Czytaj książkę: «Зверобой»

Глава 1.

Михаил стоял в прихожей своей квартиры и, наверное, впервые в жизни не знал, что делать. Его жена Лена стояла перед ним с пылающими краской щеками и бегающими глазами. Вид её был одновременно виноватый, воинственный и немного жалкий.

– Да? А что я должна была сделать? Сказали, что ты и ходить больше не сможешь вообще… И ещё, что ты в пансионат для ветеранов поедешь жить, потому что… потому что сам себя обслуживать не сможешь! И что, я должна была всю жизнь свою положить на уход за овощем?

– Лена, да кто тебе такое сказал? – Михаил очень старался держать себя в руках и говорить спокойно, – Сама посмотри, ну какой я овощ? Нога восстановится, рука уже почти… Да и сам я…

– Миша, хватит! – Лена провела ладонью по вспотевшему лицу, – Я… поздно что-то выяснять, я уже подала на развод, и… жду ребёнка от… от другого.

– Быстро ты меня схоронила, живого, – ответил Михаил, – Вещи-то хоть пустишь забрать?

Лена молча кивнула и повела мужа в кладовку, там, в клетчатых китайских баулах были сложены все его вещи. Ну, или почти все…

– Остальное мы увезли в деревню, – сказала Лена, – Я хотела раздать, да всё некогда было туда ехать. Миш… ты не сердись… так получилось.

– Ясно, – Михаил сжимал челюсти, чтобы слова не вырвались наружу, – Ну, хоть скажи, кто он?

Лена помотала головой, мол, не скажет. И стала доставать с верхней полки большую коробку с любимым Мишиным увлечением – там лежали три фотоаппарата и всё, что к ним нужно.

– Я там… продала пару вещей, – смущённо сказала пока ещё жена, – Деньги нужны были. Я верну… куплю такие же и верну.

– Ладно. Ключи давай, – Михаил не смотрел на жену, ничего уже тут не сделаешь, всё…

Женился Михаил на Лене шесть лет назад, она была чуть старше его и имела прошлое в виде сына двух лет. Неудачные отношения с одноклассником закончились для Лены неожиданной беременностью и бегством любимого. Растить сына пришлось одной, родители помогали, конечно, но в день не по разу попрекали куском, кроме старшей дочки Лены у них были ещё две девчонки-погодки.

Так что и сама Лена, и её родители очень обрадовались появлению Михаила, всячески его привечали, и совсем скоро Миша забрал Лену с маленьким Вовкой в свою служебную квартиру. Сначала Лена не могла поверить, что теперь у неё есть не просто свой угол, а целая комната в двухкомнатной квартире, и кровать есть своя, дома они с Вовкой спали на небольшом диванчике, который стоял в проходной комнате.

Хорошо жили, не хуже других, Михаил в военной части служил по контракту, подрабатывал ещё тишком, чтоб не знал никто. Руки умелые, такие никогда не подведут. Лена продавцом работала, то тут, то там, но надолго не задерживалась нигде, а в перерывах дома сидела, отдыхала от стресса и уют наводила.

С пасынком Вовкой отношения у него хорошие сложились, мальчишка к нему тянулся, а Миша не отказывался никогда, и на рыбалку брал, и в парк водил на карусели. Ему и самому Вовка нравился – чистая душа детская, не знает зла.

Как-то выпала оказия Михаилу – одному товарищу с большими погонами баню сладил, а тот похлопотал и дали Михаилу с семьёй трёхкомнатную квартиру. Служебную, конечно, но это ничего. Ремонт Михаил сам делал, хоть Лена и ворчала, мол, можно было и нанять кого, быстрее бы дело пошло. А то сколько можно ходить да запинаться!

Миша отпуск выпросил на две недели, и успел-таки, всё доделал, устроилась семья, Миша стал с женой про ребёночка заговаривать. Вовке братика или сестричку, жилплощадь позволяет, хоть и непросто сейчас жить, да Миша уверен был – справятся.

А потом беда пришла, откуда не ждали… Отправили Мишу вместе с сослуживцами в горячую точку. Думали – ненадолго, да вот… вышло по-другому всё.

Мало их осталось, тех, кто вместе с ним уходил из небольшого военного городка под Тулой, почти все там и остались. Михаил тоже был ранен, гранату подорвал рядом с собой, кое-как укрывшись за камнем, чтобы врага остановить и дать своим отойти. По госпиталям долгое время лежал, и всё ждал, что приедет к нему Лена, как к другим жёны приезжали, но… не ехала Лена, и вестей от неё не было.

Когда Михаил собрался домой ехать, телеграмму дал, известил, больше и некого было – кроме жены и пасынка не было у него никого. Растила Мишу бабушка, мать от рака померла, когда ему семь лет было, а отец раньше ещё погиб, на машине разбился.

Остался Мише от бабушки Ефросиньи дом в сотне километров от Тулы, раньше изредка ездили они туда семьёй, как на дачу. Но Лена деревню не любила, грязно, коровы да куры ходят, скукота. Да и ехать далеко, вот бы дачу поближе к городу! Пробовали дом продать, да куда – времена такие настали, народ в деревню не спешит. Хотя в соседней-то деревеньке продавались дома, а вот Ворогуши – как заговорённые, никто не покупал, кто в город подался – дома заколоченными оставляли.

Вот от него и взял сейчас Михаил ключи, а что ещё делать? Смотреть, как сердито краснеет жена, которая уже тебя «похоронила», а раз не помер, так на развод подала…

– Мы с Вовкой тут прописаны! – с вызовом сказала Лена, отдавая Михаилу ключи от дома в Ворогушах, – У Вовки школа… и секция бокса. Мы съедем, только позже. Нас Валера в Тулу заберёт. Обожди немного, ладно? Я тебе позвоню, когда готовы будем переехать, а пока… Миш, прости… Так получилось.

Михаил молча сжал зубы. Валера, значит… А не тот ли это Валера, которой одноклассник и родной Вовкин папаша? Неужто одумался?

Только Михаилу теперь какая в том разница, разбитую чашку не склеить. Жалко, что с Вовкой не пришлось увидеться, наверное, подрос парень…

Вот вроде бы всё своё, в этой квартире Михаил своими руками каждый метр не раз перещупал, а как чужой дом, холодный, недобрый. Михаил уже обувался, когда в двери заворочался ключ, Лена охнула и побледнела, когда на пороге показался среднего роста мужичок в модном пиджаке и с барсеткой в руке. Лысеющая макушка, так хорошо видимая Михаилом с высоты его роста, была смешно прикрыта прядками волос.

– А… здрасьте, – растерянно проговорил плешивый, как его тут же мысленно нарёк Михаил, – А я… это…

– Ты и есть Валера? – спросил Михаил.

– Да, это я… Лена? – Валера вопросительно посмотрел на женщину, но та только испуганно моргала покрасневшими глазами.

– Ну что, «Лена»? Лена тут ни при чём. Пойдём, Валера, выйдем, потолкуем. Пару сумок прихвати моих, а то мне тяжелое нельзя таскать.

– Миша…, – тихо и просительно сказала Лена, в глазах её Михаил прочитал так много… и страх, и сожаление, и отчаяние, и тоска какая-то… всё ему вдруг открылось в один миг.

– Всё хорошо будет, не волнуйся, – спокойно сказал Михаил, – На вот, кстати чуть не забыл. Это Вовке передай.

Михаил положил на стул офицерский планшет и вышел за дверь, где его уже ждал вспотевший Валера с сумками в руках.

Они стояли у подъезда, поставив все пожитки Михаила на скамью у подъезда. Валера краснел, потел, глаза его бегали и дышал он часто и натужно. Михаил достал телефон и стал звонить, не спуская с Валеры строгого испытующего взгляда, от которого тот даже приплясывать начал.

«Тать он! – раздалось в друг в голове у Михаила, от этого он даже вздрогнул и едва не обронил телефон.

Наверное, последствия контузии, решил Михаил, надо лекарства принять, он про них и позабыл совсем.

– Сань, здорово! Как сам? У меня к тебе дело, – сказал Михаил в трубку, Валера от чего-то судорожно вздохнул, – Сможешь меня в деревню подбросить? УАЗик твой проедет, а то дожди были, дорогу развезло.

Его друг Саня согласился без лишних вопросов и пообещал минут через двадцать подъехать. Дружили они давно, и не один пуд соли съели вместе, потому Михаил и не сомневался, что друг поможет.

– Ну, теперь ты, – сказал Михаил и бросив окурок в урну, посмотрел на Валеру в упор, – Скажу один раз тебе. Если только я узнаю, что ты их обижаешь… Ноги тебе сломаю, и ничего мне за это не будет – я контуженный! Ясно?

– Да, конечно, вы… ты… вы не думайте…

– Отвечать! – рявкнул Михаил.

– Т… так точно! – проблеял белый как полотно Валерий.

– Вот и хорошо, – сказал Михаил и хлопнул Валерия по плечу, тот чуть присел и крякнул, – Я тебя предупредил!

Спустя некоторое время УАЗик увозил Михаила от дома, у подъезда стоял, часто дыша, пытающийся прийти в себя Валера, а в окно смотрела Лена. Она плакала, и с некоторой брезгливостью смотрела на того, кто стался топтаться у подъезда.

Глава 2.

– Что, Мишка, в деревню? – спросил Саня, хлопнув друга по плечу, – Я… слышал про Лену, но… не верил. Да и честно сказать, струсил такое тебе сообщать, пока ты в госпитале был.

– Да ладно. Не я первый, – Михаил хоть и крепился, но теперь, когда позади оставались улицы городка, внутри всё скрутило от боли и тоски.

Чтобы как-то отвлечься, Михаил стал смотреть в окно, сжимая в ладони связку ключей от бабушкиного дома. Интересно, там хоть жить-то можно ещё, времени много прошло с тех пор, когда он там был.

– Сань, давай у магазина остановимся что ли. Надо продуктов купить каких-то на первое время.

– Вот это дело! И воды надо затарить, я помню, там колодец был, так может уже того, нельзя оттуда пить.

Вскоре тележка была наполнена, что называется «с горкой», Михаил старался предусмотреть всё, что может ждать его в старом, уже несколько лет пустующем доме. А может просто не мог он сейчас рационально мыслить, в голове всё крутились Ленины слова, а перед глазами почему-то маячила плешивая голова Валеры.

– Миш, слушай, – Саня взял друга за руку, когда тот уже десять минут изучал этикетку на пачке чая, – Может, лучше пока ко мне? Отдохнёшь недельку-другую, съездим в деревню, всё там осмотрим и подготовим, а после уже поселишься там основательно.

– Надо будет генератор купить ещё, – сказал Михаил и очнулся, осознав слова друга, – Сань, ну ты чего, я ж не барышня какая, рыдать не сяду, а в походных условиях обитать – мне не привыкать.

Михаил не сказал другу, что сейчас ему больше всего хочется остаться одному. Да и напрягать друга своими проблемами не хотелось, у того своих хватало – Саша возил отца по больницам, у которого не так давно обнаружили онкологию.

– Ладно, – Саня вздохнул и бросил в тележку с покупками упаковку спичек, – Если что, позвонишь, приеду тебя спасать. Обещаешь?

– Обещаю. А ты сам приезжай, дай мне недельку на обустройство, а потом бери удочки и ко мне. Порыбачим, шашлычка нажарим, лады?

– Ты там это… не скатись только в синюю яму, дружище. У нашего брата это быстро происходит, сам грешен был, знаю.

– Ну, ты же видишь, я ничего и не беру из «огненной воды». Сам знаю, что нельзя, затянет. А вот cигaрeт нужно взять, думаю, если там и есть ларёк какой-то, или магазинчик, то вряд ли курево приличное имеется.

Загрузив припасы в УАЗик, путники тронулись дальше. Ворогуши до революции были большим селом, рядом с ним шла оживлённая проезжая дорога, торговые обозы шли по ней со столицы на юг, а теперь было проложено новое шоссе, в стороне от деревни. До шоссе от Ворогуш ехать было километров двадцать, вроде и немного, но, как и многие сёла в стране, постепенно Ворогуши начали вымирать. Люди уезжали в город, за лучшей жизнью, потому что работать в Ворогушах было негде, последним сдался колхоз, некогда миллионер, известный на весь Союз. Ну, сейчас другие времена настали, что поделаешь.

– Миш, как ты там жить собираешься вообще, – Саня сделал последнюю попытку, – Туда может уже и автобус не ходит.

– Там мотоцикл дедов у меня оставался, я его на хранение Семёнычу оставлял, может, сохранился ещё. А там… наверно «Ниву» себе куплю подержанную, давно хотел. Сань… хватит. Давай после, если вдруг что у меня там не сложится, тогда и будем думать. Не хочу сейчас…

– Ну, может ты и прав. Отдохнёшь в тишине, в себя придёшь. Пенсию назначили, будешь в город наведываться иногда, снимать. Ладно… поглядим.

УАЗик свернул на грунтовку, и вопреки ожиданиям она оказалась в довольно сносном состоянии, кое-где ямы были засыпаны щебнем, а через небольшую речушку был налажен из брёвен крепкий мосток.

– Ну, вроде как есть тут какая-никакая цивилизация, – с удивлением отметил Саня, – Видать ты прав, сюда бы, да на рыбалку… Вот обустроишься, отца привезу порыбачить, ему на пользу хорошие эмоции.

– А то! Мы тут на свежем воздухе его глядишь и на ноги поставим, – Михаил отвлёкся от своих невесёлых мыслей.

По сути, чего ему горевать? На фоне Саниных проблем – у него самого всё относительно нормально. Ну… жена другого нашла, на развод подала… Беда не беда, все ведь живы.

Заколоченный дом бабушки Ефросиньи стоял у самого леса, огороженный старым, покосившимся забором. Михаил правил забор, пока ездили сюда с Леной и Вовкой, а после уж и некому было. Окна, закрытые ставнями, создавали ощущение, словно некогда живой дом «ослеп»… Двор и сад позади дома заросли травой, дом утопал в зарослях чуть не по самые окна. А старый дровяной сарай и вовсе «лёг», и на первый взгляд казалось, что жить здесь уже невозможно.

Ржавый замок на калитке не поддавался, ключ не поворачивался в нём, так что Михаил просто его сорвал взятой из Сашиного УАЗика монтировкой. В доме нет никакого богатства, с собой Михаил тоже не привёз ничего особо ценного, так что… от кого запираться? После щеколду наладит, а пока и так сойдёт.

– Миха, мне домой пора, отец там у меня…, – виновато посмотрел на друга Саша, – Светка с ним, но мыть его надо сегодня. Ты уж прости, я не могу остаться, помочь тебе обустроиться. Сегодня четверг… в субботу приеду на весь день, помогу тебе тут. Ты позвони, что привезти нужно, я всё сделаю.

– Сань, нормально всё, ты что! Отцу передай от меня привет, скажи – скоро на рыбалку, я тут быстро всё поправлю. Приезжай, как время будет, от своих не отрывай на меня.

– Хорошо хоть связь тут есть, – Саша посмотрел в телефон, – А, вон же вышка стоит, недалеко совсем, потому и связь на всю катушку показывает. Ладно, хоть это работает. Ну, я полетел, созвонимся.

– Ты аккуратнее лети, побереги себя, – напутствовал Михаил друга и потом долго смотрел вслед пылившему до мостка УАЗику.

Открыв дом, Михаил порадовался, что руки мародёров, разорявших округи, сюда не дотянулись. А вот электричества в доме не было – провода от дома до ЛЭП были срезаны, и висевший на столбе автомат в ящичке тоже исчез.

Михаил вышел на крыльцо, зaкyрил и оглядел запущенный двор. Да… запустенье и отсутствие хозяйской руки. Но, наверное, ему сейчас это и нужно, меньше будет в голове мыслей всяких нехороших появляться. Ладно, это всё завтра, а сегодня нужно устроиться на ночёвку, сообразить ужин и как следует отдохнуть.

А выпить тянет, подумал Михаил, хотя вообще он никогда не любил спиртное, и состояние опьянения ему не нравилось. Но сейчас, так и принял бы на грудь, чтоб отпустил его тот невидимый обруч, не дающий дышать свободно.

«Сходить что ли до деда Семёныча, – подумал Михаил, – Проведать, про мотоцикл спросить, бензин-то хоть есть там или нет… Может, стопку нальёт за встречу, бабка Клава у него самогон гнала раньше».

Однако оглядев дом, Михаил эту идею оставил. Нечего тут о стопках мечтать! Взял веник, подмёл пыльный пол, поснимал с немногочисленной старенькой мебели укрывавшие её дырявые простыни, которые сам и стелил, уезжая надолго. Потом взял в сенях вёдра и пошёл к колодцу по воду, вот сперва надо узнать, не заилил ли колодец, можно ли пить оттуда, а не про самогон думать, мысленно ругал он самого себя.

Колодец оказался в порядке, тяжелая крышка, сработанная ещё дедом Михаила, закрывала его, а вот ведра на цепи не было, нужно будет приладить. По всему было видно, что колодцем всё же пользовались, старый ворот кто-то недавно чинил. Может, тот же Семёныч? Он раньше на лето ставил свои ульи, там, дальше к лесу, а широкая тропа туда как раз шла мимо колодца. Дед рукастый, хозяйственный, вот и не бросил колодец без пригляду.

Михаил ходил туда и обратно с вёдрами, не обращая внимания на усиливающуюся боль в раненой ноге, доктор сказал – надо «расхаживать», так что – всё на пользу. Наполнив водой бак в сенях, он принялся за уборку, вымыв полы, протерев везде пыль, тут Михаил отметил, что старенькие часы-ходики на стене висят чистые, ни пылинки на них нет. Надо же, как странно, бабушка любила эти часы… может, тут дует откуда-то, сквозняком пыль и сдуло.

На деревеньку уже спускались летние сумерки, когда Михаил устало зaкyрил, усевшись на ступеньку крыльца. Закат окрасил горизонт красным, августовский вечер принёс от речки прохладу. Дальше, где обосновалась большая часть деревенских домов, в окнах загорались огни. Значит, есть ещё население тут, какое-никакое.

Старая круглая дворовая печурка, которую Михаил вытащил из-под руин рухнувшего сарая, теперь стояла на расчищенном пятачке во дворе и весело стреляла угольками. В доме он решил пока не топить, печь там большая, основательная, да и ни к чему – пока ещё тепло. В старой алюминиевой кастрюльке доваривалась гречка с тушёнкой, в животе у Михаила сердито ворчало.

Хорошо, что приехал, думал он, вымывшись во дворе холодной водой из бачка, Михаил улёгся на старенькую сетчатую кровать, постелив добытую из шкафа выцветшую от времени простынь. Ничего… завтра баню проверит, может даже затопить удастся, доски от сарая всё равно надо сжечь.

Только вот нога болит, сил нет, и рука тоже, в боку саднит, отгоняя сон от усталого тела. Михаил приоткрыл глаза и увидел, что возле стоявшего у окна круглого стола сидит… бабушка Ефросинья.

– Ничего, внучек, ничего, – сказала она Михаилу, – Теперь ты дома, и всё пройдёт.

Михаил хотел было встать, но не смог – сон обнял крепко, всё тело стало вдруг лёгким, и ничего уже не болело… За печкой уютно поскрипывал сверчок, а ходики на стене стали отмерять время, словно кто-то подтянул висевшие на цепочке гирьки в виде еловых шишек.

Глава 3.

Утром Михаил проснулся бодрым и отдохнувшим, чуть ныл затылок, но это может быть от неудобного сна – подушки он не нашёл. Солнце заливало дощатый пол, и Михаил решил, что сегодня окна помоет и приберёт во дворе, надо хотя бы траву выкосить. Но сначала нужно пойти на разведку – дойти до Семёныча, разузнать, есть ли здесь магазин и вообще, чем теперь Ворогуши живут. С электричеством что-то решить, и вообще готовиться к осени, а там уже и зима не за горами.

Из клети позади дома Михаил достал инструмент, хорошо, что уцелел. Коса, пара крепких топориков и массивный колун, ящик мелкого инструмента, всё, что нужно для хозяйства имеется, не пропадёт.

Когда он шёл по тропке к дому Никифора Семёновича, прозванного в Ворогушах по-простому Семёнычем, то вспоминал вчерашний вечер… Бабушка привиделась, это точно к добру! Вроде и рука сегодня меньше болит, да и душа… немного горечь отступила, хотя при воспоминании о Лене стало тоскливо и больно в груди.

В кармане зазвонил телефон, Михаил даже вздрогнул, таким странным и неуместным показался этот перезвон в таком месте – справа до самой реки простирался луг, а слева уже тянулись чьи-то деревянные, потемневшие от времени заборы. Звонил Саша.

– Ну что, как ты там, дружище? – Сашин голос был напряжён, Михаил сразу это почувствовал, – Не надумал в город, в цивилизацию возвращаться?

– Здорово, Санёк. Да нет, нормально всё у меня. Вот, иду к Семёнычу, поговорить. А ты как?

– Отцу хуже стало, на скорой увезли, – Сашин голос дрогнул, – Ты как там, справишься? Я не знаю, когда смогу к тебе выбраться.

– Сань, за меня не беспокойся, всё нормально. И если надо – звони, я сам к тебе приеду. И это… у меня деньги есть, я не тратил выплаты, если нужно на лечение…

– Спасибо, дружище. Только тут не помогут деньги. Чудо поможет, наверное… Ладно, я поехал на работу, если что – звони.

Семёныч сидел на покосившейся скамейке у своего забора и прищурившись глядел на человека, идущего к их дому. Вроде незнакомый кто… с города что ли понаехали опять в окрест лазить? Придумали будто какая-то тут аномальная зона в лесу у них имеется, вот теперь и шастают, кто ни попадя!

– Нет у нас тут никаких планетян, и тарелок ихних не летает! Никто не прилетает и круги на полях не стрижёт! Можешь не спрашивать, всё одно я про это ничего не слыхивал, сто лет тут живу!

– Семёныч, здравствуй! Старый ты боровик, живой ещё, курилка! – усмехнувшись, сказал Михаил, подходя ближе.

– Мишка! Ты что ли? От это сюприз! А говорили ты того… на Кавказе, – Дед поднялся со скамьи и обнял высокого и крепкого сложением гостя, – Да ты никак в отпуск наведался?

– Нет, дедусь, жить сюда перебрался. Списали меня по здоровью, вот я и решил сюда, на природу, на воздух. А бабушка Клава где?

– А в чипок пошла, – махнул рукой Семёныч, – У нас тут сельпо давно уж закрыли, да Тихомиров выкупил там чего, али ещё как, открыл кооперативный отдел что ли, я не знаю. В общем, торгует всем, чего торгуется, вот бабка и пошла поглядеть, чего привёз. Да может ещё и языком зацепилась с кем, тоже дело обычное. Ну, айда в дом, поди исти хошь, с дороги-то!

– Спасибо, дедусь, да я вчера приехал, заночевал здесь, каши сварил.

– Ну, молочка попей, бабка утром надоила. Корову ещё осиливаем, да вот только стадо гонять некому – никто не хочет в пастухи идти. На этот год Васильев старый согласился, да ведь и он уж в годах, тяжело ему, а молодых помощников нет.

Семёныч усадил гостя за стол, и стал доставать угощение, рассказывая при этом все деревенские новости. Пока Михаил с аппетитом уминал тушёную с мясом картошку, вернулась из магазина дедова супружница.

Клавдия Петровна на чём свет стоит костерила «барыг и спекулянтов», которые не боятся ни Бога, ни чёрта, и втридорога дерут с людей за сахарный песок.

– Ой, Михаил! А ты что ли живой?! – бабка Клава всплеснула руками, – А болтали у нас тут всякое… Ну да и ладно, значит, долго жить будешь, раз так! Дед, а ты чего это плохо гостя потчуешь!

Немногим позже наевшийся до отвала Михаил вместе с Семёнычем расчехляли в сарае оставленный деду на хранение «ИЖ» с коляской. Мотоцикл был на ходу, дед за техникой следил, оставалось только залить бензину.

– Да трохи есть у меня, дам тебе. Опосля самому надо ехать за бензином-то, на генератор. Свет у нас часто отключают, по порыв какой, то на подстанции авария, – Семёныч достал канистру, – Всё ведь рук просит, да ремонта, а чего, кому наша деревня чичас нужна. Колхоза нет, фермер вон там в коровнике ещё чего-то телепается, да тоже поди скоро в город уберётся.

– Я съезжу завтра, привезу бензин, не тужи, – сказал Михаил деду, – И если ещё что нужно ты скажи.

– Ну, коли так, ладно. Поедешь, так я тебе канистры дам, заезжай.

Михаил поправил чехол на коляске, протёр бак и собрался было заводить мотоцикл, на крыльце показалась Клавдия Петровна с сумкой в руках:

– Мишань, на-кось вот тебе, на первое-то время. Чего на сухомятке сидеть, а тут сваришь себе. А чего дак и к нам приходи на ужин.

Дед сделал Михаилу знак обождать, сам сходил в дом и вернулся с закупоренной пробкой бутылью, в которой плескалась прозрачная, как слеза жидкость. Михаил понял, что это самогонка и усмехнулся, подмигнув деду, тот ему ответил тем же, а баба Клава сделала вид, что этого перемигивания не заметила.

– Спасибо, Клавдия Петровна, – Михаил заулыбался, вот ведь, как домой приехал, жена так не приняла его, как здесь.

Ехал Михаил осторожно, нога плохо слушалась, рука болела, в боку ныло и стреляло. Остановившись у поворота на старую дорогу, Михаил достал пачку cигaрет и стал смотреть, как качается за опушкой высокий лес.

«Вот я развалина! – сердито думал он, – Нога болит, рука немеет, ну богатырь, ни дать, ни взять! Как бы тут по запчастям не развалиться! Ладно, авось наладится, надо только гимнастику продолжить, как доктор велел».

Приехав домой, Михаил достал гостинцы и параллельно думал, что станет делать во дворе, за что взяться в первую очередь. Клавдия Петровна положила ему домашнюю жирную курицу, по банке топлёного масла и сметаны, а ещё обёрнутый коричневой бумагой шмат сала. От его запаха у Михаила слюнки потекли, не сдержался, тут же достал купленный вчера хлеб и армейским ножом тоненько нарезал благоухающее перчёно-чесночным духом сало.

Жизнь показалась ему сейчас не такой уж и плохой, а даже совсем наоборот! Глянув на дедову бутыль, он покачал головой и убрал её подальше, от соблазна. Нельзя ему сейчас, иначе можно и не вынырнуть обратно.

Убрав гостинцы, Михаил решил, пора уже браться за дело, и вышел на двор. Сперва проверил баню, затопил, на маленьком чердаке над предбанником нашёл несколько веников и коробку с пятью кусками хозяйственного мыла. Ну и отлично! А вот веников на зиму надо запасти, хоть уже и август, но хоть бы таких, это лучше, чем ничего.

Скосил траву и сложил возле забора старые доски и жерди, поправил забор, отметил, сколько нужно материалу, чтобы новый сарай поставить, и навес надо менять возле бани. В соседних Кузьминках раньше лесопилка работала, надо Семёныча спросить, работает ли ещё.

За работой день быстро летел, Михаил спохватился только часа в три – надо же поехать на заправку, купить бензин. Да и в хозяйственный магазин попасть надо – пока нет у него электричества, Михаил достал из клети старый масляный фонарь и керосину. Вот к ним надо «топливо», фонарик на батарейках у него был, пока хватит. Ну, может ещё свечей купить. Когда ещё ему электричество сделать сподобятся, неизвестно. Надо позвонить, всё про это разузнать.

Возвращаясь в Ворогуши с полной коляской покупок, Михаил не гнал мотоцикл, нога разболелась не на шутку, наверное, натрудил он её сегодня. Ехал, глядя, как закатные сумерки обнимают округу, как плывёт над речкой под мосток белёсая дымка тумана. Хорошо, что он сюда приехал. Некогда ему тосковать, только вот теперь грусть тронула душу… как там Лена? Неужели он, Михаил, хуже этого плюгавого, с барсеткой…

Встряхнув головой, Михаил отогнал тоску-печаль, некогда тут нюни распускать! Сейчас вот Семёнычу завезёт две его канистры, а после баня у него подтоплена, не до пару сегодня было, так, для проверки топил, но всё одно помыться горячей водой хотелось.

Глянув вперёд, Михаил вздрогнул и ударил по тормозам. На мостке над речушкой стояла девушка. На ней было модное короткое платье с блёстками, открытые плечи были измазаны грязью, которая запеклась и на коленях.

Михаил спрыгнул с мотоцикла и хотел было кинуться к девушке, что с ней случилось?! Может, с мостка упала как-то… Но едва он сделал пару шагов, девушка подняла руку и открыла рот. Оттуда полилась грязная вода, пачкая платье.

Вскрикнув, Михаил споткнулся о попавший под раненую ногу камень, боль от ноги пронзила всё тело, аж в глазах потемнело. А когда он очухался – на мосту никого не было, пусто…