Czytaj książkę: «Морская инквизиция: От моря до моря»
Глава 1. Эх, виконт
Виконт Алонсо Альфредо де Перес, пребывая не в самых благостных раздумьях, ехал, настёгивая великолепного скакуна. Он торопился домой к отцу, престарелому барону Луису Хосе де Пересу. Этот пожилой идальго, седой и крепкий, прекрасно владеющий шпагой и пистолем, давно уже ожидал возвращения своего младшего сына.
Алонсо боялся своего отца, и было это небезосновательно. Ведь Алонсо являлся третьим, самым младшим сыном, отчего надеяться ему на получение наследства было просто глупо. По праву наследования большой замок уходил в майорат старшему, среднему доставалось всё остальное имущество, то, что выделял отец.
Ну, а самому младшему доставалось всего лишь обучение, оплаченное отцом, и сомнительная карьера морского мага. То, что он попал в морской флот, скорее, было везением, чем наоборот, и сам Алонсо это прекрасно понимал. Впрочем, он просто удачно вложил через отца некую сумму, полученную от похода с Филином. А может, и нет, отец ему ничего не сказал.
А вот о друге Алонсо не подумал. Точнее, он хотел предложить Филину свою помощь, но тот настолько был уверен в себе, что Алонсо и не настаивал. Плюс шашни Эрнандо сразу с двумя девицами весьма высокого положения оттолкнули от него Алонсо. Де Перес посчитал, что у Эрнандо и так всё получится, даже без его скромной помощи.
Алонсо ехал и вспоминал былое. Отец безбожно гонял его дома, обучая фехтованию и постоянно сокрушался, считая младшего сына глупым и неспособный ни к чему. Оттого и не сильно-то хотелось ехать домой. Отец и сам любил выпить и покуролесить, но своего младшего, тем не менее, считал пьяницей. А уж любовь Алонсо к дракам на кулаках изрядно бесила престарелого барона.
Ведь настоящий дворянин обязан уметь драться на шпагах или, в самом крайнем случае, с помощью огнестрельного оружия. А драться на кулаках – это удел безграмотного крестьянина или обычного простолюдина. И как примерный отец, Луис де Перес имел мнение, что единственный в его семье моряк выделился не в лучшую сторону. И пал очень низко, несмотря на проявленную Алонсо отвагу в Новом Свете.
Но Алонсо Перес умел и любил драться на кулаках. Он не знал, что такое бокс, но природный талант, лёгкий и вспыльчивый характер, а также тяга к приключениям, постоянно предоставляли ему возможность помахать руками.
А кулаки, надо сказать, у виконта Переса были весьма немаленькими, и это несмотря на невысокий рост. Ладони его были широки, и рука с крепкими пальцами, сжатыми в кулак, представляла внушительное зрелище. Он почти сформировался, выйдя из подростковой поры. И его ладони и дальше с годами могли даже увеличиться, усиливая удар кулака.
Втайне от всех Алонсо часто посещал портовые таверны, но не столько для того, чтобы напиться, а больше для того, чтобы всласть подраться. Вино в припортовых тавернах было дрянное и вызывало лишь изжогу, а вот разбойничьи морды моряков, всех национальностей и комплекций, изрядно ему нравились.
Как врежешь по мерзкой роже, да так, чтобы нос набок, и кровь ручьём. Красота! Или в зубы, чтобы губы в лепёшку, а зубы в разные стороны, вместе со слюнями. Хорошо! Есть, что вспомнить. Били и его, но крепкая и не очень суровая, в силу молодости, физиономия виконта прекрасно выдерживала удары судьбы. Да и не позволял он наносить ему невозбранно частые удары. А шрамы его только украшали.
Так, рассматривая проезжающие пейзажи, мысли Алонсо переключились на недавние воспоминания. Расставшись со своим единственным другом, Эрнандо Гарсия, он, в весьма расстроенных чувствах, направился домой, по пути заехав в придорожную таверну.
Поначалу он просто пил, предаваясь грустным раздумьям. Ведь друг-то у него был один, остальные просто назывались друзьями, ничего друг для друга не знача. Они не раз с Эрнандо прикрывали спины друг друга и спасали от смерти. И вот так глупо расстались.
Разочарованный Филин поехал, куда глаза глядят, а Алонсо – к себе в имение. Отец, похлопотав, нашёл ему место в военном флоте. А Филин, так как был сиротой, получил вольный билет и уехал неизвестно куда. За ним не было крепкой спины отца или других родственников. Да и чтобы дать деньги, надо было знать кому и через кого.
Алонсо же фактически занялся своими проблемами, не поддержав единственного друга. Стыдно ехать к отцу одному. Отец бы смог по достоинству оценить его друга.
Эх, да что уж теперь! После драки кулаками не машут.
В это время двери таверны распахнулись, впустив туда кучку местных ремесленников. Вслед за ними появилась компания неизвестных путешественников, весьма обыденного, но немного таинственного вида. Они скромно уселись в углу, стараясь не обращать на себя лишнего внимания.
Да Алонсо и не стал их долго рассматривать, занятый поглощением еды и вина. Между тем, пока он насыщался, события начали принимать неожиданный оборот. В таверну вошла ещё одна компания и попыталась рассесться на свободных местах. Но не занятых стульев было мало, и расположение их вновь вошедшим совсем не понравилось, в результате чего завязалась драка.
Заводилой в этой компании был неизвестный Алонсо обнищавший дворянин, одетый в живописные тряпки, бывшие когда-то дорогой одеждой. Остатки золотого шитья вызывающе торчали на них, тыкая в окружающих агрессией вырванного из комфорта дворянина.
– А что за таинственность, уважаемые сеньоры? – обратился предводитель вошедшей компании к путешественникам, устроившимся в углу. – На улице жара, ещё даже не стемнело. А вы в плащах, почти не пьёте и заняли лучшие места в этой проклятой таверне. Не хотите ли уступить места более благородным, чем вы? А?!
Один из этой четвёрки, собственно, не сильно и скрывавшейся, ответил наглому дворянину.
– Вы бы, идальго, выпили ещё кружку и согнали бы ремесленников с их мест, раз вам так хочется разместиться лучше. Мы же заняли те места, которые были свободны, и в наши планы не входит их освобождать, угождая каждому встречному. А поэтому, оставьте нас, идальго, ваши товарищи вас ждут. И я не менее благороден, чем вы, раз вы уж так кичитесь своим происхождением.
У благородного, наверное, идальго, вошедшего в таверну последним, товарищей было трое и все самого паскудного вида. Откровенных разбойников среди них видно не было, скорее, просто распоясавшиеся от безнаказанности зажиточные селяне, нашедшие себе предводителя в лице данного господина.
Ремесленников же было семеро и настроены они были не менее агрессивно, чем идальго и его спутники. Услышав разговор о себе, трое из них сразу обнажили большие ножи и демонстративно положили их возле себя. Конечно, против пистоля и шпаги они бы слабо помогли, но сила ломит и солому, а численность, бывает, побеждает и качество.
К тому же, по всей видимости, агрессивная компашка была из местных и хорошо знала этих ремесленников, а потому предпочла с ними не связываться, сосредоточившись на странниках. Странники сидели возле стены, двое из них были одеты в бесформенные плащи, больше похожие на монашеские, остальные двое – в камзолы и походные плащи.
– По какому праву вы указываете мне, дворянину?
Ловкий взмах, и в руке у наглого идальго появился пистоль.
– Благородные идальго так себя не ведут, – заметил путник. – Что вы хотите?
– Чтобы вы освободили для нас места. А сами можете идти на все четыре стороны. Это ваше право и я его уважаю.
– Вы, видимо, не понимаете, что говорите. «Либо вино здорово ударило вам в голову», —заметил путешественник. – Мы уже заняли эти места и сделали заказ, и вы это прекрасно поняли, сеньор.
– А-ха-ха! – запрокинув вверх голову, засмеялся благородный голодранец, опасный в своей непредсказуемости. К тому же, он действительно был уже изрядно пьян.
– Посмотрите, друзья! – обратился он к своим товарищам. – Они уже заняли места… Чувствуется по разговору, что вы, не иначе, как нищий падре, который дрожит над каждым медным мараведи. Мелкий никчёмный служка, а не благородный сеньор. Пёс! – выплюнул оборванец из себя оскорбительное слово. – Пошёл вон, пока я тебя не поджарил своим пистолем.
Трое остальных путников молча ожидали развития событий, пока не вмешиваясь. Им, по всей видимости, не хотелось доводить дело до драки и афишировать свою поездку. Что-то подобное уловил и бессовестный идальго, наглеющий прямо на глазах.
Перес хотел было сначала вмешаться в их диалог, но потом передумал, решив, что ему это больше всех надо, что ли? Пусть разбираются сами, а он лучше выпьет, тем более вино, на удивление, было просто замечательным.
– Ммм.
Алонсо зажмурил глаза, с наслаждением проглатывая вино с миндальным привкусом калёных орешков. Резкий скрежет металла заставил его подавиться волшебным нектаром. Быстро проглотив терпкую жидкость, он удивлённо повернулся в сторону звука. Оловянная кружка осталась у него в руках, а рот распахнулся.
Странник, разговаривающий с пьяным идальго, уже стоял на ногах и короткой дагой отводил пистоль вверх от своей груди. Он не пытался убить наглого пьяницу, он защищал свою честь и жизнь.
«Сейчас будет потеха», – подумал Алонсо. Он не ошибался. Внезапно второй из этой четвёрки путников резко встал и произнёс властным женским голосом.
– Есть ли здесь мужчины?
Алонсо внимательно присмотрелся и внезапно разглядел в свете факела женское лицо и необычные для женщины короткие волосы, вставшие буквально дыбом от ярости.
Словно неведомая пружина подбросила его с места, и он, не раздумывая, бросился на помощь. Тем временем пьяный идальго уже успел ударить ногой «падре» и отбросил его вместе с дагой на стол. Больше ничего сделать он не успел. Алонсо, коротко размахнувшись, резко метнул оловянную кружку.
Пару раз перевернувшись в воздухе, она метко прилетела в лоб оборванцу. Тот рухнул, пистоль выстрелил, пуля пронзила крышу, а сплющенная об лоб оловянная кружка обиженно звякнула о деревяный пол. Все вскочили.
– А! О! А! Э! О! – таверна буквально взорвалась междометиями и отборным испанским матом. Матерились все. Хозяин таверны – за порчу имущества и предстоящую драку, спутники наглого идальго – возмущённые этим подлым, как им казалось, броском. Все остальные – в радостном предвкушении хорошенькой потасовки и нежданного развлечения.
Покачиваясь на крепких ногах, привыкших к палубе корабля, Алонсо подошёл к приятелям идальго. Взмах ножа, уход на шаг в сторону, и левая рука Алонсо сильно ударила в подбородок одного из трёх. Закатив глаза от удара, тот упал на пытающегося встать идальго.
Не теряя времени, Алонсо перехватил руку другого и, резко вывернув, дождался долгожданного хруста костей, после чего отпустил завывающего от боли приятеля идальго. Третий успел ударить сам, попав в нос Алонсо.
Хрустнул носовой хрящик, и струйка крови выплеснулась из носа Алонсо, проливаясь яркой струйкой на его грудь. Алонсо взревел и, схватив обеими руками обидчика, резко ударил его лбом в лицо, разбив нос. Не дожидаясь реакции, он ударил коленом в пах третьего подельника идальго, окончательно выключив его из боя. И обернулся к идальго.
Давать возможность достать шпагу оборванцу, который, на удивление, её носил, он тоже не стал. Сильный удар ногой в подбородок надолго успокоил наглого оборванца. Чуть позже, с помощью трактирщика, Алонсо выпроводил всех наглецов, под одобрительные крики ремесленников и благодарные взгляды путешественников. Ругаясь и проклиная его, избитые, во главе с еле живым идальго, удалились восвояси.
Пистоль, очень старый и не с магическим ударником, Алонсо отобрал, но оставлять себе не стал и продал его тут же трактирщику, за еду и флягу с вином. Компания путешественников, в связи с произошедшим, не пожелала оставаться ночевать в этой таверне, и Алонсо присоединился к ним, но сделал это не сразу.
Выйдя наружу, под мягкий свет заходящего солнца, он успел рассмотреть лицо девушки, которая скрывалась под бесформенной одеждой и позвала на помощь. Раньше на это у него просто не было времени. Пока дрался, пока отвечал на насмешливые крики болельщиков, пока пил, пока торговался, он совсем упустил момент знакомства.
Впрочем, как и всегда. На женщин ему катастрофически не везло. Да, с кем-то провести ночь у него всегда была возможность, особенно, имея деньги, а вот, чтобы любовь, такого с ним не случалось. Он даже завидовал в этом плане Эрнандо.
Тому на шею вешались то индианки, то дикие и взбалмошные девицы, то…, да мало ли ещё кто, он же не всегда был рядом с Эрнандо. В общем, ему не везло и всё, не то, что некоторым.
Да и какая любовь, когда вокруг то приключения, то путешествия, то драки, во всём не успеешь. «Не до любви, когда пираты вокруг», – успокаивал сам себя Алонсо. Но сердце, нет, нет, да просило нежно обнять кого-нибудь своими грубыми ладонями. И чтобы его молодое, но уже огрубевшее сердце забилось в такт другому сердечку, готовому полюбить и его.
Эх, но такие мысли не часто посещали голову Алонсо. Выйдя во двор, он увидел, как давешний «падре», или кто он там на самом деле был, седлал лошадей в походную повозку. Седлал он коней вместе с другим своим спутником, оказавшимся безусым юношей, самого субтильного вида. А потом взглянул на девушку.
Повозка, кстати, была совсем небольшой, простой и практически без украшений, но крытой и весьма крепкой на вид, с двумя маленькими окошками по бокам. Всё это Алонсо рассмотрел потом, а сейчас он увидел лицо девушки и остолбенел. Ведь на него смотрела ни кто иная, как Элеонора де Тораль, собственной персоной.
– Элеонора?! – вскричал он.
Девушка холодно взглянула на Алонсо, в её глазах мелькнуло удивление. Тонкие черты лица, действительно, копировали в точности лицо Элеоноры де Тораль, но кожа её не была смуглой, как у той. Скорее, она отдавала белизной, не тронутой солнцем, чем смуглостью испанской крови, разогретой жгучим южным солнцем.
Волосы у неё были такие же чёрные, как и у Элеоноры, но гораздо мягче и вьющиеся, возможно, оттого и были безжалостно острижены, но девушка от этого не стала хуже, скорее, она стала лишь эффектнее.
Светло-карие глаза необычного медового цвета с насмешкой уставились на Алонсо.
– Элеонорааа, – протянула она. – Как интересно! С чего вы взяли благородный эээ…
– Виконт, – тут же подсказал Алонсо.
– Угу, благородный виконт. Так с чего вы взяли, что меня зовут Элеонора?
– Ну, – смешался Алонсо. – Возможно, что я ошибаюсь, но вы очень похожи на маркизу Элеонору де Тораль, с которой я имел честь учиться в магической академии Толедо.
– Да? Весьма интересно. Весьма интересно, сестр… кузина делает весьма хорошие успехи и уже кружит головы благородным виконтам. Да, вы правы, я знаю Элеонору де Тораль. Я её кузина. Её величество Природа подшутила над нами, и мы весьма с ней схожи, но не совсем.
– Да, не совсем, – подтвердил это и Алонсо. Он успел лучше рассмотреть девушку и отметил немногочисленные различия в облике обеих. – Прошу вас меня извинить.
– Что вы, виконт, вы очень помогли мне и моей спутнице, – и она взглянула на вторую девушку, которая как раз освободила голову от капюшона дорожного плаща.
Водопад светло рыжих, почти золотистых волос, до этого завязанных в тугой узел и уложенных на голове, рассыпался по грубому плащу красивым водопадом. Если девушка хотела добиться внимания, то этим она достигла своей цели полностью. Даже не на сто, а на пятьсот процентов.
Алонсо, как заворожённый, уставился, отбросив всякие приличия, на неё, рассматривая лучистые васильковые глаза и не менее белую кожу лица, чем у спутницы. А этот водопад золотистых, слегка вьющихся волос…
– Виконт, а вы куда направляетесь? Меня, кстати, зовут Эльвира де … Сангра.
Но виконт уже ничего не слышал, рассматривая другую девушку, приоткрыв, при этом, рот и опустив безвольно руки вдоль тела.
– Виконт, викооонт, – попыталась окликнуть его Эльвира, но безуспешно. Подойдя ближе, она хлопнула его по плечу рукой.
– Баран… ооо, эээ, виконт, э.., виконт?! Вы меня слышите?
– А, да?! Что? Что вы сказали, сеньорита?
– Я сказала, что меня зовут Эльвира де Сангра, а мою спутницу Эстрелла де… Впрочем, вам это не важно. Зовите её Эстреллой и всё. Ясно?
– А? Да?! Ясно, как день, как светлая ночь, как самый ясный морской день, как…
Алонсо понесло, он и сам от себя не ожидал такого. Но восторженные слова-эпитеты так и лились из него водопадом признания красоты и любви. Алонсо влюбился с первого взгляда, но ещё этого не понял. А девушка, объект его нечаянной любви, только довольно рассмеялась и юркнула в подготовленную к отъезду повозку.
– Виконт, вы не сопроводите нас в столь опасном путешествии? – спросила его Эльвира.
– Я, конечно, сейчас. Сейчас, конечно.
Алонсо засуетился и стал седлать своего коня, абсолютно позабыв спросить о том, куда, собственно, едут девушки. Да ему было, если честно, на это наплевать. Лишний день, два, неделя. Ничего страшного. Отец подождёт, служба тоже. Оседлав коня, он тут же забрался на него и поскакал вслед за повозкой, в которую села Эльвира. Спутники, сопровождающие девушек, только улыбались, поглядывая на засуетившегося виконта.
Усевшись на передок повозки, они тронули поводьями лошадей, указывая путь. Вслед за повозкой потрусил и конь виконта.
Глава 2. Эрнандо
Эрнандо Гарсия, по прозвищу Филин, стоял на палубе галеаса «Сан Игнасио». Он, как и обещал агенту ордена Кающихся, взошёл на палубу этого корабля, встретившись с капитаном судна по фамилии Агилара и прекрасным и характерным именем Жуан. Капитан только ехидно ухмыльнулся, взглянув на прибывшего.
– Добро пожаловать на мой корабль, запасной шкипер. У нас тебе будет очень хорошо, а путешествие покажется быстрым. Ты ведь ещё и магик? – вдруг счёл он уместным поинтересоваться.
– Слабый, – равнодушно отмёл я его поползновения. – Куда корабль держит курс?
– Там будет видно, тебе пока не надо об этом знать, гачупин, – ухмыльнулся капитан корабля и, отвернувшись, отправился на нос, следить за подъёмом якоря.
Сволочь! Я, было, дёрнулся к нему, но, заметив взгляд, брошенный мимоходом на матросов, остановился. Море нас рассудит и вступать в глупую потасовку со всей командой это гадкого корабля мне совершенно не хотелось. Зачем? Отомстить можно и позже, и уж кому, как не мне, после всего пережитого, стоит немного переждать.
Месть, как сказал классик, это холодное блюдо, и с ним не стоит торопиться. Всё надо делать постепенно. Этот Жуан ещё не знает, с кем связался, хотя и приготовился. Вот стоят двое с дымящимся фитилём и мушкетом, а вот ещё один «братан», с двумя пистолями и это, не считая парочки матросов с абордажными саблями за поясами. А ещё и сам капитан был с пистолем за поясом и магическим талисманом, судя по спектру, весьма сильным, на шее. Уважаю!
А у меня – всего-то четыре пистоля на двух перевязях, шпага, да дага. Два метательных ножа в сапогах и абордажная сабля в багаже. Жаль, больше пистолей не унесу. А многозарядные здесь ещё не создали, даже с магией. Они только до магических накопителей додумались и то, может, только вспомнили или улучшили старые.
Короче, плохо тут всё у них. Но в порту распространялся устойчивый слух, что Испанию скоро ожидают тяжёлые времена. В море становилось все больше пиратов и у них появились сильные маги, как и в старые, но совсем не добрые времена. Осталось ещё, чтобы в Бискайский залив и в Балеарское море вернулись киты, об охоте на которых говорили ещё буквально сто лет назад.
Киты не были магическими, но, всё же, интересно было бы на них поохотиться. Впрочем, уровень магии, действительно, значительно возрос и я сам это чувствовал по своим увеличившимся возможностям. Но если они были у меня средними, или даже слабыми, то интересно, какими же они стали у опытных и сильных магов.
А тут ещё сефарды, изгнанные из Испании, грозились отомстить ей, пользуясь покровительством берберов с берегов Алжира, Туниса и Марокко. Османы, со своими ручными султанатами, да много кто ещё. Те же греки, да и итальянцы с албанцами, тоже изрядно пиратствовали, да ещё и мусульманство принимали. Так, видимо, было удобнее грабить соотечественников, или честнее.
В это время натужный скрип кабестана возвестил о том, что трудами вахтенных якорь неуклонно поднимался со дна. С показавшегося железа свисали жалкие пучки водорослей и стекали струйки не совсем чистой воды. Этот мир ещё был лишён таких благ цивилизации, как одноразовая посуда, бутылки и салфетки, что радовало, но не совсем. Глупо было сожалеть о грязных пластиковых бутылках, что сейчас бы колыхались на воде. Да и дело не в них.
Я вздохнул, мысли о Мерседес постепенно оставляли меня в покое. А об Элеоноре, так и вовсе, отсутствовали. И вообще, о магической академии хотелось забыть, оставив только полезные знания и не менее полезные воспоминания, например те, что подарил призрак.
Из-за потерь артефактов всё приходилось начинать буквально с нуля. Но полученная прибыль в размере примерно ста пятидесяти тысяч реалов, в виде звонкой монеты, помогал думать о будущем позитивно. Хотя предупреждение отца Адана несколько омрачало эти перспективы. И Мерседес поневоле забывалась.
В ближайшее время было не до женщин, и не до любви. Всё это можно получить за деньги и в порту. Любовь была, конечно, продажной, но других перспектив не предвиделось. Впереди ждали новые приключения и новая неизвестность. Очень новые приключения и очень неизвестные.
Галеас, подняв один латинский парус на фок-мачте, стал лавировать по волнам, выходя из бухты на морской простор. Наглые и визгливые чайки качались на волнах и с криками пикировали над головами, выискивая себе поживу.
Не найдя ничего подходящего по вкусу, они смачно и абсолютно не стесняясь моряков, загадили палубу и оснастку и разлетелись в стороны, оставив в покое галеас.
«Если каждая чайка заключает в себе душу моряка, как считали в моё время, – смотря на это непотребство, думал я, – то на этот раз нам попались на редкость дрянные матросы. Это были, не иначе сефарды, что погибли в море, а сейчас решили отомстить мерзким испанцам».
– Бац! – смачно чпокнуло, растекаясь по плечу, жидкое птичье дерьмо.
– А меня-то, за что, – не сдержавшись, выкрикнул я в небо. – Я же гачупин, а не испанец! Но чайка оглушённо-визгливо крикнула и сразу унеслась куда-то в сторону от корабля.
Пара гребцов на длинных вёслах удивлённо посмотрели на меня и тут же забыли. Мало ли кто и как сходит с ума, а тем более виконт и водяной маг, да ещё и шкипер, хоть и запасной. Море любит неожиданности, и здесь каждый чувствовал его дух, очень сильно чувствовал.
Любой из опытных моряков мог при случае и желании стать маэстро, а то и капитаном, а мог и вернуться обратно, обычным рядовым матросом. Вот шкиперов было мало, и они ценились всегда и везде. Ну, так путеводная астролябия всегда была при нём.
А что ещё нужно семнадцатилетнему юноше? Только больше приключений, и как можно опаснее. За последний год я изменился, мне надоело плыть по волнам на чужом корабле, пора было приобретать свой и начинать жизнь заново.
Море было спокойно, плескались волны о борт, шумел ветер, наполняя собой высоко поднятые паруса, ярко светило солнце. По палубе бродили матросы и маэстро. Галеас «Сан Игнасио» был тридцатипушечным, но пушки были небольшие, самое мощное из орудий было двенадцатифунтовым.
Корабль разогнался и легко стал разрезать своим форштевнем волну, взяв курс на Мальорку. В этой части моря пираты нападали крайне редко, слишком близка была Испания, к тому же, команда галеаса не сильно-то их и боялась. Цель нашего маршрута была неясна, но я не волновался. Раз меня считали пока за своего, то и ладно.
Свой среди чужих, чужой среди своих, как в популярном фильме.
Наполнив ветром паруса, да ещё изредка подгоняемый вёслами гребцов, галеас шёл очень быстро. Когда ветер стихал, за вёсла приходилось браться всем гребцам. Маневрируя латинскими парусами и подпрыгивая на накатывающихся волнах, он продолжал двигаться к неведомой мне цели.
Время от времени на горизонте появлялись различные суда. Многие из них не спешили менять свой курс, а шли дальше, направляясь к портам своего назначения.
Некоторые же, из числа самых мелких, поспешно отворачивали, норовя сбежать, и, лишь рассмотрев испанский флаг, возвращались на прежний курс. Встретилось и одно, весьма подозрительное.
Такой же галеас, как у нас, только немного меньше. Вначале он быстро направился к нам, но, хорошо рассмотрев, поднял турецкий флаг и спокойно поплыл дальше по своим делам. На его палубе столпились вооружённые бородачи, одетые в чалмы и шаровары.
На палубе «Сан Игнасио» тоже толпились вооружённые матросы и дымились фитили у морских орудий, направленных на гипотетического врага. Я тоже достал из перевязи пистоли и, облокотившись о такелаж на шкафуте, внимательно рассматривал бородатые рожи.
У меня самого едва пробивались усики, да неясный тёмный пух на щеках. Да, через пару лет горячая кровь всё равно возьмёт своё, и щёки быстро покроются сначала мягким, а потом, после постоянного бритья, и жёстким чёрным волосом.
С османского корабля, словно для проверки, хлестнула водяная плеть, рассыпавшись брызгами у самого борта нашего галеаса. Солёные брызги тёплым душем окропили лицо. «Ага, водяной маг, значит, это лучше, чем маг огня», – пришла мысль.
– Вот же, сволочи, – фыркнул я и, прислушавшись к себе, стал разжигать внутри тела магическое ядро. Оно отозвалось знакомым мне жаром и, подавшись воле хозяина, стало напитывать магические каналы, концентрируя магию в ладонях и груди.
«Действительно, – с удивлением подумал я, – а силы мои возросли, а может, мои амулеты дали мне энергию напоследок или я подрос во всех смыслах». Повинуясь моей воле, морская вода плеснула вверх к лицу небольшой волной и резко покатилась в сторону османов.
Разгоняясь, она быстро набирала массу и, дойдя до борта чужого галеаса, с силой ударила в него. От этого удара многие стоявшие не удержались на ногах и покатились по палубе. А нечего выёживаться.
– Алла, Алла! – Или что там они орали, послышалось оттуда. Не понравилось. Матросы, стоящие на нашем галеасе, радостно осклабились от осознания обладания водяным магом и ещё громче и радостнее заорали, показывая разные неприличные жесты османам.
Турок решил рискнуть и снова ударил плетью, но уже прицельно по мне. В последний момент, повинуясь моей воле, новая волна успела прикрыть меня от магического удара. А резкий порыв ветра, тут же собранного мною с поверхности волны, ударил сжатым воздушным кулаком по треугольному парусу турецкого галеаса.
Корабль совершил резкий скачок вперёд, и доблестный маг упал, ударившись своей тупой головой об доски, настеленные на палубе. Яростные крики тут же замолкли, и турки бросились к вёслам, быстро заработав ими, оставив нас в покое, от греха подальше. Больше мы их не видели.
Ночь, опустившаяся на море, безумно радовала своей прохладой и тихим спокойным плеском волн, играющих жемчужными переливами в ярком сиянии луны. Постепенно вся команда корабля готовилась ко сну, и тут капитан решил подойти ко мне для разговора.
– А вот ты говорил, что слабый маг, а оказался сильным.
– Слабый я маг, – зло глядя ему в глаза, отозвался я. – Я видел магов, которым даже в ученики не гожусь. А тут, даже не бой, а баловство одно, понты, – выразился я на местном эквиваленте этого слова. – Вам же всем нужно убедиться, что мы действительно сильнее, вот и пришлось доказывать это на простом примере. Или ты недоволен мной, капитан?
– Гм, – усмехнулся Жуан Агилара, – почему недоволен? Я очень доволен, но зачем обманывать? Мои глаза говорят обратное.
– Мои глаза тоже говорят обратное, а обманывать первым начал не я, капитан.
– Я не обманываю тебя, гачупин, – резко стал серьёзным Агилара. – У меня приказ, и я его выполняю. Я не хочу гореть живьём, и не в загробном аду, а здесь, на земле, на костре, как изменник, зараженный чёрным семенем ереси.
На это я просто пожал плечами. Приказ – дело святое, особенно, если тебя потом заставят гореть огнём животворящим. Мне ли этого не знать? Но я больше по воде и кренгованию специалист, но понимаю. Сумбур в голове прошёл, и я молча отвернулся. О чём тогда говорить? Лучше уж помолчать, наслаждаясь светом ярких южных звёзд.
– Твоя вахта с трёх ночи до шести.
– Есть, капитан, – равнодушно отозвался я на его слова и, не получив больше никаких указаний, отправился спать на корму возле штурвала. В тесном трюме было очень мало места, и идти в его душноту мне категорически не хотелось. Крепкий сундук с моими вещами стоял в шкиперском закутке, за его сохранность я не беспокоился, да и сейчас он мне был не нужен.
Разостлав дерюжку и положив голову на небольшую бухту каната, я спокойно заснул под натужный скрип штурвала и мерный плеск воды, бившейся о корпус корабля. Ночной ветер играл с парусом, постоянно меняя своё направление, но мне от этого было только спокойнее.
Ночная вахта прошла без происшествий. Кормовой и носовой огни показывали положение нашего галеас в море, а далёкие и таинственные звёзды указывали нам путь. Ближе к утру навстречу попался очередной корабль, дерзнувший напасть на нас, воспользовавшись утренней мглой.
Рулевой подал сигнал. Проснувшаяся команда стала быстро вооружаться, а носовая пушка даже успела дать выстрел. В ответ на это незнакомец, выстрелив в ответ тремя бортовыми пушками, поспешно убрался с нашего пути. К полудню мы входили в порт Пальмы, острова Майорки, свежие и отдохнувшие.
Порт встретил нас своей обычной суетой и несомненными благоухающими запахами, как свежей рыбы, так и тухлой, а также всеми теми ароматами, что присущи каждому порту в любой точке земного шара.
Капитан снова подошёл ко мне.
– На берег пойдёшь только со мной. Один не ходи, это в твоих же интересах. Идёт большая игра, раз ты уж вписался в неё своим появлением и характером. У меня приказ: тебя одного никуда не пускать, и я его выполню, магик.
– Мне всё равно, – отозвался я на это. – С тобой, так с тобой, нам… гачупинам… всё равно.
Капитан прищурил правый глаз, дёрнул себя за бороду, потом сплюнул за борт и отошёл к грот-мачте, что-то вполголоса бурча себе под нос.
Корабль кинул якорь на свободном месте в порту, и я вместе с капитаном сошёл на берег. В принципе, мне этот порт был до фонаря. Ну, порт и порт, и бес с ним, или ибис, или чибис, или дэв. В общем, надоели эти порты и связанные с ними мифические животные.
Возле корабля засуетились грузчики, да и сама команда стала выгружать попутно взятый товар. Воняло водорослями, тухлой рыбой, птичьим дерьмом и немытым человеческим телом.
К каменной пристани, наверное, ещё римских времён постройки, прибивало различный мусор. Разномастные рачки и другие мелкие прибрежные обитатели копошились в водорослях, зелёные нити которых лежали на воде, колышась вместе с волнами.
