Czytaj książkę: «Мечты и реальность. Повесть»

Czcionka:

ISBN 978-5-0059-8535-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

1. Мечты

На Крайнем Севере тоже бывает лето. Только недолго. Северяне обычно говорят: «Я в тот день на работе был». Суровый климат вносит свои коррективы и в образ жизни – лишний раз не прогуляешься на свежем воздухе, приходится по большей части находиться в помещении. Однако это не совсем справедливо для детей, а тем более – подростков. Погодные условия для них находятся где-то в конце списка по предпочтениям, в самом верху которого – общение со сверстниками и важные подростковые дела, в основном на улице. А дел этих пропасть настоящая, непонятно как всё успеть: и на природу выбраться – за грибами, ягодами, и на рыбалку, и просто на берегу речки посидеть, костер пожечь, и на мопеде погонять, и в футбол, а зимой – в хоккей, да на лыжах… В общем домой только к вечеру попадёшь, рискуя нарваться на материнскую оплеуху. Но это не особо важно, главное, чтобы на улицу выходить не запретила.

День только начинался. Он выдался на редкость погожим – ни дождя, ни ветра. Даже солнце иногда проглядывает. Тепло, в общем, можно и куртку расстегнуть, а северная форма одежды подростков летом, тем и отличается от зимней, что зимой куртка застёгнута.

Трое подростков, в расстёгнутых, кстати, куртках, стояли возле магазина.

– Говорил же, зайти за ним нужно, – вглядываясь в конец улицы, один из них уже несколько раз повторял эту фразу.

– Да придёт, никуда не денется, – неизменно звучало в ответ то от одного, то от второго его спутников.

Все трое были достаточно рослые. Акселераты, можно сказать. Голоса уже начали меняться, и случайный слушатель даже не предположил бы, что им нет и шестнадцати. Первого звали Саня. Но друзья обращались к нему не иначе, как Джон. Дело в том, что однажды в школе на политинформации он подготовил выступление про убийство Джона Леннона. Классному руководителю вообще это не понравилось – как-то не вписывалось в контекст политических событий. Зато понравилось всем ученикам, а друзьям больше всего.

Они учились в одном классе, и в детском саду в одной группе были, и жили во дворах по соседству, и почти всё время проводили тоже вместе. А вот характеры были совершенно разные. Знакомые просто диву давались, как вы уживаетесь-то? Джон среди них был самым активным. Всё время в гуще событий школьной и общественной жизни. Его первого приняли в комсомол, а в восьмом классе выбрали председателем городского комсомольского штаба. С детства Саня увлекался музыкой, собрал такую коллекцию грампластинок и магнитофонных записей, которой позавидовал бы любой меломан того времени. И в музыкальную школу по классу баяна родители его записали ещё в начальных классах, которую тот успешно бросил через пару месяцев – скучно. Но потом по самоучителю, и так, на слух, научился прилично играть на гитаре. А когда в городском ДК организовали детский вокально-инструментальный ансамбль «Солнечный круг», одним из первых примчался на прослушивание. Конкуренция была, конечно, огромная, ведь в то время парень с гитарой был недостижимым идеалом в глазах сверстников, а парень с гитарой в вокально-инструментальном ансамбле – почти богом. Руководитель построил претендентов в одну шеренгу и предложил спеть каждому по куплету детской песенки «Солнечный круг, небо вокруг». Претенденты в основном были из музыкальной школы, которые, в отличии от Джона, прилежно там учились и даже не думали бросать. Джон стоял в шеренге самым последним и по мере того, как приближалась его очередь, всё больше и больше в нём крепла уверенность бесперспективности этого мероприятия – настолько высокий был уровень его конкурентов. А когда очередь дошла до него, он уже был полностью уверен в своём провале. Да ещё и песня не нравилась. Кое-как пропел он куплет, лишь бы покончить с этим позором, всем своим видом показывая, что это не та песня, с которой он готов выступать на сцене. И каково же было его удивление, когда руководитель ансамбля показал на него: «Ты нам подходишь». Джон даже оглянулся – может на кого другого указывает, но нет, к нему обращается. Видя немой вопрос в его глазах, руководитель пояснил: «Голос-то мы поставим, а вот музыкальный слух и чувство ритма – вряд ли. А у тебя они отменные. А по поводу песни – настоящий музыкант одинаково хорошо должен исполнять и то, что нравится и то, что не очень. Если он, конечно, профессионал».

Вот и сейчас Джон, по обыкновению, тихонько перебирал струны гитары, с которой он почти никогда не расставался – всё равно ждать, чего же время терять попусту. Рядом с ним стоял коренастый подросток. Ростом он был немного пониже Джона, сутуловатый и спортивного телосложения. Занятия разнообразными видами спорта с самого детства сделали его фигуру внушающей невольное уважение прохожих. Таких чаще называют «шкаф», чем «молодой человек». А одноклассники его иначе как Пётр Иванович и не называли. Только троим самым близким друзьям было позволено звать его Петрухой. Да и то не всегда. Как-то раз одноклассники попытались дать ему прозвище «Капитан Блад». Дело в том, что, когда на уроке литературы учитель задала тему сочинения «Моя любимая книга», он со всей прямотой написал о книге «Одиссея капитана Блада», чем вызвал бурную негативную реакцию литературши – это ведь пират, бандит, можно сказать, а он у тебя в героях ходит! Но тройку всё же поставила. И всё бы ничего, но Петра Ивановича закусило. Отповедь училки он выслушал по своему обыкновению молча, уткнув взгляд в пол, но какое бы произведение в дальнейшем не обсуждали, хоть «Му му», хоть «Война и мир», на вопрос преподавателя: «А кто из героев этой книги вам, ребята, понравился больше?», он неизменно отвечал: «Капитан Блад!», что вызывало истерический хохот в классе. Вот и попытались Петрухе приклеить прозвище «Капитан Блад». Однако это ему не очень понравилось по неизвестной причине. А уж если чего Петрухе не понравилось, то достаточно было одного внимательного взгляда в сторону одноклассника, произнесшего неосторожное слово, чтобы тот навсегда его, это слово, и забыл. Но несмотря на грозную внешность, Петруха в общем был довольно романтичным и скромным. Он с детства зачитывался романами о пиратах и морских путешествиях, грезил о кораблях и морях. Спортом он занимался с самого детства, сначала плаванием, потом боксом. Трижды завоёвывал серебро на областных соревнованиях, а уж на городских и школьных не счесть сколько медалей разного достоинства и грамот ему было вручено. За это время Петруха настолько натренировал свой фирменный нокаутирующий удар, что все бои выигрывал на первой же минуте. За исключением финала областных соревнований. Там он дважды проигрывал одному и тому же оппоненту. Однако не расстраивался, брал себя в руки, отрабатывал ошибки и готовился к следующим соревнованиям. А когда и в третий раз проиграл, тут уж тренер, добрая душа, и сказал ему: «Да-а, не быть тебе, похоже, чемпионом», чем резко отбил желание продолжать бесплодные попытки. И Петруха пошёл в яхтклуб воплощать свою детскую мечту. Пусть не море, а озеро, зато яхты и паруса настоящие!

Третий подросток разительно выделялся из компании своей одеждой: джинсы, кожаная куртка, темные очки, всё по последней моде. Он стоял несколько в сторонке, сосредоточенно двигал челюстями, пережёвывая жевательную резинку, и внимательно изучал прохожих. Изредка, заметив подходящую, по его мнению, кандидатуру, неспеша выдвигался навстречу, о чём-то тихо перешёптывался и возвращался обратно к компании. Это был Олег Старков. Естественно, все знакомые его звали Старик или Старый. Он постоянно был чем-то занят, друзья даже и не знали куда он периодически пропадает. У него всегда водились деньги, а Джону он частенько приносил новые виниловые диски последних концертов западных, самых модных, исполнителей, чтобы переписать на магнитофонную ленту. А жвачкой, импортными сигаретами и другим дефицитом, он обеспечивал не только весь класс, но и всю школу, причём по довольно приемлемым ценам.

– Ну наконец-то! – воскликнул Джон. К ним приближался неспешным шагом тот, кого так долго ждали.

– Не могли зайти, что ли? – подходя, сказал он вместо приветствия.

– А я предлагал.

– Да ну вы чего, договорились же здесь встретиться, чего заходить-то? Ещё и мы виноваты остались, что сам опоздал! – возмутился Старый.

– Да ладно, сам виноват, не посмотрел на время. Отцу помогал. – услышал в ответ.

– Помогал в шахматы играть?

– Да нет, дела там… А в общем, да, в шахматы, – подошедший широко улыбнулся и крепко пожал каждому руку, – ну чё, здарова, что ли?

Звали его Кириллом, а иногда – Кирюхой, что ему не очень нравилось. Но чаще всего – Змей. Почему Змей никто не помнил. Возможно, потому что при любом конфликте, если драки было не избежать, он бил первым, резко и точно, ну прям как змей. Кирилл был довольно замкнут. Чаще всего дома читал книги или разбирал шахматные партии. Да ещё увлекался фотографией. Бывало, всю ночь проводил в своей импровизированной домашней фотолаборатории, а наутро не выспавшись плёлся в школу с полным портфелем фотографий, которые раздавал одноклассникам. Спортивных секций он не посещал, но природа его и так наградила довольно внушительными кондициями что вверх, что вширь. Не шкаф, конечно, как Петруха, но всё же. Одни кулаки чего стоят. Почти такого же размера, как у Петрухи, когда тот боксом занимался, только в перчатках.

– Ну что, взяли? – спросил Змей.

– Нет, тебя ждали.

– А без меня никак?

– Так ты-ж спец по этому вопросу.

– Ладно, давай, – обратился Змей к Олегу. Тот вытащил из кармана несколько купюр. Взяв деньги, Змей обернулся и подошёл к первому попавшемуся прохожему, молодому парню лет двадцати:

– Слышь, возьми две бутылки Агдама.

– А сам-то что?

– Паспорт дома забыл.

– Ладно, давай.

Минут через десять посланец вышел из дверей магазина с авоськой, в которой звякали бутылки. Змей тут же подскочил к нему:

– Ну что, давай. Сдачу себе оставь.

– Чего давай?

– В смысле? Я тебе деньги давал на Агдам!

– Какие деньги? Иди, мальчик, не приставай к прохожим.

– Понятно… – протянул Змей и громко свистнул. В одну секунду друзья окружили молодого человека, а Петруха встал прямо перед ним, почти наступив тому на ноги, вперив тяжёлый взгляд исподлобья прямо в глаза незнакомцу и согнув обе руки в локтях, словно готовясь нанести свой фирменный нокаутирующий удар, как на ринге.

– Да ладно, уж и пошутить нельзя, – незнакомец тут же пошел на попятную, достал две бутылки из авоськи, которые сразу же исчезли под куртками друзей.

– Ну, я пошёл? – парень взглянул на Петра Ивановича.

– Сдача, – ответил тот.

– А, да, сейчас, сейчас, – незнакомец трясущимися пальцами выудил из кармана несколько монет.

– Свободен.

– Спасибо.

Молодой человек пошёл прочь быстрым шагом. Троица стояла, давясь от смеха, а когда Петруха с невозмутимым видом обернулся к ним – расхохоталась во весь голос, от чего бывший посланник обернулся, втянул голову в плечи и припустил бегом, что ещё больше рассмешило всю компанию.

– Каков наглец? – Петруха показал рукой на удаляющегося парня. – Нет, ну каков наглец, а?

Эта фраза вызвала очередной приступ смеха у всех, кроме Змея. Тот непонимающе оглядел друзей:

– Чё ржёте-то?

– А ты не помнишь, как Викентич, директор школы, на Петруху отвязался, когда мы дверь подсобки раздолбали в актовом зале? – спросил у него Джон.

– Чё-то нет.

– Мы концерт готовили на прошлый Новый год ВИА «Солнечный круг», а ударную установку лень было тащить из ДК, попросили Викентича, может школьную даст, он согласился. Только вот не знал толком, где она находится, послал к завхозу, Ильиничне, с ней мы всю установку нашли, кроме большого барабана. Говорит, вроде в подсобке актового зала он, пошла ключи искать. Ну мы ждали-ждали, а перемена-то заканчивается. Петруха дверь и выбил. Барабан-то нашли, но вот когда Викентич узнал – заставил дверь ремонтировать. Сделали, конечно. Пришли к нему, спрашивает: «Сделали?» – «Сделали», – отвечаем. «Хорошо сделали?» – «Хорошо, – говорит Петруха, – сделали, но лучше бы новую поставить». И тут он: «Каков наглец! Нет, ну каков наглец, а?»

Теперь уже все четверо смеялись от души, да так, что прохожие оборачивались.

Друзья направлялись в сторону парка. Ну, как парка – так, лесного массива на окраине города, который носил гордое название «Дальнегорский городской парк». На заре городского строительства он может и был парком в полном смысле этого слова, там проводились разные мероприятия, гуляния, танцы, построили танцплощадку, даже центральную дорогу заасфальтировали, сделали тропинки, установили беседки, скамейки, урны. Но с течением времени город разрастался и его центр сместился в сторону новостроек. Ну и массовые гуляния на праздники – тоже. Соответственно и прогуливающихся в парке стало гораздо меньше. Танцплощадка обветшала, тропинки заросли, беседки и скамейки разломали. Зимой, правда, там прокладывали лыжню и поэтому парк не пустовал – любителей лыж в городе было предостаточно, да и соревнования проводились каждые выходные. А вот летом почти никого не бывало. Изредка только компания, вроде нашей, облюбует себе какую-нибудь полянку для дружеских посиделок вдали от городской суеты.

– Олежа, дай закурить, а? – обернулся к другу Змей.

– А нету. Пачка была «Мальборо», да продал пока тебя ждали.

– Нормально, чё делать?

– Да сейчас, в ларёк заскочу, мать ещё конвертов просила купить, заодно и возьму.

Компания подошла к ближайшему ларьку «Союзпечать». Старый постучал в окошко, остальные отошли немного в сторонку.

– А дадут ему сигареты-то? – поинтересовался Петруха.

– Старому точно дадут. И не только сигарет. Гы-гы-гы… – заржал Джон.

Олег тем временем внимательно изучал конверты:

– А какие ещё есть? А другие? А с машинами? А без цветочков? Нет, наверное, мне вот эти. Или эти. Или нет, лучше вот эти, с одуванчиками. Хотя, нет, с одуванчиками не подойдут. А Вы какие посоветуете? А вот на этом конверте васильки такого цвета, прямо как у Вас глаза, небесно-голубого. Наверное, подойдут. Как думаете? А жевачкой Вас не угостить? Новая, «Ригли сперминт» называется. А зря. Ну да ладно, штук десять конвертов можно мне. Нет, пять. Или нет, всё же десять. Спасибо. Сколько с меня? Сейчас, мелочи поищу. Вот, пожалуйста. А, да, ещё три пачки «Стюардессы». Спасибо. До свидания.

С невозмутимым видом Олег подошёл к друзьям и протянул сигареты:

– Странный бизнес получился сегодня – продал пачку «Мальборо» за полтора рубля, купил три пачки «Стюардессы» по пятьдесят копеек.

– Чего странного? Две пачки навару, – не понял Джон.

– По мне так лучше пачка «Мальборо», чем блок «Стюардессы»…

– Старый, а есть монетка трёхкопеечная? – спросил вдруг Петруха.

– Щас гляну. Тебе зачем?

– Да вон автоматы с газировкой, за три копейки воды с сиропом возьму, отойду в сторонку, выпью, а стакан незаметно в карман. А то ведь тару не взяли, из чего пить-то будем?

Змей покачал головой, посмотрел на Петруху непонимающим взглядом, и, пока Олег рылся в карманах в поисках мелочи, направился к автомату. Возле него стояла очередь в три человека. Змей прошёл мимо них, взял один из пустых стаканов, положил его в карман и пошёл обратно.

– Ну и молодёжь пошла наглая! Поставь стакан на место, ирод! – возмутилась пожилая женщина, стоявшая последней. Змей притормозил, взглянул на неё:

– Что ты сказала?

– Я говорю – стакан…

– Да мне пофиг, что ты сказала, – подросток отвернулся и двинулся дальше. Женщина повернулась к очереди и выплеснула на стоящих в ней людей всё своё негодование в адрес подрастающего поколения.

– Ты пошто боярыню обидел? – словами Ивана Грозного из фильма «Иван Васильевич меняет профессию» встретил Змея Петруха.

– А чё?

– Да ничё.

На том инцидент был исчерпан.

Наконец друзья достигли своей цели, небольшой полянки, скрытой густыми зарослями кустарника. Они разожгли небольшой костерок, откупорили бутылки, поджарили кусочки хлеба, которые прихватили с собой. Джон потихоньку перебирал струны на гитаре, напевал вполголоса что-то всем знакомое, остальные неспешно беседовали. Компания только месяц назад закончила восьмой класс и сейчас самым насущным вопросом было – что делать дальше, куда податься?

– Олежа, а дисков новых нет у тебя никаких? – прервал своё музицирование и беседу друзей Джон.

– Новый концерт «Скорпов» вчера подогнали, «Блекаут» называется.

– Дашь переписать?

– Ага. Чтобы ты его опять через радио гонял?

– Ну, а что, пусть все слушают, классная же музыка.

– Классная. Только вот менты нагрянут – проблем не оберёшься. Да и мне прилетит заодно.

– Ты-то причём? Они же не знают откуда запись.

– Ага. Менты что, придурки, по-твоему? Весь город знает кто тебе диски подгоняет, а они нет?

– Да ладно тебе. Не буду через радио гонять, обещаю…

– Тогда без проблем. Завтра с утра подскочу, перепишем, а то после обеда продать договорился.

– Как и в прошлый раз продать?

– А что в прошлый раз было? – заинтересовался Змей.

– Да он на диск «Песняров» наклейку «Сьюзи Кватро» приклеил, ну и конверты поменял, конечно. Так и продал рублей за пятьдесят, вроде, «Песняров», – пояснил Джон.

– Ну, молодец, – рассмеялся Змей.

– Ага, молодец, только кто-ж знал, что это племянник заместителя начальника городской милиции, соседа моего. В тот же день пришли. Хорошо ещё, что в квартире почти ничего такого не было, только два блока «Кэмела», да жвачки несколько пачек. Всё забрали. Конфискуем, говорят, за моральный ущерб. Ну и диск, конечно, тоже. Мать переполошилась, ругалась потом долго. Но ничего, обошлось вроде. Теперь такими делами не занимаюсь… – неохотно рассказал Старый.

– А ты куда поступать-то собираешься? – вернул разговор в прежнее русло Змей.

– Да никуда, в девятый класс пойду.

– Каким образом? Ты ведь еле на тройки вытянул. Удивляюсь, как экзамены-то сдал… Не возьмут тебя.

– А куда денутся? Викентича жене тоже батник импортный нужен, да и от колготок капроновых не откажется.

Змей в ответ только головой покачал, и обратился к Джону:

– Ну, а ты?

– А мне вот профессия шофёра дальнерейсника нравится. Едешь себе, музыку по радио слушаешь или по магнитофону. В техникум поеду поступать автомобильный, в Питер.

– А я в мореходку, тоже в Питере. Вместе поедем, – вставил Петруха.

– Кто бы сомневался, – усмехнулся Змей, – так может и я с вами, училище выберу какое-нибудь там, на водителя или тракториста.

– О, давай! Вместе веселей! Только мы-то раньше едем, экзамены сдавать будем. А тебе в училище без них поступать, к первому сентября только ехать.

– Да ничего, с вами пораньше поеду, пообвыкнусь в городе. А вы вообще-то, о чём мечтаете? Ну, по жизни кем мечтаете быть?

– О, кстати, мужики, я тут песню написал новую, послушайте, – Джон взял первые аккорды и над поляной зазвучало:

Мы искренне мечтали вновь и вновь
Не думая, что это нереально…

Стихли последние звуки, на поляне воцарилось молчание. Джон с беспокойством посматривал на задумавшихся друзей. Не дождавшись оценки своего творчества, наконец решился:

– Ну как?

– Заставляет задуматься, – произнёс Змей.

– Тебе писать нужно, классно получается. Петь на сцене, а не дальнобойщиком работать на трассе, – высказался Олег, – кстати, в ансамбле-то ещё играешь?

– Не, на каникулы распустили. В театре юного зрителя сейчас, помогаю озвучку делать, свет на сцене, да так, по-мелочи. Там актёры такие классные. Сидим, например, на перекуре под лестницей в ДК, на гитаре играем, все вроде обычные парни и девчонки. А как репетиция начинается – не узнать их. Как будто перевоплощаются в других людей. А руководитель театра вообще отдельная история. Маленькая такая, сухонькая старушенция. Беломор курит постоянно. Ругается как сапожник. И голос такой грубый. А любят как её все! Обожают просто. Приходите, кстати, спектакль у нас в воскресенье, «Мечтатели» называется.

– А давайте одну штуку сделаем, – предложил вдруг Змей, – напишем о чём каждый мечтает, положим записки в конверт, а потом откроем и посмотрим сбылись мечты или нет. Лет через двадцать.

Джон мгновенно схватил гитару:

Двадцать лет – не малый срок
И ты за двадцать лет поймёшь,
Что такое тьма
И что такое свет.
Через двадцать лет забудут люди,
Что такое ложь,
Если только с ними что-то будет
Через двадцать лет,
Если что-то будет
Через двадцать лет.

Эта песня «Машины времени» была одной из любимых у всей компании, и друзья принялись вдохновенно подпевать кто во что горазд.

Песня закончилась, музыка смолкла, Олег вырвал из своего блокнота четыре листика и раздал каждому. Авторучка была одна, поэтому писать пришлось по очереди. Старый быстренько что-то черкнул и отправил записку в конверт. Джон тоже не заставил себя долго ждать. А вот Петруха долго и мечтательно смотрел то в лесную чащу, то на облака, крутил ручку пальцами, видимо непросто сформулировать мечту, да ещё так, чтобы уместилась на небольшом клочке бумаги, и, если бы не голос Змея: «Да пиши уже!», этот процесс не завершился бы и до сумерек. Наконец ручка перешла к Кириллу. Он быстро что-то написал, положил бумажку в конверт, на котором сделал надпись «МиР». В ответ на недоуменные вопросы прокомментировал: «Мечты и Реальность, чего непонятного-то?», и конверт был торжественно вручен Старому на ответственное хранение.

Обратная дорога заняла гораздо меньше времени. Или может так парням показалось? Они веселились, шутили, флиртовали со встречными девчонками. Ближе к дому Джон вдруг вспомнил:

– Я тут на следующей неделе прощальную дискотеку решил организовать в городском комсомольском штабе. Может подойдёте? Девчонки будут с десятого класса.

– Где я и где комсомол! Не, не пойду, – протянул Олег.

– Да и я не смогу – соревнования… – отказался и Петруха.

– А ты до сих пор там, что ли, в штабе? Завязывать уже пора с этим делом, – заметил Кирилл.

– Да, в штабе. Председатель пока. Говорю же – прощальная дискотека. Приходи, а? – заглядывал ему в глаза Джон, – поможешь с музыкой, пофоткаешь там, может познакомишься с кем…

– Ладно, куда от тебя денешься. Только, чтобы ты знал: музыка, танцы, девчонки – не в этом причина. Ты попросил – я сделал. Чисто по-мужски.

Наступал вечер, а ребята всё никак не могли разойтись: тёплый день, задушевные разговоры, песни у костра, мечты о будущем… И, если бы не угроза родительского недовольства, они бы ещё долго стояли у подъезда. Перед тем как отправиться по домам, друзья договорились встречаться вот так, всей компанией, при каждой малейшей возможности. Однако в душе понимали, что это вряд ли возможно.