Czytaj książkę: «Поцелуй смерти»

Пролог

Старые яблони, росшие вокруг небольшого, но по-прежнему крепкого деревенского дома, были так густо усыпаны бело-розовыми цветами, что казалось, будто их покрыли пышной ароматной пеной. Ошалевшие от внезапного счастья пчёлы и шмели бодро жужжали, перелетая с цветка на цветок, и поэтому вокруг яблонь стоял непрерывный гул.

Но сидевшая на открытой веранде женщина, казалось, не замечала этого радостного весеннего буйства природы: её взгляд был устремлён не на цветущие кроны, а куда-то сквозь них, на что-то, заметное только ей. Она отталкивалась от пола обутой в модную туфельку ножкой, и старенькое кресло-качалка жалобно поскрипывало при каждом движении. Но женщина, казалось, не замечала неприятных звуков, полностью погрузившись в свои мысли.

Она была очень красива, но той изысканной холодной красотой, которая заставляет мужчин либо обходить её обладательницу десятой дорогой, либо класть к её ногам всю свою жизнь. Всё зависит исключительно от того, насколько хорошо у человека развито чувство самосохранения. Анаконда ведь тоже по-своему прекрасна, но мало кому придёт в голову скакать по джунглям в поисках этой жуткой красоты. Хотя есть и такие любители пощекотать нервы.

Надо было признать, что незнакомка очень плохо вписывалась в окружающий пейзаж: ей гораздо больше подошла бы терраса мраморного дворца на берегу моря или, на худой конец, затерянное в альпийских горах комфортабельное шале. А вот это вот всё: облупившиеся доски пола, цветущие яблони, пчёлы, скрипучее кресло – не гармонировало с ней совершенно. Но ведь что-то же привело её сюда, и вряд ли это была ностальгия по деревенскому босоногому детству. Не факт, что у такой ледяной красавицы вообще когда-то было детство. Складывалось впечатление, что она родилась уже вот такой: прекрасной, равнодушной и неприступной. А разбитые коленки, костюмы снежинок и зайчиков на праздниках в садике, разноцветные мячики и наивные голубоглазые пупсы – это всё про кого-то другого, не про неё.

– Хозяйка, принимай работу, – на веранду выглянул мужик лет сорока, – готово.

– Хорошо, – голос женщины был таким же, как и она вся: красивым, мелодичным и холодным, лишённым каких-либо эмоций.

Она встала, вошла в дом, спустилась по узкой лестнице в достаточно глубокий погреб и огляделась.

Наверное, когда-то здесь хранили банки с заготовками, мешки с картошкой, связки лука, кадушки с квашеной капустой и солёными огурцами. Но это – раньше. Сейчас погреб изменился до неузнаваемости. Стены и потолок были обшиты тонкими металлическими листами так плотно, что зазор между ними можно было рассмотреть с определённым трудом. На полу вместо земли или деревянного настила были уложены тщательно подогнанные друг к другу каменные плитки.

– В таком хоть чуму, хоть ядерную войну пересидеть можно, – хмыкнул мужик, стараясь по выражению лица понять, довольна ли заказчица.

Деньги ему за обшивку погреба были обещаны немалые, по местным понятиям так и вообще сумасшедшие, а что до условия никуда не выезжать до окончания работы – так оно и понятно. Проболтаешься про такие материалы, кто-нибудь наверняка попытается умыкнуть хотя бы часть. А отвечать перед хозяйкой ему… Так что Фёдор взял заказ, перебрался в эту давно покинутую даже немногочисленными дачниками деревеньку и принялся за работу, благо еды ему оставили много: и крупы, и макароны, и тушёнку, даже хлеб в каких-то замысловатых пакетах, в которых он не портился и две, и три недели. Единственное, чего Фёдору не хватало, так это выпивки. Он попробовал намекнуть заказчице, что неплохо было бы оставить ему пару поллитровок, но наткнулся на такой взгляд, что тут же согласился, что без бутылки оно надёжнее, да.

Поначалу он пытался угадать, для чего городской красотке такой странный погреб, но потом решил, что, как говорится, у богатых свои причуды. Ему же платят не за то, чтобы он понимал, а за то, чтобы свою работу выполнил. В округе все знали: если где тонкая и непростая работа есть, то это непременно Федьку-Птичника надо звать, потому как у него руки из правильного места растут. Почему Птичника? Да потому что было время, когда он кур и индюшек держал: птицы давно нет, распродал, а прозвище осталось.

Вот и в этот раз, когда солидный немолодой мужчина на приличной машине стал узнавать, к кому можно было бы обратиться для выполнения сложных работ по реставрации старого дома, ему сразу указали на Фёдора. Это уж потом Птичник узнал, что мужчина – лишь доверенное лицо, потому как сама заказчица слишком занята, чтобы по деревням кататься в поисках мастеров. Обговорили детали, посмотрели фотографии, прикинули сроки и материалы, решили вопрос с авансом, и Федька, заперев свой дом и поручив собаку заботам старухи-соседки, уехал с незнакомцем. Куда именно – никто не знал, да и не особо интересовался: приедет Федька – за бутылкой сам всё расскажет. И что было, и чего не было, это уж как водится.

Было это полтора месяца назад, и вот теперь он сдавал работу, выполненную действительно на совесть.

Женщина медленно прошла по погребу, касаясь кончиками тонких пальцев металлических стен и словно прислушиваясь к чему-то. Потом обернулась и посмотрела на Фёдора, едва заметно улыбнувшись краешком пухлых губ. Мужик почувствовал, как от этой улыбки сердце сначала замерло, а потом застучало быстро, жарко, сбиваясь с привычного ритма.

– Я довольна твоей работой, Фёдор, – в нежном голосе мужчине послышался намёк на то, что заказчица не против была бы отблагодарить его не только солидной суммой наличными.

– Я… кхм… Мария… кхм… это… старался, – Фёдор судорожно вдохнул, не в состоянии отвести взгляда от зазывно приоткрывшихся губ, – со всем моим прилежанием…