Czytaj książkę: «100 слов не только про Артек: Заметки директора, педагога, человека»

Знак информационной продукции (Федеральный закон № 436–ФЗ от 29.12.2010 г.)

Книга содержит сцены употребления алкоголя и табака.

Чрезмерное употребление алкоголя вредит вашему здоровью.

Чрезмерное употребление табака вредит вашему здоровью.

Литературный редактор: Людмила Смилевска

Иллюстрации: Константин Федоров

Главный редактор: Мария Султанова

Руководитель проекта: Екатерина Булгакова

Арт-директор: Татевик Саркисян

Корректоры: Мария Мягких, Наташа Казакова

Верстка: Олег Щуклин

© Каспржак А., 2025

© Оформление. ООО «Альпина ПРО», 2026

* * *

Все права защищены. Данная электронная книга предназначена исключительно для частного использования в личных (некоммерческих) целях. Электронная книга, ее части, фрагменты и элементы, включая текст, изображения и иное, не подлежат копированию и любому другому использованию без разрешения правообладателя. В частности, запрещено такое использование, в результате которого электронная книга, ее часть, фрагмент или элемент станут доступными ограниченному или неопределенному кругу лиц, в том числе посредством сети интернет, независимо от того, будет предоставляться доступ за плату или безвозмездно.

Копирование, воспроизведение и иное использование электронной книги, ее частей, фрагментов и элементов, выходящее за пределы частного использования в личных (некоммерческих) целях, без согласия правообладателя является незаконным и влечет уголовную, административную и гражданскую ответственность.

Посвящается героям и читателям строк, дающим мне возможность оставаться в ладу с собой.

Жене, каждые пять утра позволявшей мне уделять время желанному, а не должному.

Этой книге.

Родителям, всегда видевшим во мне большее.

Без них я бы не решился.

Всем тем, кто даже безучастно не был против.

424 слова перед увлекательным чтением

Годы, проведенные в школе, неоднократно убеждали меня в справедливость мысли Максима Горького: «Дети очень часто умнее взрослых и всегда искреннее». Потому, работая и учителем, и директором старался не проводить традиционных «разборов полетов», а понять почему и зачем ребенок сделал что-то «не то». Анализ, размышления, по-умному – рефлексия относительно причин выбора маленьким человеком направления движения от индивида к личности, мучили. Причем и в школе, и вне ее. И все-таки домашние отвлекали от постоянно идущего «педагогического совета» – профессионального разговора с самим собой, позволяли переключаться, точнее – отключаться. Артек, пусть и национальное достояние, но замкнутое, изолированное от мира пространство. Тут все не так, как в школе. Из образа не выйдешь. На «боевом посту» двадцать четыре на семь, как говорится. Обыденная жизнь здесь сначала смешивается, затем – сливается с профессиональной, становится чем-то единым, неразделимым. Всякий взрослый здесь – педагог или «человек по профессии человек»¹.

Алексей, погрузившись в Артек, потерял связь с обыденной жизнью. Педагогический нерв оголился, взгляд стал проницательным. Как у аббата Фариа после четырнадцати лет, проведенных в замке Иф. Возникли вопросы, самые простые и… самые сложные. Например: «Могут ли увлеченные люди стать заложниками профессиональных стереотипов? Не противоречит ли школьная форма развитию индивидуальности? Хорошо или плохо, если школа очищена от всего лишнего? Может случиться образование в таковой?» И главный вопрос: «Что важнее в образовании – процесс или результат?». И напоследок: «Когда мы говорим «образование», у нас возникает картинка школьного здания? Может это не так? Совсем не так?». Автор не дает ответов на эти вечные вопросы педагогики. Он рассказывает читателю не то, ЧТО, КАК и, главное, ПОЧЕМУ об этом думает, приглашая заняться этим читателя.

Отсутствие классической дидактичности часто не удерживает авторский взгляд на обсуждаемом предмете. Вот и появляются в том или ином эссе то тема семьи, то рассуждение о роли «учителей-Паганелей», то образ скульптора Неизвестного, фамилию которого незнамо как писать – с большой или маленькой буквы…

Очень не хотелось к столь необычной книге писать традиционное предисловие: автор нашел… обратите внимание на… можно вступить в дискуссии с… и т. д. Хочется заинтриговать читателя, призвать его вслед за автором, использовать технику медленного чтения. Ведь сборник эссе, который вы держите в руках, и не «Повесть о пережитом»², и не «Автопортрет на фоне профессии»³. Это даже не автоэтнографическое исследование, в котором автор связывает личный опыт с более широкими смыслами, а своего рода исповедь, которая, надеюсь, не оставит равнодушным читателя.

Впрочем, быть может, я ошибаюсь, ведь Алексей Каспржак – Анатольевич, мой сын.

Анатолий Каспржак

Вместо введения
Выбор

Самый часто задаваемый вопрос: почему я ушел. Сделал это сам. Ведь остаться мог. Предлагали. Но собрался и уехал. Тогда почувствовал. Сейчас понимаю, что сделал то, что должен был. Выбор. Главное дело в жизни человека. Он не бывает правильным. Делая его, ты всегда отказываешься. В том, от чего, всегда есть хорошее. То, что можно было сделать. Даже если не смог нового, сохранять дольше то, что раньше получалось, – тоже цель. Ради этого стоит выбор делать. Это как болезнь. Ты ежедневно борешься. Каждый день укрощаешь ее. Зная, чем закончится. Но сдаться сразу неправильно. Я знаю, как сложно. Есть те, кто такой выбор делает.

Я выбрал как директор. Популярный. Авторитетный. Я мог делать все. Это одновременно плохо и в то же время хорошо. Мандраж присутствовал еще, но я начал позволять себе то, что неправильно было делать. Экспромт. Запаса, опыта хватало. Но нужно каждый раз сделать не просто хорошо. А лучше всех. Так перестало важным быть. Или просто не хотелось. Но выбор руководителя заключается в другом. Так, как я считал, мне уже вряд ли дали бы руководить, принимать решения, делать. Артек является Артеком прежде всего в том, что ощущает себя исключительным, в ряд не встающим лагерем. А того, кто в него приехал, – человеком. Был вариант ряд подтянуть. Но что рассуждать о том, что не случилось. Кто мог тогда представить, что ряд теперь во всем. Беда пришла в наш общий дом. То, что было постоянным, стало переменной.

Я выбрал как учитель. Многие так меня определяли. Заразно делать то, что нравится и получается еще. Скорее образ, нежели я сам был педагогом. Дети сами выбирают. Произвольные они. В лагере особенно. Не соответствуют тому, что взрослым нравится. Сами примеряют на себя. Я говорил об этом с ними каждый раз. И со взрослыми. Счастливым сделать никого нельзя. Можно создать условия. Помочь счастливым быть тому, кто хочет, человеку. Видел, так бывает. Как чуток был тогда? Сам не представляю. Может быть, совпало? Но снова везде – можно и нельзя. Знают, как хорошо и плохо. На каждого, как маску, «должен» надевают. Все просто и определенно. Учитель – не помощник, знахарь. Принуждением к счастью общему учительство теперь время занимает. Функция моя исчезла.

Надеюсь, что еще я выбирал как человек. Как проще. Это же естественно – от сложностей уехать. Я думал, пригодится опыт делать то, что видно только мне. Бить в цель результативно – это же не все. Куда важнее придумывать то, куда людям стоит двигаться, меняться, ехать. Мой выбор – эти тексты. Я старался написать здесь все, чтоб каждый прочитавший мог задать себе вопрос. Возможно, понял, что из стройных человеческих рядов торчит он не один. Так можно жить. Согласен, неудобно. Да. Но другой выбор совесть не дает, мешает сделать.

Заметки Директора

Любовь

Лагерь – это всегда про любовь. Кто в нем первый раз не влюблялся? Или очередной раз? В девочку из отряда. В молодую вожатую. В приехавшую на несколько дней погостить звезду. В место. В море, солнце – даже если смена не летом. В то, как к тебе относятся, считая тебя главным. В породистую собачку на ферме или в беспризорную кошку, облюбовавшую столовую в поисках пропитания. В конце концов – в себя, способного теперь на то, что раньше не пробовал. Что никогда до лагеря не получалось.

Влюбляться никогда не поздно. Жизнь отучает это делать. Заставляет быть разумным и рациональным. Жадным. Полюбить – значит потерять. Голову, время. Чувство брезгливости, наконец. Надо же трогать и принимать предмет твоего обожания. Принято считать, что Артек научал любить Родину. Россию, предоставившую тебе возможность побывать в нем. Думаю, это так. Но без специальных слов и ритуалов. Находясь все время рядом. Ухаживая и сопровождая. Не навязываясь и не требуя ничего взамен. За двадцать один день любовь к себе ребенка становилась больше, чем он сам, и начинала требовать подтверждения. В отряде, в лагере, в Артеке. Выходя за его границы – в стране. Источник чувств – всегда ты сам. Требовать их от кого бы то ни было бесполезно.

Помню, как это все начиналось. Я собирался ужинать, когда зазвонил телефон. «Вас беспокоят из приемной вице-премьера Ольги Юрьевны Голодец. Вы сейчас можете к нам подъехать?» Кто она такая, я знал. Но лично знаком не был. Я жил за Преображенкой, на Открытом шоссе. Посмотрев на навигатор, ответил, что буду не ранее, чем через сорок минут. «Хорошо, мы вас ждем», – ответил приятный голос помощницы. Не переодеваясь, так и не притронувшись к готовому ужину, я сел в машину и поехал. Это был март две тысячи четырнадцатого. Честно, я не мог и предположить, какого рода предложение прозвучит. Что мне предстоит бессонная ночь осознания того, что можно и нужно сделать в месте, где я ни разу не был. Да и признаться, когда услышал, не знал, где оно находится. Так часто случается, когда это любовь.

Крым

Лагерь в Крыму

По дороге на встречу я понимал, что разговор пойдет обо всем известном полуострове. Конец марта две тысячи четырнадцатого: только что отгремевшая Крымская весна и звонок из Белого дома не могли не быть связаны. «Только не чиновник», – думал я, набирая номер отца, чтобы обсудить возможности и риски. После Тверской области в моей профессиональной деятельности было много разного. Позиции, должности, зарплаты, к которым люди идут всю жизнь. Но эмоций, сравнимых с возможностью сделать мир лучше на вверенной тебе территории самого большого региона Центральной России, не было. И я понимал, что этого звонка ждал. Что, несмотря на то что речь о Крыме, соблазн согласиться слишком велик. Нужно было поговорить с тем, кто всегда за тебя. Мне нужно было его одобрение.

Сорок минут дороги пробежали незаметно. Москва уже выезжала из центра. Я направлялся в него. Навигатор тогда работал исправно и не вис, позволяя точно следовать его указаниям, а не достраивать и предполагать. С ним диалог был не нужен. Да и я, хоть и позвонил отцу, не ждал обсуждения. Он догадывался. Вспомнил, как пришел в свое время к моему деду, своему отцу, за советом, нужно ли вступать в партию. Тот ответил, что да, в партии приличных людей будет больше. Это я воспринял как нужный мне сигнал от отца и деда, чей авторитет в нашей семье непререкаем, а образ даже немного мифологизирован. Встав с ними в один ряд, я расслабился и уже спокойно доехал до цели.

Приемная Ольги Юрьевны хоть и отдавала, как и все здание, общим прошлым, была уютна и не создавала ощущения шлюза в неведомую высь. Власть в ней являлась с человеческим лицом. И ты не представал перед начальствующим «тварью дрожащей». Ее звонкий голос располагал к общению. Живой заинтересованный взгляд свидетельствовал о том, что ей не все равно. Она участвовала. Позже стало ясно, что для нее Артек – очень личное. Там она бывала ребенком и сегодня могла себе позволить отдать долг тому месту, где ей было хорошо. Еще бо́льшее удовольствие, чем только брать. Я слушал ее, а на телефоне под столом незаметно вбивал в поисковик знакомое название «Артек». «Лагерь в Крыму» – первое, что прочитал я. Так, настороженно относясь к произошедшему той весной, опасаясь последствий, я внутренне согласился. Но этого было, как оказалось, совсем недостаточно. Впереди были два месяца борьбы за возможность стать тем, от чьего лица я повествую теперь.