Czytaj książkę: «Стихи на брудершафт. Книга посвящений»

Czcionka:

ISBN 978-5-4490-2406-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Стихи на брудершафт
и проза на закуску

Так уж получилось: стихи для друзей, сложенные по поводу и случаю, с иронией и без, в прошлом веке и настоящем, потребовали собственной формы – книжной. Посвящений оказалось много, они проникли и в поэму. Не обошлось и без прозы…

Автор

Книга посвящений

Поэзия – однокрылая птица, если нет у нее аудитории. Я говорю это со смирением, но утверждаю также убежденно и с вызовом, что без поэзии не достичь человеку того идеального будущего, о котором мечтают не только поэты. Без поэзии человечество, увы, оказалось бы однокрылым.

Ласло Надь

АЗИАТские мотивы

«Поэт на площадь выходить обязан…»

Поэт на площадь выходить обязан
Как президент с торжественным указом
Скупым и чрезвычайным, как молва.
А площадь… площадь – это ухо с глазом! —
Обязана запоминать слова.
Поэт обязан в общества являться
В мирском, иль камер-юнкерском мундире…
Каких бы чувств поэты не будили,
А общества… обязаны считаться!..
С поэтом – да! Признав его поэтом
И возлюбив. И расстреляв при этом.
И выслав вон, как образа Казанской…
Поэт обязан… быть. А не казаться.

Азиат

Я родился в России,
В деревне, в избе побеленной.
Есть садился за стол,
До бела оскобленный ножом.
И по белому свету
Частицею стомиллионной,
Словно пепел седой волочусь,
Донага обнажен.
Дед мой был европейцем,
Отец – уже космополитом.
Я рожден азиатом, друзья,
Признавайте меня!
Здесь, на материке, нашей кровью
И потом политом,
Государственной мощи снопом
Прорастает страна.

…Прослыву азиатом,
Певцом азиатской сторонки.
Перекати-полем простор ее перекачу.
В окоеме ее —
Синий купол небесной воронки
Да ковыль горизонта,
Подобный кривому мечу.
Меня манит на запад,
На запах среды европейской.
Ее дух, аромат я вдыхаю,
Как стреляный зверь.
Любопытный язычник,
Стою пред иконой библейской:
Как же мучает мука
Ломиться в открытую дверь!

…Я уеду на север,
На юг… Обживая экватор,
Я на Дальний восток ускачу,
Загоняя коня.
Отовсюду вернусь!
Побывав всюду другом и братом.
Я вернусь азиатом, друзья!
Ожидайте меня!

«Ода земле моей…»

Ода земле моей
Здравствуй, земля минусинская, красная!
Здравствуйте, поле и степь с перелесками!
Здравствуйте, реки с песчаными плесами,
Омуты, отмели с чайками местными!
Здравствуй и ты, человек минусинский,
Всяческих званий и всех поколений,
Близко знакомый, родной, деревенский,
Соль ли земли, или тайна явлений!..
Знаменский, тигрицкий, или тесинский,
Шошинский, койский, николо-петровский,
И городокский, и большеинский,
Здравствуй, народ мой сибирский и русский!
Здравствуй, земляк! Кажется, новотроицкий!..
Точно, кавказский! Да знаю я, кто ты!
То загулявший от Пасхи до Троицы,
То затонувший в безбрежность работы,
Пахарь земли моей пряной и жаркой,
В помыслах вольный, в суждениях скромный,
Сын хлебороба и сельской доярки,
Век не знакомый с ярмом и короной.
То загрустивший по сельской красавице,
То от души «Выйду ль я…» заблаживший,
Разве ты можешь кому-то не нравиться?
Только побрейся и скинь сапожищи.
Здравствуйте, женщины! Милые, ясные…
И фантастические в любви!
Воспеты вы русским поэтом Некрасовым!
Дома поют вас поэты свои.
Здравствуйте, шествуйте в звании чинном
Русской, сибирской, красивой мадонны.
Мы любим вас так: без ума, беспричинно,
Как любят березки у отчего дома.
Здравствуйте, дети! Плоды милой матушки,
Вы украшаете жизнь, как цветы.
Слушайтесь батюшку! В доме у бабушки
Не забывайте про пыль…
Ну а ты,
Всевышний наш бог, учредитель всех правил,
Вращая земли азиатскую ось,
Храни нас… А мы, что недужно – исправим,
Чтоб уж безмятежно и вольно жилось!

«Ты – Азия …»

Ты – Азия —
Не перекати-поле,
Не трын-трава,
А золотой ковыль!
Скажи, скажи,
Какое душит горе?
Какая мука доставляет боль?
Ты – Азия,
И горы, и межгорье,
Степная, дорогая
Наша мать,
Окаменело в молчаливом споре
Глядишь на краснокаменную рать.
Ты, Азия,
Кричишь нам непогодой,
Веселым ветром хочешь нас обнять…
Скажи, скажи,
Какую твою гордость
Должны мы сердцем и умом понять?

«Гой ты, Русь! Сибирская сторонушка …»

Гой ты, Русь! Сибирская сторонушка —
Тын, плетень, заборы из жердей… —
Пялишься прообразом подсолнуха,
Обликом веснушчатых людей.
Девки, грудью подперев поленницу,
Семечки грызут и пироги…
Двор минуем конный. Кузню. Мельницу.
Всё – музей. Всё не уберегли.
Девки, парни, люди синеокие,
Жители моей цивилизации!
Вам достались времена жестокие:
Жёсткие, как жёлтые акации.
Что же песней русскою, по-девичьи
Скромною, вольготною по-бабьи,
В залихватском удалом величии
Не турнугь транзисторной ламбады?
Что же пляской с матерной частушкой
Не разрушить храм угрюмых мыслей?
Свадьбой звонкой, шумной, за опушкой
Не кутнуть, да с дымом! с коромыслом?!.
Гой ты, Русь, сибирская сторонка —
Тын, плетень, заборы из жердей… —
Черный ворон гонит пацаненка,
Воду пьёт с колодезных бадей.

«Приветствую тебя, моё село!..»

Приветствую тебя, моё село!
Твой герб теперь – соха и одуванчик.
Мне комом в горле речь мою свело,
Я не могильщик твой и не обманщик.

Я тот же пахарь, тот же земледел,
Каким мой дед в деревне поселился.
Я б твою землю, как и дед мой, ел,
Когда б на урожайный год молился…

Но нет во мне ни веры, ни молитв,
Не верую я в промысел господен.
Одна лишь страсть мозги мои сверлит:
Когда, когда же буду я свободен?!

От промыслов политиков, воров,
От всех твоих, село, неуправленцев?
Когда они, заглядывая в рот,
Пред хлебным злаком подогнут коленце?

В какие веки ценности земли
Оценятся здесь мерой земледельца?
Покров плодоносящий – из золы
Да глины… И куда тут деться?

Приветствую тебя, моё село,
Люблю тебя и заклинаю: здравствуй!
К ночи бы дождь…
А утром б рассвело…
А мне на пашню нужно подсобраться…

«День первый ноября явился бледнолицым…»

День первый ноября явился бледнолицым
И нежностью колючей растёкся по крови.
И веет от него Отечества величьем
И распирает грудь предчувствием любви!
Отечество мое! Сибирское селенье,
Крестьянский утлый двор, сермяжная изба…
Не знаю в жизни я заманчивее плена!
Пленила ты меня, крестьянская судьба!

1.11.2005

«Десятый день зимой знаменовался…»

Десятый день зимой знаменовался.
Мороз и солнце изумили свет.
Когда б мог, я б Декабрем назвался!
Декабрь Константинович… Но нет
В душе моей дешевого апломба —
Дразнить людей и забавлять богов! —
Морозный день зимы – не место лобно,
Но площадь для отчаянных голов!
Горланят песни головы хмельные,
Мороза просят: «…не морозь меня!»
А за душою есть у них иные
Стенанья: про буланого коня,
Про Стеньку, да про крепкую дубину!..
Когда уже ни петь, ни жить невмочь,
Они, трезвея, прибегают к гимну!
И – наступает… солнечная ночь!

10.12.2005

Дружба не ржавеет…

«Буряту Баяру Жыгмытову, поэту…»

Буряту Баяру Жыгмытову, поэту
Лунноликий!
Улыбкой подобный луне, улыбаешься
И безмолвно взгляд опускаешь
В беспредельной любви к аргамаку.
Милый друг мой!
Тоскует седло по тебе,
Убивается птица-синица в окне,
Наклоняется мама головою к полыни и маку.
Рыжий конь по Боргою летит, как стрела,
Сквозь отар вечеряющих шепоты….
Ты уехал, Баяр, поклониться спеша,
Прислониться щекой дорогому улусу…
Ты умчался. Твой скорый, спешащий в Пекин.
Перекинулся за горизонт.
Ты ушел. Но осталось вино на столе.
Мы остались при нем околачивать груши
Самых спелых времен.

«А. Маминову…»

А. Маминову
Андрюша, ведун, друг мой медленный, —
И быль и эпос красноярский…
Своей па-литрою емелиной
Пьянил меня, – хмельной и яркой!
Я слушал веды твои бражные,
Под их э-пический бокал
Я мои рты малолитражные
То открывал, то разевал…
Вот Ювка, Жу… как бишь его…?
С чувихой эпизод… зачал…
Вот Санька Мухин… с Кехой? Гришкою?
Прикантовались на причал.
А вот и ты, сам-брат, с брательником
Привет, как анекдот, крича,
Гитарку в массы втюрив битникам,
Былинным вторили речам!
…Я с матушкой твоей и тетушкой
Ходил в натуре на базар…
А с прадедом, дедком из Ярцево
Ходил, мне кажется, в Норлаг…

…Но пали идолы столбистские…
И канул в лету Красный Яр…
А те истории неистовые,
Как рукописи, – не горят.

«Здравствуй, однокашник!..»

Здравствуй, однокашник!
Здравствуй, однокашница!
Здравствуйте, любимые мои учителя!
Жизнь почти что канула.
Ну, а мне все кажется,
Только начинается история моя…

Я сижу за партой
С Шуркой Пустоваловым
(а до слез хочу сидеть с Валей Машниной).
Мы рисуем нолики… Шурке я пожаловал
Половину калача. Вале – остальной.
Мы считаем палочки… мы жуем калачики
И скрипим-корпим пером над чистописанием…
Донимают сопли нас и устали пальчики!
А в окно валит весна – не по расписанию.
«Ши-ро-ка стра-на мо-я…»
Я воюю с кляксами.
Шурка наискось плетет изгородь крестов.
Только Валя Машнина тоненькими пальцами
Заплетает кружева аккуратных слов.
Поправляет локоть мне строгая учительница,
Гладит волосы мои, вставшие в дыбы.
«Широка стра-на…» моя
Вредная чернильница
Налетела на рожон – на рукав судьбы…
Рухнул с неба колокол. Шурка заливается.
А у Вали Машниной – слезки на колесиках.
А «непроливайка» -то и не проливается!
И звонок… ура!.. звенит, друг звонкоголосенький!

«Отпускаем в небо голубей…»

Отпускаем в небо голубей…
Старшеклассник! Моя птица милая,
Пробуй крылья высью, не робей,
Осмотрись, над родиной планируя.

Там, за горизонтом, корифей
Знания шлифует вдохновенные.
Мастер там – куда мастеровей! —
Мастерит дворцы обыкновенные.

А философ хвалит бочкарей.
А садовник сад реанимирует…
Старшеклассник, посмотри скорей,
Кто с тобою рядом – там – планирует?

Там поэт, политик, хлебороб…
Звездочет… Звездой своей счастливые,
Осчастливливают свой народ
Дерзновенностью, чуть-чуть стыдливою.

Там мечтатель сказки говорит,
Веруя, что сказки станут былями.
И когда в кострах своих горит,
Небо рдеет пламенными пылами.
……………………………………
Отпускаем в небо голубей!
Старшеклассник! Моя птица милая,
Пробуй крылья высью, не робей,
Осмотрись, над родиной планируя.

«Любаше Г…»

Любаше Г.
Я Вам желаю… не услады,
Не денег, боже упаси!
Ни прочих благ, которым рады
Вы были б в прочие часы.
Я пожелаю Вам любви!
Такого позыва хмельного,
Каким безумство босановы
Дурманит музыку крови…
И – не иного!

«К юбилею Любаши Шульенко…»

К юбилею Любаши Шульенко

На оды нет моды.
Есть мода на спичи.
Шипит уж мой спич юбилейный.
Слова, как весною наряды девичьи,
Нарядны и ветрены… Но сокровенны.

……………………………….

Мы на земле лишь гости дорогие,
А ты – звезда, возможно, не земная.
Мы здесь живем, а у тебя другие
Предназначенья и стезя иная.

Мы люди хижин. Потому грубы мы.
А у тебя дворцовая галантность.
Кресла, ковры, обои голубые
И аура в сиреневом тумане.

Тебя не зря Любовью окрестили.
Скажу тебе чуть-чуть в гусарском стиле:
«Пью за любовь!.. Возможно, неземную».
В тебе есть то, за что тебя ревную

«К некруглому юбилею…»

К некруглому юбилею
Ну, наконец-то этот юбилей!
Веселые, заснеженные гости
Преподнесут, должно быть, соболей
Под шумные запальчивые тосты.
На процветанье – поднесут ключи.
Устелют путь дорожкою ковровой,
Принудят дуть на сорок две свечи
И, наконец, поднимут «за здоровье!».

«Эпиграмма о «Зеленой лампе…»

Эпиграмма о «Зеленой лампе»
«Зеленая лампа» – суть опус зеленый.
Выходит на свет чередой неуклонной.
Свет вооружается опусом оным
И млеет при сумраке желто-зеленом.
О, зелень заблудших в туман графоманов,
О, гении хамелеонских замашек,
О, борзописучие, страстно жеманные,
Окраской густющей – зеленой! – замажьтесь!
Пишите! Дерзайте в стихах самобытных
Писать о природе, народе и быте…
И в строчках своих, кирпичах глинобитных,
Мечтайте о лампе, о славе, о сбыте…

Строчки для близких

«Меркуцио…»

Меркуцио

Впечатление от фильма «Ромео и Джульетта»

Твой голос низкий и притворный,
Срываясь на тончайший альт,
Летит по каменной Вероне,
Тревожит каменную даль.

С презреньем к страху и опеке,
Ты там, где драка и кутеж.
Ты – шут, Меркуцио Монтекки!
Ты славно, видимо, живешь…

Злословишь яростно, Меркуцио,
Смакуешь слог свой, словно мед,
А замолчишь – вдруг станет скучно.
И кто молчание поймет?

Но вдруг – случиться – на минуту
Твой крик отчаянный замрет,
А человек услышит муку
И в то отчаянье войдет,

И станет близок человеку
Твой образ мысли. И – лица…
…………………………………
…А в мире том от века к веку
Живет предчувствие конца.
От века к веку мир прекрасен,
А ты извечно смертен в нем.
А звук молчания напрасен.
А человек и глух, и нем.

«В.Г…»

В.Г.
Ах, Валечка! Колечко с бирюзой…
Прелесть торжествующего взора,
Образ стана, перевитого лозой…
Приходи на Теплые озера!

Ах, Валечка, немножко постоим.
Приоткрой мне тайну Пифагора.
Назову я именем твоим
Теорему ленточного бора.

В дальний свет, небесно-голубой,
Нас уносят сонные качели…
Целовались чё ли мы с тобой?
Ах, Валечка, почудилось ли чё ли?

«Любимой…»

Любимой
По Теси – в доасфальтовый период,
По селу – в раннепаводковый март
Ты ходила, моя девочка, парила,
Проживала под созвездием Стожар.

Валя-Валечка, стремительная фуга,
Ты звучала, как влюбленный альт.
За тобой врывался ветер юга,
Оживлялся ранний птичий гвалт.

Ты, ромашка зацветающего луга,
Каждой бабочке – почтенье и поклон,
Каждой сельской девушке – подруга…
Ну, а мальчикам?.. А мальчикам – полон!

С юной непосредственностью девы
Покоряла робкие сердца…
И влюбляла нас…
Ах, годы, где вы?
Где вы, первые свиданья у крыльца?

Ах, супруг! Ах, основы домоводства…
А кино… кино… кино еще манит.
Нет минуты – посудачить у колодца.
Ни секунды – поболтать и позвонить.

Нет нужды – растрезвонить белу свету,
Что купила сыну самокат,
Что, как прежде, к каждому рассвету
Снится муж – поэт и музыкант…

…………………………………

«Золотой моей женушке…»

Золотой моей женушке
Проталинки в душе… Ты их творила,
Успешно соревнуясь со светилом.
Ты свет мой – ввечеру и поутру! —
Любил тебя. Люблю! И с тем умру.

Любил тебя, люблю и с тем умру,
Что есть в тебе космическая сила,
Которая нас в небо уносила,
И парусила нами на ветру

И парус тот вертело и кружило,
Бросало в набежавшую волну…
И я молю, чтобы меня хватило
Любить тебя, пока я жить могу.

Любить тебя, пока я жить могу,
Меня господь назначил – не иначе!
И с этим чувством я к тебе бегу:
Любить до смерти. Умирать – тем паче.

«Вале…»

Вале
Захвачу в охапку небо!
Захвачу в охапку небо,
Как корзину звезд, или планет…
В пору утреннего бреда,
Заклинанья, иль молебна
Поднесу охапкой мой букет.
Я влюблен! И я замечен
Из созвездья звездных женщин,
Самой замечательной из жен…
Положу к её подножью
Млечный Путь и звездный дождик
И зарю, умытую дождем…

«Валечке…»

Валечке
Влюбленные часов не наблюдают,
А мы с тобой не наблюдаем дней.
Господен дар… Лишь одного не знаю:
За что господь так благосклонен мне?

Любить тебя с девичества, родная,
Быть рядом каждый день наедине —
Господен дар. И все же ты земная.
И тем дороже, тем милее мне.

«Спич к друзья о Валечке…»

Спич к друзья о Валечке
Друзья! Свидетелями будьте:
Я эту женщину люблю.
Она степною незабудкой
Переселилась в жизнь мою.
За ней явилось изумленье
Покоем вытканных лугов,
Зарей закатной, озареньем,
И вдохновением богов!
На весь доставшийся мне век
Она порывистость явила.
Меня, возможно, оживила.
Я стал, возможно, человек.
О, да! Душа моя на взлете!
И спич, как исповедь мою,
Друзья, произнести позвольте:
Я эту женщину люблю!

26.03.2005

«Вале Г…»

Вале Г.
Проталинки весны – как почтальоны
С писульками, написанными вкривь.
«Вам вербы от Болотникова Лени»… —
Весны воскресной – нежность и порыв.

«Сыну…»

Сыну
Разделим, сын, твою молитву
К святым и праведным богам.
Благословение на битву
Они даруют, верно, нам.

Разделим, сын, твою подмогу
Харизматическим вождям,
И ты почувствуешь, ей-богу,
Любовь к разбойничьим делам.

Разделим, сын, твою тревогу,
Как ковш мадеры – пополам.
Дадим душе своей работу.
Единоверие – мозгам…

«Дочери…»

Дочери
А хочешь «в города» сыграем, дочь?
Я понимаю: некогда тебе…
«Францёзишь»!.. – вот беда. Я «шпрехал дейч».
Он словно шелуха прилип к губе.

Не хочешь – «в города»? Сыграем в мяч?
На барабанах, может, в две руки?
…Тогда, дружок, ужо смотри, не плачь,
Когда уж нас низложат в старики.

Я – папа! Нет, не римский… Лишь тебе.
Я выстрадал свой образ и свой вес…
Чтоб ближе, доча, сердцем быть тебе,
Я «папству» поддан навсегда и весь.

Я первый среди пап скажу тебе:
«Лети, мое крыло! Опробуй крылья…».
Я напрягусь в земной своей узде,
Чтоб только безмятежно ты парила.

«Оле…»

Оле
Ты ушла из дома. Возвратишься поздно.
Остывает в чайнике травяной настой.
Юная, колючая, розовая роза,
Сбрось с ресниц печалинки. И садись, не стой.

Доча моя, доченька, гордое создание,
Безрассудной гордости и мне не занимать.
Я, наверно, рядовой родительского звания,
И, наверно, генерал в нашем войске – мать…

Нам бы «утро доброе», нам бы «добрый вечер»,
Как антибиотики, принимать весь день.
Было б очень мудро и разумно очень
На сердитый ротик взять бы бюллетень.

Ты идешь из дома – возвращайся рано.
Чтобы не горчил потом травяной настой.
Глупый Буратино, я твой папа Карло…
Хорошо, я – Буратино! Ты – мой золотой!

«Спич к друзьям на торжестве…»

Спич к друзьям на торжестве
Итак, друзья, мой годопад
Идет под знаком 50.
И это – осень.
А я, как сумасшедший, рад
Колючий иней целовать
На кронах сосен…
Над этой улицей Штабной,
Над домом
нежною зимой
засветить веси,
И лицезреть на шар земной,
Как снеговик, творимый мной,
Лишенный спеси…
Итак, друзья, я нынче рад
Начать тесинский маскарад
И куролесить…
И выпить чарочку – обряд!.. —
И завопить «я рад, рад, рад…»
И нос повесить…

«Песня сына…»

Песня сына
Мы дети кулуаров и толпы.
Наши нравы – Цой и мотоциклы.
А еще немножко любим девушек и дым…
Дым коромыслом.

Мы сегодня – в завтра не глядим,
Бизнеса не знавшие Иваны,
Знавшие немножечко, что бизнес – это дым…
Дым марихуаны.

Ныне-присно горе от ума.
Божий мир не без родимых пятен.
Но, по-прежнему… по-прежнему! —
Отечества нам дым
Горек и приятен!

«К рожденью внука…»

К рожденью внука
Сынок! Испытываешь чувство «сын!»
Отцовства твоего твои уроки
Являются достоинством твоим,
А могут быть обидны, и жестоки…
Ну что ж, сынок, отныне, как отец,
Ты будешь либо рад, либо виновен.
В одном лице – ответчик и истец:
Мир справедлив лишь так, как он устроен.
Ах, это чувство царственное – «сын!»
Тебе предъявит требованье долга.
Гражданственности! Верно, вместе с ним
Даст ощущенье счастья, силу бога…
Теперь, сынок, и у тебя есть сын.
Вот он пойдет, вот скажет тебе «папа»…
Потом твою наколку «Янь и Инь»
Осмыслит… и оценит тихой сапой…
Да-да, ты испытаешь легкий шок.
Когда твой сын впервые улыбнется,
Когда пойдет, когда произнесет… —
Признает! твое звание отцовства…
А уж когда совсем заговорит,
Запросит исполнение стремлений,
Исполнится мечта моих молитв:
«Дай бог, счастливым быть тебе, Савелий»

20.07.2009

Вы настоящие…

«К «Енесеюшко…»

К «Енесеюшко»
Хор вытекал из драмтеатра.
По индевеющей аллее
Хористы хора шли из парка
И пели.

На окнах Спасского собора
Дрожали стекла и звенели.
Хористы степью шли и бором
И – пели,

Взрывая сонные глубины
Литою медью а капелла,
Взметались стаей голубиной
И пели.

И голубой небесный купол,
Дремоту сонную нарушив,
И ухо складывая в рупор, —
Хор слушал.

Он слушал, слушал, слушал, слушал
Те песни, реквиемы, гимны…
И доставал святую душу
Из глины.

Из праха извлекал он силы
Вокалом праведным и чистым
И выходил с восставшим миром
В солисты.

Под синим куполом поющим,
Под свист поземки и метели
Шли толпы зрителей на площадь
И пели.

Хор вытекал из поднебесья,
Круша земные параллели.
И разухабистые песни
Летели…