Czytaj książkę: «Ночь дарителя»

Действующие лица

Вера – Вера Павловна, хранитель фондов музея, разведена.

Люся – дочь Веры.

Александр – Александр Александрович, охранник.

Джон – даритель, средиземноморский тип.

ВДВ – Витя, электрик, недавно отслужил в армии.

1 милиционер.

2 милиционер.

Роскошная хрустальная люстра это всё, что осталось от прежних хозяев в гостиной старинного особняка. Остальные вещи и мебель появились здесь, когда в бывшем доме купца Лопахина разместился краеведческий музей.

Заваленный антикварным хламом стол, диван, пара стульев, стеллаж, лестница стремянка и замутнённое временем напольное зеркало – вот, пожалуй, и всё, на чём сможет задержаться взгляд присевшего в удобное кресло зрителя. Чуть позже, когда загорится сценический свет, проявится из темноты потёртый докторский саквояж и этажерка, на которой стоит заскучавшее в пыльной темноте и скуке чучело чайки.

На стене незатейливая вывеска «Уважаемые дарители! Приём даров производится с 10.00 до 17.30». Ещё в этой просторной комнате есть три двери с табличками: «Выход», «Служебное помещение», «Главный хранитель фондов» и пара больших, раскрытых настежь окон.

Действие первое

Тёплый летний вечер. Шум дождя, далёкие раскаты грома за окном.

В комнату через дверь «Главный хранитель фондов» входит Вера в синем халате, надетом поверх платья. Вера подходит к этажерке и подвязывает к чучелу чайки музейную бирку.

Вера. Larus. Larus ichthyaetus. Звучит довольно строго и лаконично. (Оценивающе смотрит на чучело.) И уж точно совсем не смешно.

Через дверь «Выход» входит Александр в форменном костюме, на ремне кобура. Стряхивает капли дождя.

Александр. Вот и дождь начался. Долго мы его ждали. И гроза будет.

Вера. Александр Александрович, у меня к вам небольшая просьба.

Александр. Слушаю, Вера Павловна.

Вера. Помогите мне поднять эту громадину наверх.

Александр стряхивает пыль с чучела. Чихает.

Александр. Судя по всему, чучело простояло на этажерке целую вечность.

Вера. Вы не поверите, но наши музейные старожилы уверяют, что этот шедевр таксидермии здесь со времён прежних хозяев.

Александр. Так и пусть стоит. Что за необходимость тащить её наверх?

Вера. К сожалению, по-другому нельзя.

Александр. Почему?

Вера приставляет стремянку к стеллажу, взбирается на ступеньку.

Вера. Всему виной любопытство. Не так давно мне на глаза попался старинный определитель, и чёрт меня дёрнул выяснить, как называлась эта чудесная птица.

Александр. И?

Вера. И я выяснила. Так что подавайте птицу сюда.

Александр снимает пыльное чучело с этажерки.

Александр. Что же тут было выяснять? Не выливай, попьём, не выкидывай, покурим – это ж чайка¹. Только вот козырёк чёренький.

Вера забирает чучело, втягивает носом пыльный воздух, но чихнуть получается не сразу.

Вера. Да. (Вместе с чиханьем). Чайка! Простите. Очень тяжёлая. Попробуйте лучше вы. (Сходит с лестницы.)

Александр. Ладно, давайте. Поднимем без шума и пыли.

Вера. Так вот, оказалось, что она, нет, скорее оно… Ну, вернее то, что превратилось теперь в пыльное чучело, называлось когда-то Larus ichthyaetus! По-русски это звучит так – чайка Черноголовый хохотун.

Александр. Как вы сказали ихтя…

Вера. Ichthyaetus. Larus по-русски чайка, ну а ichthyaetus, вероятно, означает хохотун. Да ещё и черноголовый.

Александр поднимается по стремянке.

Александр. Я на своём веку много разных птиц повидал. И дятлы попадались, и краснопёрые, а вот про хохотуна не слышал.

Вера. Разумеется, я тут же сообщила о своём маленьком открытии руководству.

Александр. И?

Вера. Расплата за мою любознательность не заставила ждать. Наверху сочли, что музей может допустить при создании экспозиции некую долю иронии, но вовсе не смех и уж тем более не хохот. Мне так и заявили: «Вера Павловна, это музей, а не театр комедии. Пусть ваша любимая чайка хохочет в фондах». Так что смело сажайте птицу на самый верх.

Александр. Думаю, вот здесь для нашего ляруса самое подходящее место. (Водружает чайку на верхнюю полку.)

Вера. Вот видите, и вы тоже.

Александр. Что?

Вера. А вот это – лярус. Представляете, вчера я вычитала, что в секте гипокритов² экстаз достигается повторением одного слова по нескольку тысяч раз. Так вот на днях эти самые гипокриты установили своеобразный рекорд, произнесли слово чайка семьдесят три тысячи четыреста пятьдесят восемь³ раз и сбились лишь единожды. А у меня на первом же десятке латинское larus почему-то переродилось в мягкое, грассирующее la russe. Как думаете, наш ля русс не свалится теперь кому-нибудь на голову?

Александр. Я думаю, чайка не свалится и сегодня больше уже никто не придёт. Может быть, закроемся немного пораньше?

Вера. Спускайтесь на землю, и закрывайте двери, голубчик. Надеюсь, мы заслужили эту маленькую вольность.

Александр спускается с лестницы, закрывает створки окон, задёргивает занавески, закрывает входную дверь. Вера подходит к столу, захлопывает пыльный журнал, рассматривает предметы. На лице появляется улыбка. Вера берёт в руки шкатулку.

Вера. Просто чудесно! Столько дивных подарков принёс музею нынешний День дарителя. Посмотрите. Как вам, например, эта шкатулка? Красота! Вот только крышка не открывается.

Александр. Позвольте мне. (Забирает шкатулку.) Не беда, сейчас откроем. (Расстёгивает кобуру.)

Вера. Умоляю вас, Александр Александрович, не сломайте. Вещь старинная, хрупкая!

Александр вынимает из кобуры шомпол-протирку. Отворачивается от Веры. Через мгновение возвращает шкатулку.

Александр. Вот и всё. Открывайте!

Вера осторожно приоткрывает крышку шкатулки.

Вера. К сожалению, пусто. Как у вас все быстро и ловко получилось. Признаюсь, вы меня удивили.

Александр прячет шомпол и револьвер в кобуру.

Александр. Поверьте, я способен на большее.

Вера. Охотно верю. Полюбуйтесь сюда, зеркало начала двадцатого века. Ручная работа. Вполне ещё крепкое. (Подходит к зеркалу, вглядывается в своё отражение.) Жаль стекло совсем тусклое, почти ничего не видно. Или вот! Взгляните. Старинный докторский саквояж. Совсем как у Антона Павловича Чехова. (Берёт саквояж, ручка саквояжа наполовину отрывается.) Почти целый. (Ставит саквояж на стеллаж.) А как вам эти хрустальные бокалы? Девятнадцатый век. Три штуки. Знаете, вся эта красота совсем не скоро предстанет перед широкой публикой, а мы с вами вот так, запросто, можем взять их в руки и почувствовать настроение той эпохи. Представить, как звучал этот благородный хрусталь, наполненный до краёв шампанским. Идите сюда. Послушайте. (Звякает фужерами.) Представляете, как красивые и благородные люди пили из них «Moet & Chandon»!

Александр. Шан и Дон? Китайцы, что ли?

Вера. Наивный Александр Александрович! «Moet & Chandon» это старинный сорт французского шампанского. Его пили Наполеон Бонапарт, французские Людовики, начиная с пятнадцатого, пожалуй. Помните это?

Вдовы Клико иль Моэта

благословенное вино

В бутылке мёрзлой для поэта

На стол тотчас принесено.

Оно сверкает Ипокреной;

оно своей игрой и пеной

меня пленяло: за него

последний бедный лепт,

Бывало, давал я.

Помните ль, друзья?

Его волшебная струя

Рождала глупостей не мало,

А сколько шуток и стихов,

И споров, и весёлых снов!

Вспомнили?

Александр. Нет, не помню.

Вера. Александр Александрович, вспоминайте, вспоминайте… В школе проходили этот роман. Александр Сергеевич Пушкин. Евгений Онегин. Вспомнили?

Александр. Вот вы, Вера, говорите: Пушкин, Наполеон. А мы? Чем мы хуже? Почему мы не можем?

Вера. Чего мы не можем?

Александр. Вот это самое: волшебная струя, глупостей немало. Ну, я в смысле выпить шампанского. Из этих фужеров.

Вера. Да с какой же это стати? Нет, нет, теперь это музейный экспонат и дотрагиваться до него руками может только… я. Ну, то есть хранитель фондов.

Александр. Знаете, Вера, месяц прошёл как я работаю в музее. Сегодня жалованье получил. Разве это не повод для бокала шампанского? Тем более экспонатами эти стекляшки станут, когда вы их сфотографируете и запишете в свои каталоги. А пока, пока это просто подарок, который музей может принять или отвергнуть.

Вера несёт фужеры к стеллажу и оступается.

Вера. Ах!

Александр подхватывает Веру.

Александр. Или просто грохнуть эти стекляшки об пол!

Вера. Ах, отпустите, пожалуйста! Чуть не разбила такую красоту.

Александр. Я, между прочим, знаю отличный фокус с фужерами.

Вера. Отпустите меня, наконец!

Александр отпускает Веру. Вера ставит фужеры на стеллаж. Находит на стеллаже гранёный стакан.

Вера. Вот. Покажите свой фокус на этом. Прекрасный “мухинский” стакан.

Александр. Нет, с «мухою» показывать не буду.

Вера. Не с мухой, а “мухинский”! Вера Мухина – гениальная женщина! Знаете, знаменитую скульптуру «Рабочий и колхозница»? Её творение! Так вот и этот, не менее знаменитый стаканчик придумала именно она.

Александр. Знаю. Слышал я эти сказки… Только у нас эти «мухи» “маленковскими” звали. Они мне ещё там надоели.

Вера. Где там?

Александр. Там.

Вера. Вы что, были там?

Александр. Где там?

Вера. Там. В местах, не столь отдалённых… На Колыме.

Александр. Ну что вы, это присказка такая. К слову пришлось. Просто я на севере долго работал, в командировках часто бывал. Там ведь всякие люди живут. И хорошие тоже.

Вера. Надеюсь, вы со мной искренни? Да? Вы правда не сидели? Нет? Хотя какая я наивная. Кто бы вас принял на службу охранником? Да ещё и с пистолетом! (Переносит со стола на стеллаж куклу с зеркальцем.) Да ещё и в музей! Здесь ведь такие ценности.

Кукла разваливается в руках Веры и падает на пол. Александр с Верой, стоя на коленях, собирают с пола части куклы. Вера смотрит на своё отражение в помутневшем кукольном зеркальце.

Вера. Ах, какая жалость. Время не щадит никого.

Александр. Ничего. Здесь подтянем, здесь подкачаем… Подкрасим немного, платьице новое справим.

Вера. А вы, Александр Александрович, я вижу по женским секретам эксперт. Ну, да ладно, самое главное скажите. Вы были там в командировке? По делам? А то я такая трусиха – всего боюсь. Говорите немедленно!

Александр. Давайте так. Бокалы под шампанское в обмен на чистосердечное признание. Согласны?

Вера. Хорошо. А где же мы возьмём шампанское?

Александр встаёт, высыпает на стеллаж части развалившейся куклы.

Александр. Есть шампанское. Вкусное, полусладкое. Узнал, что вы сегодня дежурите, и вот насмелился. (Снимает со стеллажа припрятанную бутылку шампанского и пакет с фруктами.) И фрукты есть. Я заранее позаботился.

Вера. Какой вы предусмотрительный.

Александр. Вы даже не подозреваете насколько.

Вера. А как же ваша половинка? Возможно, с первой зарплаты стоило угостить супругу, а не коллегу? Я вам не начальник. Какой прок тратить на меня шампанское?

Александр. В этом мире я абсолютно одинок. Так что угощать мне, поверьте, некого.

Вера. Бедняжка, как я вас понимаю. Вот и Люсенька, это всё, что у меня осталось в жизни. Кажется, вы с ней знакомы?

Александр. Да. Она забегала как-то в музей. Сообщила, что вы не придёте на дежурство. Было прохладно и я угостил её чаем. А что касается выгоды… Интерес к вам у меня действительно есть… Но не по службе.

Вера встаёт с колен.

Вера. Вымою фужеры. Неизвестно, что за благородные люди пили из них за эти сто пятьдесят лет. (Берёт фужеры, вазу и выходит в дверь «Служебное помещение».)

Александр. А вот и фокус с бокалами! (Находит спрятанную на стеллаже аптечную баночку. Извлекает из банки одну таблетку, немного помедлив, достаёт ещё одну, прикинув что-то на пальцах, возвращает одну таблетку в баночку, баночку на стеллаж. Прячет таблетку в карман.)