Czytaj książkę: «Американские трагедии. Хроники подлинных уголовных расследований XIX-XX столетий. Книга VII»
© Алексей Ракитин, 2023
ISBN 978-5-0060-5488-2 (т. 7)
ISBN 978-5-0053-5460-0
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Необходимое уточнение
Книга не пропагандирует употребление наркотиков, психотропных веществ или каких бы то ни было других запрещенных веществ. Автор категорически осуждает производство, распространение, употребление, рекламу и пропаганду запрещенных веществ. Автор видит главную цель настоящего сборника в том, чтобы показать негативное влияние запрещенных веществ на человека. Наркотики – это плохо! Наркотики безусловно недопустимы! Наркотики – это зло!
1975 год. Как убивают некрасивые женщины. Невыдуманная история филлипинских медсестёр-отравительниц («дело Нарсисо – Перез»)
Госпиталь ветеранов вооружённых сил (в английской транскрипции Veteran administration hospital или cокращённо VA Hospital) по адресу №2215 Фуллер-роад (Fuller road) в городе Энн-Арбор, штат Мичиган в США, ввели в строй в сентябре 1953 г.
Здание это, сильно перестроенное и модернизированное, существует и поныне, как, впрочем, и прилегающая к нему парковая зона. Именно это место оказалось связано с одной из самых странных и загадочных криминальных историй. По целому ряду довольно специфических нюансов, о которых будет сказано в своём месте, история серийных убийств, произошедших в нём, сейчас в США почти позабыта. Между тем, помнить её следует, поскольку история эта по-настоящему интересна и в какой-то степени поучительна.
Началось всё с того… хотя на самом деле даже непонятно, с чего же всё и началось.
В начале июля 1975 г. в отделении интенсивной терапии VA Hospital стали умирать пациенты. В принципе, они умирали там всегда, поскольку в этом отделении находятся самые тяжёлые больные, поэтому можно сказать, что смерть кого-то из них являлась всего лишь статистической величиной.
Прошёл почти месяц, прежде чем врачи обратили внимание на увеличение частоты скоропостижных, т.е. внезапных, смертей. Причём с очень схожими диагнозами. У сравнительно молодых мужчин, находившихся в хорошей физической форме, внезапно останавливалось дыхание, тут же начинались перебои в работе сердца, затем останавливалось и сердце… Больных начинали реанимировать и возвращали к жизни, но через 6 часов необъяснимый припадок слабости повторялся. Не всякий раз и не у каждого, но, по меньшей мере, в 4-х случаях приступы имели место в течение суток два и даже три раза.
Госпиталь ветеранов вооружённых сил (сокр. VA Hospital) был построен в начале 1950-х гг и принял первых пациентов в сентябре 1953 г.
Особенно подозрительно выглядела остановка дыхания и сердца у 36-летнего офицера-десантника в отставке Кристофера Райта, который попал в реанимацию после сравнительно простенькой операции на колене. Мужчина был абсолютно здоров, всю жизнь занимался спортом, и ничто не указывало на возможность серьёзных послеоперационных осложнений, но его, между тем, едва спасли!
Сейчас уже невозможно сказать, кто первым из врачей-реаниматологов обратил внимание на странные случаи ухудшения здоровья у пациентов, вполне возможно, что это сделали независимо друг от друга сразу несколько человек. Но в конце июля некоторые из врачей обменялись мыслями по этому поводу и решили составить список с перечнем подозрительных инцидентов. Таковых по разным подсчётам получилось изрядно – 11 подозрительных смертей и примерно столько же случаев, не закончившихся смертью. Доктор Энн Хилл (Anne Hill), главный врач отделения интенсивной терапии, посчитала необходимым сообщить о возникших подозрениях начальству.
Когда руководство госпиталя ознакомилось со служебной запиской Энн Хилл, началось внутреннее расследование. Первым его шагом явилась попытка определения того, какое именно вещество провоцировало критическое падение жизненных функций. Для этого образцы крови подозрительно умерших были подвергнуты расширенному химическому анализу. Результат оказался шокирующим – у 9 из 11 подозрительно умерших в реанимации в крови присутствовал «павулон» (pavulon) – мощный мышечный релаксант, являющийся синтетическим аналогом яда кураре, одного из самых опасных алкалоидов. Ни одному из умерших «павулон» не назначался. Случайно попасть подобное вещество в кровь больного никак не могло, а стало быть, в каждом из 9 случаев имело место умышленное убийство.
Как только стало известно, что причиной смерти пациентов явилось отравление лекарственным препаратом, администрация госпиталя поставила в известность ФБР. VA Hospital являлся частью федеральной сети лечебных учреждений, финансируемых Пентагоном, а потому преступление на его территории относилось к категории федеральных и должно было расследоваться Бюро.
«Павулон» («pavulon» он же «pancuronium bromid») является синтетическим аналогом кураре, одного из мощнейших ядов растительного происхождения. В медицине используется при интубировании больного, а также для расслабления его мускулатуры во время проведения хирургических операций большой продолжительности.
Расследование началось в обстановке глубокой тайны, что легко объяснимо: преступник, узнав, что его действия раскрыты, мог затаиться, уничтожить улики, заняться обеспечением alibi или каким-то иным образом оказать противодействие расследованию. Спецагенты ФБР из офиса Бюро в Детройте приступили к отработке сразу нескольких направлений. Одна из перспективных версий исходила из того, что «павулон» попадал в отделение интенсивной терапии под видом какого-то иного лекарства, казавшегося безобидным, т.е. врачи ставили капельницы, не подозревая о последствиях. Другая версия предполагала действия кого-то из больничного персонала, никак не связанного с реанимацией непосредственно. Другими словами, смертельными проделками занимался некто, не работавший в отделении и входивший туда только время от времени, например, это мог быть уборщик, электрик, настройщик медицинской аппаратуры и т. п. Наконец, третье направление касалось подозрений в отношении персонала отделения. В рамках этой версии следовало проверить время присутствия на рабочих местах всех врачей и медсестёр реанимации и сопоставить эти данные с датами инцидентов.
Расследование требовало большой аналитической работы. Необходимо было проверить личные дела 750 работников госпиталя, изучить графики их работы в июле и начале августа 1975 г., разобраться с логистикой движения медицинских препаратов (откуда поступают, как транспортируются, в каких условиях хранятся в больнице и выдаются в отделения, кто и как получает к ним доступ и как отчитывается о расходе и т.п.).
Сложно сказать, как развивались бы события, если бы 15 августа 1975 г. не произошёл инцидент, заставивший ФБР расконспирировать свою тайную операцию, и прямо повлиявший на дальнейшее расследование. В тот день очередной приступ удушья с остановкой сердца перенёс некий Ричард Нили (Richard Neely), рабочий из Индианы в возрасте 61 года, служивший ранее танкистом. Нили удалось спасти, и когда он более или менее пришёл в себя, заведующая отделением Энн Хилл обратилась к нему с вопросом: «Кто с вами это сделал?» Ричард говорить не мог – на его лице находилась кислородная маска – но на протянутом ему блокноте он нацарапал нетвёрдой рукой «Narci». Стало ясно, что Нили что-то помнит…
Опасаясь того, что покушение на Нили повторится, агенты ФБР были вынуждены расконспирировать себя. Ричард Нили был вывезен из госпиталя и увезён в неизвестном направлении. Неофициально распространялась информация, будто его повезли в город Оцеола (Osceola) в штате Индиана, где Нили проживал до госпитализации, но на самом деле это было не так. Впоследствии выяснилось, что Нили доставили в город Саут-Бенд (South Bend), где поместили под охраной в доме, оборудованном как больничная палата. Там Ричард проходил лечение до полного выздоровления.
Не вызывало особых сомнений, кого имел в виду Нили, написав в блокноте «Narci». В отделении интенсивной терапии работала медсестра Филипина Нарсисо (Filipina Narciso), приехавшая в США с Филиппин. На момент описываемых событий ей исполнилось 29 лет, она проживала в Ипсиланти, городе-спутнике Энн-Арбор.
Однако в реанимационном отделении медсёстры не работают в одиночку. Поэтому имело смысл обратить внимание на того, с кем Нарсисо работала в паре. Выяснилось, что 15 августа вместе с нею работала 31-летняя Леонора Перез (Leonora Perez), также приехавшая в США с Филиппин. Леонора вместе с мужем Эпифанио (Epifanio) снимала дом в Энн-Арборе, чета воспитывала 2-летнего сына.
Изучение статистики подозрительных инцидентов в реанимационном отделении показало, что все они или почти все происходили в часы дежурств Нарсисо и Перез. Это открытие поставило обеих медсестёр в эпицентр расследования.
Слева: Филипина Нарсисо. Справа: Леонор Перез.
После 15 августа 1975 г. все инциденты, связанные с внезапной остановкой дыхания и сердечной деятельности, в реанимации VA Hospital прекратились. Очевидно, появление в больнице агентов ФБР напугало преступника (или преступников). Вместе с тем, из этого факта можно было сделать и иной вывод: все инциденты являлись результатом умышленных действий, а не игрой случая или ошибки. Понятно, что если бы «павулон» вводился вследствие, скажем, подмены лекарства на этапе производства или транспортировки, то подозрительные случаи продолжали бы происходить…
Изучая расписание работы Нарсисо и Перез в июле и первой половине августа 1975 г., сотрудники ФБР сделали очень интересное открытие. Они установили, что парочка дважды выходила на работу по субботам не в свои смены, и оба раза в реанимации происходили ЧП со смертельными исходами!
Начальник Службы персонала госпиталя – аналога Отдела кадров в структуре отечественных предприятий – Мартин Линденауэр (S. Martin Lindenauer) предпринял попытку покончить с этим делом с минимальными репутационными потерями. На протяжении второй половины августа 1975 г. он несколько раз приглашал Филипину Нарсису в свой кабинет и всячески склонял её к признанию вины. Линденауэр предлагал своего рода «размен»: Нарсиса признаётся в том, что ставила капельницы с «павулоном», не имея умысла убить больных, а юридическая служба больницы отказывается от каких-либо материальных претензий в её адрес. Линденауэр явно хитрил, рассчитывая, как говорят в таких случаях, объехать медсестру на кривой кобыле, однако та раскусила манёвры начальника. Понятно было, что ФБР расследует уголовное дело и выплата денежных компенсаций – это не самое страшное, что может грозить обвиняемому. Поэтому Филипина Нарсисо заняла позицию полного отрицания вины.
Нельзя не признать того, что расследование, проведённое ФБР в конце лета и осенью 1975 г., дало двойственный результат. С Нарсисо и Перез удалось связать 15 эпизодов подозрительного ухудшения здоровья в результате введения непрописанного больным «павулона». Из этих 15 эпизодов смертью больных закончилось 5, а в остальных 10 больных удалось спасти. Общее же число подозрительных инцидентов было много больше – по подсчётам одних врачей таковых насчитывалось 27, другие утверждали, что их не менее 31, а кто-то даже говорил о более чем полусотне. Последнее число представляется совсем уж завиральным, если поверить в него, то получалось, что филиппинские медсёстры на протяжении 45 суток травили по 1 или более человеку каждый день, причём без выходных. Сложно было представить такой конвейер смерти… Тем не менее, фактом является то, что на начальном этапе расследования из 9 умерших от инъекций «павулона» ФБР связывало с Нарсисой и Перез только 5. Это рождало оправданный вопрос: а кто же убил остальных?
Филипина Нарсисо и Леонор Перез.
На самом деле ФБР считало, что и во всех остальных случаях поработали те же самые шаловливые ручки, но доказать это было сложно или даже совсем невозможно. Поэтому следствие умышленно сократило «мартиролог», рассчитывая на то, что подобное уменьшение поможет обвинению в суде.
Объективно говоря, особых сомнений виновность Нарсисы и Перез не вызывала. Во всех вменённых им эпизодах больные получали инъекции «павулона» в те моменты времени, когда в реанимации никого из посторонних не было. В принципе, никто чужой вообще не мог войти в отделение интенсивной терапии, а уж тем более затеять возню с капельницами больных… это выглядело совершенно нереально! Даже если кто-то и попытался бы такое проделать, то медсёстры обязаны были этого человека остановить. Их невмешательство – если предположить, что они просто не вмешивались в действия настоящего преступника – само по себе было преступным и безусловно предполагало уголовную ответственность. Ведь преступление не всегда выражается в активных действиях, порой бездействие также образует состав преступления. Поэтому во всех смыслах вина Нарсисы и Перез была налицо.
При этом нельзя не отметить того, что сам довод, заключающийся в том, что подозреваемые присутствовали в реанимации в момент совершения преступления, а значит уже виновны в его совершении, по американской юридической традиции относился к категории косвенных. Т.е. он не доказывал виновность непосредственно. Само деление доказательств на «косвенные» и «прямые», имеющееся в англо-американском праве, выглядит довольно странно, в российском уголовном законе такого нет. У американцев в этом отношении всё более запутанно и лукаво, считается, что обвинения по тяжким статьям недопустимо строить на одних только косвенных доказательствах. Хотя они могут быть очень красноречивы и, с точки зрения здравого смысла, совершенно исчерпывающе разоблачительны. Это была первая серьёзная проблема проводимого ФБР расследования.
Другая заключалась в том, что прокуратура, получив материалы Бюро, не определилась толком с мотивом преступлений, приписанных медсёстрам.
К тому времени американское правосудие уже сталкивалось со злонамеренными действиями медицинского персонала, направленными во вред здоровья больных. Считалось, что существовали два основных мотива подобных действий: а) избавление больного от тяжких страданий и б) использование материальных выгод, которые сулила его скоропостижная смерть. Возможно, определённое значение играло и субъективное осознание убийцей собственного всемогущества, иначе говоря, принимаемая им на себя «функция Бога», но в этом убийцы в белых халатах обычно не признавались. Также на некоторых убийц в качестве мотива до некоторой степени влияла та позитивная оценка коллег, которую они получали после спасения от приступа, который сами же и провоцировали (т.е., провоцируя у пациента кризис сверхдозой лекарства, а потом помогая его спасти, они повышали свой профессиональный авторитет и социальный статус).
Очевидно, что в случаях убийств пациентов VA Hospital подобного рода мотивы не годились для объяснения побудительных причин, которыми могли бы руководствоваться убийцы. Сбивало с толку то, что таковых было двое. Обычно «ангелы смерти», как обычно именуют в США медработников-убийц, действуют в одиночку. Никаких материальных выгод смерти больных убийцам не сулили. Многочисленные смерти пациентов не повышали профстатус медсестёр, наоборот, привлекали к ним излишнее внимание и подозрения. Никто из отравленных «павулоном» больных не страдал неизлечимой болезнью, не жаловался на чрезмерные страдания и не настаивал на эвтаназии. В общем, с мотивом следствие так и не определилось, хотя, как представляется, он был довольно очевиден, но… не политкорректен. Поэтому, с точки зрения политической целесообразности и внутренних американских реалий, его лучше было не увидеть. Впрочем, мотива мы коснёмся чуть ниже.
Несмотря на все описанные выше нюансы, федеральный Департамент юстиции посчитал возможным выдвинуть в отношении Нарсисо и Перез обвинения в убийствах 5 человек и в покушениях на убийство ещё 10 человек, проходивших лечение в июле-августе 1975 г. в VA Hospital. Обвинения поддерживали сотрудники федеральной прокуратуры Ричард Делонис (Richard Delonis) и Ричард Янко (Richard Yanko). Нарсисо защищал адвокат Томас О'Брайен (Thomas O’Brien), а Перез – адвокаты Эдвард Штейн (Edward Stein) и Лоренс Баргесс (Laurence Burgess). Первые слушания, посвящённые достаточности улик и подсудности обвиняемых, прошли в феврале 1976 г. в Детройте.
Фотоснимки 1976 и 1977 гг: обвиняемые в серийных убийствах медсёстры ветеранского госпиталя в Энн-Арбор в сопровождении своих адвокатов.
Обе обвиняемые находились в процедуре вхождения в гражданство США. Как только против них были выдвинуты обвинения, Госдепартамент США заморозил процедуру, что впоследствии считалось одним из свидетельств правового произвола и источником всевозможных страданий как обвиняемых, так и их близких.
Адвокаты просили отпустить обвиняемых под залог, суд назначил таковой в размере 150 тыс.$, т.е. по 75 тыс.$ c каждой обвиняемой. Таких денег у них не нашлось, и они отправились за решётку.
Там Леонор Перез родила второго сына.
А далее произошло необычное, то, что прямо повлияло на весь ход событий. В дело вмешался Пасифико Маркос, младший брат филиппинского диктатора Фердинандо Маркоса. Пасифико возглавлял «Philippine Medical Association». Сия ассоциация занималась не только и не столько здравоохранением населения страны, сколько экспортом медицинских кадров за пределы Филиппин. Страна была очень бедна и управлялась жестоким диктатором Маркосом, поэтому экспорт рабсилы являлся в 1960-1980-х гг. одним из самых эффективных инструментов пополнения государственного бюджета. Отправлявшийся за пределы Филиппин человек получал от властей специальное разрешение и в дальнейшем платил налог с заработка. Кстати, мало кто знает, но подобную систему «экспорта рабсилы» в 21 веке взял на вооружение Таджикистан, нынешние таджикские трудовые мигранты действуют отнюдь не самостийно – нет! – они выезжают в рамках особой госпрограммы, участие в которой платное [то есть за право уехать работать в другую страну они платят определенный налог своему государству].
Пасифико Маркос заявил, что дело против Нарсисо и Перез является судебной ошибкой. И пригрозил, что в случае неблагоприятного его исхода (читай – осуждения обвиняемых) филиппинские власти отзовут всех своих граждан, работающих в американских больницах. По состоянию на начало 1976 г. речь шла, по меньшей мере, о 30 тыс. медсёстрах!
Далее начались удивительные фокусы. Некие неравнодушные жители Энн-Арбора создали благотворительную организацию под говорящим названием «Комитет защиты Нарсисо и Перез» (англ. «Narsico/Perez legal defense committee»). Организация озаботилась поиском денег для внесения залога и оплаты адвокатов. Невероятно, но деньги появились! Сначала была собрана сумма, необходимая для залога (150 тыс.$), а потом и адвокатской команды (это ещё 350 тыс.$). Некоторое время считалось, что деньги собрал «Комитет защиты», но ФБР, проведя небольшое расследование, установило, что реально «Комитет» получил взносы всего на 15 тыс.$, из которых 4 тыс.$ ушли на организационные расходы и выплаты работникам самого фонда.
Пасифико Маркос, младший брат филиппинского диктатора Фердинанда Маркоса, принял непосредственное участие в истории, связанной с обвинением Нарсисо и Перез в серийных убийствах.
Понятно, что деньги шли прямиком от Пасифико Маркоса, и его действия представляли собой ни что иное, как вмешательство в отправление правосудия. Задумайтесь на секундочку, какую бы реакцию в США вызвали такие же точно действия представителя Российской Федерации… Вот арестовали американцы двух медсестёр из России по обвинению их в серийных убийствах, а руководитель какого-либо нашего федерального ведомства заявил бы, что имеет место судебная ошибка, учредил бы фонд в защиту арестованных и выдал бы деньги на залог и адвокатов. Думаю, что всякие там CNN и BBC от такой новости просто порвались бы в лоскуты, и вопли их журналистов о «вмешательстве России» и «манипулировании общественным мнением» неслись бы из всех американских утюгов не один месяц.
Но не зря же говорится: «Два мира – два Шапиро»! В 1976 г. ничего подобного не случилось. А случилось совсем иное. Американские новостные передачи и газетные публикации одномоментно наполнились жалостливыми репортажами о судьбах арестованных… начались рассказы о том, сколько весил рождённый Леонор Перез в тюрьме мальчик… как страдают родные и близкие арестованных… как больно им оттого, что Госдепартамент остановил процедуру получения гражданства, а потому у мужа Леонор появились проблемы с работой.
В общем, быстро и почти незаметно убийцы превратились в невинных агнцев. И что самое забавное, почему-то никто из защитников «невинно пострадавших» медсестёр не хотел задаться вопросом: как же так получалось, что во время их дежурств яд попадал в капельницы больных? О больных и убитых никто уже не вспоминал.
С середины 1976 г. в американских средствах массовой информации развернулась кампания в защиту Перез и Нарсисо.
Освобождение Филипины Нарсисо и Леонор Перез из-под стражи под залог подавалось как триумф справедливости и здравого смысла. Дамочки, явно действовавшие по подсказке неких кукловодов, перешли в контрнаступление.
Они приняли участие в большом количестве разного рода демонстраций в собственную защиту. Мероприятия эти широко освещались средствами массовой информации – ну ещё бы! – такой инфоповод. Медсёстры с удовольствием давали интервью, хватались за микрофон, носили транспаранты и вообще деятельно торговали лицом.
К обеим приехали родители, и их встреча в аэропорту тоже явилась темой для местных ТВ, газет и радиостанций.
Приезд родителей к обвиняемым в убийствах медсёстрам дал пищу для массы публикаций и ТВ-репортажей, преисполненных пафоса и всяческих восторгов. Выглядело всё это очень странно и совершенно неуместно, журналисты словно потеряли память и как будто позабыли, что рассказывают они о женщинах, подозреваемых в тяжких и отвратительных преступлениях. Может быть, не следовало расточать восторги хотя бы из уважения к жертвам преступных посягательств? Вопрос, впрочем, риторический, честный и совестливый журналист во все времена и при всякой власти был большой редкостью…
После освобождения под залог Нарсисо и Перез сделали заявления, в которых в схожих выражениях сообщили о преследованиях со стороны Мартина Линденауэра, упоминавшегося выше начальника Службы персонала госпиталя. Линденауэр, дескать, в августе 1975 г. вызывал их в свой кабинет, где всячески грозил и запугивал, требуя признания вины.
Честно говоря, сложно понять суть этих претензий. Линденауэр имел все основания для беспокойства и, сознавая свою ответственность за персонал больницы, пытался решить возникший кризис с минимальными потерями для лечебного учреждения. Он не применял насилия, не лишал свободы, он лишь разговаривал с подозреваемыми и пытался воздействовать на них словом. Что такого ужасного он делал – понять невозможно. В этой связи остаётся добавить, что Мартин Линденауэр являлся не только административным работником, но отличным практикующим сосудистым хирургом, наставником молодёжи и научным работником. Он автор более чем 130 научных статей и 35 глав в научных сборниках, т.е. этот человек по своей культуре, мышлению и поведению отнюдь не гангстер и не костолом. Всерьёз относиться к утверждениям, будто он кому-то там грозил, запугивал каким-то ужасным ужасом и делал что-то непотребное с несчастными медсёстрами, никак нельзя.
Справа: медсёстры перед пресс-конференцией, на которой рассказали о запугиваниях со стороны Линденауэра, которым якобы подверглись в августе и начале сентября 1975 г. Справа: одна из демонстраций в поддержку Нарсисо и Перез.
Непонятно было, как относились приписываемые Линденауэру преследования, якобы имевшие место в августе-сентябре 1975 г., к событиям 1976 г., но факт остаётся фактом – американские средства массовой информации принялись активно обсуждать эту тему. Поймали, так сказать, брошенную кость…
Мартину Линденауэру пришлось оправдываться. Он сделал специальное заявление, в котором объяснил, что встречи и беседы с персоналом входят в круг его служебных обязанностей и его общение с Нарсисо и Перез всегда оставались в рамках закона и допустимых приличий. Сам факт того, что уважаемому доктору пришлось оправдываться от облыжных обвинений, высказанных – секундочку! – обвиняемыми в серийных убийствах, представляется абсурдным. Тем не менее, из песни слов не выкинуть!
Мартин Линденауэр.
В ФБР, по-видимому, поняли, что процесс выходит из-под контроля и надо что-то делать.
Изучив статистику отделения реанимации, сотрудники ФБР расширили список подозрительных инцидентов, которые могли быть связаны со злонамеренными действиями Нарсисо и Перез. Число случаев неожиданной остановки дыхания и спада сердечной деятельности увеличилось до 51, первые из них имели место ещё в июне 1975 г., а последний произошёл 28 августа 1975 г. Тогда в палате интенсивной терапии скончался 46-летний Бенни Блэйн (Bennie C. Blaine). Все инциденты происходили по единой схеме: во время дежурств Нарсисо и Перез в интервале времени от 16 до 24 часов, когда в палатах либо не было другого медперсонала, либо находился один человек, обычно медсестра. Инциденты не происходили в тех случаях, когда Нарсисо и Перез дежурили порознь, что, по мнению обвинения, свидетельствовало о наличии сговора между обвиняемыми и разделении обязанностей. Самому молодому из умерших от «павулона» больных исполнилось только 29 лет, самому старшему – 87.
Прокуратура решила подвергнуть гипнозу главного свидетеля обвинения – Ричарда Нили – предполагалось, что тот сможет вспомнить какие-нибудь важные детали и существенно укрепить линию обвинения. Для проведения сеанса гипноза был приглашён Герберт Шпигель (Herbert Spiegel), опытный и широко известный психотерапевт-гипнолог. Можно сказать, что ФБР нашло для работы с ценным свидетелем одного из лучших гипнологов того времени. О нём довольно много информации в интернете, любой желающий может углубиться в историю жизни этого необычного человека, но здесь нельзя не отметить того, что Шпигелю на тот момент уже исполнилось 62 года, он являлся создателем собственной методики лечения посттравматического синдрома посредством обучения больного приёмам самогипноза. Он пользовался большим и вполне заслуженным уважением профессионального сообщества. Герберт Шпигель прожил долгую и насыщенную жизнь, принял участие в некоторых интереснейших медицинских исследованиях и криминальных расследованиях. Он умер в 2009 г., правда, в написанных им книгах ничего нет об истории Ричарда Нили.
Сеанс гипноза был проведён и оказался довольно любопытен. Нили, находясь в состоянии транса, вспомнил, что к нему подходила Филипина Нарсисо и шприцем вводила какую-то жидкость в капельницу, после чего осталась стоять возле кровати, наблюдая за реакцией Ричарда. Через считанные секунды Нили почувствовал удушье, лёгкие словно отказались дышать. Из последних сил он закричал: «Помогите!» – но Нарсисо вместо того, чтобы оказать помощь, повернулась и побежала прочь от кровати. В реанимационном отделении кроме неё находилась Леонор Перез, и Ричард Нили продолжал кричать, рассчитывая на её помощь. Перез, однако, так и не подошла к нему, хотя Нили был уверен, что Леонор не могла не слышать его. Нили потерял сознание от удушья, так и не дождавшись помощи…
Герберт Шпигель прожил долгую жизнь (95 лет) и поучаствовал в довольно любопытных научных исследованиях и уголовных расследованиях. Довелось ему допрашивать под гипнозом и Ричарда Нили, хотя сам врач об этом предпочитал не вспоминать.
Рассказ Нили в состоянии гипнотического транса полностью подтвердил предположение следствия о вовлечённости в преступления обеих медсестёр, хотя никак не прояснил мотив их действий. Видеозапись допроса под гипнозом и его 13-страничный протокол были переданы федеральному судье Филиппу Пратту (Philip Pratt), который счёл их допустимым доказательством и приобщил к материалам.
А вот дальше произошло неожиданное. 2 октября 1976 г. судья Пратт отозвал собственное разрешение и заявил, что результаты допроса Нили под гипнозом нельзя представлять в суде, на них нельзя ссылаться и упоминать об их существовании.
Одновременно с этим в средствах массовой информации началась беспрецедентная атака на Нили. Журналисты отыскали массу всевозможных соседей, коллег и бывших сослуживцев Ричарда, которые в один голос стали рассказывать о его дурном характере, злобном нраве, расистских взглядах, нелюбви к выходцам из Юго-Азиатского региона. Вся Америка узнала, что Нили – алкоголик, никчёмный человечишко, живёт лишние 20 лет и небо коптит почём зря.
Заказной характер такого рода комментариев сомнений не вызывал.
Суд над медсёстрами проходил в Детройте с апреля по июль 1977 г. в обстановке крайнего эмоционального накала. Перед зданием федерального суда ежедневно на протяжении всего процесса собирались демонстрации и одиночные пикеты в поддержку обвиняемых. В отдельные дни у здания собиралось до 200 человек, демонстрировавших солидарность с «жертвами неправомерного обвинения». Сложно сказать, верили ли все эти люди в невиновность медсестёр и согласились бы они лечиться у них… Аргументация прокуратуры выглядела очень логичной и разумной. Невозможно было поверить в то, будто медсестёр подставил некий злокозненный враг, сваливший на них свою вину. Да и в трагические совпадения не верилось категорически, ведь речь шла о многих десятках случаев! Ну, какие могут быть «совпадения» при такой статистике?!
Перед зданием федерального суда на протяжении всего судебного процесса над медсёстрами-филиппинками проходили демонстрации и пикеты в поддержку обвиняемых. Некоторые из этих мероприятий собирали до 200 человек. Сложно поверить, что все эти люди действовали бескорыстно и в самом деле верили в невиновность подсудимых. Хотя… Наполеон не зря ведь говорил о безграничности человеческой глупости!
Защита обвиняемых, не признавая сам факт виновности медсестёр, напирала на то, что среди жертв убийств «павулоном» были очень больные и притом весьма пожилые люди, некоторым из которых было далеко за 70 и даже за 80 лет. По логике защиты, их убийства, даже если таковые и имели место, являлись актами милосердия и не должны были считаться убийствами. То же касалось и последней жертвы – Бенни Блейна – хотя ему было только 46 лет, он тяжело болел и за 5 недель перенёс 4 операции. По логике защиты, учёт подобных нюансов требовал изменения формулировок обвинения, и суд в принципе не должен был рассматривать обвинение медсестёр в совершении убийств. Аргументацию следовало признать очень странной, но у защиты лучших доводов не нашлось, поскольку совпадения случаев смерти от инъекций «павулона» со временем работы обвиняемых, даже в случае изменения их графика выходов на работу, выглядели убийственно убедительно.