Czytaj książkę: «Таланты и покойники»

© Александра Романова, 2011

© ООО «Астрель-СПб», 2011

Сцена первая
Репетиция

Виктория Павловна напряженно смотрела на сцену. Ну, Таша, кажется, хороша. Большого таланта у девочки нет, однако роль ей досталась словно скроенная по личной мерке. Увидевшие юное дарование впервые решат, разумеется, что открыли звезду. А увидеть будет кому, уж об этом она, Виктория Павловна, позаботилась. Она подняла свои старые богемные связи, крутилась, как вор на ярмарке, но сумела-таки заручиться обещаниями многих влиятельных критиков, да и просто известных в театральных кругах лиц. Они придут, обязательно придут на премьеру, и вот тогда – либо пан, либо пропал. Хотя никаких пропал – если на кон поставлено все, проигрыш невозможен!

Появилась Дашенька. Честное слово, в ней есть потенциал! Она-то изображает вовсе не себя, а совершенно другую личность, но кто заподозрит? Прямо-таки живет на сцене, естественная и искренняя. Удивительно, что не она, а Таша – родная племянница самого Евгения Борисовича. Кстати, сейчас его выход. Здесь волноваться незачем, Преображенский – гений и вытянул бы даже самую провальную пьесу. Только почему он задерживается? Девчонки и Кирилл, их партнер, держат паузу из последних сил.

Мощный рык заставил всех вздрогнуть. Казалось, за кулисами бушует разъяренный лев, внезапно обнаруживший, что его коварно лишили законной добычи. Однако собравшиеся твердо знали, что находятся не в дикой саванне и не в зоопарке, а в обычном Доме культуры, где из животных водятся исключительно крысы, пусть и мутировавшие под влиянием цивилизации, но вряд ли способные издавать подобные звуки. Да и никто из людей вокруг, несмотря на гордое звание актеров самодеятельной студии, не сумел бы вложить в бессловесный возглас столько страсти. Этот голос, поставленный не хуже, чем у старых мхатовских мастеров, принадлежал… кому же еще, как не Евгению Борисовичу Преображенскому!

Виктория Павловна вздохнула. Она давно выработала тактику общения со своим сложным подопечным, но каждый раз с трудом заставляла себя к ней прибегнуть. Впрочем, теперь альтернативы не было. Накануне премьеры козырную карту близящейся игры следует холить и лелеять. Поэтому пришлось порывисто вскочить и броситься в направлении загадочного рыка.

За кулисами царил бардак, благоразумно скрытый полумраком. Встревоженные студийцы кольцом стояли в коридоре, а в центре кольца возвышался Преображенский, высокий, мощный, чуть полнеющий мужчина с незапоминающимся лицом, про которое один коллега с завистью заметил: «Как чистый лист бумаги – рисуй что надо». О господи, мало ему внимания, которое магическим образом притягивает на сцене, так вечно устраивает спектакли в жизни!

– Что случилось, Евгений Борисович? Как вы нас всех напугали! Мы боялись, с вами случилось что-то страшное, но вы, слава богу, целы!

В интонации ни в коем случае не должна пробиваться ирония – сплошная восторженная забота круглой дуры о своем идеале. Он это любит.

– Если и цел, то с помощью Бога, а не этой гнусной твари, – пророкотал Преображенский, жестом отвергнутого дочерьми короля Лира (совсем недавно сыгранная шикарная роль) указывая на одну из топтавшихся рядом женщин. Невыразительные черты переменились, приобретя несомненную царственность.

От прокаженной отодвинулись, и Виктория Павловна узрела Тамару Петровну. Час от часу не легче! Тамара Петровна Полякова – очередной подарок судьбы, вторая козырная карта, на которой можно строить большую игру. Правда, Полякова не актриса, поэтому данный козырь скрыт от посторонних глаз, лишь в конце завтрашней программки (кстати, после репетиции обязательно напомнить Тамаре Петровне, чтобы проследила за работой типографии) – так вот, в конце программки будет тускло отмечено – «ведет спектакль Т. П. Полякова». Можно б и не отмечать, да уж больно дама обидчива, чуть что – в слезы. Наверное, дело в возрасте, недаром говорится «что старый, что малый». Хотя шестьдесят – не совсем старость, так что физически и умственно Полякова в полном порядке. Всю жизнь просидев в НИИ рядовым инженером, она с детства бредила театром. С семьей как-то не получилось, вот и осталась одинокой старой девой, из тех, которые составляют ядро поклонниц многих артистов – разумеется, не смазливых мальчишек, атакуемых сексуально озабоченными акселератками, а настоящих артистов и артисток. Подобные зрительницы способны профессионально разобрать любую пьесу и наизусть помнят роли своих кумиров, тонко отличая проходные от судьбоносных. Они – идеальные потребители той неуловимой субстанции, ради которой и существует театр, но, увы, природа не дала им таланта. А они отдали бы за этот дар, за право прикоснуться к мифическому миру сцены все на свете!

В шестьдесят Тамара Петровна осуществила заветную мечту. Нет, в ней не проснулся дремавший дотоле гений, она стала не жрицей – лишь прислужницей, однако такой, без которой жрецы прекрасного не могли бы существовать.

А вот душой студии, ее богом-творцом, являлась, несомненно, Виктория Павловна Косицкая. Почти двадцать лет назад она закончила режиссерское отделение театрального института, подавала неплохие надежды, но после бурного романа вышла замуж за военного и отправилась кочевать с ним по просторам все еще необъятной, хоть и подрастерявшей изрядные куски родины. Формально работала редко, да обычно было и негде, однако не упускала случая организовать самодеятельный театр. Скучающие офицерские жены были рады проявить себя и развлечься, так что недостатка в актрисах не было, а энергия и обаяние Вики приманивали в студию и актеров-мужчин. Между делом родила сына Лешку (сейчас парню тринадцать). Недавно вернувшись с мужем в Питер, попыталась возобновить старые связи. Многие однокурсники достигли степеней известных, а некоторые при этом умудрились не забыть милую Вичку, обещали помочь устроиться. Но тут грянуло страшное. Мужа послали в Чечню, и не прошло месяца, как он погиб.

Вика всегда полагала, что ее Сашка – не слишком-то яркая личность. Иногда даже удивлялась, и как ее в свое время угораздило в него влюбиться? Молчаливый, спокойный, флегматичный. Что он есть, что нет. Мог целый день просидеть дома, практически не подавая голоса. Подвижной, словно ртуть, активной жене это казалось диким. Но почему-то другие мужчины, куда больше соответствующие идеалу, тонко чувствующие, артистичные, абсолютно ее в сексуальном плане не привлекали. Смирившись со странной особенностью своего организма, Вика стала верной, хотя и не слишком домовитой спутницей жизни. Впрочем, Сашка не жаловался. Раз ему требуется в квартире армейский порядок, значит, сам и должен его наводить – подобную максиму считали справедливой оба супруга. Оба также были согласны с тем, что ему повезло отхватить жар-птицу, она же запросто могла бы подыскать себе кое-что получше.

И вот теперь, когда Сашки не стало, выяснилось – лучше быть невозможно. Это иллюзия, что незаметно есть он или нет. Его присутствия, одного факта его существования было достаточно, чтобы пронизывать Викину душу невидимыми токами, которые и составляли основу счастья. Оказывается, жилось так легко и просто, поскольку в жизни была опора, неощутимая, но надежная. Пока ты дышишь, необходимости воздуха не чувствуется, а вот лишись его – и умрешь.

Вика не умерла, хоть и была к тому близка. Но ведь рядом находился моментально повзрослевший Лешка, как же оставить его в этом мире одиноким. Привидением бродила она по дому, машинально ела подсунутую сыном еду, машинально ложилась вечерами в кровать, однако не засыпала, а все прокручивала в памяти прошлое, с тоскою понимая – если б вернуться назад, вела бы себя иначе, повторяла бы мужу вновь и вновь: «Я люблю тебя, я люблю тебя так же сильно, как сразу после первой встречи, но по-другому!» Господи, скольких радостей она его лишила из-за собственной слепоты, и вот теперь ничего не поправишь!

Знакомые пытались выражать сочувствие – Вика резко их обрывала. Она не хотела ни с кем разговаривать. Постепенно ее оставили в покое. В конце концов, кому приятно, выполняя тягостный долг по отношению к ближнему, наткнуться на вопиющую неблагодарность? Только сын продолжал теребить, заставляя иногда возвращаться из сомнамбулического состояния к жизни. Это раздражало, поскольку в подобные моменты боль усиливалась, становясь совсем нестерпимой.

А потом Лешка деловито сказал:

– Мама, хочешь, я заделаю все щели, и мы откроем газ? Говорят, это совсем не больно. Все лучше, чем так.

И тут Вика вдруг явственно представила мертвое тело сына, которое заколачивают в гроб. Словно Сашку хоронят снова. Снова убивают и снова хоронят, будто мало было одного раза, будто замкнулось кольцо времени и страшные события станут повторяться вновь и вновь. И она поняла, что ей есть что терять в этой жизни, а следовательно – жизнь продолжается.

Но восстала из пепла не прежняя Вика, в сорок лет все еще ощущавшая себя девчонкой. Родилась Виктория Павловна, зрелая женщина, беззаботная активность которой преобразовалась в умение твердо идти к намеченной цели, а наивный эгоцентризм – в прагматическое использование окружающих.

Цель была проста – не сойти с ума в пустом мире, где больше нет Сашки. Значит, требуется… язык не поворачивается произнести… требуется заменить его… нет, не другим мужчиной, это нелепо, но неким стержнем, способным поддержать развалины порушенной души.

Сперва Виктория Павловна сделала таким стержнем любовь в сыну, но быстро опомнилась. Она видела, как оголтелые матери калечат мальчишкам судьбы, пестуя инфантильных субъектов, до старости не обретающих самостоятельности. А Лешка должен вырасти похожим на отца – мужественным, верным, умным, и, следовательно, любовь к нему нельзя превращать в культ. Не стоит душить ребенка излишней заботой, надо дать ему право набить шишек, как бы ни хотелось подстелить всюду соломки. Виктория Павловна сумела взять себя в руки и направила лавину чувств к сыну в более спокойное русло, а когда загадочная энергия, заставляющая беспричинно тосковать, снова потребовала выхода, нашла более безобидный – искусство.

Едва Виктория Павловна поняла, что ей нужно, она тут же взялась за дело. Возобновила порванные богемные связи, мило извинилась за свою грубость, была почти всеми прощена, и ей подыскали работу ассистента режиссера в одном из солидных театров. Однако не прошло и месяца, как опять нахлынула тоска. Быть девочкой на побегушках, пусть при талантливом хозяине, не то, чем Виктория Павловна могла заглушить боль в сердце. Лучше быть первым на деревне, чем вторым в городе, – исходя из данного принципа, она стала присматривать новое место и приземлилась, наконец, кружководом при Доме культуры. Знакомые недоумевали. Зарплата мизерная, престиж нулевой, окружение дилетантское – честное слово, у бедной Вички после смерти мужа начались явные заскоки!

Но Вика знала, чего добивается. Она была неплохим, хоть и не выдающимся режиссером. Не интересуясь внутренним миром окружающих и не понимая его, она зато чутко отмечала внешние его проявления. Присущая от природы деловая жилка давно научила отгадывать по выражению лица, интонации, пластике человека если не душевные качества, то, по крайней мере, каких поступков следует от этого человека ожидать и каким способом проще добиться от него желаемого. В результате Виктория Павловна не только ловко управляла актерами, но и помогала им создавать на сцене легкоузнаваемые типажи. Ее не волновало, почему герой делает то-то и то-то, однако она помнила, как личность подобного типа обычно выглядит, как говорит, как ходит. «Все будто в жизни», – восторгались довольные зрители. Впрочем, что это раньше была за публика? Мужья да любовники задействованных в спектакле гарнизонных красоток. Тем не менее опыта у Виктории Павловны накопилось достаточно. Она прекрасно сознавала, что в Питере создать «свой театр» будет сложнее, но комплексом неполноценности Виктория Павловна не страдала и надеялась, что главное – возможность проявить себя, а успех никуда не денется. Да, она начинает сейчас с нуля, зато имеет полную свободу. В Доме культуры должны быть счастливы получить образованного и бескорыстного специалиста, энтузиаста своего дела.

Она и впрямь мало думала о деньгах и не считалась с затратами времени. Сперва в театральную студию принимались все желающие. Поскольку ярко выраженного лидера не нашлось, Виктория Павловна начала с «Мышеловки» Агаты Кристи. Небольшое число почти равнозначных персонажей, схематичных, но ярких, динамичная интрига – в общем, недаром эта пьеса часто выручает провинциальные труппы. Некоторую скованность актеров, лишенных серьезного таланта, легко списать на особенности жанра – ведь каждый герой что-то скрывает, потому и скован. Знаменуя новую эру в истории кружка, на премьеру собрались не только родственники и знакомые участников, но и родственники и знакомые работников Дома культуры. И всем понравилось! Вскоре потянулся тоненький, однако постоянный ручеек желающих влиться в студию Косицкой, и Вика получила возможность отбирать лучших. Принятых же ранее официально не выгоняли, однако бездарным почему-то не находилось подходящих ролей в очередной пьесе, и балласт потихоньку отпал.

Тогда и появилась Наташа Преображенская – Таша, как все ее называли. Двадцатилетняя студентка филфака, довольно хорошенькая, с толстой каштановой косой и серьезными карими глазами. Умна и не без артистических способностей, хотя на героиню не тянет – нет той энергетики, которая держала бы зал. Виктория Павловна приняла бы девочку в любом случае, но фамилия заставила внутренне вздрогнуть и с деланым безразличием произнести:

– Приятно, что вы однофамилица замечательного артиста – Евгения Борисовича Преображенского.

– Я его племянница, – пояснила Таша. – Но, к сожалению, дядя Женя теперь не играет. Он стал предпринимателем.

– Успешно?

– Он все делает успешно.

Легкая ирония последней фразы насторожила. Виктория Павловна поняла, что безопаснее не пережимать, однако сердце затрепетало от острого предвкушения удачи. Да, хотя Преображенскому нет еще шестидесяти, он теперь не играет. Гениальный актер сменил за тридцать лет почти дюжину театров, нигде не уживаясь по причине отвратительного характера. Главные роли получал редко – все по той же причине, но был бесподобен в любом эпизоде. А затем однажды, взяв в бухгалтерии расчетный лист и узрев там заработанную сумму, начисленную, впрочем, в полном соответствии с единой тарифной сеткой, сплюнул и заявил: «Жилы рвать за такие гроши – оставайтесь сами, а Преображенский, он вам не идиот, он цену себе знает!» И неожиданно для всех, вместо того чтобы отправиться на поклон к режиссерам сериалов, открыл сеть ларьков, торгующих разнообразной мелочовкой у метро.

Эту историю за последнюю пару лет Виктория Павловна слышала неоднократно. Итак, целых два года Евгений Борисович отлучен от театра. Но талант ведь никуда не делся и требует выхода! В подобной ситуации можно согласиться даже на роль в любительской постановке. В любительской оно и лучше, поскольку не кажется отступлением. Вовсе он не возвращается на сцену, а по просьбе племянницы решил облагодетельствовать в свободное время Дом культуры. Хобби такое у предпринимателя! А что племянница обязательно попросит, Виктория Павловна не сомневалась. Ее только следует понемногу к данной мысли подталкивать, вот и все.

Однако сперва Таша привела в кружок не дядю, а Дашеньку. Виктория Павловна не сразу пришла от нового приобретения в восторг. Женщин и так перебор, требуются мужчины, а не очередная инженю! Дашенька же выглядела именно инженю: миловидная хрупкая блондинка с вьющимися волосами до плеч и удивленными, словно детскими голубыми глазами. Когда-то она училась с Наташей в одном классе, а теперь была студенткой Технического университета. В отличие от Таши, умом не блистала, явно подчиняясь более сильной характером подруге. Однако стоило девочке начать играть, как опытная руководительница почуяла тот магнетизм, ту харизму, какой не обладала племянница Преображенского. Школы нет, но природные данные несомненны, и потому из Дашеньки было решено лепить звезду – местного, разумеется, масштаба. Это – подарок судьбы, хоть и не столь важный, как привлечение в коллектив Тамары Петровны, встречу с которой Вика полагала второй по значимости удачей после хитрого заманивания самого Преображенского.

Вышедшая на пенсию театралка жила неподалеку от Дома культуры, прослышала о студии, пришла – и осталась при ней. Она делала рутинную работу, столь нелюбимую Викторией Павловной. Обзванивала актеров, шила им костюмы, писала объявления, следила за порядком – да всего не перечислишь! Вика и не надеялась на подобную помощницу. Соответствующей ставки не было, а где в наши времена найдешь человека, который станет пахать день и ночь бесплатно? Нашлась. Главное, не забывать ее нахваливать, а уж она из шкуры вылезет! Сидит на каждой репетиции с горящими глазами, словно ей пятнадцать, а не шестьдесят – даже приятно.

…А что касается Преображенского… легкой победы в работе с ним Виктория Павловна и не ждала. Склочность там, судя по всему, имелась не менее выдающаяся, чем талант, так что следовало хорошенько продумать тактику.

– Интересно, Таша, твой дядя не захочет как-нибудь заглянуть к нам, чтобы дать несколько советов? Это было бы бесценной поддержкой!

Разумеется, никакой поддержки не требовалось, но мужики падки на лесть.

И впрямь заглянул, довел своей критикой женщин до слез, всячески стремился задеть Викторию Павловну, а та лишь беспомощно повторяла:

– Если б вы могли нам показать, как надо! О, как бы мы были благодарны! Мы можем взять одну из пьес, в которой вы играли, чтобы меньше вас затруднить, и на ее примере вы научили бы нас хоть немного! Конечно, с вами не сравниться никому, но ваша мощная энергетика не может не подействовать на окружающих!

Дурачок глотал наживку вместе с крючком, хотя и не упустил случая повыкаблучиваться – выбрал «Короля Лира». Ну и ладно, Корделия имелась – Дашенька, просто один к одному, а Лир… Кто же как не сам Преображенский? Втянется и не уступит роль никому.

Так и случилось. На известное имя пришли уже иные зрители, не только родственники и соседи, но и настоящие театралы, студия завоевывала авторитет. Виктория Павловна рискнула даже пригласить на спектакль пару знакомых критиков, хоть и понимала, что час еще не настал. Все радостно констатировали триумф Преображенского, а не театра. Театр лишь снисходительно одобряли.

Судьи были правы. На шекспировскую мощь не тянули ни режиссер, ни актеры – разумеется, за исключением Евгения Борисовича и частично Даши. Впрочем, Дашу профессионалы не оценили. «Прелестное, чистое дитя, – выразил общее мнение один из бывших Викиных однокурсников. – Только способна ли она сыграть что-нибудь, кроме себя самой?»

Зато девочку вдруг оценил Преображенский – причем даже слишком. Он помнил ее ребенком, подругой племянницы, и поначалу относился к Даше соответственно. На репетициях нередко язвил: «Это что, так играют на утреннике для мамаш в твоем детском саду?» Дашенькины голубые глаза становились еще трогательнее, и она горько вздыхала.

– Ты что позволяешь этому старому хрычу так с тобою обращаться? – нередко кипятился Денис.

– Но я действительно жутко недотягиваю до Евгения Борисовича по уровню, – разводила руками Даша, – оттого ему и неприятно. Я заслуживаю еще худших слов! Мне так перед всеми стыдно!

Денис пришел в студию из-за Дашеньки, и в первый момент Виктория Павловна обомлела. Рост под метр девяносто, рельефная мускулатура завсегдатая тренажерного зала, русые кудри, чеканный профиль – не парень, а мечта режиссера (особенно учитывая, что мужской пол был, естественно, в дефиците). Когда красавец открыл рот, восторги заметно поуменьшились. Несмотря на профессию менеджера, вроде бы подразумевающую умение уговорить клиента, красноречием Денис не отличался, выучить текст наизусть был не в силах, а на сцене и вовсе деревенел. Черты лица, застыв, лишались выразительности, и получался красивый косноязычный столб, а никак не герой-любовник. Пришлось, как ни обидно было Вике терять такую фактуру, держать парня на вторых ролях.

Впрочем, и на том спасибо. Денис вообще не собирался играть, он просто заезжал за своей девушкой на машине, а когда репетиции затягивались, с удовольствием наблюдал за ними из зала. Но Виктория Павловна быстро смекнула, что он относится к типу людей, всерьез гордящихся собственной внешностью, и не упустит случая продемонстрировать ее публике. На фоне высокого, накачанного жениха Даша производила впечатление еще большей хрупкости, и Вика вовсю использовала этот контраст, строя визуальный ряд спектаклей.

Полузабытое слово «жених» возникло неслучайно, «любовник» или «бойфренд» в данном случае как-то не годились. Дашенька в свои двадцать казалась совершенно юной, и двадцатисемилетний Денис восторженно ее опекал. Он копил деньги на отдельную квартиру, после приобретения которой намеревался тут же зарегистрировать брак. Заработок позволял надеяться, что желанный миг не за горами.

Однако после премьеры «Короля Лира» в безмятежное воркование сладкой парочки ворвалась трагическая нота. Преображенский влюбился в Дашеньку.

Сперва Виктория Павловна лишь обрадовалась, поскольку не восприняла случившееся всерьез. Истории романов великого артиста вечно смаковались в богемных кругах, верностью он похвастаться не мог, хотя женился лишь однажды, причем на женщине парой лет старше него. Судя по всему, основными достоинствами супруги были долготерпение и всепрощение. Короче, пускай старый дурак немного побегает за Дашкой, это гарантирует, что не бросит студию на произвол судьбы.

Только нашла коса на камень! Дашенька мягко, однако решительно отказала. Преображенский бушевал, умолял, безумствовал – девочка изумлялась, сочувствовала, но не уступала. Денис выходил из себя, его с трудом удавалось удерживать от прямых оскорблений в адрес соперника. Оскорблять Преображенского Виктория Павловна не собиралась позволять никому – иначе он уйдет. Лучше уж пожертвовать этими двумя – ан нет, тогда Евгений Борисович опять-таки уйдет вслед за своей прекрасной дамой. Куда ни кинь, все клин. Мало того! Администрация Дома культуры, несмотря на наглядные достижения студии, вдруг намекнула, что зал можно использовать куда разумнее, а именно открыть там бильярдную. Некие предприимчивые люди готовы давать за аренду бешеные суммы, и мы хоть и уважаем вас, Виктория Павловна, безмерно, но склоняемся принять это предложение. Ведь находящаяся в бедственном положении культура финансируется по остаточному принципу, и сдача помещения – единственная возможность выжить. По поводу бедственного положения лично директора Вика могла бы сказать многое. Учитывая, что деньги за платные кружки шли в основном черным налом, не стоило удивляться, что директор раскатывает в «Мерседесе». Но аппетит приходит во время еды, и алчному начальнику покоя не давала мысль о студии, не приносящей дохода.

Виктория Павловна поняла, что, если не сумеет что-нибудь предпринять, скоро придется снова начинать с нуля. А ведь столько энергии, столько сил, нервов и таланта вложено в дело, и очевиден прекрасный результат, почти успех!

Вот именно – почти. Если б успех был бесспорным, никто не посмел бы ее тронуть. В конце концов, зарвавшемуся директору можно было бы растолковать, что Дом культуры – не его частная лавочка, а государственное учреждение, созданное для продвижения культуры в массы, причем она, Виктория Павловна, занимается именно этим благородным делом. Как будет поражено высокое городское начальство, узнав, что ради какого-то бильярда ликвидировали одну из известнейших студий Петербурга! Как ухватятся за забористую тему журналисты! И, наоборот, разве не приятно приобрести в городе славу мецената, сумевшего даже в нынешних сложных условиях выпестовать замечательный творческий коллектив?

Но, к сожалению, директор был прагматиком, и разговаривать с ним имело смысл только с позиции силы. Приведенные аргументы подействовали бы лишь в том случае, когда были бы подкреплены наглядно. Например, посвященными театру статьями в газетах или хвалебными отзывами о спектаклях людей, имеющих вес в городе. Виктория Павловна вообще привыкла действовать железной рукой в бархатной перчатке, а выпрашивать и бить на жалость не умела. Нет, следовало срочно, пока не произошло непоправимого, разыгрывать козырную карту и побеждать.

Речь шла о следующем. Вика примерно представляла меру собственных способностей и без жестокой необходимости не замахнулась бы на Шекспира. «Мышеловка» – другое дело, тут все понятно, а средневековые страсти… кто разберет, как им положено выглядеть? Но, увы – на «Мышеловке» имя себе не сделаешь, пьеса слишком затаскана, за нею тянется шлейф низкопробных халтурных постановок. Нужно что-то в том же духе, но свеженькое. Желательно – пьесу современного российского автора, и не заумную, какие теперь в моде, а нормальную, простую, лучше всего детективную. С одной стороны, на нового автора можно заманивать критиков, а с другой – детектив привлечет зрителя.

Да, но где взять эту пьесу? Известные драматурги пишут нынче в другом ключе, к тому же весьма дороги, а у Виктории Павловны средств фактически не имелось. Она и без того постоянно доплачивала за какие-то необходимые студии мелочи собственные деньги, и былые сбережения незаметно растаяли. Значит, придется искать человека нераскрученного, возможно, непрофессионала. И Вика, открыв телефонную книжку, принялась методично обзванивать знакомых.

Она давно применяла подобный метод – обращаться ко всем и каждому, даже если казалось, что данный человек на сей раз не может быть тебе полезен. Всякое случается, ибо неисповедимы пути Господни. Не страдая застенчивостью, она полагала, что от пары вопросов и ответов ни от кого не убудет.

В результате удалось выловить свою бывшую соседку по курорту, сестра подруги которой, представьте себе, написала детективную пьесу!

– Очень интересную, – сообщила собеседница. – Мы читаем все, что Марина пишет, а почему ее не печатают, ума не приложу.

Вика вздохнула. Страшно представить, какой дилетантский бред ей подсунут, однако выбора не было. Если это нечто приемлемое, уж она-то сумеет сделать настоящую конфетку, а если нет, продолжит поиск.

– А мне дадите почитать?

– Могу даже познакомить с автором.

– Я бы сначала прочла пьесу, чтобы мое личное отношение не помешало объективному восприятию.

А то поди потом отвяжись от неизвестной графоманки! Нет уж, встречаться будем только при условии, что пьеса достаточно сценична.

Название – «Флейта Гамлета» – вызвало двоякие чувства. Довольно претенциозно, зато с подтекстом: как-никак отсылка к Шекспиру, и этим легко дурить голову критикам. «О, здесь не примитивный детектив, а интеллектуальное действо с элементами загадки. Оно полно аллюзий и глубокого психологизма!» Разумеется, никакому идиоту не требуются в детективе аллюзии и глубокий психологизм, но без упоминания этих предметов обойтись нельзя, иначе твое создание заклеймят как китч. Следовательно, название скорее идет в актив.

Закончив чтение, Виктория Павловна задумалась. В целом ей понравилось. Все герои разные, и ведут они себя так, как им положено, безо всяких экзотических выкрутасов. Роли несложные, но в каждой есть выигрышные моменты. Сюжет динамичный: два убийства, по штуке на акт, причем до последнего не догадываешься, кто их совершил, а в результате разгадка представляется очевидной. Для привлечения зрительниц имеется несколько любовных линий, одна из них у главной героини – двадцатилетняя девушка самостоятельно расследует запутанное преступление, куда оказалась втянута ее лучшая подруга. Кстати, героиня, Таня, чем-то походит на Наташу Преображенскую. Хочется верить, Евгений Борисович будет доволен – благодаря такой роли племянница сумеет выдвинуться. Он хоть и зовет ее бездарью, а все же родная кровь – не вода.

Дашеньку, разумеется, тем более нельзя оставить не у дел – ну так ей прекрасно сгодится подруга героини, Лилька. Пожалуй, этот персонаж даже эффектнее главного. Таня, хорошо разбираясь в людях, умеет вызвать каждого на откровенность, а при случае и поймать на лжи. Зато собственные чувства, даже самые сильные, она обычно скрывает. Ее роман с женатым коллегой, мало того что построен на полутонах – еще и заканчивается ничем. Лилька совсем иная, импульсивная и темпераментная. Девушку подозревают в убийстве любовника, который предпочел ей другую. В конце она не только полностью оправдана, но и удачно выходит замуж.

С мужскими ролями несколько хуже. Преображенскому предстоит выбор между двумя бледноватыми образами, дабы стать партнером либо племянницы, либо своей ненаглядной крали. Танин кумир вызвал у Виктории Павловны двойственные ощущения. Вроде бы типичный рыцарь без страха и упрека, а что-то в нем неправильно. Второй, тот, что влюблен в Лильку и сумел вызвать ее ответное чувство, понятнее. Обычный интроверт, раскрывающийся лишь в неожиданных монологах. Именно таким подавай непосредственных да простодушных.

Как бы там ни было, оба героя Вику вдохновили мало. Впрочем, Евгений Борисович выкрутится, он и не такое вытягивал. Даже лучше, что ему достанется не самая выдающаяся роль. Никто не будет утверждать, как после «Лира», что его гениальная игра – единственная причина успеха постановки. Вопрос в том, согласится ли он принять участие в спектакле, где не ему уготовано центральное место? Вот это – подводный камень. Конечно, дядю начнет уламывать Таша, а в качестве тяжелой артиллерии подключим Дашеньку, только успех вовсе не гарантирован. Если упрется, придется переделать кое-что в пьесе. Ну да сие не страшно… автор, чай, не Шекспир, переживет!

Тут Виктория Павловна горестно вздохнула. Шекспир не Шекспир, а неизвестная Марина Лазарева выполнила определенную работу и наверняка рассчитывает получить за нее деньги. Только где их взять? Собственный карман давно пуст. Выцыганить у директора Дома культуры? Нет, нельзя демонстрировать ему свои проблемы, он должен полагать, что все идет как по маслу. Вот ведь, печалилась Вика, некоторые ловко пристраиваются к каким-то фондам, грантам, а она выпала из обоймы и оказалась в стороне от денежного потока. Следовало потихоньку втираться в богемную тусовку, а не тратить все время на работу в студии. Но втираться так скучно, а работать так интересно! В результате же имеем следующее: подходящая пьеса найдена, а заплатить за нее нечем.