Czytaj książkę: «Фармакопея. Часть 2»
Все имена и события в произведении вымышлены, любые совпадения с реальными людьми и событиями чистая случайность.
ФАРМАКОПЕЯ (pharmakopeia) – греческие слова: Φάρμακο – лекарство и Kάνει– делаю,
вместе означающие «Искусство изготовления лекарств».
Часть 2.
Глава 24.
***
Лаборатория, (место засекречено), 30.06.2020
Чарльз О'Браен вошел в помещение для персонала в чистой зоне лаборатории, и увидел Лорен Паркс, которая распаковывала и сортировала новые чистые пробирки и другие лабораторные материалы.
– А где профессор Махер? – спросил у нее Чарльз.
– Он в соседнем помещении, мистер О'Браен, переодевается в спецкостюм, – ответила Лорен, – если поспешите, то застанете его до шлюза.
– Спасибо, мисс Пракс, – сказал О'Браен, и пошел в соседнее помещение. Действительно, в комнате на скамейке сидел Дэн Махер, уже одетый в фиолетовый медицинский костюм, и скотчем заклеивал стыки штанин и носков. Больше никого в помещении не было. Дэн Махер, заметив вошедшего О'Браена, улыбнулся и произнес:
– Чарльз, вы так кстати, поможете мне заклеить стыки рукавов и перчаток, а то я одной рукой сам никогда не справлялся с этим квестом?
– Конечно, профессор, – ответил О'Браен, а в голове у него промелькнуло «наконец-то». Подойдя к Махеру, он взял у него моток скотча, отмотал сантиметров тридцать ленты и… резким движением наклеил ее на рот профессора. Тут же обхватив рукой его горло, он стал сжимать захват, пытаясь задушить доктора. Профессор испуганно замычал заклеенным ртом и вцепился в руку О'Браена, пытаясь освободиться, но Чарльз все сильнее и сильнее сжимал его горло. Лицо Махера побагровело, и появились капли пота, он из последних сил взвизгнул, несколько раз конвульсивно дернулся, и обмяк. Еще несколько мгновений Чарльз продолжал сжимать горло ненавистного ему доктора, но поняв, что тот перестал подавать признаки жизни, отпустил свою жертву. Тело профессора с выпученными глазами плюхнулось на скамейку, и мгновение задержавшись на ней, сползло на пол, перевернувшись на спину. Мертвые глаза Дэна Махера уставились в потолок…
С мучительным стоном Чарльз О'Браен, весь в холодном липком поту, вскочил с постели и попытался нащупать выключатель света. В темноте комнаты светился только циферблат настольных часов, показывая время 3:44 утра. Наконец, нащупав выключатель, он зажег свет и на мгновение зажмурился, ослепленный его яркостью. Потом, осмотревшись, он убедился, что находится в своей комнате, и трясущейся рукой потянулся к стакану с водой, стоящему на столе.
– Боже, опять этот кошмарный сон, – прошептал Чарльз, сделав несколько больших глотков, и вылив остатки себе на лицо. – Боже мой, боже мой.
Он встал с постели, и немного походил по своей комнатушке, пытаясь успокоиться, но ничего не получалось. Даже горячий душ не помог ему унять дрожь в руках. Тогда, поняв, что уже не сможет заснуть, О'Браен натянул на себя джинсы и любимую фланелевую рубашку и направился в столовую, чтобы сделать крепкий бодрящий кофе. В коридоре третьего этажа тускло светило дежурное ночное освещение и было прохладно от воздуха, дующего из системы вентиляции. Чарльз быстро прошел мимо комнат остального персонала в начало коридора, и спустился на первый этаж, где сквозь матовое стекло двери, пробивался свет из столовой. Не ожидая никого увидеть в столь ранний час, он вошел в просторное помещение и замер, упершись взглядом в копну рыжих волос доктора Хартнет, в домашнем махровом халате сидящей спиной ко входу. Видимо услышав звук открываемой двери, она обернулась и, рассмотрев мутным взглядом стоящего О'Браена, улыбнулась.
– Что Чарльз, тоже не спится, или сквозь сон унюхали мой маленький праздник, – произнесла она пьяным голосом, и О'Браен заметил, что на столе перед ней стоит начатая бутылка бурбона и открытая банка оливок.
– В честь чего праздник? – спросил О'Браен, подходя к Анне.
– Похороны, – ответила Хартнет, и плеснула себе в стакан новую порцию.
– Похороны? – произнес сорвавшимся голосом О'Браен, еще не отошедший от своего кошмарного сна. – И кого же вы хороните, Анна?
– Я хороню доктора Хартнет. Присоединяйтесь, – ответила она, и большим глотком осушила свой стакан.
– Анна, что ты вы такое говорите, какие похороны? – наконец собрался с силами О'Браен. – Все же хорошо, и вы пышете здоровьем и красотой.
– Я хороню Анну Хартнет, как доктора и выдающегося ученого, – ответила она. – Берите стакан и уже садитесь наконец, Чарльз, или уходите и не мешайте мне.
Поколебавшись пару мгновений, О'Браен про себя подумал «почему бы и нет» и прошел к стойке с посудой. Там он взял чистый стакан и тарелку, а потом влез в холодильник и достал емкость со льдом и упаковку сыра. Вернувшись за стол, он бросил несколько кубиков льда себе и в стакан доктора Хартнет, налил обоим виски и высыпал на тарелку сырные палочки. Молча чокнувшись со стаканом Анны, он залпом выпил всю порцию, закусил сырной палочкой и парой оливок, и произнес «Аминь!». Доктор Хартнет все это время сидела не шевелясь и внимательно следила за его действиями.
– Ну вот, Анна, за похороны я выпил, – сказал О'Браен, проглотив оливку. – Теперь рассказывайте, что же такое заставило вас устроить эту ночную панихиду. Анна покрутила пальцем льдинки в своем стакане, подняла его чтобы выпить, но передумав, поставила на место.
– Все то, чем мы тут занимаемся, – ответила Анна. – Абсолютно все.
– А чем же таким мы тут занимаемся, что нужно хоронить вашу докторскую степень? – спросил О'Браен, наливая себе новую порцию виски.
– При чем здесь моя ученая степень? – слезливо ответила Анна, обхватив голову руками и навалившись грудью на стол. – Я с самого детства мечтала стать врачом, чтобы помогать людям, лечить их болезни и приносить пользу обществом. Я мечтала быть добрым ангелом, Чарльз, дарить людям жизнь. Я же была великолепным хирургом.
– Я знаю, – ответил Чарльз, и еще раз глотнул виски.
– А что в итоге? Заинтересовалась биотехнологиями, и бросила хирургию, погрузившись в фармацевтику. Да и черт с ней, с карьерой. Я даже думала, что так лучше, что я создам лекарства от всех болезней, и тогда вообще не придется резать людей и делать им больно. Выпил одну таблетку, и здоров от всех болезней. А что вышло?
– А что вышло?
– Ничего не вышло, Чарльз. НИЧЕГО! – громко, выделяя каждую букву, произнесла Хартнет. – Я еще не создала никакого лекарства, но уже перестала быть доктором. Я сама убила свою мечту, – горько произнесла Анна, и выпила свой виски. Поморщившись, она выплюнула назад в стакан кубик льда, и указав пальцем О'Браену на пустые стаканы, потребовала налить снова. Он плеснул обоим солидную порцию, и придвинул к Анне тарелку с сыром.
– Мы здесь как раз занимаемся созданием такого чудо лекарства из вашей мечты, Анна. Разве нет? – сказал он, снова чокаясь с ней.
– Нет, это ложь, Чарльз. Или в лучшем случае самообман, – они оба выпили и О'Браен налил еще по одной порции, чувствуя, что хмелеет и наконец-то расслабляется.
– Почему же вы так думаете? Я вот точно знаю, что все наши ученые, и вы в первую очередь, Анна, напряженно здесь трудитесь над созданием революционного препарата, который поистине станет панацеей.
– Я тоже, еще совсем недавно, так думала, – ответила Хартнет. – Но это как раз и есть ложь и самообман. Еще Аристотель сказал «Хорошо рассуждать о добродетели – ещё не значит быть добродетельным, а быть справедливым в мыслях – ещё не значит быть справедливым на деле».
– Если эти слова вы применяете ко мне, то я категорически не согласен, – ответил О’Браен. – А если к вам, Анна, то хоть это и выглядит подчеркнуто самокритично, все же не соответствует вашей жизненной позиции. Я давно вас знаю, и хоть вы и не ангел, но очень добрый и отзывчивый человек.
– Это ничего не меняет, мистер большой начальник и опытный психолог, – сказала Анна, зло посмотрев О’Браену в глаза. – Даже если бы мы все тут являлись ангелами во плоти, то что мы здесь делаем во имя добра, на самом деле является абсолютным злом, и превращает нас в настоящих демонов Ада.
– Да? И что же такое мы тут делаем, что уже стали приспешниками сатаны? – усмехнулся О’Браен, еще раз подливая в стаканы жгучего напитка. Анна взяла свой стакан, и посмотрела на Чарльза сквозь янтарную жидкость.
– А то, Чарльз, что под лозунгом создания чудодейственного лекарства, мы на самом деле, создаем биологическое оружие, – выпалила Анна, выпила свой виски, и громко стукнула им о столешницу. – Потому я и хороню сегодня доктора Хартнет, потому что скоро ее работой будут не лечить, а убивать людей. – О’Браен так опешил от ее ответа, что так и застыл со стаканом в руке, глядя ей в глаза.
– Как вам в голову пришла такая абсурдная мысль, Анна? – наконец выдавил из себя Чарльз. – Я далеко не ангел, как вы выразились, и тем более не ученый, как вы, но я никогда бы не стал заниматься таким безумством, как создание биологического оружия. И как руководитель этой лаборатории, я ответственно заявляю, что здесь мы создаем исключительно лекарство!
– Ага, лекарство? – в ответ вспылила Хартнет. – Именно поэтому мы сидим в этой чертовой пещере на краю света, да еще и под охраной кучи вооруженных головорезов.
– Их не нужно бояться, Анна, – уверенно заявил Чарльз. – Скажите мне, если кто-то из них хотя бы только посмотрит на вас недружелюбно, и я немедленно разберусь с ними.
– Я никого здесь не боюсь, Чарльз, – ответила доктор Хартнет, – по крайней мере из людей. А эти солдафоны со своими пушками здесь представляют большую опасность только для самих себя. Но все же я польщена вашим рыцарским предложением. Как только кто-нибудь из них вновь попытается затащить меня в свою оружейку, я тут же обращусь к вам за помощью, – хихикнула она. – Наливайте еще.
Чарльз налил еще по одной порции, и они чокнувшись выпили. Анна опять проигнорировала закуску, и совсем осоловела. Несколько раз она не могла поставить на стол свой локоть, чтобы подпереть отяжелевшую голову, поэтому она просто прилегла на стол, но снова потребовала налить. О’Браен вылил остатки бурбона в свой стакан, залпом проглотил, и сообщил Анне, что выпивка закончилась.
– Ну и что вы сидите? Принесите еще! – потребовала доктор Хартнет, на мгновение подняв голову от стола, и снова уронив ее на руки.
– Конечно принесу, у меня есть бутылка великолепного бренди, который я припас как раз для такого случая, – сказал О’Браен, – но сначала я провожу вас в вашу комнату, Анна, а потом принесу бренди.
– Зачем в комнату? Я хочу пить здесь! – пьяно пробормотала Хартнет.
– Скоро люди начнут просыпаться и пойдут на завтрак. Не нужно, чтоб они видели, как два старших руководителя употребляют алкоголь, – ответил Чарльз. – А у вас мы выпьем, не привлекая ненужного внимания.
– Ну, тогда пошли, – сказала Анна, и попыталась встать, но не смогла даже приподняться.
О’Браен обошел стол, и помог доктору Хартнет подняться. Вставая, она зацепилась поясом халата за край стола, и случайно распахнула его, показав, что под ним она совершенно обнажена. Чарльз быстро запахнул халат и стал завязывать пояс, а Анна, посмотрев в его глаза сказала:
– Ты настоящий рыцарь, Чарльз. Настоящий! Любой другой уже воспользовался бы моей беззащитностью, но ты кремень, – а потом опершись о столешницу, добавила, – только не думай, что у себя в комнате я стану более доступной. Не дождешься.
Дойдя до двери доктора Хартнет, О’Браен достал свой универсальный ключ, и открыв замок, уже почти занес Анну в ее комнату, и аккуратно уложил на кровать. В первое мгновение она попыталась встать, ухватившись за руку Чарльза, но уже через секунду ослабила хватку и легла, повернувшись на бок. «Я жду бренди» – пробормотала она, не открывая глаз, и пока Чарльз укрывал ее пледом, уснула. Несколько минут О’Браен посидел на стуле рядом с кроватью Анны, чтобы убедиться, что все нормально. Потом подвинул стул к изголовью, поставил на него бутылку минеральной воды, и выключив свет вышел, аккуратно закрыв за собой дверь. Минуту постояв в прохладном и сумрачном коридоре, Чарльз спустился в столовую, убрал посуду и, прихватив сыр с оливками, вернулся к себе в комнату. Посидев несколько минут при свете маленькой настольной лампы, он понял, что не сумел полностью прогнать ужас своих кошмарных снов, а вдобавок к этому заимел тревогу от ужасных заявлений доктора Хартнет. Конечно, высказывания пьяной женщины были очевидным бредом, но… что-то в этих словах его сильно беспокоило. Разобраться в этом не было сил, и поэтому он решил, что имеет право на то, чтобы немного разбавить стресс хорошим алкоголем. Первым делом он написал записку доктору Махеру, в которой уведомил его, без объяснения причин, что сам он вернется к работе к полудню, а доктора Хартнет не нужно беспокоить минимум до пятнадцати часов. Прикрепив записку к двери Дэна Махера, обитавшего в соседней комнате, О’Браен вернулся к себе, откупорил бутылку своего любимого бренди, и принялся пить прямо из горла.
Глава 25.
***
Аэродром Казлу Рудос, Литва, 30.06.2020
Утром, собираясь на традиционную пробежку, Фадеев заглянул в штаб, ожидая увидеть там спящего майора. Но, хоть и с красными от бессонной ночи глазами, Коттен в общем был бодр, и тоже собирался заниматься физкультурой.
– Я как раз закончил перекачивать архив этого японца на твой компьютер. Там семьсот тридцать восемь фотографий, тебе будет чем занять день, – сказал майор Фадееву.
– Как же вам удалось его уговорить, майор? – спросил Юрий.
– Было по-настоящему сложно, – ответил Коттен, выходя из помещения. – Этот говнюк не знает ни одного иностранного языка, а Гугл-переводчик так коверкает фразы на японском, что хрен разберешь, что он там пишет. Я почти четыре часа потратил на идиотскую переписку с ним, пока наконец не получил согласия. А потом еще три часа качал его архив. У этого хрена, очевидно, заклинило кнопку фотоаппарата, если он наделал столько фотографий.
Все собрались на улице, и по команде Эдуардо побежали к рулежным дорожкам. Фадеев побежал рядом с Коттеном, подстроившись под его шаг.
– И сколько он с вас запросил за это, если не секрет? – спросил Юрий.
– Деньги его совершенно не интересовали, и еще он настойчиво требовал объяснить, для чего мне его фотографии, – аккуратно ответил Коттен, чтобы не сбить дыхание. – Поэтому я сочинил для него сказочку, что я американец и служил там в девятнадцатом году, и хочу подобрать себе несколько снимков на память.
– И он поверил?
– Пришлось в качестве доказательства, плюс еще и для обмена, выслать ему фотографии из моего личного архива с авиабазы в Джибути, когда я служил там в 2013 году. У нас соседями на базе были американские морпехи, и я ему отослал фото Геркулесов и Оспреев, – ответил Коттен. – Если переводчик не соврал, то японец в восторге.
***
После завтрака и дежурных обязанностей по кухне, Юрий добрался до своего рабочего места, и под аккомпанемент холостых выстрелов, доносящихся из открытого окна, стал внимательно изучать фотографии японского споттера. За целый день внимательного анализа всех, без исключения, снимков, он собрал много полезной для них информации, и вечером доложил обо всем Коттену и Юберу.
– Из всех фотографий этого случайного японского фотоохотника, кроме той, которую я нашел в интернете, нам интересны еще эти одиннадцать, – Юрий показал коллаж на своем мониторе. – Я сумел по его снимкам привязаться к местности, и та первая фотография была сделана отсюда, – Фадеев указал точку на космическом снимке Мисавы. – Видимо он фотографировал от этих деревьев, через забор и автомобильную парковку, прямо на крайнюю западную стоянку самолетов, где и поймал наши транспортники. Есть еще несколько фото с этого же места, но видимо ему не понравилось то, что получается, и он перебрался в эту точку, на сто метров севернее. Здесь, как видите, меньше преград и снимки получились лучше и более детальнее. Теперь я озвучу свои итоговые выводы и покажу вам доказательства на фото. А потом задавайте вопросы.
– ОК, – ответил Коттен.
– Самое главное – теперь я могу уверенно утверждать, что это именно те самолеты, которые перевозили лабораторное оборудование. Вот на этом фото видно как выгружают замотанный в пленку томограф. Дальше, на следующих снимках видно, как из грузового отсека С-5 выкатывают паллеты и контейнеры с оборудованием, и сразу поднимают их в гражданский Боинг, – Юрий поочередно показал снимки, укрупнив изображение транспортера, поднимающего грузы в отсек Боинга. – Именно поэтому они их так расположили на стоянке, потому что у С-5 грузовая аппарель спереди за кабиной, и у 747-го спереди, но только выше и нужно поднимать лифтом. А в качестве завершения – вот эти два снимка. На них видна группа людей выходящих из С-5, как видите, они в гражданской одежде, и среди них есть женщины. Лиц конечно не видно, и опознать кого-либо по нашим данным невозможно, но скорее всего это вот эти две девушки со светлыми волосам, – Юрий показал фото лиц из списка персонала, который добыли агенты Пьера Жене, – сотрудницы лаборатории. А на следующем снимке видно, как они поднимаются по трапу в кабину Боинга, из чего я могу сделать вывод, что это научный персонал лаборатории, который сопровождает свое оборудование.
– Отлично! – сказал Коттен. – Значит мы продвинулись на шаг вперед?
– Я бы даже сказал на два шага, – ответил Юрий, – но здесь есть одна странность.
– В чем же проблема?.
– По первому снимку, который я нашел в интернете, я сразу решил, что гражданский Боинг – это самолет Катай Пацифик Карго, которые, как я знаю, летают в КНДР. Но оказалось, что это не так. У самолетов Катай Пацифик хвосты зеленого цвета, с большим белым журавлем, а у этого Боинга виден хвост красного цвета, и какие-то белые символы, на нем, если судить по этому выглядывающему кусочку. Я сначала подумал, что это самолет Люксембургской транспортной компании Карголюкс, но у них белые символы – это квадраты, а здесь видно явное закругление. Я обыскался в интернете, и в конце концов выяснил, что эти символы – буквы, и означают аббревиатуру «atc» – aerotranscargo. Это транспортная компания из Молдовы, самолеты которой раньше были покрашены в желтый цвет, а с начала прошлого года сменили ливрею на белый цвет, и красные хвосты с аббревиатурой «atc». Потому я спутал их на ночных снимках.
– И что это нам дает? – спросил Юбер.
– У компании aerotranscargo три грузовых самолета Боинг-747, которые обычно базируются в Объединенных Арабских Эмиратах, и оттуда летают по разным направлениям. Двадцать восьмого июня прошлого года они все вместе перелетели из ОАЭ в Шанхай, а в период с двадцать девятого июня прошлого года до четвертого августа данных по их полетам нет. Они так же зашифрованы или удалены. А уже потом, с пятого августа, они опять все появились в Эмиратах. Видимо груз из Америки был настолько секретный, что его не доверили везти китайским товарищам из Катай Пацифик Карго, которые регулярно посещают Северную Корею, чтобы они случайно не проболтались о нем кому-то в Пекине. А молдаване, очевидно, у Американцев под колпаком.
– Конечно под колпаком. Ведь все русские, которые отсоединились от Советского союза, стали настоящими ручными обезьянками у американцев. Я с такими пересекался в Афганистане, где у американцев в подчинении были группы из всех стран восточного блока. Они так пресмыкались перед ними, что становилось тошно на это смотреть, – сказал Коттен.
– Это не русские, это молдаване, – сказал Фадеев, – это другая национальность.
– Ой, не крути мне яйца, – скривился Коттен. – Все они раньше были русскими, и так их воспринимают до сих пор. У нас в легионе были бойцы отовсюду, и все они, хоть молдаване, хоть украинцы, хоть казахи, всегда общались на русском и сразу сбивались в кучку, как свои. И тут в Литве все русские, как и во всей Прибалтике, только сейчас они стали продажными шлюхами. Здесь вон американские военные трахают всех местных баб за гроши. А если накинуть еще пару евро, то и сами мужья алкоголики подставят свои жопы бравым морпехам. И так почти везде. Все эти страны жалкие продажные шлюхи, и население в них такое же.
– Живут очень бедно, и высокая безработица. Это было видно по состоянию инфраструктуры, когда я сюда ехал, – сказал Юрий. – Поэтому вынуждены зарабатывать всеми способами, в том числе и таким.
– Да ладно тебе их защищать, Юрий, – вмешался Юбер. – Вон Рамунасу мы платим очень даже хорошо, может новые Мерседесы каждый год покупать. И даже если ему предложить пару сотен евро, то он тут же привезет сюда свою жену, или даже дочку. Только мы с майором их уже видели, и такие страшилы даже бесплатно не нужны.
– Так вы здесь не впервые? – спросил Фадеев.
– Мы отвлеклись от дела, – перебил их Коттен. – Что там дальше с вашими выводами?
– Прошу прощения, майор, – ответил Юрий. – Так как мы нашли подтверждение того, что лаборатория и ее персонал доставлялись в КНДР самолетами, нам нужно найти аэродром, на который они садились. А дальше скрупулезно осматривать все горы и холмы в районе аэродрома, в поисках самой лаборатории. Во-первых, потому что все пункты ПВО строились вблизи аэродромов, а во-вторых, потому что я не думаю, что они везли все оборудование и американский персонал через всю Корею. А это все очень сильно сужает круг поиска, и дает нам шанс на точный выстрел.
– Есть какие-то наметки? – поинтересовался Юбер.
– Так как для 747-го длина ВПП должна быть не менее трех километров, а лучше длиннее, то в пределах наших искомых координат таких аэродромов всего пять. Если найдутся снимки на эти даты и на них будет Боинг, значит у нас прямое попадание.
– А если нет?
– Значит буду осматривать все окрестности всех пяти аэродромов, – но это уже намного дольше.
– Сколько тебе еще понадобится времени, Юрий, – спросил Коттен.
– Я не могу точно сказать, майор. Возможно все сложится удачно, и через сутки я готов буду назвать вам координаты лаборатории. А возможно на поиски понадобится еще неделя, или больше, – ответил Юрий. – В любом случае, я буду вас ежедневно информировать о состоянии дел.
– Хорошо, держи меня и Эрика в курсе своих дел, – ответил Коттен, и протянул ему флешку. – Вот тебе десерт перед сном – новое сообщение от твоей семьи.
Юрий тут же скачал файл на свой компьютер, и не дожидаясь ухода французов, включил видео, остро прочувствовав, как сильно он скучает по жене и сыну.
Глава 26.
***
Аэродром Казлу Рудос, Литва, 01.07.2020
Эрик Юбер, дежуривший ночью, в 4-30 утра разбудил своего командира и Жерома Лоше. Коттен по своим каналам получил информацию, что на трех военных объектах в Литве есть подземные бункеры, похожие на те, что искал их русский разведчик в Северной Корее. Так как они утвердились в решении проникать в лабораторию через вентиляционную шахту, им требовалось своими глазами увидеть похожие сооружения, чтобы понять, как вскрыть эти защитные двери. Особенно Жером переживал из-за этого, так как сделать все нужно тихо и максимально быстро, но с собой невозможно не взять много оборудования и взрывчатки.
Они наскоро перекусили бутербродами, налили себе термос кофе, и переодевшись в цветастый камуфляж офицеров Бельгийской армии, который вчера им привез Рамунас, отправились в поездку. Их планом было, выдавая себя за офицеров инженерных войск Бельгии, которые реально были расквартированы в Литве в составе интернационального батальона НАТО, проникнуть на территорию военных городков в трех указанных местах и осмотреть старые советские подземные сооружения. Учитывая регулярные НАТОВские инспекции в Литве и раболепие местных военных перед иностранными, Коттен рассчитывал провернуть все быстро и без сложностей. В теории, он мог бы договориться о какой-нибудь настоящей бумаге из штаба НАТО, которая бы открывала ему все двери, но он категорически не хотел жертвовать секретностью своей группы, поэтому решил рискнуть действовать инкогнито. Как раз поэтому было только три адреса, а не четыре. Потому что еще один объект находился рядом с Вильнюсом, и он по описаниям хорошо сохранился, но там как раз размещалась часть действующего НАТОвского контингента, и просто переодевшись в бельгийцев туда попасть они бы не смогли.
Проехав без единой остановки сто пятьдесят километров на северо-запад, они доехали до городка Таураге, который только-только просыпался, и быстро миновав его пустые улочки, выехали на запад к первому объекту. Но, в указанных информатором Коттена координатах, они не нашли ничего, кроме зеленеющих полей. Покрутившись в утреннем тумане по окрестностям близлежащих деревень, и не ничего не обнаружив, они решили попытаться выяснить его местонахождение у местных жителей. Им наконец попался на глаза первый селянин, ехавший на велосипеде на утреннюю рыбалку, судя по удочке и сачку. Остановившись прямо перед ним на своем пикапе, они оба вышли из машины и попытались объяснить, что они заблудились и ищут военный городок. Но рыбак только напряженно смотрел на их военную форму, и толи от испуга, толи действительно ни слова не понимал на английском и французском. В итоге, громко чертыхнувшись, Коттен сказал Жерому, что здесь они больше ничего искать не будут, чтобы не привлекать к себе ненужного внимания и, сев в машину, поехали по второму адресу в Шяуляй.
Через час с небольшим, они уже ехали вдоль длинного серого бетонного забора аэродрома Шяуляй. Свернув с трассы налево, они подъехали к КПП военного городка и громко просигналили, остановившись у шлагбаума. Из маленькой будочки им навстречу вышел молоденький литовский солдат, удивленно глядя на незнакомую форму двух военных. Коттен опустил стекло, выставил руку, демонстрируя бельгийские шевроны и нашивки НАТО, и громко и неприязненно спросил у подошедшего солдата, говорит ли он на французском языке? Не ожидавший этого, солдат только отрицательно помотал головой.
– А на английском ты говоришь? – спросил Коттен.
– Нет! Я говорю по-немецки, – ответил юноша.
– «Странно, американцы уже давно обосновались здесь, а местные все еще делают ставку на немцев», – подумал Коттен, а в слух громко и раздраженно произнес по-французски, обращаясь к Жерому. – Черт, здесь все лают только на немецком, – на что Жером довольно ухмыльнулся.
Коттен достал из кармана блокнот со своими записями, и тщательно выговаривая слова, произнес по-литовски «vyresnysis karininkas», что означало «старший офицер», показывая солдату жестами и стуча пальцем по циферблату часов, что он ждет его сюда и побыстрее. Солдат мигом заскочил в свою будочку, схватил телефон и стал куда-то звонить. Через несколько минут со стороны зданий аэродрома к КПП подъехал военный внедорожник Мерседес, из которого вышел человек в оливковой военной форме и подошел к машине Коттена.
– Лейтенант Вайткус, – представился он, махнув рукой к своей фуражке, – дежурный по аэродрому. Я говорю по-английски.
– Майор Ван Дормель, и капитан Ренье, шестьдесят восьмая легкая рота одиннадцатого инженерного батальона вооруженных сил Бельгийского королевства, – пафосно ответил Коттен, демонстрируя красную нашивку с золотым гербовым львом, и быстро ткнул в лицо лейтенанта поддельные идентификационные карточки НАТО с их фотографиями. – У нас задание от командования инженерных войск осмотреть некоторые элементы советских защитных инженерных сооружений и оценить их конструктив, – Коттен достал из кармана и развернул перед лейтенантом бумагу, которую они вчера вечером сами состряпали с Юбером, на французском языке и со всей атрибутикой НАТО и армии Бельгии. – На вашем аэродроме, лейтенант, как нам указали, должны быть такие сооружения, и мы не хотели бы терять время на ненужные формальности, потому что у нас еще много объектов для инспекции на сегодня.
– Понятно, господин майор, – ответил лейтенант, – что требуется от меня?
– Нам нужно, чтобы нас без промедлений пропустили и обеспечили сопровождение по территории аэродрома, – сказал Коттен.
– Да, конечно. Только вы на гражданском автомобиле, майор, и я не могу пропустить вас на нем на летное поле, – сказал лейтенант, еще раз вопросительно взглянув на литовские номера их пикапа.
– Наш Хаммер на техобслуживании, и пришлось брать автомобиль у гражданского персонала, – ответил майор, демонстрируя сдерживаемое недовольство. – Не ехать же к вам из Вильнюса на бронетранспортере!
– Конечно нет, майор, – улыбнулся лейтенант, восприняв это как шутку. – Просто припаркуйтесь вон на той площадке у серого здания, а для поездки используем эту машину, – махнул он на свой Мерседес.
Молоденький боец, стоявший у своей будочки, тут же поднял шлагбаум, и майор проехал на парковку, указанную лейтенантом. Лейтенант подъехал следом на своем внедорожнике, и остановился рядом, заглушив мотор. Коттен и Жером, с офисными папочками в руках, вышли из автомобиля и надели на головы форменные зеленые береты инженерных войск. Лейтенант Вайткус, взглянув на их пистолеты, на несколько секунд о чем-то задумался, и оглянувшись на здание произнес:
– Я в настоящий момент на дежурстве, господа, и не смогу лично вас сопроводить, поэтому пришлю к вам нашего штаб-сержанта. Он тоже говорит по-английски. Это займет несколько минут.
– ОК, мы пока покурим, – ответил майор.
– Видишь, Жером, как они все здесь безвольны и оболванены мощью всесильного НАТО, что пропустили нас на военный объект, даже не проверив документы, и не выяснив кто мы такие и откуда, – сказал Коттен на французском. – Даже в Африке я уже не встречаю такого раболепия.
– Да ладно, майор, Африка совсем другое дело, – шутливо ответил Жером. – А вдруг этот лейтенант как раз сейчас звонит в штаб НАТО, чтобы нас проверить, и поднимает по тревоге караул.
– Сомневаюсь. Думаю они готовят нам кофе, – ответил Коттен, стряхивая пепел с сигареты.
Через минуту из здания, куда убежал лейтенант, вышел дородный мужчина лет сорока с небольшим, на униформе которого были нашивки штаб-сержанта, и подошел к «бельгийцам».
– Штаб-сержант Юозайтис, – представился он, продемонстрировав подобие стойки смирно, и обдал их едким ароматом своего парфюма. – Я к вашим услугам, господа офицеры.
– Благодарю вас, штаб-сержант, – Коттен пожал ему руку. – Я майор Ван Дормель, это капитан Ренье, как вас зовут?
– Арвидас, господин майор.
– Арвидас, нам нужно чтобы вы провезли нас по всем, оставшимся от коммунистов, защитным сооружениям, даже заброшенным, – сказал Коттен. – И еще нам нужны мощные фонари, если есть какие-то подземные объекты, – добавил Лоше.
– Фонари есть в машине, – бодро ответил румяный сержант, – а подземные сооружения есть только на бывшей позиции ПВО, но они почти полностью разрушены и я бы не советовал вам туда соваться. Это небезопасно.
