Czytaj książkę: «Истории психотерапии»
Художественное оформление: Редакция Eksmo Digital (RED)
В оформлении использована фотография:
© megatronservizi / iStock / Getty Images Plus / GettyImages.ru
* * *
Счастливое расставание
В ожидании посетителя психолог Олеся Банина осматривала свой кабинет, вытирая пыль с книжных полок. Созданное пространство вызывало положительный отклик. Два удобных кресла, мягкая кушетка у левой стены с оранжевыми подушками. Рядом столик с графином, две чашки и набор салфеток. На широком подоконнике цветы в горшках и деревянная фигурка медитирующего монаха. Окна прикрыты желтыми шторами. На стене механические часы и сюреалистичная картина безымянного автора. Справа стеллаж с медными статуями греческих богов. Внутреннее убранство создало атмосферу домашнего очага с чуть заметным флером аристократических гостиных начала двадцатого века.
Олеся обожала свою профессию, веря, что для настоящего психолога не бывает иначе. Последняя запись на восемь вечера. За долгий день накопилась приятная усталость. Ноет желудок, хочется горячего шоколада и чая с лимоном. Она зевнула и прикрыла глаза, когда в дверь осторожно постучались.
– Да, да! Входите! – невнятно произнесла Олеся, очнувшись от полудремы.
– Можно к вам? – произнесла девушка с длинными светлыми волосами пепельного оттенка.
– Да, проходите! Располагайтесь.
– Я Виталина. Можно просто Вита.
– Очень приятно! А я Олеся Олеговна! Итак, давайте начнем.
– Да, давайте! Не знаю, как лучше выразиться? – озадаченно произнесла Виталина. – Накопилось много проблем, или все это одна большая проблема. Я впервые обратилась к психологу. Раньше думала, что визит к вам – проявление слабости, пыталась сама разобраться, но не получилось, и я только сильнее запуталась. Приставала к подругам за советами, но никакого толку от них не добьешься. Они сами немного не в себе. Кажется, меня никто не понимает. Такое ощущение, что я нахожусь в депрессии. Настроение ниже плинтуса где-то около месяца. По вечерам возникает беспричинное беспокойство, на душе тяжело, давят мысли о прошлом. Помогите разобраться? Я уже не справляюсь.
Олеся внимательно изучала клиентку. Миниатюрная особа на низких каблуках с накладными ресницами и красной помадой в облегающем платье и приталенном клетчатом жакете. Бледная кожа, впалые щеки, нос с горбинкой, стройные ноги с угловатыми коленными чашечками и зеленые миндалевидные глаза. Типаж девушки с обложки с обманчивой нежностью.
Пять проведенных сессий, ранний обеденный перерыв и пропущенный кофе из автомата мешали сосредоточиться. Мыслительным усилием Олеся подавляла напряжение в затылке и зачатки головной боли, чтобы выложиться в последний раз.
С клиентами она никогда не вела себя отстраненно и удивлялась, когда в кулуарах коллеги признавались, как им удавалось нейтрально пропускать через себя жалобные истории, словно они отгораживались невидимым защитным экраном, выкладываясь дозировано. Олеся считала, что так нельзя, и вчувствовалась в клиента по полной, по крайней мере, так ей казалось. После череды сеансов она превращалась в расплющенный комок слизи, поэтому раз в неделю устраивала дополнительный выходной для восстановления душевного равновесия.
Олеся совмещала частную практику с медицинским центром, курируя соматических пациентов в качестве клинического психолога. Параллельно она училась в долгосрочной программе психоаналитического направления, собираясь стать членом престижной организации, не видя в том особого смысла. В течение восьми лет развивала карьеру, имела неудачный опыт замужества, и сейчас находилась в пассивном поиске.
– Попробуем разобраться вместе, – тепло улыбнулась Олеся. – Когда появились первые признаки неблагополучия?
– Я пыталась анализировать и пришла к выводу, что причины плохого самочувствия кроются в тяжелом расставании с мужчиной, – скороговоркой отчеканила Виталина. – Не могу его забыть! Мы встречались около двух лет. Познакомились среди общих приятелей. Между нами сразу возникла симпатия, и завязался непринужденный разговор. Он красиво ухаживал, и я загорелась. Возникла страсть, вскружило голову. Мы встречались по вечерам и проводили вместе выходные, а затем съехались и два месяца арендовали квартиру. Уже со второй недели возникли глупые, бытовые ссоры по пустякам. Договорились разъехаться, но поняли, что не сможем друг без друга, и снова сошлись. Ссоры возобновились, но мы как-то неумело пытались их решить. По характеру я не сахар, и он тоже не милый мальчик. Долго притирались друг к другу, сглаживая шипы. Период беззаботного счастья продлился недолго. Я очень любила его, и, наверно, люблю до сих пор. Задаю себе этот вопрос, и теряюсь, что было между нами – любовь, привязанность, увлечение или пустой эгоизм? Не хочу его отпускать. Мне больно.
– А как вы расстались?
– Совершенно внезапно он вдруг объявил, что мы слишком разные, и нам придется разойтись. Он не говорил, что больше не любит меня, но я заметила холод в его глазах. Он стал черствым и злым, а охладевал ко мне медленно. Я замечала, как он превращался в сухарь. Кажется, он принял решение задолго до оглашения, но молчал, боялся уйти, набирался смелости. Не знаю точно, это мои догадки.
– Как вы справлялись первое время после расставания?
– Ужасно! Ревела навзрыд и много пила, хотя к этому не склонна. А в тот день опустошила две бутылки вина, и будто не опьянела. Щемящая боль в груди, мокрая подушка, в истерике разбила посуду, разорвала общие фотографии и удалила папки на диске. Сейчас жалею об этом, все-таки хорошие воспоминания. Трое суток провалялась в постели, дымила по пачке сигарет, хотя бросила курить в институте. Совсем ничего не ела и так бы и умерла, если бы не нужда ездить в офис. Там еле-еле отвлекалась, хотелось позвонить ему, и я набирала заученный наизусть номер, но он не отвечал, посылая жестокие гудки. Внутри я надеялась на его возвращение. Кажется, мы многое не обсудили. Столько планов роилось в голове. Я бы сочинила десятки писем, но они растворились в сознании, так и не оказавшись на бумаге. Если вкратце, то как-то так. Но я тогда не впала в депрессию. Вкалывала за троих, общалась с друзьями, пыталась забыться, завести легкую интрижку, чтобы отомстить, чтобы сделать ему больнее, но не получилось. Мужчины раздражали, коллеги злили, а от сайтов знакомств тошнило.
Типичная драма. Олеся регулярно сталкивалась с последствиями разрыва, почти специализируясь на реабилитации после разлуки или развода. Она сразу пролистала в памяти похожие случаи, случившиеся за полгода, когда к ней обращались отчаявшиеся женщины после расставания с мужем, либо из-за тягот курортного романа, жаловались на хандру, бессмысленность жизни, проявляли зависимые черты, не могли или не хотели перевернуть страницу, принять на себя ответственность и жить дальше. Им необходима поддержка, возможность излить душу, осознать заблокированные эмоции, избавиться от негатива и наполнить существование новым смыслом.
Сегодня Олеся не услышала ничего нового. Клиенты слепо уверены в своей уникальности, повторяя кем-то давно пройденное с индивидуальными красками. Конечно, не существует универсального рецепта выздоровления, и Олеся отказывалась давать шаблонные советы, понимая их бесполезность и даже вред. Она готова принять их страдания, отразить чувства, вместе пройти болезненный опыт, чтобы увидеть свет в конце туннеля.
В Виталине проявлялся ригидный поведенческий сценарий, усвоенные родительские установки, слабость «Эго» и застоявшийся инфантилизм.
Ее исповедь напомнила Олесе собственную историю, когда ее также бросили, и она осталась абсолютно одна, поэтому прекрасно понимала чувства клиентки.
– А что случилось дальше?
– Спустя три недели возникло странное ощущение, будто рядом предвестник беды, будто произойдет что-то плохое. Я стала забывчивой, боялась звонков с неизвестных номеров, опасалась увольнения, не справлялась с привычной нагрузкой. Ходила как мешок с картошкой, а вечером не находила себе места. То спала, как убитая, то мучилась в бессоннице и ворочалась с боку на бок. О нем я почти не думала, развлекалась с подругами в ресторанах и караоке. Они кое-как утешали, обещали, что скоро обязательно полегчает, это ерунда, всякое бывает, значит, мы не подходим друг другу. Но я не верила им и строила планы на любимого мужчину. Признаюсь, я хотела выйти за него замуж, ждала предложения, а он медлил. Нет, он никогда бы не женился на мне! Я поняла это задним умом и запаниковала. В следующем году мне стукнет тридцать, и я боюсь остаться никому не нужной старой девой.
– Как вы справлялись с беспокойством?
– Сначала терпела, затем пила успокоительные, какие-то травы, валерианку, а после купила таблетки. Лекарства вызывали нудную заторможенность и тянущую боль в животе. Я ходила как зомби и плохо соображала.
– Понятно. А что вы испытываете сейчас?
– Внутри полная заморозка, будто совсем ничего не хочется. Вы подскажите, как выйти из этого состояния? Уже перебрала все возможные варианты. Или я обратилась не по адресу? Я не хочу принимать антидепрессанты.
– Иногда без лекарств не обойтись, если развилась выраженная депрессия. Предупреждаю сразу: я не выписываю рецепты. Я клинический психолог и психотерапевт. Я готова вам помочь, но и вы должны проявить усилия, взять ответственность за себя, проявлять достаточную активность. Мы заключим психологический контракт, где проясним, что я обязана для вас сделать, а за что отвечаете лично вы.
– Как-то страшно звучит.
– Так мы сможем более эффективно вместе разобраться с проблемой. В психологии от усилий личности зависит многое, даже больше, чем от психолога.
– Я слышала об этом. А зачем тогда вы нужны?
– Психолог создает условия, помогает взглянуть на себя со стороны, избавиться от негативных переживаний, переосмыслить прошлое и настоящее, если вкратце. Но пока мы только в самом начале. Не будем забегать вперед.
– Да, согласна. Понимаю, что глупо надеяться на мгновенное излечение.
– Вы не больны. Ваши переживания естественны. Может быть, они затянулись, но вы сможете их преодолеть.
– Как? Словесные утешения не помогают.
– Именно поэтому вы обратились за помощью. Терапия займет время. Наберитесь терпения.
Олеся наговорила лишнего, потеряв контроль в направлении беседы. Параллельно она прислушивалась к себе, что чувствует к этой девушке? Определенно есть человеческая симпатия, с ней не должно быть особых сложностей, хотя барышня с гонором, и проявит сопротивление, но зато склонна к самоанализу и открыто выражает переживания. Выглядит истощенной и потерянной с грустными глазами, окаймленными полулунными синяками. Бледная кожа сквозь тональный крем и призывающий макияж. Скорее всего, она склонна преувеличивать переживания.
Олеся расстроилась, что упустила нить разговора и отвлеклась на шаблонные разъяснения, не успев задать важные вопросы, а с другой стороны не вмешивалась слишком рьяно – несомненный плюс. Она частенько ругала себя, когда невпопад перебивала собеседника, либо проявляла лишнюю доминантность.
– А что вы хотите получить в итоге нашей совместной работы? – спросила Олеся в завершении консультации.
– Надеюсь улучшить общее самочувствие и хоть немного разобраться в себе. Еще хочу настроиться на новые отношения. Я слышала, что нужно рассказать правду о детстве, родителях. Мне кажется, они виноваты, что я выросла плаксой и неудачницей.
– Мы обязательно это обсудим.
– Мне кажется, я была бы смелее, если бы верила в себя, если бы не поддавалась слабостям.
– А кто сейчас вас поддерживает?
– Близкая подруга. Но она замужем и в декрете, поэтому ей совершенно не до меня. Завидую ей, когда рассказываю о своих бедах, либо раздражаюсь. Она будто не замечает, а я уверена, что сознательно сливаю на нее негатив. У Марины все отлично, она не сможет помочь, хоть и делает вид, а я подозреваю ее в неискренности. Марине неловко, она не хочет ввязываться в мои проблемы, предлагает банальные подсказки, настойчиво просит почитать книжки, которые помогли ей когда-то. А я не верю, что у нее вообще были проблемы. Она никогда не жаловалась. Ее жизнь всегда протекала гладко, ее опекали, ей сопутствовала удача.
– А кроме подруги?
– Мама. Только она не в курсе подробностей, но замечает, что я изменилась в худшую сторону. По ее мнению, я перерабатываю. Заставляет взять отпуск и отправиться на юг.
– А папа?
– Он живет отдельно. Они развелись, когда я заканчивала школу. Вижусь с ним редко. Сейчас у него другая семья.
– Почему родители развелись?
– Папа нашел другую! Предал нас! Честно, не хочу рассуждать о нем. Видите, как я на него зла?!
– Хорошо, – согласилась Олеся. – Работа действительно отнимает много сил?
– Я бы не утверждала категорично. Условия хорошие, перебираю бумажки и составляю отчеты. Когда было невыносимо плохо, брала больничный лист. Но в четырех стенах становится только хуже. Привычные обязанности и стабильный режим облегчают состояние, но не избавляют от приступов. Пока делаю отчет, отвлекаюсь от гнетущих мыслей, а в обеденный перерыв готова разрыдаться, сижу одна, отвернувшись к стенке, ем через силу, а вечером накатывает дикий жор. Поправилась на пять килограмм. Я не склонна к полноте, но последние месяцы меня развезло. И нет никакого желания сесть на диету. Я перестала посещать фитнес, а раньше два раза в неделю упорно тренировалась. Простите мою сумбурность. Я готова ходить к вам, сколько потребуется.
Час неумолимо подошел к концу. Договорившись встречаться еженедельно, Олеся отпустила Виталину, забыв дать домашнее задание и заключить контракт.
Подводя итоги консультации, Олеся сомневалась, насколько серьезны ее намерения? Иногда клиенты уходят с воодушевлением, а обратно не возвращаются. Раньше Олеся искала причины исчезновения в себе, пока не получила наказ супервизора: «Поверь, от тебя это не зависит! Вернется, значит, он твой. Не вернется, значит, вы не достигли бессознательного резонанса».
Олеся не понимала, что значит «бессознательный резонанс», пока лично не пережила показательный случай, когда за чашечкой кофе она думала о бывшей клиентке, как вдруг та позвонила, сказав, что почувствовала ее заботу, и возникло неукротимое желание немедленно напомнить о себе.
Между тем запрос Виталины актуален и знаменателен! Звучит комично, но она пребывала в аналогичном положении, полгода назад расставшись с мужчиной, обвинившим ее в недостатке внимания, что она зациклена на работе и забывает об отношениях. В ответ Олеся обвинила друга в распущенном эгоизме, а он парировал, что устал чувствовать себя подопытным кроликом и поклялся никогда не связываться с психологами.
Олеся терялась в догадках, что хорошего в нем нашла? Видимо, исследовала его характер, искала слабости, болевые точки и симптомы, как бы проводя диагностику личности, завуалировано задавая наводящие вопросы. А если без предисловий, сразу было понятно, что между ними пропасть. Он совсем не гуманитарий, бодр и находчив, но как копнешь глубже, то обнажается пустота. Его привлекала ее загадочность, целеустремленность, странное чередование многословия и молчаливости, черная оправа очков, ослепительно белые блузки и первозданная женственность. Олеся умела быть разной, мягкой и жесткой, стервой и бесприданницей. Возможно, она играла, или пока не нашла себя, или неосознанно записала его в клиенты. Между ними почти не было значимой близости. Интим вполне себе заурядный. Олеся не получала полного удовлетворения, и как бы хотела его исправить, перевоспитать, а он брыкался как упрямый юнец и однажды сорвался. Ей так и не удалось его вылечить.
С ранних лет Олеся тянулась приносить пользу людям. В подготовительной группе детского сада изображала доктора и ставила уколы карандашами. В начальной школе подбирала на улице бездомных кошек, натыкаясь на противодействие родителей. В старших классах вступила в организацию защиты животных, раздавала флаеры с призывом запретить шубы из натурального меха, носила еду собакам на свалки и отвозила больных щенков в приют.
До девятого класса Олеся не казалась гиперобщительной, предпочитала читать комиксы и ухаживать за хохлатой канарейкой, кого в качестве исключения разрешили держать в квартире.
На летних каникулах она вдруг влюбилась в мальчика из дома напротив, а он будто специально игнорировал ее. Олеся сгорала от стыда, когда проходила мимо, и не пыталась познакомиться, а только фантазировала, что такое любовь? Почему одним любовь приносит счастье, а другим страдание?
Так возник интерес к психологии. Она изучала подростковые журналы с заезженными статьями о конфликтах полов, а когда перечитала добрую сотню глянца, переключилась на более авторитетные книги и штудировала научно-популярные пособия, открыв удивительный мир зарубежных метров, находя важные откровения, прописные истины и свежий взгляд. С окружающими Олеся стала более открытой, делилась знаниями с подругами и завоевывала авторитет, цитируя заумные выражения. Девчонки из параллельных классов обращались к ней разобраться в хитросплетениях взаимоотношений.
В выпускной год Олеся окончательно утвердилась в предназначении. Только психолог! Помогать нуждающимся – благородно и почетно! Мама не одобрила выбор дочери, посчитав ее желание никчемной фантазией.
– Психолог?! Их и так слишком много! Куда ты устроишься? Кто тебя возьмет? Сейчас каждый горазд языком чесать. Ладно бы экономист, юрист, инженер. Преподаватель, в конце концов.
– Мам, ты не в теме! Психолог – классная профессия. Я буду изучать нарушения психики, буду ходить в белом халате и лечить отклонения.
– Ты уверена? Справишься?
– Мне нравится!
– Потом не жалуйся, – предупредила мама, прекратив возмущаться, зная, что дочь всего-навсего неугомонная мечтательница, но не понимая, как можно сутки напролет листать толстые тома и делать записи в помятой тетрадке, отказываться от сладкого и не заниматься аэробикой и пробежками.
По наследству Олесе досталась выразительная грация и стройность. Окончив художественное училище и юридический факультет, мать устроилась консультантом в часовой магазин, продвинувшись в торговой сфере до директора салона ювелирных украшений, но все меньше уделяя времени дочери.
Причины личностных неудач и комплексов Олеся увидела в неправильном воспитании, набралась смелости и заявила матери в лицо:
– Это ты виновата, что я такая! Ты не занималась со мной! Я получила мало тепла, я недостаточно эмоциональная! Я люблю тебя, но не могу выразить свои чувства. Я боюсь мужчин, избегаю их, оттого, что ты рассталась с отцом, наболтав про него вагон гадостей. Сейчас я осознаю, что зря тебе верила, но уже поздно. Комплекс развился. Мне нужно разрешить его. Избавиться от груза прошлого.
– Откуда мне было знать? – растерянно оправдывалась мать. – Я желаю тебе только добра. Ты зря меня обвиняешь. Если я и допускала ошибки, то из-за любви, хотела защитить тебя, оградить от неприятностей, чтобы ты не испытала то, что испытала я.
– И для этого потребовалось запереть меня в квартире? Мешать общаться и развиваться?
– Знаешь что, дочка?! Время было неспокойное. Мне не раз угрожали, я в такие капканы попадала, когда могла уйти из дома и не вернуться. Скажи спасибо, нас не задело.
Их диспуты никогда не приводили к общему знаменателю, и обе стороны оставались при своем мнении. После череды откровений Олеся отказалась от категоричных обвинений и попробовала жить в настоящем, перестав хотя бы сознательно обвинять ее, пытаясь понять, простить и ценить то, что есть.
«Родители желают детям только добра» – повторяла она как мантру.
Получив аттестат с отличием, Олеся уверенно прошла собеседование и поступила на психологический факультет РГСУ. Несмотря на колоссальные ожидания, первый курс разочаровал. Их заставляли зубрить скучные предметы, а от обилия математики хотелось повеситься.
В университете Олеся сложила все допущенные ошибки и обнажила корни душевных травм, занимаясь самоанализом. Олеся достоверно определила, что отчим плохо повлиял на нее, усугубив негативное отношение к мужчинам. Не было доказательств, но ей почему-то верилось, что он приставал к ней в том самом нежном возрасте, подглядывал, пошло шутил, намекал на что-то жуткое и ужасное, хотя ее догадки могли быть плодом разыгравшегося воображения. Отчим оставил их, когда Олесе исполнилось девятнадцать. Внешне мать не страдала, словно насытилась семьей, и как будто отдыхала, наконец-то занялась собой, бросила курить и похудела, сменила прическу, стала больше зарабатывать, признавшись, что отчим хотел вернуться, но она отказала ему в несвойственной безапелляционной манере. Тогда Олеся не понимала, почему они разбежались, поверив, что мать несчастна из-за нее.
На потоке ее назначили старостой и нагрузили общественными обязанностями, а вокруг сновали растерянные сокурсники. Однозначно в психологию идут дети с внутренними проблемами. Редко кто окажется здесь из-за любопытства, по глупости или по родительскому наставлению. В сравнении с остальными она явно самая адекватная.
За первый год Олеся перечитала гору литературы, разобралась в основах психоанализа, овладела терминологией и поражала одногруппников уровнем знаний. Однако, в практике была не сильна, а теория не давала ответы на волнующие вопросы. Чтобы восполнить пробел, Олеся дополнительно прошла интенсивные тренинги, пользуясь студенческой скидкой. Она геройски справлялась с трудностями, жалуясь по пятницам на мигрень, а в субботу лежала без сил с мокрой тряпкой на лбу. К пятому курсу Олеся поняла жестокий обман преподавателей. Знания оказались поверхностными. Половина предметов не имели прикладного значения, а диплом важен только как бюрократическая бумажка о высшем образовании.
При выборе дальнейшего обучения Олеся колебалась между гештальтом и психоанализом, имея в копилке базовые курсы по психодраме. Она не отличалась бурной сентиментальностью, отказываясь часами плакать и вытирать слезы, поэтому не прочувствовала прелестей гештальт-терапии, остановившись на психоаналитическом направлении. Историческая основательность, элитарность и рай логики захватили разум. С маниакальной одержимостью Олеся анализировала прошлое. Представляла себя немым зеркалом, но все равно проявляла чувства, и даже отметила повышение эмпатии, будто переродилась и заметно раскрепостилась.
Вскоре Олеся заметила ограниченность психоаналитического подхода. Метод не подходил многим потенциальным клиентам – очень долго и дорого, а результат должен быть почти сразу. Как наладить самочувствие клиента, как дать конкретные рекомендации, как добиться желаемого не через год свободных ассоциаций, а хотя бы после двух-трех сессий?
Путем проб и ошибок Олеся становилась свободнее, отходила от догм и допускала использование сторонних техник чуждых модальностей, обманывая ортодоксальных учителей. Она тренировалась на добровольцах и подругах – проводила диагностику, используя опросники и шкалы клинических дисциплин, поражаясь поразительной силе и хрупкости нашей психики, не иссекаемым ресурсам и тайнам мозга.
…Выпив таблетку от головной боли, Олеся проверила расписание. В кабинете она принимала три раза в неделю, приезжая из клиники. Старалась не практиковать в выходные, но в качестве исключения записывала на воскресение тех, кто не мог приехать в будни.
С деловым рвением Олеся развивала знакомства с коллегами, подружившись на учебной группе психоанализа с психологом Софией. Незаметно они сблизились, имея схожую страсть к кофе. В укромном баре на Патриарших прудах Олеся поделилась с ней горестью расставания.
– Ты допустила серьезную ошибку, навязывая свои знания, – прямо корила София, пышная брюнетка с короткой стрижкой и большими зелеными глазами. – Ты показала, что замечаешь его изнанку. Мужчины ненавидят умных женщин. Они терпеть не могут, если их видят как облупленных, если они не управляют нами. Они хотят быть ведущими, а не ведомыми.
– Но я не хотела его сломать, – сопротивлялась Олеся, стуча по столику солнечными очками с дымчатыми стеклами.
– Так получилось автоматически. Ты не можешь выйти из образа и стать обыкновенной женщиной. Ты и с ним занималась не отношениями, а анализом.
– А я не заметила. Значит, я надавила на него?
– Конечно.
– И как это исправить?
– Вероятно, уже никак. Я тоже страдаю от этого, но умею остановиться. Муж объявил ультиматум – либо отстану от него раз и навсегда, либо он откажется от семьи.
– И что ты выбрала?
– Мы развелись. Он мешал развиваться.
После признания Олеся перестала верить психологине. Если у нее не получилось сохранить брак, как она консультирует, основываясь на искаженном опыте?
В корпоративных кулуарах есть популярное мнение, что компетенции нельзя смешивать с личной успешностью. Психолог может быть асом в профессии, а в своей жизни отражать полный хаос. Олеся настаивала, что хороший психотерапевт должен быть образцом для подражания во всех смыслах. Наглядных примеров вокруг достаточно, если, конечно, они не являются грамотной бутафорией. К аутентичности непременно нужно стремиться. Психотерапевт теряет эффективность, если сам несчастлив, и не может беспристрастно взглянуть на проблему, если полон противоречий. Если его штормит от незначительного стресса, разве он способен внушать доверие и спокойствие?
Олеся мечтала приблизиться к идеалу и транслировать только положительные качества. Правда, пока получалось слабо. Будет долгий путь, убеждала она себя, основываясь на лекциях знаменитых метров. Изменения личности требуют колоссальных энергетических затрат, и за усилия обязательно воздастся.
…На второй сеанс Виталина пришла не вовремя, прислав сообщение, что застряла в пробке. Психоаналитический кабинет располагался возле Цветного бульвара среди отреставрированных особняков. На метро добраться удобней некуда, а на автомобиле припарковаться проблематично. Рядом есть платная стоянка, но не каждый водитель готов раскошелиться, пытаясь найти свободное место на узких переулках.
Чаще всего клиенты опаздывали, проявляя укоренившуюся привычку, или в силу бессознательного сопротивления к терапии. Для особо отличившихся Олеся ставила вопрос времени на повестку дня, анализируя причины поведения. В пяти из десяти случаев возникали увлекательные дебаты, и случались важные инсайты, но никто не соглашался мгновенно признать свои слабости. Империя подсознания правит нами сильнее, чем кажется.
Сегодня двое клиентов отменили встречу. Первый предупредил заранее, а второй вовсе не вышел на связь. Олеся испытывала раздражение за потерянные часы, предупреждая заранее, что необходимо за сутки сообщать об отмене, иначе сеанс должен оплачиваться в полном объеме. Дисциплина учит самоконтролю и придает дополнительную ответственность за процесс терапии. Почти никто не возражал от принятия данного правила, а кто протестовал, тот больше не появлялся. Случались исключения, когда Олеся прощала прогульщиков из-за непредвиденных ситуаций: затор на дорогах, поломка авто, простуда или протекший кран, но после ругала себя за мягкость, собираясь в будущем не поддаваться манипуляциям, хотя обстоятельства непреодолимой силы невозможно предугадать.
Накануне Олеся сомневалась, что Виталина вернется, так как вроде бы не настроена на глубинную психотерапию, хотя определенно нуждается в помощи. Олеся предположила, что ей не удалось создать доверительный контакт, будто Виталина не усвоила информацию и вела себя неопределенно. Олеся знала, что нужно быть гибкой, вылавливать и избавляться от проекций, не забывая выделять психотерапевтические мишени.
Выглядев нарочито помпезно, словно заявилась на торжественный ужин в королевском дворце, Виталина извинилась за задержку.
– Здравствуйте! Как прошла неделя?
– Хорошо, спасибо. Мне заметно полегчало. Когда выговоришься, чувствуешь себя гораздо комфортнее. У вас получилось понять меня.
– Мы только начали сближаться, – самодовольно произнесла Олеся. – Поделитесь, что случилось важного за прошедшие дни? О чем думалось?
– Ушла от вас в запутанных чувствах. Вроде бы ничего особенного тогда не произошло, а внутри что-то треснуло, сдвинулось. Вы решите, что я слегка приукрашиваю? Возможно! К вечеру вернулись больные воспоминания. Я думала о Мише и копалась в себе, разбираясь, почему между нами произошла катастрофа, вновь винила себя, искала несостыковки. Захотелось позвонить ему, но кое-как сдержалась. Напечатала громадное сообщение, но в последний момент спохватилась и удалила. К чему послания, когда все кончено?! Это в последний раз!
– Что вы написали в письме?
– Банальщину! – вспылила Виталина. – Поблагодарила за счастливый период, проведенный вместе. Спросила, как у него дела, все ли хорошо? Не болеет ли, не нашел ли себе кого-то, кто бы утешил? Он пользовался спросом у женщин, а я особо не ревновала, верила ему до последнего. Написала, что мне грустно, что не могу его забыть, но уже почти отпустила, а грусть рано или поздно пройдет, и призналась, что посетила психолога. Вы одобряете? Я никогда ничего от него не скрывала. Как-то раз на взводе он кричал, что я чокнутая, что мне пора лечиться. Не всерьез, а я поверила! Также попросила вспомнить, как нам было хорошо, чтобы извлек смысл и что-то важное из нашего романа, чтобы с другой сложилось иначе. На той строчке я прикусила палец. Вру сама себе! Я не хочу, чтобы он спокойно наслаждался жизнью. Пусть мучается! Почему рыдать должна только я?
– Вы уверены, что он совсем не страдает?
– Скорее всего. Он не нытик, даже никогда не сердился долго.
– Мужчины склонны держать эмоции при себе, но внутри очень переживают или рыдают в подушку, когда никто не видит.
– Это не про него! Мне редко удавалось вывести его из себя. Даже когда он повышал голос, то делал это намеренно, чтобы меня спровоцировать. Или я совершенно его не знаю? Короче, я так и не отправила письмо. Точка.
– Вы похвалили себя за это?
– Да, стоило бы! Вы думаете, я правильно поступила? Ведь нет смысла ворошить то, что уже прошло?
– Как вы сами считаете?
– А зачем! Мы бы мучили друг друга. А если бы он наговорил в ответ гадостей? А если бы не взял трубку? Я бы страдала сильнее. И когда я удалила текст, то сразу расслабилась. Все! Хватит о нем. Так о чем вы спрашивали?
Олеся попыталась повторить, но Виталина спохватилась и перебила:
– Какие события?! Всякие! Встречалась с подругой, но не знаю, насколько ей можно доверять. Обсудили какую-то ерунду, договорились чаще гулять, пока погода позволяет, расширить культурную программу и не хандрить из-за мужиков. Меня пригласили на день рождения племянницы, я купила тональный крем с нереальной скидкой на распродаже, помяла бампер машины, продлила страховку, забрала из химчистки платье. Состояние колебалось циклично. То подкатывала паника, то отпускало. Когда мелькали плохие мысли, я шептала – вон! Стоп! И так избавлялась от негатива. Настойчиво думала о хорошем и слушала медитативную музыку в наушниках. В офисе никто не доставал, и важных поручений не было. Я позвонила маме, признавшись, что очень ее люблю. Она удивилась. Раньше я вела себя иначе, не показывая так рьяно чувства. Она спросила, что случилось? Не попала ли я в беду? Не нужны ли деньги? Почему, если мы слышим приятные признания, то подозреваем подвох? А я выразилась совершенно спонтанно. Я очень ее люблю! Мама ответила: и я тебя тоже! Почему мы так редко признаемся близким в любви? Даже не знаю… Три раза ночью не могла заснуть. Мысли исчезли, а я словно провалилась в вакуум, появилась полная отрешенность. Веки не смыкались, лежала и застывала как мумия. Очнулась от звона будильника. Значит, все-таки отключилась автоматически. После до обеда мешала вялость и сонливость, чуть не упала лицом в клавиатуру. Освободившись пораньше, не удержалась и заглянула в бутик за потрясным кружевным бельем – мой фетиш!