– Что с моей дочерью? Почему я не в силах исцелить ее? – низкий мужской голос дрожал от едва сдерживаемых слез.
– Увы, милорд, нить ее жизни коротка, – отвечал другой голос – старческий и слабый, – ей суждено умереть ребенком.
– О нет! Моя деточка! – вдруг раздался женский плач. – Мое несчастное дитя!
Чувствую объятья, крепкие и горячие. Голову простреливает жуткая боль, хочу открыть глаза, но ничего не получается. О, Небо, как же жарко… Что-то теплое касается моего лба, и боль спадает и становится легче. Чуть приоткрываю глаза и различаю на фоне тусклого света очага мужскую фигуру.
– Как это случилось? – тут же узнаю раздраженный голос Керана.
Ох, он опять зол не меня…
– Сэр Керан… простите…– отвечал дрожащий мужской голос, – леди Элая… она… мост…
Пытаюсь повернуться на бок, чтобы разглядеть говорящего, но резкая боль в теле не позволяет этого сделать.
– Врачеватели настойчиво советуют перевезти ее в больничные палаты Академии, – сквозь дремоту слышится ровный голос Дарины.
– Пусть идут к демонам! – взрывается Керан. – Я…
Его фраза тонет в звоне внутри моей головы. Я словно плыла по волнам моря, мерно раскачиваясь.
– Неужели мое дитя умрет? – снова голоса, слышатся приглушенно будто сквозь туннель.
– Такова ее судьба, милорд, – отчеканил старческий голос.
– Я найду способ изменить ее судьбу, или я не Гедеон Фиантен!
– Отец… – из моего горла вырывается глухой хрип. – Отец…
– Прости нас, Эли… Это все наша вина…
Я не знаю, сколько спала. День? Два? Неделю? Все смешалось в какой-то бред и редкие пробуждения.
В одну ночь мне все же стало легче, и я приоткрыла глаза. Трепещущий от ветра свет лампы отбрасывал длинную тень на каменный пол и потолок. Круглые стены… Я у себя в башне. Прислушалась… Дождь барабанил по крыше, а ветер тоскливо выл в трубах.
Рука затекла, и я хотела повернуться на спину, и тут только поняла, что мне что-то мешает. Приподнимаюсь на локте, оборачиваюсь и… мое сердце пропускает удар. Уткнувшись лбом в мое плечо, спокойно спал Керан. Серебристые волосы растрепались и упали на глаза, дыхание было медленным и глубоким, а лицо утратило свою обычную суровость и холодность. Он казался таким безмятежным, и таким сказочно красивым. А еще юным… Мое сердце болезненно заныло. Да, несомненно, Керан умер в самом расцвете сил. Что убило его? Вампир? Вурдалак? Кем он был до того, как боги вернули ему жизнь, сделав своим вестником – непобедимой машиной для убийства нечисти? Ореол таинственности и безмолвия окружал образ Керана.
Я давно не дышу, не в силах отвести от него глаз, боясь неловким движением нарушить его покой. Ложусь осторожно обратно и долго смотрю немигающим взглядом в темный угол. Боль ушла, осталась лишь слабость и легкий жар. Время тянулось медленно, но внутри было так спокойно. И под ровное дыхание Керана и шум дождя за окном я крепко засыпаю…
Город шумел в праздничных приготовлениях, над крышами парил аромат свежей сдобы и специй, слышался радостный смех. Сегодня утром жители Клерстала высыпали на берег реки, чтобы воочию лицезреть схождение льдов. Снег потемнел, а в лесу под деревьями купались шумные воробьи. Нечисть не показывалась, напуганная светом и предыдущей зачисткой отряда Керана. Страх и холод отступали. И вся природа ликовала в предвкушении весны. По приказу бургомистра Верона весь город украсили десятки разноцветных флажков и лент, а людям было велено носить только праздничные одежды, что они с радостью и делали. Король Джеральд с принцем Джастианом должны были прибыть в город буквально через пять дней.
– Отец распорядился устроить бал и турнир в честь его величества, – рассказывала маленькая Мирей, сидя у меня на кровати и с аппетитом поедая вишневый пирог, который они с Дариной принесли для меня.
Окно в больничную комнату стояло широко распахнутым, и жаркий свет Цитрина падал на белый каменный пол. От Дарины же я узнала, как попала сюда.
– Нам пришлось перевезти вас, леди Элая, – вздыхала она, – хотя сэр Керан и был против, но ему надо было уезжать – сопровождать его сиятельство, а как только он уходил, вам становилось снова плохо.
– Как тебе здесь? – не без некой доли тревоги в голосе спросила Мирей, переходя на шепот.
Я засмеялась. Ну как сказать. Мадам Настурция – женщина сурового нрава, в ее уверенных руках выздоровеет самый чахлый пациент, даже помимо своей воли. В добавок, соседом через стенку оказался Клод. Бедняга только-только шел на поправку после затяжной болезни, но все равно стал при мне нянькой, подавая кружку с водой и провожая до нужника, хоть я и ругалась на него последними словами. Ему же я отдавала почти все гостинцы, приносимые Дариной и Мирей. Клод, к удивлению, несмотря на тщедушный вид и торчащие коленки, обладал отменным аппетитом и уплетал за обе щеки пироги и вертушки, громко чавкая, чем вызывал у меня приступы безудержного хохота.
– Как же замечательно, что король с принцем скоро будут в городе, – захлопала в ладоши Мирей, – признаться, мне не терпится их увидеть. Говорят, принц хорош собой. Отец приказал Агнесс готовить особенный танец, который танцуют девушки, которых хотят выдать замуж.
– Госпожа Мирей, – голос Дарины посуровел.
А маленькая болтунья покраснела и поспешила наполнить рот куском пирога.
– Разве его сиятельство желают выдать замуж госпожу Агнесс за принца? – не удержалась я от рвущегося наружу любопытства.
Дарина пожала плечами.
– Возможно, никто не знает точно нашего господина.
– Да конечно хочет! – снова вставила словечко Мирей. – Агнесс даже ездила в прошлом году в Цитрин на ежегодный бал. И как мне рассказывали потом комнатные девушки сестрицы, принц был без ума от Агнесс, и они даже вели переписку. Ну до последнего времени.
Я замерла с открытым ртом, а Дарина нахмурилась.
– Госпожа Мирей, настоящая леди не пересказывает слухи. Это неприлично.
Но Мирей лишь хмыкнула.
– Это не слухи, а самая настоящая правда, – протянула девочка с важным видом, – да только последний месяц Агнесс уж и не пишет ему ничего, потому как втюрилась по самые уши в Керана.
– Госпожа! – ахнула потрясенная такой невоспитанностью Дарина, всплескивая руками и качая головой. – Если ваш отец, наш господин, узнает, что вы так себя ведете…
– Ох, да ничего не будет, сама знаешь, Дарина, – махнула она ручкой, сжимавшей толстый кусок пирога.
– Получается, Керан – соперник самого принца Нордесса за сердце госпожи Агнесс, – бормочу рассеянно, глядя в окно.
– Я конечно же не видела принца Джастина, но, уверена, что наш Керан в тысячи раз красивее и храбрее, – гордо заявила девочка.
Дарина же издала обреченный вздох. Что было поделать с этой маленькой говорушкой? Жизнь била ключом в этом юном теле, вызывая живой интерес ко всему, что только окружало маленькую дочь бургомистра. Конечно же играло и то, что, несмотря на суровый вид, Верон баловал своих дочерей, пытаясь тем самым сгладить хотя бы в малой степени потерю матери. Потому неудивительно, что Агнесс и Мирей росли закоренелыми эгоистками.
Я наклонилась и вытерла перепачканные щеки девочки. И вдруг в дверь постучали, а затем Клод неуверенно просунул свою рыжую взъерошенную голову в проем.
– Элая? Как ты себя чувствуешь?
Но, завидев Дарину и Мирей, парень растерянно захлопал глазами.
– Заходи, Клод, – машу ему рукой, – позволь тебе представить моих гостей.
– О, нет-нет! – замотал головой Клод, уползая обратно. – Я не одет должным образом, чтобы предстать перед дамами!
Я хмыкнула и закатила глаза. А затем спрыгнула с кровати и втащила смущенного любимого ученика его мудрейшества прямо в комнату. Надо правда признать, что одет он был совсем уж комично. Черный растянутый свитер размеров на двадцать больше, чем нужно, шерстяные рейтузы и полосатые гольфы изъедены молью и полиняли от стирки. Он все время зяб от малейшего дуновения ветерка, до ужаса боялся сквозняков, а потому все время ходил замотанным в шарф и с перчатками на руках.
– Клодиус Клейториус, – откашлявшись, произнес парень, шаркнув ножкой и вытягиваясь. – Имею честь быть студентом факультета Архивариусов Академии!
Мы с Мирей не выдержали и хохотнули, а Дарина успела спрятать улыбку за платком.
– А я тебя знаю, – склонила на бок головку Мирей и прищурилась, – ты, кажется, работал в одной из папиных библиотек.
Впалые щеки Клода окрасил смущенный румянец. Он откашлялся в кулак и произнес с видом необычайной важности:
– О, мне так приятно, что юная госпожа запомнила меня. Да, так и есть, меня поставил на это поприще сам его мудрейшество волхв Диодус, да благословят его дни и дела боги. Переводить древние свитки – дело весьма важное и ответственное, которое могли доверить только лучшему ученику на факультете. А я признаться, с детства был весьма склонен к древним языкам, меня манили тайны исчезнувших цивилизаций и культур. И потому высочайшим решением с позволения нашей достопочтенной директрисы мадам Памплессы мне поручили эту непростую миссию – проливать свет на темные места истории.
Клод так увлекся своей пафосной речью, что, казалось, не замечал того веселья, которым горели наши глаза.
– И какие же места истории уже удалось осветить, мистер Клейториус? – спросила не без иронии Дарина.
– Весьма и весьма многие, – с готовностью отвечает Клод, – в основном мои изыскания касаются Эпохи Первородных, их языку, традициям. Вы, к примеру, знали, что тогда существовало своего рода пятицарствие?
– Этот период не любят преподавать учителя, – осторожно заметила Дарина, косясь на Мирей, слушавшей Клода с живым интересом, – Первородные прокляты богами.
– Но разве Элая – не из первородных? – спросила после небольшого раздумья Мирей. И все трое устремили на меня глаза.
– Да, так и есть, – пожимаю плечами и улыбаюсь, – я имею честь относиться к первородной семье Фиантен, не понятно как выжившей. Остальные, как я понимаю, были добиты в войну триста лет назад.
Клод неуклюже взъерошил волосы, Дарина отвела глаза. В комнате повисло неловкое молчание.
– Просто моя Элая – самая настоящая волшебница, – произнесла вдруг Мирей, ласково улыбаясь.
– Скорее уж недобитое зомби, – горько усмехаюсь.
– А что ты делала эти триста лет? – придвинулась ко мне Мирей.
Обежала глазами Дарину и Клода и понимаю, что они с не меньшим интересом ожидают ответа. Но, что я могла сказать?
– Похоже на то, что я пролежала в могиле триста лет, так как первое, что я помню, очнувшись, как выбираюсь из кургана.
– Кургана! – разом ахнули Клод и Дарина.
А личико Мирей загорелось неподдельным интересом.
– Ничего себе, – выдохнула она и подвинулась поближе, – я читала в сказках о дремлющих принцессах. Они спали, пока не приходил прекрасный принц и не пробуждал их.
– Госпожа, кто читал вам подобное? – недоуменно подняла брови Дарина, и Мирей поспешила закусить губу.
– Ну мое пробуждение было совсем не сказочным, и прекрасного принца рядом не наблюдалось, – совершенно искренне хмыкаю и тут же погружаюсь в воспоминания. Как же было страшно, очнуться в снежной яме, судорожно искать дорогу к людям, а когда наконец их нашла, меня чуть не убили.
– Элая, когда ты очнулась? Какое число? – задумчиво интересуется Клод.
– Я, по правде говоря, не изучила еще все месяца, – отвожу глаза.
– Сейчас идет Серп, до этого шел…– начинает объяснять Клод.
– Жнец, – довольно киваю, – это я знаю. Но я очнулась раньше, так как поначалу некоторое время жила в своем замке в лесу. Какой месяц до Жнеца?
– Паладин, – тут же отвечает Клод.
Я так и застываю. Паладин… Паладин?!
– Не может быть, – потрясенно выдыхаю, непроизвольно хватаясь за деревянное изголовье кровати. Но мои собеседники переглядываются недоуменно, они не понимают, что так потрясло меня в названии месяца. А у меня перед глазами строчки из найденного в комнате Арессы приглашения! В пятый день месяца Паладина у меня должна была быть свадьба триста лет назад!
Мои мысли прервал стук в дверь, и в комнату бесшумной поступью вошла директриса Памплесса, в неизменном черном балахоне с капюшоном и с хитрой прической из кос на голове. Ее глаза внимательно обежали всю наши компанию. Завидев Мирей, она поспешила поклониться, пряча длинные ладони в рукавах.
– Госпожа, прошу простить меня за непочтение. Вы прибыли в Академию, а вам даже не оказали должного приема. Вину за подобное непочтение беру полностью на себя.
– О, не стоит, – смутилась Мирей, торопливо вытирая руки после пирога. – Я лишь хотела навестить мою Элаю.
Директриса окинула меня изучающим взглядом.
– Как ваше самочувствие, леди Элая? Нравится ли вам ваша палата?
– Благодарю, мадам Памплесса, все более, чем прекрасно, – замахала я руками, мне было крайне неловко от подобной сдержанной учтивости.
Директриса улыбнулась одними губами, а затем посмотрела на Дарину.
– А тебе бы следовало написать мне о том, что госпожа Мирей собирается в Академию, – произнесла она вдруг строго. – Неужели тебе не пришло в голову, что старшая сестра будет выставлена в худом свете.
Настал черед нам с Клодом удивляться и переглядываться.
– Ты мне много раз уже давала понять, что мои послания лишь отвлекают тебя от важных дел, – парировала Дарина, которую совсем не смутила строгая отповедь директрисы Академии, – а теперь ты недовольна, что я тебе не написала. Ты удивительно непоследовательна сегодня, Пам.
– Подождите, мадам директриса, ты вы что же – сестра Дарины!? – выдал Клод возглас, которые рвался из моего горла.
– Да, мистер Клейториус, – со вздохом отвечала Памплесса, – я старшая сестра Дарины, но, к сожалению, не смогла стать ей доброй наставницей.
– Наставницей, – хмыкнула Дарина, скрещивая руки на груди, – сколько раз я просила тебя помочь мне подготовиться для поступления в Академию, ты всегда мне отказывала.
– Ты должна была готовиться сама, – две черты между бровями Памплессы говорили о том, что ей крайне неприятна подобная семейная сцена.
Обычно сдержанная Дарина едва сдерживалась, чтобы не наговорить колкостей, а я с раскрытым ртом смотрела попеременно то на нее, та на ее старшую сестру. Да, конечно, когда они теперь стояли рядом, можно было угадать внешнее сходство. Правда, Памплесса была выше и намного старше, видимо разница в возрасте была существенной.
Заметив наши с Клодом изумленные взгляды Памплесса улыбнулась.
– О, прошу вас, не удивляйтесь. Дело в том, что наша матушка родила меня довольно рано, в шестнадцать лет, Дарина же является, напротив, весьма поздним ребенком. Между нами почти тридцать лет разницы, потому я порой веду себя с ней не как сестра, а мать.
Я бросила быстрый взгляд на Дарину и заметила, как она стиснула зубы, а взгляд ее загорелся негодованием. Что это? Больше похоже, что между ними мало сестринского тепла.
– Госпожа Мирей, позвольте хотя бы провести вас по Академии и представить нашим профессорам, – снова обращается к девочке Памплесса, – они будут счастливы познакомиться с вами.
– Даже не знаю, – протянула растеряно Мирей, поглядывая на свою наставницу, – я хотела сразу вернуться домой.
– О, поверьте мне, это не займет у вас много времени, – продолжала настаивать директриса.
Девочка неуютно поежилась, мучительно ожидая подсказки от Дарины по этому непростому пункту этикета.
– Госпожа Мирей, настоящая леди никогда не отказывается от гостеприимства, – наконец выдавила из себя фразу Дарина.
Девочка грустно вздохнула, явно не желая идти с Памплессой, но она ощущала неловкость ситуации, а потому благоразумно решила, что лучше послушаться совета наставницы.
– Хорошо, мадам Памплесса, – произнесла Мирей, поднимаясь и важно отряхивая платье от крошек, – я готова встретиться с кем вы там хотели, чтобы я встретилась.
– Я несказанно счастлива, – поклонилась директриса, – прошу за мной. Я вам все покажу.
Они втроем вышли из комнаты, оставляя нас с Клодом в недоумении.
– Вот бы никогда не подумал, что директриса Академии и такая девушка, как Дарина, могут быть сестрами! – снова озвучил мои мысли Клод, подсаживаясь ко мне и с интересом заглядывая в корзину с пирогами. – Можно?
Он поднял молящие глаза, и я не удержалась от смешка.
– Ох, Клод, и почему ты всегда такой голодный, – и подвигаю бедному парню корзину.
– Это все работа мозга так меня изводит, Элая, – тяжело вздохнул студент, по-хозяйски отламывая кусок пирога и тут же отправляя его в рот. – Я что, думаешь, просто так валялся эти дни без дела? Нет! Я читал! Изучал! Работал!
Клод сделал паузу, так как набитый рот мешал ему говорить. А я поднялась и налила в кружку воды.
– Возьми, – протягиваю ему, – не хочу, чтобы ты подавился у меня на глазах.
– Спа…сибо, – сумел-таки пробурчать Клод, активно работая челюстями.
Я села на кровать, поджав ноги, и стала ждать, пока он доест.
– Ты знаешь, а ведь у меня тоже есть сестра, – говорю задумчиво.
Клод моментально перестает есть, его взгляд становится серьезным.
– Откуда ты это знаешь?
– Из видений, – пожимаю плечами, – мне часто снится моя жизнь до того… до того, как я умерла. Какие-то отрывки, фразы. Иногда видения касаются совсем раннего детства, порой юности. Из них я много узнала о себе, Клод. Например, что моего отца звали Гедеон Фиантен.
– Гедеон Фиантен, – брови Клода сошлись на переносице, он глубоко задумался, – да-да, мне кажется, я встречал это имя в рукописях. Именно он и начал войну с богами.
Последнюю фразу Клод уже заканчивал неуверенно, и тут же бросил внимательный взгляд на мое лицо, я же тихонько рассмеялась.
– О, перестань меня щадить. Я уже давно привыкла к тому факту, что мои родители желали уничтожения богов. В первой же записи, которую я нашла в своем замке в лесу, как раз говорилось об уничтожении всех пяти. Я уверена, что речь шла именно о богах. И, Клод… Накануне перед тем, как я заболела, я встретилась с одним из них.
Лицо Клода вытянулось.
– Ты встретилась, Элая? С кем?
– Это был Хромус, – говорю, смотря в сторону, – его статую я нашла в комнате погибшей Ясмены. Я уверена, что именно он замешан в ее такой странной гибели и обращении в вампира.
Нависла долгая пауза.
– Элая, ты сейчас говоришь просто жуткие вещи, – произнес осторожно Клод, – ты предполагаешь, что один из богов обращает людей в вампиров? Это же бред! Все боги ушли за Полог триста лет назад, их нет на земле.
– Но это был он! – не выдержала я. – Существо в глухом глубоком плаще с капюшоном. Ведь именно так изображается Хромус, верно?
Клод медленно кивнул. На несколько минут мы погружаемся каждый в свои мысли. Конечно же я понимала, что Клоду сложно поверить в мои слова. Но если даже он не поверит, тогда кто? Если я пойду с такой историей к бургомистру меня объявят безумной.
– Даже если предположить на секунду, что ты в самом деле встречалась с самим Хромусом Великим, то подумай, зачем ему делать подобное? – наконец произносит Клод.
– Он хотел заполучить мою сердечную нить. Я не знаю пока как, но уверена, что он собирает сердечные нити людей. Они ему нужны, – я замолчала и взглянула в глаза к Клоду. Отворачивается, не верит, ерошит рыжие волосы. – Прошу, поверь мне!
Он замирает и долго смотрит на меня, а затем со вздохом берет меня за руку.
– Не волнуйся, – улыбается он, и мне сразу становится хорошо на душе от его солнечной улыбки, – я конечно же верю тебе, Элая. Несомненно, мы столкнулись с каким-то новым видом зла, и нам надо быть наготове. А тебе – стать сильнее, – Клод сделал паузу и его взгляд потемнел, а его рука сильнее стиснула мою ладонь, – я знаю, что тебе стало плохо после того, как ты исцелила людей из отряда Керана. Их было слишком много, а твоих сил – слишком мало, Элая. Ты себя извела.
– Дело не в этом, – качаю головой, – когда их принесли, я уже плохо себя чувствовала.
Клод молчит и хмурится, вижу, что едва сдерживается от каких-то резких слов.
– Ты не должна умирать, чтобы спасти всех, – произносит он тихо, – ты не должна доводить себя, Элая…
В его глазах дрожит волнение, которое меня смущает.
– Клод, я ушла из своего замка, из тишины леса только за тем, чтобы исцелять людей. Такова моя судьба и мое служение в этом мире.
Клод упрямо трясет головой, но не возражает.
– Пойдем, я кое-что тебе покажу, – произносит он, подумав, и тянет меня за собой из палаты.
– Куда ты меня тащишь? – возмущаюсь. Но любимый ученик его мудрейшества не слушает, а продолжает идти по пустым галереям больничного корпуса.
– Если мадам Настурция сейчас нас заметит!
– Мадам Настурция побежала вместе с другими профессорами показывать Академию нашей юной госпоже Мирей, – хитро подмигнул Клод, – даже она не лишена амбиций и желания выслужиться.
Я потрясенно уставилась на него. Мне иногда кажется, что я слишком плохо его знаю. Порой Клод удивляет меня, в миг превращаясь из неуклюжего и тощего студента в гения мысли и коварства.
– Почти пришли, – торопится он, поворачивая за угол. Пройдя несколько коридоров, мы очутились в небольшой круглой оранжерее.
– Зачем ты привел меня сюда? – недовольно озираюсь по сторонам. – Решил показать достижения факультета Плодородия?
– Хорошая шутка, – засмеялся Клод, – но нет. Я привел тебя призвать священное животное. Тебе нужно стать сильнее, Элая.
Я замерла, растеряно смотря на него, но его лицо оставалось абсолютно серьезным.
– Клод, ты предлагаешь мне призывать животное прямо здесь? – хлопаю глазами.
– Конечно, – совершенно спокойно кивает парень.
Обречено вздыхаю. Он неисправим.
– Как я тебе уже говорил. Я не пролеживал просто так эти дни в палате! – сияет Клод. – А много читал, в том числе те свитки, в которых рассказывается о взаимоотношениях первородных с их священным животном.
Клод схватил меня за локти и поставил в середину оранжереи, рядом на земле был начертано изображении птицы фиантен.
– И что же ты узнал? – выдыхаю, не сводя взгляда от рисунка.
– Каждое животное олицетворяло ту или иную природную стихию, – продолжал объяснять Клод, – Химера и Единорог – стихия воды, Грифоны – стихия ветра, а Драконы и Фиантен -…
– Огня, – заканчиваю за него.
Да, я знала об этом, так как в книгах у себя в замке были подобные изображения. Фамилия первородной семьи, ее геральдическое животное и затем изображение какой-либо из стихий.
– Что мне нужно сделать? – поднимаю на Клода глаза.
– Я еще конечно не уверен на сто процентов, – замялся студент, суетливо вынимая из кармана свитера смятые бумажки и начиная судорожно вчитываться в них, – но кажется, ты должна то ли призвать огонь, то ли дружить с ним… Они использует слово sottis, у которого множество значений.
– Чудесно, – вперила я недовольно руки в бока, – ты притащил меня сюда через весь больничный корпус ради ритуала, в котором даже толком не разобрался.
– Нет-нет, я во всем разобрался! – искренне возмутился Клод, продолжая быстро читать, хотя как он умудрялся разбираться в тех каракулях, оставалось для меня загадкой. – Несмотря на то, что стихии у всех фамилий были разные, они черпали силу через землю.
– Ничего не поняла. Стихии разные, а черпают силу из земли.
– Так, вот-вот, – обрадовался Клод, видимо наконец найдя необходимый отрывок, – вставай в середину рисунка.
Я окинула недоверчивым взглядом сначала Клода, а затем и рисунок птицы. Но была не была. Делаю, как было велено.
– Таак, – тянет студент, – я теперь коснись рукой земли. Если верить свиткам, изображение птицы должно вспыхнуть, а к тебе потечь в ладони огонь.
Опускаюсь на одно колено, и касаюсь ладонями темной земли.
– Что дальше?
– Хмм… – чешет затылок Клод, и мне уже хочется его стукнуть, – сила животного должна найти тебя. Закрой глаза.
Закрываю и задерживаю дыхание. Это все больше похоже не на ритуал по призыву священного животного, а на детскую игру. Но я должна попытаться. Мне нужны силы, я должна стать сильнее, чтобы победить ту Тень, чтобы убить последнего вампира…