Black Alert

Глава 1. Атака мертвецов

Жало, не случайно получил тайную миссию. Он всегда был философски настроен по отношению к своей жизни и, не вдаваясь в подробности, рисковал собою.

Вот и сейчас, поняв, что хочет от него вождь и, несмотря на его же предупреждение, рьяно взялся за выполнение приказа.

Отыскать тех людей, которых приказал отыскать ему Мамба, было не сказать, чтобы трудно, можно сказать – даже легко, но вот заставить их выполнить возложенную миссию, было очень непросто, практически не возможно.

Этим людям, было бессмысленно угрожать, они не боялись смерти, практически сжившись с нею, но они были плохо транспортабельны, в связи с общей слабостью и неспособностью самостоятельно передвигаться.

Все они были раскиданы по огромным территориям и жили в разных селениях и городах, если им вообще давали жить. И это то же было проблемой. Их надо было транспортировать в то место, которое указал Мамба, и найти ещё тех, которые готовы были пойти на верную смерть вместе с ними.

Тридцать шесть воинов-смертников у Жала уже были. Все они, как один, были мятежниками Момо, и сейчас готовы были искупить предательство своей жизнью, лишь бы великий унган Мамба, а по-совместительству их король, не проклял их души, заставив вечно скитаться по Африке.

Со всех концов территории короля Иоанна Тёмного, брели и шли, сирые и убогие, больные слоновьей болезнью и ужасными паразитами, люди. Тех, кто не мог идти сам, несли смертники, в свою очередь, заражаясь от них, той гадостью, которой те болели.

Холера, оспа, лихорадка Ласса, дракункулёз, малярия, проказа, болезни вызванные простейшими паразитами, лихорадка Марбурга, туберкулёз, вот, не полный перечень той гадости живущей в людях. И сейчас носители всех этих болезней, двигалась в сторону Момбасы, Найроби и Кампалы.

А пигмей по кличке Жало, продолжал поиск людей, с которыми ни один нормальный связываться бы не стал, а он и не был нормальным. Да и не сам он искал и подчас не общался с теми, кого нашёл через других.

Приказ Мамбы был недвусмысленным, а исполнителей хватало. Кто спасал свои семьи, кто надеялся уйти на тот свет счастливым и «богатым», кто был фанатично предан, а кто, просто не мог по-другому.

К этому времени, рас Алула Куби прошёлся со своим войском по всей территории Восточной Британской Африки частым гребнем, согнав с привычных мест обитания разрозненные племена масаев. Эти высокие и худые негры, нилотских племён, с головами обтянутыми тонкой кожей и не имеющими волос, страшные видом, и жестокие нравом, не смогли оказать организованное сопротивление.

Потерпев, несколько жестоких поражений, они откочевали в немецкую Танганьику вместе со своими стадами. Английские поселенцы и фермеры, уже не надеясь на помощь метрополии, тоже вынуждены были бежать к побережью, откуда и наблюдали ужасную картину поражения.

Выдвинувшиеся навстречу войску раса английские колониальные войска, обнаружили только больных и мёртвых. Рас Алула, стремительно уходил из Кенийских степей, двигаясь вдоль побережья в сторону Южного Судана, разоряя при этом все поселения белых, их станции и фактории.

Посевы вытаптывались, урожай расхищался, плантации разграблялись, а то сопротивление, которое могли оказать колонизаторы, было смешным, ведь у них не было ни пулемётов, ни достаточно подготовленных бойцов. Это ведь не буры.

Само войско раса Алулы Куби, проводившего волю своего вождя Мамбы, двигалось налегке, не имея ни обоза, ни тяжёлого вооружения. Все пулемёты были оставлены в Уганде и Экватории. С собой, каждый воин имел только винтовку, с запасом патронов к ней, саблю, нож, копьё или лёгкие дротики. Запас сушёного мяса, сушёных фруктов, лекарственных трав, воды и необходимого минимума имущества. Всё это имело вес, не больше двадцати килограммов, что позволяло совершать большие переходы по степям и саваннам.

Преследовавшие войско раса английские войска, наталкивались на бредущих в сторону побережья больных людей, поражённых вышеперечисленными болезнями. Кто-то уже лежал, разлагаясь на солнце, не выдержав болезни и тяжелого пути. Кто-то, увидев идущих навстречу стройными колоннами англичан, бросался навстречу, умоляя о помощи, и неизменно встречал пулю.

Трудно осуждать завоевателей за эти поступки, больные не нужны никому. Момбаса была наполнена ужасными рассказами, когда рано поутру плантатор обнаруживал у себя во дворе негра со слоновостью, или поражённого дранкулёзом, что приводило в трепет от омерзения. Зрелище, действительно было не для слабонервных. Когда длинные извивающиеся самки червей-паразитов высовывались из пяток, собираясь отложить свои яйца, это мало кто мог перенести, без экстренных позывов рвоты.

Не выдержав непрерывного потока всевозможных больных, и не успевая их уничтожать, владельцам плантаций, а также их наёмным работникам приходилось, в конце концов, бежать с нажитого места.

Все заражённые либо изгонялись, либо уничтожались, но проблему это не решало. Великий унган Мамба приказал каждому выплатить свой последний долг перед своим племенем и перед Африкой, и тысячи людей, брели, шатаясь и спотыкаясь, только с одной целью – умереть, принеся тем самым пользу и выполнить свой долг.

Всю саванну и все обжитые плантации Восточной Британской Африки охватила паника. Солдаты колониальных войск, безжалостно уничтожали уже любого негра, подозревая в них разносчиков эпидемии, это породило ещё большую панику, и волна беженцев хлынула во все стороны. В разных местах стали вспыхивать стихийные восстания, из-за чего эпидемии только крепли.

Между тем, особо доверенные люди Жала самым изощрённым способом распространяли болезнь. Тридцать шесть предателей добровольно заразились холерой, и другими болезнями, названий которых никто из них не знал, и нанялись охранниками в караван купца-араба, двигавшегося в Момбасу.

С собой они взяли много ярких тканей пропитанных испражнения больных, а затем высушенных и перемешанных вместе с обычными незаражёнными тканями. Некоторые взяли с собой и мелкие украшения из золота и драгоценных камней для продажи, обработав заражёнными внутренними человеческими выделениями.

Узнав о партизанской деятельности отрядов Иоанна Тёмного в Кении правительство Великобритании, направило дополнительные силы колониальных войск для наведения порядка и отражения нападения.

Разгрузившись в порту Момбасы присланные войска, оказались в эпицентре внимания, а также в скоротечно возникшем очаге эпидемии. Заражение уже пошло, и пока отдельные британские отряды искали пропавшего в сухих саваннах войско раса, и отстреливали больных, болезни уже прорвались в прибрежную зону.

Порт Момбасы был расположен на острове и был, таким образом, частично защищён от распространения болезней. Но она взяла своё на побережье. На улицах всех селений, лежали мёртвые негры, и их никто не собирался уже убирать.

По всем городам и селениям рыскали чёрные гонцы, крича вслух – «Мамба сказал, кто не с ним, тот против него! Умрите несчастные, продавшие свою Родину! Смерть – колонизаторам! Это они принесли с собою болезни! Смерть им!»

Положение дел, постепенно стало переходить в катастрофическое. Экспедиционные силы, не успели ещё выдвинуться для поиска и уничтожения войск противника, а их уже посетили пораженческие настроения. Везде царила паника.

Пароходы, уходившие в метрополию и другие места, были переполнены плантаторами, спасавшие свои жизни. Руководство Восточно-Британской компании было отстранено из-за провала своей деятельности, и её территории, перешли под управление Британской Империи.

Между тем, бывшие предатели, уже давно распродали свой товар, включая и драгоценности, и теперь умирали один за другим. У каждого перед смертью на устах было имя Мамбы и улыбка, символизирующая то, что его душа будет свободна, и он очистился от своего греха, а Мамба его простил.

Это было страшно, это было необъяснимо. В колониальных войсках началась эпидемия холеры, и ещё одного заболевания, позднее названного лихорадкой Ласса. Боеготовность была подорвана, и был объявлен карантин.

Лондон, не принимал пароходы из Восточной Африки, объявив их чумными, также поступили САСШ, Франция, Италия, Германия, Россия, и Португалия. Поставки сырья из Африки резко уменьшились, а цены на каучук, гумми-арабик, хлопок, сахар, резко возросли.

Вслед за этим, взлетели цены и на продукты, и на промышленные товары, а оплата труда, наоборот уменьшилась. Это не могло «не радовать» правительства всех ведущих стран.

Маркиз Солсбери, громко стучал кулаком по столу, и требовал от дипломатического работника ответственного за проведение тайных операций голову Иоанна Тёмного.

– Когда, вы принесёте мне известие о его смерти? Мне надоел этот наглый и вонючий негр! – орал он на своего подчинённого. В ответ, он слышал только молчание. Не мог же ответственный работник, открытым текстом сказать, что их лучший агент, давно работает в этом направлении, но тщетно.

Палач этим временем докладывал Мамбе об уничтожении группы наёмников, заночевавших на одной из почтовых станций, и прикрывавшихся легендой о желании наняться к известному чёрному королю.

Внимание на себя они обратили, очень хорошим вооружением, профессиональными навыками и постоянными расспросами о жизни короля. Да они особо не скрывались, обсуждая наедине между собою свои планы, когда не было рядом никого из случайно попавших в Африку европейцев.

Но Палач, после всего произошедшего, развил бурную деятельность и внедрил на станции наспех собранных агентов. Были там и бывшие афроамериканцы, владевшие английским языком, а точнее афроамериканочки, главной деятельностью которых было слушать и запоминать, а потом докладывать, всё услышанное и всё увиденное.

Были на станциях люди, владевшие и русским, и арабским, и французским, и португальским, но появились они не сразу, а постепенно, и дело своё делали хорошо.

Рано поутру, заночевавший на одной из почтовых станций отряд убийц, был захвачен врасплох и уничтожен воинами одной из сотен подчинённой лично Палачу. Мамба, отказался от голов этих убийц, после того, как допросил одного из них. Они были ему не нужны. Всё равно, тот кто его заказал и так был ясен, а цепочка посредников, не вызвала у него никакого интереса.

Головами несостоявшихся убийц, украсил ограду своей хижины Палач, как напоминание о том, что враг не дремлет, и враг многолик. В центре импровизированного «сборища» красовалась голова его личного врага Раббиха-аз-Зубейра отданная ему Мамбой, лично им засмоленная и высушенная. Враг не дремлет – враг не спит, враг везде, враг – всегда, не думай о нём хорошо никогда.

***

Есаул Пётр Миронов двигался с небольшим отрядом из тысячи бойцов при четырёх орудиях и четырёх пулемётах сквозь джунгли. Вся пулемётная и орудийная прислуга за исключением подносчиков снарядов, состояла из оставшихся в Африке казаков, остальные же были неграми. Орудиями командовал Семён Кнут, уже имевший немалый опыт пушкаря.

Сплавившись по реке, насколько это было возможно, они обогнули Леопольдвиль и направились к порту Матади, у пирса которого спокойно дремали на речной воде обе канонерки, не ожидающие ничего для себя плохого.

Тиха африканская ночь, но канонерки треба было убрать. Ранним утром, когда полоска на горизонте, только-только начала сереть, предвещая скорый рассвет и яркий солнечный день. Ночную тишину реки, нарушаемую только всплесками сонной рыбы, вознёй крокодилов и шуршанием прибрежной растительности, сквозь которую пробирались представители ночной фауны, разорвал грохот горных пушек, высунувших жала своих стволов с противоположного берега.

Пристрелочные выстрелы подняли фонтаны воды, переполошив, как охрану, так и обитателей реки. Панические крики людей и животных всколыхнули предрассветный воздух.

Пристрелявшись, четыре горных пушки, стали ввинчивать снаряды в корпуса канонерских лодок, пользуясь внезапностью. Мелкие щепки корпуса стали лететь в реку и на берег. Сквозь пробитые снарядами борта ниже ватерлинии, стала поступать вода, постепенно затапливая небольшие боевые корабли. Начались пожары. Боцманы изо всех сил били в корабельный колокол, объявляя боевую тревогу.

Метавшиеся по берегу солдаты, а на кораблях – матросы, никак не могли сообразить, кто же на них всё-таки напал. В том, что это были негры Мамбы, никто не верил, особенно после того, как по скопившимся на деревянном пирсе людям хлестнули длинными очередями пулемёты.

Люди гибли, расстреливаемые с расстояния пятисот метров, но 7, 62 мм пуля с лёгкостью преодолевала это расстояние, не уменьшая своей убойной силы. Разобравшись, откуда идёт нападение, капитаны кораблей, стали командовать матросами на канонерках быстро разворачивая на врага кормовые и носовые орудия.

Внезапно, один из снарядов пробив ничем не защищённый борт французской канонерской лодки, попал в пороховой погреб и подорвал его. Мощный взрыв разметал корпус корабля, и выбросил на берег вторую канонерку, перевернув её набок.

Дальнейший огонь окончательно довершил разгром морского отряда и обратил в бегство, немногих оставшихся в живых. Есаул, наскоро осмотрев в бинокль поле битвы, решился на переправу.

Оставив на своём берегу пулемёты и орудия, пять сотен негров вооружённых винтовками переправились на плотах на противоположный берег, немного ниже по-течению.

Быстро преодолев джунгли, находившиеся на пути от места переправы до Матади, он обрушился вместе со своими солдатами на деморализованных врагов. Мелькая между деревьями и убогими тукулями, непрерывно ведя огонь, они бросились в штыковую атаку, взяв на штыки всех, кто не успел разбежаться.

Пара пулемётов бельгийцев на время ослабила атаку, но их обошли с других сторон и, прикрываясь деревьями и зданиями, уничтожили. Речной порт Матади в очередной раз перешёл в другие руки, став очередным трофеем в карьере старого есаула.

Пётр Миронов, придерживая рукою бесполезную сейчас саблю, орал во всю силу лёгких на суахили, размахивая револьвером. «Вперёд», «Вашу мать» – (это по-русски). Вперёд, эбеновые чурки, взять их в штыки. Аааа.

Впереди него бежал высокий худой воин с матовой и блестящей от пота кожей. Приостановившись, и прицелившись, он выстрелил. Впереди раздался вскрик. Передёрнув винтовочным затвором, он дослал очередной патрон в патронник, но из-за плохой чистки патрон не желал входить, застряв в ржавчине и пороховой копоти, это почти стоило жизни этому воину.

Из-за полуразрушенного тукуля, который здесь заменял обычную хижину состоящую из навеса и столбов, выскочил бельгийский унтер-офицер и, размахивая саблей ринулся на негра, пытаясь отрубить ему что-нибудь ненужное.

Вытянув руку с револьвером Миронов, нажал на спуск. Щёлкнул курок и боёк, наколов капсюль патрона, воспламенил порох. Разогнавшаяся от пороховых газов пуля, покинула короткий револьверный ствол и, ударив в грудь атакующего бельгийца, отшвырнула его прочь.

Подчинённый есаула, даже не обернувшись, засунул свой заскорузлый указательный палец в отверстие патронника и, поковырявшись там, он извлёк из него, комок жирной пороховой копоти смешанной с ржавчиной и илом.

Выкинув грязный катышек, он сразу же сунул туда мизинец, желая окончательно очистить винтовку от грязи. Вытащив из патронника мизинец, с глубокомысленным видом оттерев свой чёрный палец с невидимой на нём копотью о своё потное тело и засунув в патронник многострадальный патрон, он задвинул затвор, приготовив винтовку к очередному выстрелу. И побежал с нею дальше, как ни в чём не бывало.

Миронов, в очередной раз подивился такому отношению, как к огнестрельному оружию, так и к собственной жизни в бою, в частности и, выкинув всё из головы, принялся командовать своими полудикими воинами, крича команды на смеси русского, суахили, диалекта банда и ещё бог весть каких языков.

Собрав трофеи и сняв с канонерок весь металл, боеприпасы, и любое полезное имущество, они переправились снова на свой берег и отправились в сторону Леопольдвилля, который начали тревожить партизанскими вылазками.

Больше есаул сам переправляться не стал, заняв оборону, прямо напротив Леопольдвилля, и время от времени, постреливая в его сторону из орудий, пока небольшие группы его воинов, переправившись в разных местах, атаковали партизанскими рейдами, расквартированные по окрестностям города пехотные части бельгийцев.

Изрядно потрепав противника, ожидающего помощи, которой не было, и быть не могло, он отправил назад пушки, к которым были уже израсходованы все снаряды, оставив себе, только пулемёты.

У пехотного батальона, тоже были пулемёты, которыми он ожесточённо огрызался на огонь с противоположного берега. Завязалась перестрелка. Есаул с пренебрежением относился к паре оставшихся снайперских винтовок, выданных ему Мамбой, но приноровившись к громоздкому оптическому прицелу, он оценил его эффективность.

Сухо щёлкали редкие винтовочные выстрелы. Негритянские солдаты, научившись стрелять, и обладая очень зорким зрением, с лёгкостью выцеливали мишени в белой маркой одежде на противоположном берегу и выбивали их, как в тире. То же самое делал и есаул вместе с одним из своих товарищей по имени Елисей.

Не давая покой ни ночью, ни днём с помощью постоянных вылазок на тот берег, он довёл бельгийских солдат до деморализации. Быстро разлагающиеся в жарком климате трупы, антисанитария, тучи мух и других паразитов, и бесконечные выстрелы и атаки со всех сторон, вынудили командование пехотного батальона, бросить город, и отступить вдоль реки в сторону Атлантического побережья.

Дальнейшее их отступление превратилось в банальное бегство. Теряя людей и оружие, они откатывались назад, продвигаясь сквозь джунгли, увиденное в Матади, окончательно подорвало боевой дух бельгийцев, и они не разбежались только потому, что понимали, что поодиночке, просто не выживут в экваториальных джунглях.

До столицы Бомо, живыми добралось не больше сотни человек, все остальные сгинули на необъятных просторах Конго, навсегда оставшись там. Там же остались и экипажи английской, и французской канонерских лодок вместе со всем снаряжением и оружием. И это добавило ещё один штрих, к общей картине бессилия европейцев перед климатом Африки и правильно организованного сопротивления населения.

Глава 2. Ричард Вествуд и Весёлый Роджер

В начале 1897 года все собранные Иоанном Тёмным войска выступили в сторону бывшей станции Ладо и посёлка Гондокоро, а ныне города Бартер. Из Банги вышел десятитысячный отряд при двух орудиях и двадцати пулемётах. В каждом городе, отряд обрастал всё большим количеством воинов, набранных с окрестных селений.

Один их гонцов добрался до войска раса Алулы Куби, который дошёл уже до султаната Виту, ранее бывшего под протекторатом Германии. Развернув своё победоносное войско, также увеличившееся за счёт притока чернокожих добровольцев, рас Алула повёл его на встречу с Иоанном Тёмным.

Катикиро Буганды, получил от Мамбы приказ выделить солдат, соль и продовольствие, причём в качестве солдат дозволялось прислать негров с сопредельной территории, а именно, из Германской Танганьики, которая постоянно бурлила из-за жёсткой политики немецких колонистов.

По всем рекам, а особенно по Белому Нилу шли караваны плотов с продовольствием, предназначенным для армии. По пути следования войск Иоанна Тёмного, раскупоривались оружейные склады, где хранились в густой смазке из животных жиров, винтовки и пулемёты, как трофейные, так и приобретённые за деньги.

Доставались штатные укупорки с боеприпасами. В дело пошли все имеющиеся в наличии магазинные итальянские винтовки. В ходе марша Иоанном Тёмным устраивались учения, на которых, назначенный генералом, Ярый, командовал вверенными ему войсками, проводя манёвры и стрельбы.

Боеприпасы жалели, поощряя меткость. В ходу были различные конкурсы стрелков и снайперов. Тот, кто входил в победную тройку, получал приз на свой выбор. Отказа не было ни в чём.

Более того, на его родину в богом забытое селение, или город, посылались подарки всем его родственникам – жёнам, сёстрам, девушкам, кому угодно, с одним только пожеланием – растить будущих воинов, метких стрелков и храбрых воинов.

Мамба не жалел ничего для снайперов, поощряя их даже рабынями, закрывая на этот факт глаза. Проводились конкурсы и среди следопытов, бегунов, диверсантов, пулемётчиков, артиллеристов и прочих. Критерий был только один – умение воевать, и думать головой.

Формировались элитные подразделения, помимо старой гвардии с кожаными стягами, вроде бабуинов и носорогов. Те, кто попал в эти сотни, могли рассчитывать на двойной паёк, уважение, и быструю смерть в бою.

Иоанн Тёмный, объявил свою волю, тот, кто запятнал свою честь трусостью, и бросил своего товарища в бою, или проявил тупость или неумение воевать, что привело к гибели других воинов, но служил в элитной сотне, имел право сам выбрать свою смерть. Исключение составляли только предатели, для тех итог был один – участь Момо.

Дикий, потерянный вид домашнего животного, не умеющего ничего, кроме как есть, и ходить под себя, повергал в шок, любого, кто его видел. Все африканцы, боялись повторить его участь. Немногочисленные европейцы всевозможных национальностей, которые нашли себе место в войске Иоанна Тёмного в качестве офицеров, капралов, или инструкторов, опасались.

С одной стороны, они не верили в это, а с другой, не хотели проверять это на себе. Все видели, как здоровый и грозный Момо, за две минуты превратился в ничто. Может этому был виноват яд, может мистическая сила, которой обладал Иоанн Тёмный, им было без разницы. Никто не хотел проверять это на своей шкуре – никто.

Войско медленно продвигалось вперёд, тренируясь в меткости на животных, экономя специально взятые с собой продукты. В ходе этого марша, они пополнили склады слоновыми бивнями, кожей и шкурами, других животных саванны, а также страусовыми перьями, запас которых обещали в скором времени вывезти через Абиссинию, и выгодно продать модницам по всему миру.

В Барак прибыло уже двенадцать тысяч воинов, к которым присоединилось в скором времени ещё восемь тысяч солдат, ведомых расом Алулой. Здесь Мамба решил подготовиться к будущей битве с англичанами, для чего активно принимал в свои ряды всех желающих, а также воинов, присланных вождями других племён, которых сразу же брали в оборот в полевом лагере.

Это лагерь стал крупнейшем полигоном в Африке на котором тренировали молодых воинов стрелять из винтовок и пулемётов, ходить в штыковую атаку, проводить диверсии. Всё это происходило жёстко, никто не собирался жалеть новые кадры, приучая их к воинской дисциплине, а также строю.

Каждый из молодых воинов, учил новый язык каракешей, в котором было много слов из разных языков, не только из русского, но из суахили, хауса, амхарского и прочих народов. Были там слова и из арабского, и английского, а также французского и португальского.

Было в этом языке, только одно общее, и это, как ни трудно догадаться, был русский мат. Великий и могучий разговорный, дополнился только парами фраз с разных языков, обозначавших белое пушистое северное животное с буквой З, вместо С.

***

Я возлежал на маленьких подушках в одном из низких глиняных зданий в мавританском стиле. У меня дико болела спина – потянул, когда мы вытаскивали одно из двух орудий. Эти бестолковые обезьяны, чуть не упустили в болото нашу стреляющую прелесть.

А я как раз находился поблизости. Сердце кровью обливалось, когда я увидел, как носильщики, сначала застряли в грязи, а потом почти упустили в жидкий ил орудие, которое мы с таким трудом тащили через всю Африку. Пся крев!

Бить и орать, было некогда. Вот и пришлось отбросить королевские регалии, соскочить с осла, на котором я величаво передвигался, и броситься на помощь лодырям и вредителям королевской собственности.

Орудие, мы общими усилиями не дали утопить, а то чисть его потом. Все упустившие были мною жёстко покарана, лишились доппайка и женщин на месяц, а я мучился со спиной, натирая её своими мазями на основе пчелиного яда.

Даже пришлось отправить провинившихся, за ульем пчёл, а потом мне их сажали на спину, чтобы привести в чувство их укусами. В чувство не привели, а разозлить разозлили, неумехи. Спасли моё доброе отношение только женщины, которых прислал мне Верный, бывший в Бартере мэром и наместником в одном лице.

Женщины помогли мне отвлечься от горестных дум, боли в спине, и спермотоксикоза, который начал в последнее время меня одолевать. Не так, чтобы сильно, но мужская природа требует своего, а у меня ещё и сына нет.

А эти две мелкие пакости – мои дочери, причём одна из них уже довольно рослая, теперь уже учились выносить у меня мозг, и это в семь лет! Что же будет дальше. А я абсолютно не готов. Не хватало ещё на старости лет становиться подсандальником. Ладно, ещё подкаблучником, что вряд ли. Никто здесь не носит каблуков, а вот подсандальником уже наверняка.

Старшая, Мирра, была прямая, как палка, и такая же бесхитростная, а вот младшая дочка, Слава, была чисто по-женски хитра, и делала всё исподволь, ненавязчиво. Тренировалась, так сказать на отце. Бессовестная… Вот так и живу, хлеб из сорго жую.

Кстати, о хлебе насущном, если кто думает, что в Африке выращивали только бананы, бататы и прочий маниок, то он жестоко ошибается. Здесь были посевы африканского сорго нескольких видов, и красного, и дурры, и суданской травы. Несколько видов, чисто африканского риса, проса, выращиваемого при Нильской низменности, а также пшеницы, кукурузы, ячменя и другого.

И это не считая привозных культур, вроде хлопка и какао. Так что, есть тут было чего, и из чего выбрать, тоже. Русские крестьяне, как-бы не хуже питались, и это при суровом и неблагоприятном климате, где требуется улучшенное питание из-за повышенных расходов тепла.

Проблема была с мясом, но благодаря уменьшению налогов и обуздания грабительских набегов арабов и нубийцев, местные скотоводческие племена за два года увеличили поголовье и теперь активно обменивали домашних животных, коров и коз, на продукты с полей.

Я не торопился с помощью дервишам, эти махдисты, хотели сразу всё. И на кол сесть, и рыбу вкусную съесть. И ещё не прислали мне ни грамма золота, кормя только обещаниями, и собирая при этом огромную армию. По сведеньям лазутчиков, они собрали не меньше пятидесяти тысяч и наверняка думали, что справятся сами. Я не хотел их разочаровывать.

Когда ко мне прибыл давнишний переговорщик Хуссейн ибн Салех, я так ему и сказал.

– Наш договор в силе, уважаемый, так и передайте своим вождям. Иоанн Тёмный, держит своё слово, и дальше Фашоды не пойдёт, если вы не попросите меня. Но если я пойду, то готовьтесь расплачиваться со мною золотом и территориями.

Хуссейн ибн Салех всё понял, и более не задерживаясь, решил по-тихому удалиться. Ну, на всё воля Аллаха! А, как известно, Аллах Велик! Но Аллах далеко, а я близко. И никакой Аллах их не спасёт от поражения.

Я же не собирался заниматься вероломством, пока меня к этому, конечно, не вынудят. Сейчас, я тупо копил силы, вникал в обстановку, докупал оружие, которое мне передавали, через Абиссинию. Расплачивался слоновой костью, перьями страуса, зерном, и другими африканскими товарами, которые затем перепродавались дальше.

Менелик II, прислал ко мне Аксиса Мехриса с договором о ненападении. Вот же умный человек, учёл опыт прошлых ошибок, и решил подстраховаться. Да я и не против. Время Абиссинии ещё не пришло. Внебрачный сын негуса Иоханныса IV был в ссылке, лишённый власти и влияния, но попыток её взять силой, по-крайней мере, в мыслях, не оставлял.

Мне же предложили династический брак с некой Хайдди Селассие. Невесте было то ли тринадцать, то ли пятнадцать. Малолетка в общем, но здесь и сейчас, это был выгодный брак. Никому были не интересны её юные прелести, а вот приобретённые связи, всех интересовали, и очень сильно.

Невесту я не видел, да и не до неё мне сейчас было, но устное согласие я всё же дал. Так на всякий пожарный случай. Потом, всегда можно будет отказаться. Передумал мол. Мужик, слово дал – мужик, слово взял!

Как бы там ни было, а к концу 1897 года я уже обладал двадцати пятитысячным войском, расквартированным в неделе пути друг от друга, чтобы не создавать антисанитарию и не провоцировать заразные болезни, которые я сам и активировал, но не здесь.

Все больные, покорные моей воле, по-прежнему уходили умирать на побережье. Жестоко, конечно. Всё для фронта, всё для победы. Буду добрым сейчас, придётся быть жестоким, потом. Мне никто и ничего не простит, и я, прощать никому и ничего, не собираюсь.

Я мстю, и мстя моя страшна. Эту решимость, подкрепил очередной случай покушения на меня.

***

– Федот, смотри вот он, вот!

– Где, где?

– Да вот же он идёт.

Мимо двоих русских, заросших по уши густыми чёрными бородами и щеголявших длинными, не чесаными усами, стоящими в конце улицы, в окружении почётной охраны прошёл король Иоанн Тёмный.

Окинув равнодушным взглядом, двоих замызганных и заросших европейцев, судя по одежде выходцев из России, я прошёл мимо них, мельком подумав – «Наверно наниматься пришли».

Какое-то внутреннее чувство опасности, заставило меня обернуться и снова взглянуть на них, и как раз вовремя. Один из них вытащил из-за пазухи револьвер и торопливо оттягивал курок. Второй, скинул с плеча короткоствольный карабин, и, загнав патрон в патронник, собирался целиться в меня.

Наученный горьким опытом, я не сомневался по чью душу, они прибыли, и что сейчас собирались сделать.

– Взять, – коротко рявкнул я и бросился за угол ближайшего здания. Грянул, сначала, револьверный выстрел, пуля которого впилась в стену дувала. Вслед за ним, протрещал ружейный. На этот раз пуля попала в моего телохранителя.

Первый, тот, который с револьвером, был убит сразу, а у второго, был отобран карабин, а сам он схвачен и избит. На допросе он во всём признался, лишь бы не потерять свою душу, о чём был уже весьма, наслышан.

Пришлось его прилюдно утопить в Ниле, пустив на корм крокодилам, но осадочек от этого случая, остался. Я стал ещё более осторожен и подозрителен, но не собирался прятаться, а наоборот, решил выявить всех предателей и убийц, пообрубав все головы этой гидре.

***

Полковник Ричард Вествуд, прибыл в город Бартер, поздно ночью, и, остановившись в караван-сарае под личиной арабского купца, стал вникать в ситуацию.

Прибыл он сюда, с единственной целью – уничтожить короля Иоанна Тёмного. Ну и выполнить попутно тайную миссию, по добыванию копья судьбы. Прибыл он вовремя, чтобы увидеть гибель двух глупых агентов, решивших, что они смогут взять себе славу террористов.