Зимнее солнце не греет лучами,
Трескучий мороз на дворе.
Снежинки-кристаллы искрятся, сверкают,
Глаза мне слепит яркий свет.
Снегами-коврами покрыты просторы;
Приятно на тройке коней
Лететь по ним быстрой лихою стрелою,
Под звон бубенцов, в ясный день!
В белых мехах Зима величава,
Красивая шуба на ней,-
Снежная пава смеётся лукаво:
"Гони ты, ямщик, поскорей
К избе по глубоким сугробам-ухабам!
К вечеру станет темней,
Поднимется ветер; где лево, где право
Ты не разберёшь, – всё метель
Окутает белым сплошным покрывалом."
И правду сказала Зима; ветер-зверь
Надрывно завыл, тучи снега поднял он.
Один я в степи, нет вблизи деревень;
Куда не взгляни, – белый саван.
В ночь превратилась вечерняя мгла.
Холодно. Волки поблизости воют.
Ко мне подбирается злая Зима,
Зовёт в ледяные покои;
Я в них буду жить до прихода тепла,
Весной моё тело отроют.
В сонном городе темнота,
Не горят на столбах фонари.
Тишина вокруг, люди спят
В лабиринтах бетонных квартир.
А где-то там поезда гудят,
Утром ранним слышны они,-
Долгим эхом доносит сюда
Вольный ветер свистки, гудки.
Далеко по пустынным кварталам
Раздаётся таинственный гул;
Он как будто живой, и устало
Шепчет мне: "Не уснул, не уснул."
И, действительно, я не спал;
Старый двор от воров охранял.
А сейчас по бульварам гуляю,
Мой хозяин меня отвязал
От цепи. Что-то я ощущаю…
Город, словно выметен снегом,
Пусто в нём; белоснежный ковёр
Широко устилает проспекты,
А на нём никого, нет следов,
За ночь всё замело. Но я чую,
(Нет, не носом, – звериным чутьём),
Что вновь чёрный пришёл в чей-то дом,
Он всегда души смертных ворует;
Вечно бодрствует, ночью и днём.
Мудрый ворон с ним рядом летает,
И сейчас он картавит, зовёт
На одр меня, – человек умирает;
Завывать, а не лаять я принуждён.
(Так давно повелось, испокон,-
Все мы близкую смерть ощущаем,
И людей в мир теней провожаем;
Долгим воем надрывно, печально
Погребальную песнь им поём).
И вот совершил я обряд,
Стою в подворотне уныло.
В сторожку бы надо назад
Вернуться мне. Эх, паршива
Собачья жизнь! День-деньской
Сидишь на цепи, охраняешь.
Хозяин не гладит рукой,
А пинает ногой. Проклинаешь
Прохожих заливистым лаем,
И за это потом получаешь
Кость да кашу. Доля такая,-
Верность прежде всего у собак,
Не поспоришь ты с этим никак.
Но, историю я вспоминаю;
Бабка мне рассказала её,
Когда мы на селе проживали.
Я в ту пору был малым щенком.
И сейчас стану выть я ветрам
Быль старинную, сагу про пса;
(Только им мой звериный рассказ
Ясно слышен). Начну завывать.
Посреди лесов густых
Был посёлок; жили там
Староверы, и у них
Всегда добра по закромам
Хватало; труд тяжёлый
Приносил достаток им,-
Избы выстроены вровень
С кронами высоких ив
Были. Норов строгий
Добрым людям помогал
Жить достойно; близко к Богу
Каждый из них пребывал.
Но в одной избе жестокий
Человек с семьёю жил;
Чад своих нещадно сёк он,
И жену всё время бил.
А больше всех возненавидел
Он верного цепного пса,
Пинал его, когда увидит,
И днями без еды держал.
Ох, тоска у пса была:
"За что? Ведь я же всё готов
Исполнять. Не делал зла
Никогда ему, а он…
Сколько раз я гнал волков
От избы, – спасал их скот,
И за это вновь и вновь
В благодарность, лишь сапог
Прилетает в бок. Как больно…
У-у-у! Устал я жить на свете!
Эх, собачья злая доля;
Счастья не было и нету!"
С каждым годом только хуже
Обращался с псом хозяин.
И вот уже во псе разбужен
Гнев, – рычит и дико лает
Он на всех, кого увидит.
Люто стал он ненавидеть
Всё живое; страшно злоба
Изнутри испепелила
Разъярённое животное.
Разорвать он в клочья хочет
Всех, кто на двух лапах ходит.
Гнев ужасный днём и ночью
Из души у пса исходит,-
В нём он почерпает силы.
И вот тогда от пса решили
Избавиться; скорей на волю
Выгнали, с цепи спустили.
Ночь была, когда собакин
Покидал свою деревню.
Медленно он шёл к оврагу,
Думал он, что там подремлет.
Звуки в темноте ночной
Сильней слышны: ухают совы;
Где-то лист шуршит сухой
На ветру, – слетает с кроны.
Ветви старые скрипят
На дубах, берёзах, клёнах.
И сучки порой трещат
Сломленные, – кто-то ходит…
А где-то в отдаленьи воют
Волки леденящим хором.
(Надобно мне вам сказать,
Что для нас, собак, волк – враг;
С ним, разбойником суровым,
Биться мы всегда готовы.
Сотни яростных атак
Совершают эти звери
На деревни; сеют страх
В тех, кто хрюкает и блеет.
И людей порой они
Тоже стаей убивали,-
Острые свои клыки
В глотки им вонзали.
Когда слышали мы вой
Их тоскливый, то в ответ
Лаять начинали сворой;
Выть у нас привычки нет).
А сейчас собакин взвыл
От тоски и лютой злобы.
Столько он заполучил
Тумаков от тех двуногих,
Которых он так полюбил
С детства раннего, щенком.
Эх, и как хватало сил
Выносить всё это зло?..
Страшно выл несчастный пёс
На луну, на лес, на жизнь.
Ждал он, чтобы чёрт принёс
Волков; тогда держись!
Храбро ринется он в битву,
Быть ему убитым.
Трое огромных волков
Направились в тёмный овраг,
Чтоб посмотреть, кто таков?
Кто воет? Друг, или враг?
Это был малый отряд,
А сзади осталась вся стая,-
В кустах они будут стоять,
Вестей от друзей ожидая.
И вот смотрят волки на пса,
А тот продолжает петь песню,
И в ней просит он небеса
Забрать его дух в поднебесье.
Тоскливо и страшно звучала
Мелодия скорби и гнева.
И вдруг стал другой запевала
Псу подпевать; справа, слева
Завыли в лесу волки серые…
Сплочённая стая идёт вновь в набег,
К жилищам двуногих ведёт их злой пёс.
Он знает, где ставят коней на ночлег,
Где держат свиней; чутко чувствует нос
Знакомые запахи. Помнит собакин
Все двери, заборы и ставни.
(Ум есть в собаке, такой, что с волками
В сравненье никто не поставит).
Подкрались к амбару; потом ближе к хлеву,
И подкоп под него подкопали.
Забрались оравой туда, и за дело! -
Трёх жирных козлят растерзали;
А за ними корову с телёнком.
Устроили праздник кровавый,
Насытили плотно утробы;
И в лес поскорее умчались, петляя.
Легко добывала добычу та стая,
Три месяца в страхе деревня была;
Такого крестьяне ещё не видали,
Так часто их скот воровать никогда
Свирепые волки не умудрялись.
"Нечистая сила сюда замешалась,
Прогневали Бога мы; это не звери…" -
Такие слова иногда раздавались
Среди населения староверов.
Всем миром решили, чтоб в ночь оставались
На карауле с ружьями люди,
Но даже при этом волкам удавалось
В хлевах и курятниках набедокурить.
Звери лесные людей не боялись.
Три месяца шла эта волчья война;
Налёты зверей, не смотря на потери,
Не прекращались. А когда старика
Загрызли они, (главу той деревни),
То люди решили уехать оттуда:
"Проклятое место! Здесь только худо
Будет преследовать нас; нет добра.
Спустил сатана с цепи силы зла!"
Вот что покойница-бабушка мне
Поведала, когда я был малым щенком.
А сейчас я ветрам эту сагу пропел,
Провыл… Знаю я, лес – мой дом.
"В мир примчались на конях
Всадники из тёмной бездны,
И стали сеять смерть и страх,
Глады, войны и болезни.
Землетрясенья, наводненья,
Ураганы и пожары,
И кровавые сраженья
До сих пор не утихают.
Что прикажете нам делать?!" -
Обратился к Иоанну
Злой архангел Михаил,
(Он был очень раздосадован).
"Вы те беды предрекли,
А расхлёбывать их нам!"
– Тише, тише, господа!
Не будем наше совещанье
Превращать в бедлам.
Давайте при себе оставим
Амбиции. Апостол Павел,
Выскажите ваше мненье.
"Надо строить больше храмов.
Всё земное населенье
Мы покрестим, – христианам
Не страшны болезни, тленье,
Голод, войны и цунами."
– Вы послушайте, что мелет
Этот Савл! В мире зверь,
А он строительство церквей
Предлагает! Ты ослеп
На своём пути в Дамаск!
До сих пор ты не прозрел,
На очах твоих повязка!
– Тише вы, отец Матфей.
Призываю всех к порядку!
О, господи, опять мигрень
Началась. Как ноет гадко…
Объявляю перерыв.
Михаил и Гавриил,
Собирайтесь; мы летим
К Господу. Пора доклад
Вседержителю представить;
Скоро здесь настанет ад,
А он, наверно, и не знает.
И отправились архангелы
Всей компанией прям в рай;
А по дороге рассуждали они:
"Скажите мне, зачем Иран
Так рьяно свою канцелярию
Захламляет кадрами?"
– Ага, у них в Месопотамии
Правят бюрократы.
Ко мне недавно заходили
Азраил и Микаил;
Про Джибраила говорили
Мне они, (он их просил
Брата своего пристроить
К ним в управу). Там у них
Кумовьёв да братьев много.
"Прямо как у нас – святых,
Хе-хе! Везде сейчас такое."
– На Земле настанет горе,
А вы чиновников своих!..
– Господа, лететь спокойно
Вы не можете? Ваш крик
Голову мне разрывает!
Ух, мигрень проклятая…
А в это время хитрый дьявол
Разрушал подлунный мир,-
Огнём войны его сжигал он,
И катаклизмами топил.
Бесчинство зверя в запустенье
Превратило вскоре Землю;
Одни руины в городах,
Ушло оттуда населенье.
Люди прячутся в лесах,
И преклоняются пред зверем.
У каждого на лбу печать,
Символ рабства – три шестёрки;
Ни покупать, ни продавать
Рабы, без цифр, не способны.
За каждою живой душой
Дьявол наблюдает зорко;
Он всех ведёт одной тропой
К погибели. Полынью горькой
Реки и моря наполнил
Зверь жестокий. Люди мрут,
Но не вспоминают Бога;
Мутную водичку пьют,
И за неё ещё налоги
Платят дьяволу в казну.
В общем, все идут ко дну.
А нечистый веселится,-
Любит провести досуг
С вавилонскою блудницей.
Всё мерзавцу сходит с рук!
Сколько это будет длиться?!
Где архангел Михаил?
Надо бы поторопиться;
Миша, погибает мир!
Михаил и Гавриил,
Рафаил и Уриил,
Селафиил, Варахиил
Ждали Иегудиила,-
(Он у Господа гостил
В кабинете). Проходили
В коридоре толпы знатных:
Лот, Иосиф и Мария,
Лазарь, Соломон, Иаков,
И многие другие сильные
Духом, – ангелы, святые.
Всюду очереди длинные
К кабинетам, там большие
Силы, власти и престолы*,
Серафимы, херувимы…
(Очень кадров было много;
У мусульман ещё терпимо,
По сравнению вот с этим).
В общем, ждали до обеда.
Наконец-то получили
Подпись от Всевышнего,-
Разрешил он, с полной силой,
Зверя бить под дышло.
И настала брань кровавая;
Дракон и демоны его
Бились против светлых ангелов.
И, и конечно же, добро
Одержало верх над злом.
Полный был в аду разгром,
А в раю парад победы;
Кончились земные беды.
С высокой горы на сраженье смотрели
Четверо всадников: первый из них
На белом коне, он лучник умелый,-
Стрелами метко стреляет в больных.
Второй верховой – на рыжем коне,
Он держит в руке своей меч исполинский,
И сеет раздор, подстрекает к войне;
К кровавым, жестоким делам он стремится.
А третий ездок – на коне вороном;
Меру он держит в костлявых руках,
И ей отмеряет ячмень и пшено
Так, что тела превращаются в прах.
Четвёртый наездник – на бледном коне;
Дана ему власть умерщвлять всё живое.
Он всех на Земле избавляет от бед;
Зовут его – смерть, он велик, непреклонен.
И бледный сей воин соратникам молвил:
"Здесь нет ничего, только мы в этом мире.
В свободном просторе нет тела и крови;
Мы общим усилием плоть победили.
Смотрите, как солнце ввергается в море,
Оно власяницею мрачною стало;
Луна же, – багрова, кровава, сурова,
Помнит она, как война громыхала.
Ветра принесли с четырёх сторон света
Прах всей Земли; нету больше живых.
С новым рассветом, другая планета
Души их встретит, – воскреснут они."
Силы, власти и престолы – ангельские чины; (
всего их восемь)
В небе солнечный огонь
Воспылал; горит заря!
Резвый белогривый конь
Вновь осёдлан, ждёт меня.
По степи стрелой летим,
Много нас, нам нет числа.
Мы врагов испепелим,
Превратим дома их в прах.
С четырёх сторон земли
Нападём на них мы вмиг;
Слышишь, как земля стучит
Тысячью копыт!
Ветер и стрела его
Выше этих облаков,
Принесли они к нам в дом
Дыхание богов.
Вечен будет наш поход,-
Мы уйдём, а вслед за нами
Род потомков в бой пойдёт
С новыми клинками.
Сотни, тысячи веков
Будет плакать твердь земная,
Ветер и стрела его
Ей наносят раны.
Тёмные всадники мчатся по полю;
На копьях у них пять голов,
Они их срубили с врагов,
И возят повсюду с собою.
Чёрные вороны, с граем картавым,
Следом за ними летят,
Зловонные клочья плоти кровавой
Несут они в острых когтях.
Мрачная свита спешит в старый храм
К своим властелинам жестоким;
Нечистая сила молебн служит там
Дьяволу и лжепророкам.
Враны и всадники в жутких трофеях
Несут подношение зверю. -
В пяти головах: злоба и страх,
Безумие, похоть, тоска.
А в клочьях кровавых – слова;
(На всех мировых языках
Воронам пели ветра
О мудрости ввергнутой в прах.
Вороны падаль склевали,
И мудрость теперь пребывать
Стала в ошмётках кровавых).
В храме старинном свершился обряд.
На пентаграмме дары,-
Мёртвые головы сложены в ряд,
Рядом с ошмётками тли.
В гневе, и в страшной тревоге,
На всех языках завопили народы:
"Да что же такое у нас происходит?!
Голод, болезни, разруха и войны
Свалились на нас, как лавина!
Нам надо быстрее плодиться,
Иначе все мы погибнем!
Скорее, скорей! Торопиться
Надо!" И все впали в похоть.
Потом наступила тоска;
Жителям сделалось плохо,-
Забиты места в роддомах.
А дьявол и верные слуги его
Безумно над тем хохотали:
"Люди, ужасная кара вас ждёт!
Вы будете жить, как в Китае,
С индийским бюджетом в карманах!
Армагеддон в ваших странах
Настанет! Прощайте, земляне."
Но добрые светлые всадники
Примчались на помощь к землянам,
С боеголовками ядерными,
И всех их от кары избавили.
В год кровавого дракона
Эту летопись пишу я.
Духи дали мне дар слова;
Я стихами повествую
О царях и царствах мира,
О народах многоликих,
Что, без устали, воюют;
О воскресших и убитых.
Обо всём я зарифмую.
В звонких строках скрытый символ,
И его не расшифруют.
Дряхлый старец прах развеял
На Капитолийский холм.
Руки воздевая к небу,
Крикнул он: "Да грянет гром!
Почве нужен белый пепел;
Пусть же небеса дождём
Обольют сухую землю!
Удобренье в чернозём
Перейдёт; и там, я верю,
Урожай мы соберём
Восхитительный! Соседей
Пригласим потом за стол.
Лысый немец в это время
Молот Тора приподнял,
Но ударить не посмел им,
Потому что точно знал,-
В чернозёме редьку с хреном
Соберут на урожай;
В грязь залезут по колено,
А уйдут ни с чем, как встарь.
И французик миловидный
Тоже помнил про "Бистро",
От закуски русской сильно
Галлов в прошлом пронесло.
Аппетит неукротимый
Им отбили; и сейчас
Могут они только мину
Корчить, профиль и анфас
Грозными изображая.
Не собрать им урожая.
Старец бойкий, взгляд-двустволку
Недругам в глаза направил,
И сказал им: «Чернозём мы
Не дадим! Уйдите с грядки!
Мы пахали здесь веками,
И орало наше – меч,
Им мы головы срубали
С ваших басурманских плеч!
Нам Микула завещал
Землю-Мать оберегать.
Прочь уйдите, я сказал!
Не бесите нашу рать!»
На востоке все пророки
У высоких стен рыдали;
Чуяли они, что вскоре
Снова ад земной настанет.
В страшном пекле всё живое
Загорится, словно хворост.
Реки крови быстро в море
Превратятся. Каждый голос
Диким криком прозвучит.
Плач и стоны не умолкнут
До тех пор, пока наш вид
Не уйдёт с лица Земного.
Полыхай, пожар мировой!
Много дров под тобою народных;
Начинай с их голов, верховой,
А потом перейди на утробы!
Чёрным дымом покрой белый свет,
Пропитай смрадной гарью весь воздух;
Мрачный хаос на грешной земле,
Как и прежде, будет господствовать.
Весь в огне стадный зверь-человек,
Сатане он возносит молитвы;
Много жертв на костре в каждый век
Он приносит ему. Жаждой битвы
Одержим сей двуногий злодей,
Семя гнева повсюду он сеет;
Нет и не было в душах людей
Света разума, – все они звери.
Так сожги же их всех поскорей,
Беспощадный пожар мировой!
Дай свободу несчастной Земле,
Исцели её плоть пустотой.