Czytaj książkę: «Таверна «Лапы и хвост» – 2»

Czcionka:

Глава 1

Мэтью

Утро следующего дня я встретил во всеоружии: бодрым, выспавшимся и даже вполне прилично себя чувствующим. Будущее виделось мне прекрасным, погода была замечательная, птички пели, листва шелестела, ноги практически не болели. Что ещё нужно для того, чтобы приступить к выполнению окончательно оформившихся за вечер и часть ночи идей? Разве что позавтракать не мешало бы… Интересно, а страдальцу принесут еду сюда? Или мне всё-таки стоит спуститься в столовую?

Додумать мне не дали: дверь слегка приоткрылась, и в комнату осторожно заглянула Луиза. Увидев, что я не сплю, она радостно мне улыбнулась и снова исчезла в коридоре. Зато вскоре я услышал быстрые шаги, которые не могли принадлежать никому кроме матушки. Судя по всему, баронесса Даттон решила ещё раз убедиться в том, что вчерашние мои слова не были вызваны последствия отравления синими водорослями.

– Доброе утро, матушка, – гаркнул я, стоило ей войти в комнату.

– Святая Бенедикта, – баронесса совершенно непритворно схватилась за сердце, – Мэтью, ты меня так до сердечного приступа доведёшь, честное слово! Зачем так громко кричать? Я прекрасно услышала бы тебя и без этих воплей.

– Это я от избытка положительных эмоций, – сообщил я, – а ещё я хотел узнать: меня тут покормят или вниз идти?

– Вообще-то доктор Мэрфи настоятельно не рекомендовал тебе вставать в течение ближайших нескольких дней, поэтому завтрак принесут сюда. Как, впрочем, и обед с ужином, – матушка нахмурилась, – но если после осмотра доктор решит, что ты уже можешь потихоньку передвигаться по дому, то приёмы пищи, конечно, лучше перенести в столовую. Луиза!

В дверях тут же появилась старшая горничная, ласково мне улыбнувшаяся, чего в последние лет пять совершенно точно не случалось: Луиза всегда осуждала меня за легкомыслие и безответственность. Интересно, это на неё новость о моей потенциальной женитьбе так подействовала или что-то ещё?

– Вели подавать завтрак барону Мэтью, – распорядилась матушка и, когда Луиза исчезла где-то в недрах особняка, сообщила, – Карл Лифалинг, как я и предполагала, сначала мне не поверил, а потом его обуяло любопытство, и он заедет сегодня после полудня на чашку чая. И, по правде говоря, было бы замечательно, если бы ты встретил его не в постели. Он, конечно, человек чрезвычайно широких взглядов, но, полагаю, предпочёл бы видеть своего сотрудника в более приличном виде. Тем более что твоя довольная физиономия совершенно не гармонирует с образом умирающего от тяжких ран. Уж прости мне эту откровенность.

– Да я и не против, – честно ответил я, так как на самом деле планировал как можно быстрее встать на ноги и отправиться в Ривенгольский лес. Как там Ори без меня? Внутренний голос, правда, язвительно заявил, что она и без меня прекрасно справляется, но я на него прикрикнул, и он, обидевшись, замолчал.

– Какой-то ты подозрительно покладистый, – прищурилась матушка, глядя на меня с некоторой настороженностью, – к чему бы это?

– Это всё твоя любимая святая Бенедикта, – не моргнув глазом, сообщил я, – я в лесу, когда шёл к нашему дому, о многом передумал и понял, что нужно прислушиваться к богам, – тут я посмотрел на потолок, но, разумеется, кроме привычной лепнины ничего не увидел, – и пообещал богине, что непременно постараюсь её порадовать и в самом скором времени женюсь. Видишь, я держу слово!

– Ты меня пугаешь, Мэтью, – матушка взглянула наверх и, само собой, тоже ничего нового не обнаружила, – от тебя прежнего я хотя бы знала, чего ждать. Понятно было, что ничего хорошего, но сейчас… я вот даже не знаю, что хуже.

– Матушка, со мной всё в полном порядке, – заверил я слегка растерянную баронессу, – больше, чем когда-либо раньше. Кстати, капитан Марчелло уверял меня…

Договорить мне не дали два лакея, которые вошли в спальню, причём один нёс специальный деревянный столик, который торжественно водрузил на кровать, а второй – поднос с чем-то вкусно пахнущим и накрытым накрахмаленной салфеткой.

Матушка жестом отпустила слуг, причём оба успели бросить на меня взгляды, полные понимания и вполне объяснимого чисто мужского сочувствия. Мол, вот и ещё один пал жертвой женского коварства и теперь потерян для холостяцкого братства. Значит, Луиза оправдала возложенные на неё матушкой надежды и оповестила всех слуг о грядущих переменах.

Под салфеткой обнаружились блинчики с вареньем, ещё тёплые булочки и розетки с мёдом. Поднос с большим чайником и двумя чашками принесла лично Луиза и поставила на прикроватный столик.

– Спасибо, Луиза, – поблагодарил я, вызвав очередной подозрительный взгляд матушки, – ну что ты так смотришь? Ты же сама учила меня быть со всеми вежливым, разве не так?

– Я-то учила, да только ты как-то не слишком прислушивался, – непонятно глядя на меня, ответила баронесса, – верно, Луиза?

– Верно, госпожа баронесса, – пряча улыбку, подтвердила горничная, – если мне будет позволено сказать, то не иначе как это девушка, на которой собирается жениться барон Мэтью, так на него повлияла!

– Ты думаешь?

Матушка на какое-то время задумалась, но потом довольно улыбнулась.

– Мне уже заранее нравится твоя Ори, Мэтью, но мне катастрофически не хватает информации! Как тебе не стыдно держать меня в неведении? Расскажи мне хоть что-нибудь, иначе я отправлюсь туда сама, не дожидаясь твоего выздоровления, ты меня знаешь!

– Разумеется, там ведь… – тут я многозначительно замолчал, так как Луиза всё ещё была в комнате, – такая чудесная природа, верно, матушка?

Баронесса Даттон внимательно оглядела комнату, видимо, в поисках того, чем можно было бы в меня швырнуть, но, к счастью, ничего не нашла.

– Иди, Луиза, – велела матушка, – и пусть в малой столовой к полудню накроют к чаю на троих, мы ждём гостя.

– Слушаюсь, госпожа баронесса, – Луиза поклонилась и с явной неохотой покинула мою спальню. Я её прекрасно понимал: оставшись, можно было бы услышать столько интересного!

В том, что старшая горничная не станет подслушивать, я был уверен, так как Луиза прекрасно понимала, что если матушка вдруг прознает о чём-то подобном, то можно вылететь на улицу с такими рекомендациями, что и в трактир не возьмут. Кстати, нам ведь, наверное, понадобится в таверне прислуга… А где её вообще берут, интересно? Как-то я никогда об этом не задумывался, если честно. То, что я заберу с собой Бенедикта, это однозначно: нечего ему тут на городских диванах бока отъедать, пусть делом займётся… Но как-то я не уверен, что мой камердинер лучше меня разбирается в том, как нужно вести дела в таверне.

– … заговорил о капитане Саватти?

Голос матушки ворвался в мои размышления, и я, к стыду своему, понял, что вообще не слушал, о чём она мне говорила.

– Ну хоть в чём-то ты остался прежним, – с некоторым даже облегчением заметила баронесса, взглянув на мою виноватую физиономию, – а то я уже даже почти испугалась. Я спросила, с чего ты вдруг заговорил о капитане Саватти? Я имею в виду вчерашний вечер, Мэтью.

– Мне показалось, что между вами когда-то что- то было, – честно ответил я, – и ты странно отреагировала на его имя, да и он не был равнодушен, передавая тебе привет.

– Правда? – матушка неожиданно прерывисто вздохнула и сделала вид, что вспыхнувший на щеках румянец – это исключительно от духоты. И не важно, что окно открыто и в комнате очень даже прохладно.

– Честное слово, – я хотел прижать руку к груди, но понял, что наколотый на вилку блинчик слегка подпортит картину, – он явно был взволнован. Ну вот почти как ты сейчас, а может быть, даже больше. И на твоём месте я бы приготовил парочку костюмов… таких, знаешь, охотничьих, но для дам. Ты же не собираешься ходить по Ривенгольскому лесу в платье с длинной юбкой? Это ужасно неудобно.

– Вот ещё не хватало! – воскликнула матушка, но я видел, что мои слова упали на благодатную почву. Значит, пока новые костюмы не будут готовы, она в поместье не отправится. Что, собственно, и требовалось.

Я доедал последний блинчик, когда в дверь аккуратно постучали, и на пороге возник лакей, доложивший:

– Граф Лифалинг к госпоже баронессе и господину барону.

– Уже? Вот же до чего доводит любопытство даже воспитанных людей! – матушка удивлённо посмотрела на часы, показывающие ровно одиннадцать. – Проводите графа в малую гостиную, я сейчас спущусь.

– Я с тобой, – решительно сказал я, отставляя в сторону столик и выбираясь из-под одеяла.

Осторожно опустил ноги на пол и прислушался к ощущениям: было не слишком приятно и слегка больно, но это не шло ни в какое сравнение с тем, что было ещё вчера утром и особенно позавчера. Сделав пару шагов по относительно мягкому ковру, я убедился в том, что натягивать на пострадавшие конечности сапоги я пока, конечно, не рискну, а вот ходить в домашних туфлях уже вполне могу попробовать.

Искомое обнаружилось тут же, рядом с кроватью, и я, на всякий случай придерживаясь за стену, направился к двери. Ноги протестовали, но как-то вяло, я бы сказал, с некоторой ленцой.

– Вполне терпимо, – бодро заявил я и, как на зло, тут же наступил на притаившийся возле кровати артефакт, поддерживающий в помещении постоянную влажность и комфортную температуру. Официально они нигде не продавались, но это никого не волновало, и в большинстве домов они использовались практически в открытую.

Взвыв, я с трудом удержал рвущиеся наружу ругательства, так как, несмотря на давнюю дружбу с пиратским капитаном, матушка вряд ли одобрила бы подобные выражения.

– Мэтью, – матушка взглянула на меня с искренней, как мне показалось, тревогой, – мне кажется, всё же стоит подождать разрешения доктора Мэрфи, а потом уже начинать ходить. Или хотя бы дождаться, когда явится бездельник Бенедикт, за которым было послано ещё рано утром.

– Ничего страшного, – мужественно ответил я и даже выдавил кривоватое подобие улыбки, – ты права, не стоит вести серьёзные разговоры, валяясь в кровати. Особенно с министром.

В общем, через несколько минут я всё же доковылял до малой гостиной, где на диванчике вольготно устроился высокий худощавый мужчина неопределённого возраста. Ему с одинаковым успехом могло быть и сорок, и пятьдесят, и восемьдесят. Светлые волосы, в которых практически незаметна седина, серые глаза, прячущиеся за стёклами модных в этом сезоне круглых очков, загорелая кожа, как у любого, кто много времени проводит на свежем воздухе.

– Баронесса! – воскликнул он, стремительно поднимаясь с дивана и целуя матушке ручку. – Безмерно счастлив снова вас видеть!

– Ах, Карл, оставь эти церемонии для официальных мероприятий!

– Барон! Рад видеть вас в бодром расположении духа.

Мы обменялись рукопожатиями, и я с облегчением плюхнулся на диван напротив того, который занял министр. Матушка же удобно расположилась в кресле.

– Мэтью, – начал министр после того, как мы втроём обсудили погоду, предстоящие театральные премьеры и открытие новой картинной галереи. – Баронесса Шарлотта сказала мне, что у тебя есть какая-то… – тут он прищёлкнул пальцами, словно вспоминая нужное слово, – инициатива. Это действительно так?

– Абсолютно верно, – кивнул я, – скажите, господин министр…

– О, в приватной обстановке ты вполне можешь обращаться ко мне по имени, – щедро предложил министр Лифалинг, и я благодарно поклонился.

– Благодарю, Карл, я польщён, – видимо, мои слова прозвучали искренне, так как министр благосклонно улыбнулся, – так вот, как сотрудник, занимающийся вопросами неисследованных территорий, я хочу заняться проблемами Ривенгольского леса и его обитателей.

– Прости, Мэтью, я, кажется, не очень хорошо тебя понимаю, – министр снял очки и тщательно протёр их безупречно чистым платочком, – Ривенгольский лес населён зверями, значительная часть которых считается достаточно опасной.

– Но не для того, кто обладает наследственным даром рода Даттон, – значительно проговорил я, – вы ведь знаете, в чём он заключается?

– Конечно, – Лифалинг откинулся на спинку дивана и внимательно на меня посмотрел, – все мужчины рода Даттон всегда умели понимать язык зверей. Но к чему ты ведёшь, Мэтью, я пока как-то не улавливаю.

– Я планирую открыть в Ривенгольском лесу таверну, которая станет нейтральной территорией, где люди смогут договариваться с исконными обитателями леса о самых различных услугах. И это будет мой проект, мой вклад в развитие государства. Ну и себя я, разумеется, не обижу, как вы понимаете.

– Шарлотта, – помолчав, Лифалинг повернулся к матушке, которая молчала, но смотрела на меня как-то странно, – вчера в разговоре ты упомянула, что у Мэтью повреждены ноги, но ни словом не обмолвилась о том, что он сошёл с ума.

Darmowy fragment się skończył.

8,87 zł