания экономить. Едва он взял рюкзак, как рядом оказался Уханчик, шевеля усиками и тонко щебеча, да чего говорить, будь у него хвост, он вилял бы им как обычный щенок.
Ярих отломил для него маленький кусочек сахара, остальное убрал обратно в кулек, слизнув с ладони оставшийся хрусталик. Съел сухарь, запил водой и нехотя стал осматривать ногу. Лодыжка распухла, лилово-фиолетовым расцвел огромный синяк. Эх, если бы тут была мама со своим бальзамом. Боль усиливалась, но Ярих лишь сжал зубы, а потом измученный, задремал.
