Czytaj książkę: «Натали», strona 5

Найдя эту кассету, я вставил её в магнитофон.

– Она, – сказала Наташа. – Давайте!

Я извлек кассету и пошёл к Наташе, со словами:

– За это ты мне позволишь поцелуй в руку.

– Нет, – ответила Наташа.

Я передал ей кассету. Её левая рука была рядом. Я взял её, чуть приподнял, не ощущая ни малейшего сопротивления, и поцеловал, испытав немалое удовольствие. Наташа пошла к выходу. Где-то на полпути остановилась. Речь зашла о портрете. Я ей показывал фотографию, да и невестка, её подруга, бывавшая в «деревне», говорила Наташе о портрете.

Мой взор вновь спустился к ногам Наташи. Они притягивали не только взгляд. И я опустился перед ней на колени, обхватил ближайшую ко мне левую ногу и поцеловал её чуть выше колена. Наташа была в колготках, которые я заметил лишь приблизившись к её ногам вплотную. Целовать синтетику – не самое приятное, что может подарить столь краткое свидание. Но когда синтетика натянута на трепещущею плоть, это всё же щекочет нервы.

Особых возражений со стороны Наташи я не услышал. Всё же я целовал ей ногу не в первый раз. В первый раз я целовал ей колено на свадьбе пасынка. Не будем повторяться. Обо всем этом сказано в первых главах.

Наташа приблизилась к выходу ещё на шаг. Кстати, когда я искал кассету, а Наташа стояла в коридоре, звонила соседка Фатима, желавшая видеть В.А. Поскольку дверь была не закрыта, она заглядывала в коридор, видела Наташу, спрашивала у неё о наличии хозяйки, о чём Наташа переспросила у меня, получив отрицательный ответ.

Что ж, свидетель столь короткого эротического эпизода есть!

Наташа уже хотела открыть входную дверь и уйти, но я вспомнил о том, что должен, обещал её поцеловать в губы, чтобы убедиться в их мягкости и пригодности для этих плотских утех. Я привлек её голову, обхватив левой рукой за шею, без особого усилия повернул её лицо к себе, поймал губами её рот. При этом деянии Наташа очень слабо стукнула меня кассетой по голове, потерявшей контроль над телом. Но это был символический удар. Возможно, Наташа просто не хотела разбить на моей голове кассету, ведь тогда бы она лишилась возможности увидеть себя на телеэкране.

Конечно, с одного раза особенностей губ не определишь доподлинно. Но всё же… Губы Наташи приятны для осязания губами. О чём здесь говорить! Надо целовать.

– Всё в норме, – успокоил я Наташу.

– Вы мне всю помаду размазали! – слегка возмутилась Наташа. – Как я пойду.

– Подправь, – пропуская её назад, к зеркалу, сказал я, не зная ещё о том, что и мне надо кое-что подправлять. Лишь когда Наташа ушла, сказав «До свидания», и я обратился к зеркалу, увидел, что левая половина моей верхней, два дня назад бритой губы, измазана густо в помаде. В таком виде меня и оставила уходящая с кассетой улыбающаяся Наташа.

А когда она стояла перед зеркалом, подправляя макияж, испорченный моим исследовательским поцелуем, я стоял сзади и гладил правой рукой её распущенные по плечам волосы, говоря о том, как давно я не видел Наташу, и как я хотел её видеть.

Этот визит поспособствовал рождению стихотворения, которое даже стало песенкой в моем исполнении.

«ПОМАДА

Твоя помада на моих губах.

Улика. Доказательство измены.

Ее стирал я в ванной впопыхах.

К чему излишние супружеские сцены?

А ты ушла и унесла с собой

души моей почти что половину.

Ей нравится лететь за молодой.

Когда-нибудь совсем меня покинет.

Придешь ли ты, чтоб вымазать опять

меня в бордовой, сладостной помаде?

Когда тебя вновь буду целовать,

я перемажусь как мальчишка в шоколаде!

Помада, помада, помада.

Помады вкус на губах!

Наташа ушла. Но мне уже не хотелось возвращаться к дидактике Петрарки. Я даже чувствовал перед ним легкое угрызение совести. Я сознавал, как слаб в своем пороке реагировать на красивых и молодых женщин.

(До встречи с Недотрогой остается 40 дней. Подумав об этом и перевернув страницу рукописи, невольно засмеялся: сороковая страница… 11.01.07)

10.

С тех пор, а прошло уже более года, я Наташу так и не видел, ни разу. Думал, что она уехала в Колпашево. Как-то на гулянке у сватов её мама сказала, что Наташа наговорила по телефону на двести рублей. Кто-то у неё появился. И вот недавно узнаю о том, что она вышла замуж. От свадьбы до свадьбы. Теперь уже пасынок с женой были у неё на свадьбе. Но у кого они были на свадьбе, я узнал позднее… А вышло так, что в день её свадьбы у меня была последняя попытка вернуться в семью, которую я оставил в середине декабря минувшего года. Ныне первая декада октября на исходе. Сегодня летел первый снежок. Тоска невыносимая обуяла. Всё же непростая надвигается зима. Последняя в этом тысячелетии. И на таком рубеже все кажется значимее, весомее.

Только что перечитал повесть «Натали». Окунулся в недавнее прошлое. Как я боялся очередного «развода», и в первую ночевку Наташи у нас (тогда ещё у нас), и во время её прихода за кассетой. А надо-то было… Закрыть дверь на засов. Но, как известно, русский мужик задним умом крепок. Это все равно произошло – разрыв с семьей.

После поцелуя губ Наташи мною были прочитаны ещё ряд книг и авторов, вторящих Петрарке. И этот год я прожил аскетом, в одиночестве. Не обошлось и без лирического эпизода. Но в основном… И «Беженки» у меня давно нет. Потому, видимо, и не встречаемся с Наташей. И телефон с июля отключен. Не позвонить. А портрет её стоит. Уже не висит на стене, а спущен на пол. На том гвозде новый холст, пока лишь с рисунком головы моей сбывшейся Мечты, за который пока никак не осмелюсь взяться. Портрет Наташи заставлен другими работами. Ещё один её портрет, в полный рост, тоже в рисунке, на оргалите – так и не начат. Не хватило инерции любви. И теперь этот портрет во весь рост под вопросом.

Сегодня думал о том, что у Наташи сейчас дни эротического удовольствия. То, о чем я рассуждал на страницах этой повести. И всё же она подарила мне несколько волнительных дней! И одну ночь с поцелуями её спящих коленей. И поездка в «Беженке». Как она, Наташа, вибрировала! И поцелуй в коридоре, у незакрытой двери. Всё это неповторимо, и оттого так трепетно-сладостно.

– Горько! Горько, Натали…

11.

Сегодня была встреча с Наташей. Всё на том же месте, напротив «Службы занятости», что сейчас актуально, как выяснилось, не только для меня.

Уже несколько встреч было на этом пятачке. Встреч глазами. А сегодня я подошел к ней.

– Девушка, можно вас на минуточку.

И когда она остановилась, шедшая мне навстречу, сказал:

– Наташа, ну когда же вы заберете портрет?

– Сейчас денег нет. Меня с работы сократили.

– Ты же замужем. Возьми у мужа.

– Мы развелись. Уже давно.

Для меня это была новость.

– Сколько он стоит?

– Ну, не знаю. Если ты не работаешь, и с мужем разошлись… Ну, хотя бы приди, посмотри. Может быть, что-то подправить надо.

Я достал визитку, передал ей.

– Я вам позвоню, – сказала Наташа.

И мы расстались.

Шёл домой, думая о ней. Вот, говорит, развелись. Развалился ещё один союз. Время такое. Всё рушится…

А что я испытываю по отношению к ней?

Нашёл повесть, прочитал несколько последних глав, освежил память. Написано пунктирно. В те дни, когда она писалась, для меня было всё свежо в памяти, и по этим обрывочным записям легко воспроизводилось всё то головокружение, вызываемое ею. А сейчас читается только то, что записано, зафиксировано. Всё остальное стерто из памяти. Та самая «любовь». Её как бы и не заметно. Так, намеки на то, что она была. Возможно ли возрождение? Для неё-то ещё всё возможно. Молодая. А я недавно лежал в больнице с сердцем. Ради него, сердца, ради тренировки сердечной мышцы, и затеян был сегодняшний поход в город. Повод – купить мягкие карандаши, что и было сделано до встречи с Наташей. Кстати, пост только начался. Надо признать, что встретились мы с ней не в лучшее время. И денег у неё нет, чтобы компенсировать мои затраты сил и материалов на портрет. Но есть другое. Большая пустота образовалась вокруг моей персоны. После недавних неприятных событий я пересмотрел список лиц, общавшихся со мной до некоторых пор. С другой стороны – апрель. «…Мои целители апрели мне воздают с лихвой любви…» Жаль, что с каждым апрелем я всё ближе к разряду пожилых людей. И это отражается на лице, тем более после моих экспериментов над собой, в перечень которых входит недавнее пятидневное голодание.

Что ж, о любви мы сегодня и не говорили. Только о портрете. Могу и подарить, конечно же…

Вместо эпилога.

Вот и закончилась наша короткая повестушка. Одиннадцать глав. Несколько можно объединить в одну.

Набирая текст, вновь переживал те редкие мгновенья, подаренные Наташей. Ещё не дойдя до поцелуя в коридоре, припомнил и ряд других эпизодов, с другими героинями, поймав себя на том, что много «сладкого» я упустил из-за своей нерешительности, а если точнее, трусости. Герой-любовник должен был бы быть посмелее… Но это была бы уже совсем другая книга. А пока она такова: поражений больше, чем побед. Зато и героинь больше. Ведь побежденная героиня могла меня к себе привязать, лишив возможности писать о других. А как активно я занимался этим в 1998 году! И всё заканчивалось поражениями. Сразу несколько повестей писалось. «Натали», «Аленка из киоска», «Джулия», немногим ранее был написан рассказ «Н…». И все эти неудовлетворенные страсти погасила в августе она, моя бывшая «Недотрога», там, на исторической нашей с ней родине, откуда мы разъехались на 15 лет в разные стороны…