Czytaj książkę: «Академия Иммерсии: Портал судьбы»
Глава 1. Не всё то плюшевое, что жалобно скулит
Превратности судьбы, подобно колесу,
Способно раздавить иль намотать на ось,
Будь начеку всегда, очухавшись в лесу,
Рассчитывать нельзя на русское авось.
Лия неслась словно ветер, огибая возникающие на пути стволы деревьев и продираясь сквозь особо плотные ветви кустарников. Ритмичные удары сердца отдавались в голове, усиливая ток крови в жилах. Когда-то белоснежные лапы, теперь испачканные грязью, монотонно отталкивались от земли, двигая ее волчью форму вперед. Несмотря на то, что Большая Сестра – Селентос, заполняла половину неба, и она находилась в полном облике своего зверя, времени остановиться и перевести дух не было совершенно. Острый нюх ощущал едва уловимый аромат преследователей, а ее ушки то и дело поворачивались назад, среди симфонии ночи леса различая нотки шума приближающейся погони. Чуть позади, слева и справа от нее, в такт звуков собственных прыжков вплеталось тяжёлое дыхание ее личной охраны. Три абсолютно черных шкуры сопровождающих ее волков растворялись в темноте ночи, и лишь шесть янтарных глаз прочерчивали в плотной темноте густого леса затухающие линии.
До цели оставалось совсем чуть-чуть, и Лия было подумала, что ее планам суждено воплотиться, как мозг дал лапам команду стоп еще раньше, чем глаза, прекрасно видящие в темноте, увидели размашистые движения среди кустарника впереди. Из мрака ночи проступили три массивные фигуры в доспехах, обрамленные лунным камнем, сдерживающим магию ее рода. Вслед за троицей двуногих воинов показалось шесть звериных оскалов серых волков, медленно принявшихся окружать беглецов. И в самом тылу группы виднелась высокая фигура в темном кожаном плаще и широкополой шляпе.
Лия в отчаянной ярости зарычала от досады. У нее ведь практически получилось.
Шерсть на загривке поневоле встала дыбом, когда она услышала ненавистный голос лорда Элррика Дарркмора, усиленный им при помощи магии и разнесшийся по округе, будоража спящих в гнездах птиц:
– Ты не сможешь сбежать, принцесса. У тебя нет выхода! Твои родители и сёстры мертвы, а у тебя осталось только два варианта: либо ты соглашаешься стать моей, и мы правим нашей страной рука об руку, либо эта ночь станет для тебя последней, а я единолично возглавлю трон! Право Сильного у нашего народа никто не отменял.
Лия увидела, как звериные облики тройняшек, ее персональной охраны, уверенной поступью выступили вперед, яростно рыча на врагов и прикрывая своими могучими, мохнатыми корпусами свою госпожу.
«Держитесь за нами, принцесса, – раздался в голове мысленный посыл Джекоба, старшего из близнецов. – Мы с парнями возьмем их на себя, а вы должны сразу же ринуться в сторону портала что есть мочи!»
«Да, Бельчонок, и не вздумай тупить, иначе я тебе потом твою пушистую задницу надеру, несмотря на титул!» – пришла мысль от Элиаса, среднего близнеца, который и дал ей еще в детстве эту забавную кличку, основанную на необычном для волков ее рода белом цвете шкуры ее истинного зверя.
«Сева, – обратилась она мысленно к младшему, – ты тоже считаешь, что я, как трусливая крольчиха, должна позволить вам умереть из-за меня?»
Несмотря на то, что Северрин последний в помёте из троих братьев, он с самого детства слыл самым немногословным и излишне серьезным созданием. Как ни странно, именно за ним всегда оставалось последнее слово во всех спорах, что возникали у этой четверки, воспитывавшейся вместе с рождения.
Янтарный взгляд обернувшейся косматой головы вперился в нее, и в голове возник тихий, но полный решимости голос:
«Лиана Дамирра Волкосветова! Для нас с братьями честь сложить голову ради тебя! Нас с детства готовили к этому, и мы не подведем свою госпожу и… сестру!»
Такой продолжительной речи от младшего Лия не слышала ни разу за восемнадцать лет жизни, и сердце ее болезненно сжалось, осознавая, что друзья детства готовы исполнить свой долг до конца, несмотря на то, что ценой станет их собственная жизнь.
Небольшая сизая тучка прикрыла бледный круг Селентоса, соскользнула в сторону, и поляна подсветилась холодным синеватым цветом.
Ее волки медленно поднялись на задние лапы, начиная этап обратного перекидывания, и звездную ночь разрезал устрашающий вой трех мощных глоток. Тела близнецов окутали искры магии крови, наполняя ночной воздух ощущением грядущей битвы.
Лишь избранные волколаки способны при полном диске Селентоса возвращать себе магическую форму ликанов – полулюдей, полуволков. В этом виде у народа Лии полноценно сочетались как человеческая составляющая с ее магическим резервом, так и звериная сущность с ее невероятным количеством сил и выносливости.
Близнецы одни из немногих, кому удавалось преодолеть воздействие Обращенной Луны, так в народе называли Селентос, и перевоплощаться в боевую полуформу силой собственной воли.
Сама девушка так еще не умела, хотя мать говорила ей, что время еще не пришло, и что лишь Единая ведает, когда это произойдет.
– Нашу принцессу ты получишь, только перешагнув через наши тела! – злобно прорычал Джекоб, как только его голова вернула себе более-менее человеческий облик.
Глаза парней продолжали яростно полыхать, лохматые уши, оставаясь в зверином обличии, прижались к косматым головам, а рот оскалился, демонстрируя огромные клыки. Покрытые густой шерстью мускулистые тела напряглись, а острые когти на удлиненных кистях выдвинулись из подушечек загрубевших пальцев.
Время практически замерло, ожидая начала кровавой схватки. Секунды в нервном напряжении превращались в минуты, минуты в часы, а часы в вечность.
Сигналом к началу сражения послужила маленькая сова, решившая быстро перелететь поляну, дабы спрятаться подальше от помешавших ее ночной охоте существ. Стоило ей своим полетом прочертить невидимую линию между противниками, как злобное рычание с обеих сторон всколыхнуло пространство, принуждая бойцов к действиям.
Братья мгновенно огромными прыжками достигли двуногих соперников и ударами мощных лап попытались сбить их с ног, дабы иметь возможность достать до незащищенного горла и пустить кровь. С обычным соперником этот план наверняка бы сработал, но сопровождавшие лорда Дарркмора воины были элитой в его частной армии. Их не одолеть нахрапом, используя лишь звериную силу. Все трое устояли под натиском первого удара ликанов, парируя толчки широкими деревянными щитами, окантованными металлической полосой, буквально впитывающей магию крови, что прикладывали близнецы к каждому удару.
И тут же в дело вступили волки лорда, вцепившись клыками в шерстяные руки близнецов, мешая им разрушать щиты рыцарей. Лорд Дарркмор отступил на пару шагов назад и поднял ладони к небу, рисуя пальцами замысловатые узоры в пространстве. На его груди ярко-красным светом засветился амулет, окружая тело человека энергетическим барьером. Три небольшие молнии из чистого неба вонзились в тела защитников, и Лия буквально нутром почувствовала, как те ментально взвыли от боли. Однако ее охрана тоже не кучка юных щенков, и все трое, претерпевая болевой шок, смогли провести электрический импульс сквозь собственные тела, позволяя ему впитаться во влажную землю, через собственные обнаженные ступни когтистых полулап.
«Чего ты ждешь, Бельчонок?! – раздался в голове у Лии голос Элиаса. – Лапы в руки и беги прочь отсюда!»
Еще пару секунд девушка в сомнении топталась на месте, разрываясь между желанием вступить в схватку и стремительным бегством, пока окрик Северрина: «Беги живо отсюда!» в ее голове не заставил распрямиться сжатую пружину ее звериной сущности, вынуждая тело рвануть в сторону цели.
«Жалкая трусиха! Предательница! Мышь бледная!» – как только не обзывала себя принцесса, подсознательно понимая, что в оставшейся позади битве она вряд ли смогла помочь близнецам.
Скорее всего, она бы им даже мешала, заставляя всё время отвлекаться на сохранность ее, когда-то белой королевской шкурки. Слёзы потоками встречного ветра размазывались по шерсти на щеках, а звуки схватки становились всё тише и тише.
Проскочив ряд густых сосен, Лия оказалась у точки назначения. В каменной арке, сложенной кем-то из далеких предков ее народа, сияла мутная пелена портала, ведущего в мир Алитаи.
Об этом переходе практически никто не знал. Лия обнаружила его в одной из старых рукописей дворцовой библиотеки. Они с близнецами в тот день получили задание от учителя географии, старого Долми, найти рукописные карты в дворцовом книгохранилище, дабы проследить временную эволюцию границ родного государства. Поднявшись при помощи переносной лестницы из красного дерева к самым верхним полкам, она забралась в дальний угол, покрытый плотной сеточкой паутины, и за старыми фолиантами наткнулась на потрескавшийся рулон свитка. Подцепив край кончиком пальцев, она потянула находку на себя и, не удержав равновесия, рухнула на пол, устланный толстым ковром темно-синего цвета. В тот день, на ночном небе царствовала Малая Сестра Селантос, и пушистый хвост смягчил падение, но она пятой точкой почувствовала ушиб. Щедрый дождь из увесистых фолиантов обильно пролился на несчастную голову девушки. Так что, помимо синяка на филейной части, головная боль ей была обеспечена. Пришлось несколько раз ползать вверх и обратно, возвращая ценные экземпляры по местам, а затем выпрашивать у Северрина их мазь от ушибов.
Наведя порядок, изрядно при этом испачкав свое нежно-желтое платье, Лия уселась за массивный стол у окна, украшенного витражами с подвигами предков. Осторожно размотав старый жгут, она аккуратно развернула древний пергамент и сразу поняла, что нашла истинное сокровище. Этой карте, наверное, тысячу лет, не меньше. На ней даже отсутствовало Восточное Море, которое обнаружил легендарный исследователь князь Альберик де Леон восемьсот лет назад. И, несмотря на то, что границы нынешнего государства отображались довольно примитивно и по большей части схематично, самое ценное, что в себе содержала карта, так это пять секретных точек переноса в другие миры.
Лия не стала предъявлять находку учителю, впоследствии с близнецами они нередко собирались вокруг нее и предавались мечтам о путешествиях и открытиях.
И вот теперь ей осталось совершить лишь шаг и переместиться в центральную точку МежМирья, но сделать этот шаг она не могла, пока оставался шанс, что ее сопровождение всё еще живо.
Надежду, что породил в душе принцессы шум раздвигающегося кустарника, тут же погасил вид двух оскалившихся зверей. Оба волка были гораздо крупнее нее и медленно подходили к жертве, утробно порыкивая.
Сердце вздрогнуло от осознания того, что братья не смогли сдержать врага и, скорее всего, погибли. Разум тут же заволокло пеленой яростного гнева, и Лия практически забыла о первоначальной цели своего побега. Губы ее ощерились, шерсть на загривке вздыбилась, хвост нервно рассекал воздух, хлестая из стороны в сторону. Ярко-желтые глаза заволокла рубиновая пелена, и она приготовилась отомстить за гибель близнецов или за дорого продать свою жизнь.
Резкий бросок в сторону врага принес ей непродолжительный перевес в схватке, оказавшись неожиданным для врага. Сбив ударом плеча одного зверя, она тут же развернулась ко второму и вцепилась зубами в его плотную шкуру на шее, с удовлетворением отмечая на языке вкус крови.
Однако первый шок от внезапности у волков схлынул, вывернувшись из пасти принцессы, первый зверь резко развернулся и вцепился зубами в ее переднюю лапу чуть выше сустава.
Жуткая волна боли вынудила девушку жалобно заскулить, а второй соперник вцепился в бедро.
«Надо было всё-таки посещать тренировки вместе с братьями, несмотря на мамины запреты! Не так дешево профукала бы свою шкуру!» – промелькнула в голове мысль и тут же утонула в новой волне болевых эманаций.
Один из волков ухватил зубами ее загривок и принялся трепать Лию, подобно тряпичной кукле. Сознание начало плыть, но резкий удар в бок терзающего ее зверя вырвал ее загривок из его пасти. Собирая белым боком земляной мусор, ее по инерции протащило пару метров, но Лия тут же вскочила. Пока жива, она не собиралась облегчать врагу задачу.
Развернувшись в прыжке к центру схватки, не обращая внимания на боль в кровоточащих лапах, она с облегчением увидела, как окровавленная пасть Северрина с громким хрустом перекусила позвоночник одного из волков.
Младший из близнецов шумно дышал, его темная шерсть испачкалась в собственной крови и крови поверженного врага. Он повернулся к оставшемуся сопернику и, не раздумывая, бросился на него. Один из ее друзей всё еще жив. Лия замерла от смеси восторга и ужаса схватки двух мощных самцов.
А те буквально рвали друг друга, и преимущество было явно на стороне соперника Северрина. Младший из близнецов держался из последних сил и старался лишь отражать постоянные атаки, уклоняясь из стороны в сторону, сил на еще один полуоборот у него не осталось. А вот у его соперника они были, и Лия испуганно наблюдала за тем, как под громкий вой зверь встал на задние лапы и начал расти на глазах, превращаясь в машину убийства. Времени на раздумье не тратя, она кинулась помогать Северрину, используя самый примитивный маневр, кубарем свалилась ликану под ноги, сшибла его своим телом, словно камнем, катящимся с горы. Маневр сработал, и не завершивший трансформацию зверь нелепо свалился на спину, чем тут же воспользовался Северрин, буквально вгрызаясь в открытое беззащитное горло.
Потоки крови хлынули из разодранной раны, и, вздрогнув в последний раз, соперник издал жуткий хрип и затих. Северрин довольно облизнулся, слизывая с морды кровь и, посмотрев на принцессу, закатил глаза и грохнулся набок. Лия тут же оказалась подле него и со вздохом облегчения поняла, что Северрин не умер, а находится в глубоком обмороке.
Вдалеке раздался злобный вой нескольких глоток, и девушке стало ясно, что пора делать лапы, пока есть хоть какая-то возможность. Светало, Селентос вот-вот растворится в лучах дневного светила, а это означало две вещи. Она вновь примет облик человека, в котором выжить против лорда у нее нет ни малейшего шанса, и портал вот-вот закроется на целый год до следующего появления Большой Сестры на ночном небосводе.
Однако друга она оставлять не собиралась и, вцепившись зубами в черную шерсть, потащила его к порталу, поскуливая от беспокоящей раны в задней лапе. Пленка портала начала опасно дрожать, и Лия из последних сил затащила тело Северрина в подсвеченный проход.
Оглянувшись, она со злорадным удовлетворением увидела, как на поляну перед каменной аркой выскочил лорд Дарркмор и два его потрепанных зверя и гневно заорал, глядя на затухающий портал.
Звук крика Лия уже не слышала, ибо, вспыхнув подобно яркому блику падающей звезды в ночном небе, переход закрылся. Втянув воздух, наполненный новыми неизвестными ароматами, Лия облегченно вздохнула и тут же вновь напряглась, ибо Сева пока еще валялся на земле неподвижной тушей. Обнюхав окровавленную морду телохранителя, она принялась тыкать в бок носом и начала поскуливать в надежде, что Северрин услышит жалобные звуки и очнется. Пускай портал закрылся, и опасность миновала, только страх потерять единственное близкое существо в этом новом мире заставлял волчью глотку не просто скулить, а буквально подвывать, словно ей снова тринадцать лет, и она только что совершила свой первый полноценный оборот.
Лия даже не сразу сообразила, что позади нее раздался чей-то стон и волчьих ушей достиг мужской жалостливый голос:
– Бедная собачка! Кто же тебя так сильно порвал, девочка?
***
Меня зовут Леонид Павлович Быстрый. Хотя с самого детства имя Леонид я слышал только в негативном к своей персоне ключе. «Леонид, к доске!» – от учителей, «Леонид, неси дневник!» – от бабушки. «Леонид, опускай стульчак, в доме женщины!» – от сестры Елизаветы. А так все вокруг поголовно зовут меня Лёня!
Мне недавно исполнился двадцать один год, и я живу вместе с бабушкой и своей восемнадцатилетней сестрой в трехкомнатной квартире пятиэтажной хрущевки, расположенной на окраине небольшого провинциального городка, коих в нашей стране несчетное количество. Про таких, как я, часто говорят – середнячок. Не худой и не толстый. Не высокий, не низкий. Не красавиц, но и не урод. Не двоечник и не отличник.
С восемнадцати лет лысый. Брею голову принципиально! Не потому, что принадлежу одной из субкультур, предпочитающей бритые затылки.
Всё гораздо прозаичнее.
В двенадцать лет, играя в прятки с пацанами, я забрался в трансформаторную будку, и меня конкретно так взбодрил разряд тока. Настолько конкретно, что я неделю провалялся в реанимации. С того дня цвет моих волос поменялся кардинально. Из абсолютно-жгучего брюнета я стал седым, как столетний старикан.
Можете себе представить подростка с пепельно-седыми волосами?
А я видел его каждый день, подходя к зеркалу в ванне. И зрелище, надо сказать, весьма пугающее. Возможно поэтому, переступив рубеж полового созревания, с противоположным полом у меня не ладилось. Мой одноклассник и лучший друг Серёга, говорил, что много раз слышал разговоры девчонок, что я пугаю их внешним видом и что «такому уроду» суждено умереть одиноким. Типа меня пометила сама смерть, и всех, кто находится близко ко мне, беззубая с косой непременно коснется своей проклятой дланью. Вот почему я в день своего восемнадцатилетия первый раз побрил голову налысо и храню верность этой прическе до сих пор.
Однако судьба всё равно показала мне свой вредный характер, ибо к моменту первого избавления головы от седины всё мое тело густо обросло белоснежными волосами. Благо брить его нет необходимости, ибо пляжный отдых в нашем городке при отсутствии водоемов невозможен, а одежда скрывала мою фишку от глаз излишне впечатлительной публики.
Родителей у нас с сестрой нет, вернее, они пропали без вести еще пятнадцать лет назад, отправившись в очередную экспедицию. Оба они были биологами и познакомились еще в институте. Результатом знакомства стал скорый брак и рождение двух детей, которые практически не видели предков из-за их постоянных исследований в разных населенных живностью областях нашей Родины.
Милиция вроде пыталась их искать, но бабушка, которая взяла на себя заботу обо мне и сестре, частенько жаловалась на кухне нашей соседке бабе Вале, что эти крохоборы только делают вид, что заняты поисками, а сами считают, что наши родители просто сбежали от нас. Посему пожилая коммунистка от мозга до самых костей подняла такой хай в соцзащите, когда нас с сестрой хотели отдать на усыновление, что ее ор наверняка до сих пор мечется по совдеповскому зданию, отражаясь от покрашенных в миллион слоев краски стен. Именно благодаря нашей бабушке мы с сестрой не познали «прелестей» приемных семей! Хотя жить под контролем этого генерала в юбке приходилось несладко!
С окончанием третьего курса института я позволил себе окончательно расслабиться и начать активные поиски подработки в свободное от учебы время. До этого я прикладывал все силы, дабы не вылететь из вуза, в который попал практически по воле случая, ибо никогда отличником не был, а вступительные экзамены сдал, суммарно набрав 59 баллов из ста на двух экзаменах. Три года назад, не увидев себя в списках поступивших счастливчиков, набравших проходные 60 баллов и более, я решил задействовать запасной план, согласившись на предложение дяди Коли, присоединиться к нему в качестве разнорабочего после окончания школы.
Тот несколько лет всеми правдами и неправдами убеждал меня выкинуть из головы мечты о высшем образовании и пополнить собой настоящий рабочий класс, цитируя дядю: «Мозоли которого тащат эту страну из задницы, куда загнали ее продажные коммунисты». О том, что сам дядя Коля нежно хранил свой партбилет в ящике с документами, родственник старался не распространяться.
Бабушка рассказывала, что ее старший сын был когда-то лицом весьма значимым и входил в местную партийную верхушку. Но за периодические пьянки его выперли из партии за несколько лет до того, как страна, идущая на полных парах к светлому коммунизму, в 1991 году капитально спотыкнулась и резко перебежала на рельсы развитого капитализма. Вот только новые рельсы проложить не успели, старые быстро разворовали, и страна покатилась под откос.
Будучи мастеровитым мужичком, как и большинство мужчин эпохи абсолютного дефицита, дядя Коля сколотил небольшую бригаду из таких же умельцев на все руки и принялся осваивать весьма новое течение в отделках квартир, именуемое модным термином евроремонт. Работал дядя на совесть, и сарафанное радио довольных клиентов быстро принесло ему популярность в определенных кругах, а его бригада отделочников была расписана на год вперед. Именно в качестве подсобника дядя Коля и заманивал меня к себе на постоянку, ожидая, когда я окончу школу, периодически подбрасывая мне возможность подработать в свободное от учебы время.
Я весьма благодарен ему за возможность пополнять наш семейный бюджет, состоявший из скромной бабушкиной пенсии, пособия на нас обоих, да небольшого вклада сестры, подрабатывавшей в неучебное время няней для состоятельных родителей района.
Так вот, практически дав согласие на предложение дяди Коли, мне пришлось вновь менять планы, ибо бабушке позвонили из института и сообщили, что из-за того, что пара поступивших на очное отделение студентов не явились первого сентября на учебу, их отчислили задним числом и мои 59 баллов позволяют мне рассчитывать на стипендию и звание инженера-проектировщика спустя пять лет положенного обучения. Дядя, конечно же, расстроился, но фраза бабушки: «Высшее образование – это пропуск повсюду» поставила финальную точку в их извечном споре о ценности образования как такового.
Первые два года учебы для меня стали для меня сущим кошмаром, ибо там изучали ненавистные мне со школы общепрофессиональные дисциплины, но с периодической приставкой «высшая». Высшая математика, Высшая экономика, Физика, Химия и прочая головная боль, которая и так мне не давала продыху в выпускных классах школы. Складывалось ощущение, что я не закончил одиннадцатый класс, а нарвался на добровольное изучение тех же предметов по расширенной программе. Нытьем и катаньем я пережил эти два года, каким-то чудом сдавая экзамены и вызубривая ненавистные предметы ночи напролет.
Летние каникулы я усиленно трудился на благо дядиных клиентов, превращая с его бригадой типичные совковые квартиры в образцы западного стиля в сфере современной евроотделки. Пополняя свой практический багаж знаний, я поражался, какие всё-таки разные по типажам люди вышли из, казалось бы, единой страны. Термин «новые русские» стал для меня нарицательным, ибо, работая на малиновые пиджаки мы получали самые щедрые гонорары и самые мудреные при этом задачи. Несколько раз дядю откровенно кидали с оплатой, и он ничего не мог с этим поделать, так как кровавый след за некоторыми клиентами слыл такой, что лучше уйти, склонив голову, чем сложить голову на заднем дворе их загородных вилл в попытках доказать свою правоту.
Так вот, повторюсь. К четвертому курсу я мог уже полностью расслабиться, ибо вылететь на этом этапе из института можно, только забив железобетонный болт на учебу и вовсе не появляясь на лекциях. Главным критерием сдачи экзаменов стали тетради с конспектами и узнавание твоей физиономии преподавательским составом собственной кафедры. Посему я начал усиленные поиски подработки, позволяющие мне обращать в звонкую монету все свободное от посещения вуза время. Весьма прилично поднаторев в плане ремонтно-отделочных работ, благодаря приобретенным на шабашках знакомствам я стал брать небольшие заказы, не ставя в известность своего дядю. Где-то установить двери, где-то подлатать скрипучие полы, где-то поклеить новые финские обои, которые неведомым образом оказались в руках очередного счастливчика. Клиентура моя росла и малиновых пиджаков среди нее уже не значилось.
Я предпочитал работать на средний класс, не накручивая ценник и получая, помимо неплохих денег, искреннюю благодарность от довольных клиентов. Откладывая с гонораров небольшой процент, я смог осуществить свою мечту и купил шикарный, фирменный набор инструментов в большом пластиковом чемоданчике, который стал моим постоянным спутником на заказах. Клиенту нравилось, что мастер, пускай и слишком молодой на первый взгляд, приходил к ним в дом в опрятном строительном комбинезоне, подаренном мне на последнюю днюху дядей Колей, с полным набором инструментов и, самое главное, вполне уверенно ими пользовался, выполняя работу.
Кто ж знал, что именно этот чемоданчик сыграет очень важную роль в моей жизни.
В самом конце летних каникул, во второй половине августа, когда дневную жару мог разогнать только приличный дождь с грозой, хороший знакомый подогнал для меня очередного клиента, средств у которого на наем целой бригады не хватало, а заплатить одиночке было вполне по силам.
Одинокой женщине предпенсионного возраста требовалось установить решетки на окна квартиры на первом этаже двухэтажного кирпичного дома. Прочитав адрес, написанный на желтом квадрате офисного стикера, я понял потребность женщины в решетках. Она жила на самом краю нашего городка, в не самом благополучном районе, сразу у границы заболоченного леса, про который в народе ходило немало пугающих слухов. Но, как говорится, деньгами даже из самой жопы мира можно расплатиться в ближайшем магазине за продукты, так что не в моих правилах вертеть носом, и я, предупредив бабушку, что поздно вернусь, отправился на остановку маршрутки.
В глухой район заказчика ездил только один вид транспорта, в народе называемый рафик. Проржавевший до дыр по всему основанию РАФ-2203 «Латвия» милостиво распахнул передо мной скрипучую дверь, и я успел сесть у открытого окна, ибо за бортом не меньше тридцати, а в салоне, по ощущениям, царствовал филиал ада. Чемоданчик пришлось держать на руках, ибо на полу даже для ног места было маловато. Маршрутка быстро забилась народом, и мы понеслись, пятыми точками пересчитывая многочисленные ямы на латаной-перелатанной дороге под тихую ругань старого армянина, сидящего за рулем.
К последней остановке я был единственным пассажиром и, захлопнув двери, осмотрелся в наступающих сумерках, освещаемых тусклыми фарами, разворачивающегося в обратный путь рафика.
Подобие асфальта заканчивалось как раз у последней остановки, так что я потопал пешком по так называемой грунтовке, которая в дождь наверняка превращалась в непролазную грязь. Шагая мимо разнообразных заборов, за которыми стояли видавшие виды домики частного сектора, я то и дело слушал, как дворовые кобели желали мне доброго пути своим отчаянным лаем.
Стемнело, и на улице зажглись гудящие люминесцентные фонари, создавая на моём пути островки света. Судя по измочаленной карте, зияющей дырами на местах многочленных сгибов, идти мне предстояло еще два квартала. Жара, несмотря на заход солнца, выматывала, а тяжёлый ящик с инструментами оттягивал руку. В окнах некоторых домов загорался свет, но многие темными проемами всё еще ждали возвращения хозяев с работы. Дойдя до поворота на нужную мне улицу, я услышал жалобный скулеж, исходивший откуда-то из-за покосившегося забора, за которым виднелись развалины бревенчатого дома.
С самого детства я был неравнодушен к животным. Видимо, это единственное, что я унаследовал от родителей, ибо, по словам бабушки, я совершенно не похож ни на мать, ни на отца. Я тащил домой всё, что имело хвост, мяукало, скулило или чирикало. И звери, как ни странно, отвечали мне взаимностью. Ни разу в жизни меня не покусала собака, не оцарапала кошка, и не клюнул очередной вороненок со сломанным крылом или лапкой. Оставлять в доме фауну навсегда мне не разрешали, но всегда позволяли подлечить очередное несчастное существо и найти ему новый дом. Ну или, если дело касалось птиц, выпустить их на волю.
Спасибо Лизе, моей сестре, за то, что она всегда помогала мне в этом и с удовольствием распределяла выхоженных зверей по семьям своих многочисленных подруг. Так что пройти мимо призывного звука, сжимавшего в сочувствии сердце, я не смог.
Наметив подходящую дырку в заборе, я проник сквозь нее и очутился практически в дремучем лесу, настолько сильно зарос заброшенный двор.
Пробираясь сквозь колючий кустарник и горы разнообразного мусора, я начал приговаривать вслух успокоительным тоном:
– Дружок, я иду! Малыш, ты где? Не бойся. Дядя Лёня хочет только помочь!
Судя по стонам, я был недалеко от цели, до сих пор не понимая, какая именно животинка издавала жалобные звуки, и где именно в этих зарослях она находилась. Передо мной резко появилась темные, потрескавшиеся брёвна полуразрушенной стены, и я начал протискиваться вдоль крошащегося фундамента в сторону открытых дверей погреба. Звуки явно исходили из его недр.
«Странно, – пришла в голову мысль, – в нашем городке подвалы в частных домах – весьма редкое явление! Их же стабильно затапливает два раза в год. Тающий снег весной и ливни по осени. Сколько же лет этой развалюхе? Чёрт! Больно!»
Острая колючка шиповника пропахала на загорелой коже моей левой руки борозду, мгновенно украсившей седую лужайку тонких седых волос рубиновыми капельками крови. За неимением подручных средств, пришлось слизнуть кровь языком и пониже пригнуться, пробираясь сквозь шипастую преграду к источнику жалобных звуков.
Наконец-то я очутился у входа в подвал, одна из полусгнивших деревянных воротин была распахнута. Черный проём напоминал чудовищную пасть, готовую поглотить всё живое в бездонных глубинах. Холодный затхлый воздух, исходивший оттуда, заставил меня задуматься о разумности дальнейшего продвижения, однако очередной жалобный скулеж взял верх над страхом.
Сняв с блокировки старенький «Самсунг», я попытался развеять царившую в подвале темень тусклым светом от небольшого экрана. Однако даже при этой жалкой подсветке чернота прохода оставалась абсолютно непроглядной. Пришлось лезть наугад. Погрузив в плотную темноту проёма ногу в старых, поношенных кедах с логотипом из двух мячей на боку, мне вдруг показалось, что черная поверхность подернулась, словно мыльный пузырь. Нащупав под резиновой подошвой плоскость первой ступени, я перенес на нее свой вес и только занес вторую ногу над этой подозрительной тьмой, как громкий хруст сгнившего дерева засвидетельствовал финал существования древней лестницы, и я кубарем рухнул в черную пасть подвала.
Не скрою, это больно!
Больно и противно, ибо я плюхнулся лицом в какую-то лужицу, а под ладонями ощутил мокрую, склизкую грязь.
