Czytaj książkę: «Тюремные записки в прозе и стихах»

Czcionka:

Все стихи в книге, авторство которых не указано, взяты из поэтических сборников Александра Пекарского и являются его интеллектуальной собственностью.

От Авторов

Идея книги родилась из случайной встречи двух писателей, представляющих разные литературные жанры – прозу и поэзию. Едва познакомившись, мы пришли к идее написать книгу о годах заключения, проведённых поэтом Александром Павловичем Пекарским в Иркутской исправительной колонии № 3. Таким образом, материал для книги подавался из «первоисточника», что является необходимым условием для создания правдивого и честного произведения. Важно также, что текст книги в части, касаемой ФКУ ИК-3 ГУФСИН России по Иркутской области, рассмотрен руководством и согласован врио начальника учреждения подполковником А. А. Копыловым. Исходный материал подвергнут художественной обработке и дополнен авторскими отступлениями.

Произведение отвечает критериям, предъявляемым к жанру социально-психологического романа. События реальной действительности, изложенные в прозе, сочетаются с элементами фантазии и мистики, которыми богаты поэтические страницы. Книга отмечает основные вехи жизненного пути типичного советского человека, его духовного развития и формирования независимого и сильного характера. Психологическая составляющая подчёркивается противопоставлением нравственных устоев общества и мира преступности, описанием борьбы осуждённых людей за выживание в условиях жёсткого ограничения прав и свобод личности. В произведении раскрываются внутренние переживания заключённых, уготованные им испытания: неволя и одиночество, разрыв с семьями и необходимость подчинения тюремным понятиям и правилам. Сюжетная линия романа ставит перед читателем проблему борьбы добра и зла. Тем не менее на его страницах приведены и любовные истории, в их числе – романтическая школьная любовь и сердечные увлечения взрослых людей, складывающиеся где-то счастливо, а где-то – драматично.

Общество, тюрьма и государство – это триединая и неразрывная система взаимосвязей, где общество стремится к правопорядку и добродетели, в уголовно-исправительной зоне концентрируется преступный мир, а государство выступает посредником и регулятором между ними. Тюрьма – это зеркало общественных явлений, это увеличительное стекло, в котором внешне благополучное и благопристойное общество видит и узнаёт свою потаённую и порочную суть. Общество и тюрьма – это сообщающиеся сосуды, по которым потоки противостоящих понятий и ценностей несутся навстречу и сталкиваются, порождая новые конфликты и противоречия. Часть осуждённых людей, настрадавшихся на зоне, ожесточается и, выйдя на свободу, мстит за неудавшуюся и сломанную жизнь. Если общество не меняется к лучшему, то тюрьма меняет его к худшему.

Тюремная жизнь – это противоположность свободному сосуществованию людей. За колючей проволокой всё наоборот, как в королевстве кривых зеркал, где не человек управляет своими действиями, а им управляют внешние силы. Отвлекаясь от принципа неотвратимости наказания за неправедные проступки, совершённые кем-то в силу бесчестия и порочности, а другими по наивности и неосмотрительности, государство обязано уделять должное внимание той сложной обстановке, в которой оказываются осуждённые люди. Надо исходить из того, что задача их изоляции состоит не только в наказании, но и в исправлении, в том, чтобы преступники осознали свою неправоту, а не вышли из зоны заматеревшими рецидивистами.

Итак, читатель впервые возьмёт в руки книгу, в которой примерно половина страниц написана в стихах, а остальные – в прозе, при этом стихи вытекают по ходу текста из темы отдельных абзацев, украшают, усиливают и дополняют их, составляя цельное художественное средство эмоционального воздействия на разум и чувствительную сферу человека. Так случилось потому, что авторский коллектив произведения составили писатели разных жанров – прозаик (Александр Ведров) и поэт (Александр Пекарский). Судьба впрягла в литературную колесницу «коня и трепетную лань», а что из того получилось, не нам судить.

Александр Ведров (слева) и Александр Пекарский (справа) за работой над книгой

Часть 1
Поэма «Земля забвения»

Вступительная часть книги, представленная поэтической феерией Александра Пекарского, призвана отразить противоестественность «загробной жизни», которая далее будет раскрыта в тюремных реалиях. Не случайно в начале поэмы автор вспоминает о темнице, где «в кандалах закона плоть», а в концовке упоминает о «клетке в зоне». В поэме иносказательно трактуются условия, правила и заповеди жизни в зоне, такие как попадание в вертеп, эгоцентризм, отрицание доброты, обречённость на общение с силами зла и безвыходное положение, словом, читателю откроется немало общего между мистическим потусторонним миром и реальной жизнью заключённых. Тема добра и зла тяготеет над душами и думами людей, оказавшихся в заточении, подвигает к вере; в их обращении к религии проявляются надежды на высшую справедливость.

Мистическая поэма «Земля забвения» переносит читателя в обстановку парадоксов и торжества тёмных сил, представители которых вызывающе бравируют на страницах романа Булгакова «Мастер и Маргарита». По наущению пособников Воланда Маргарита, уподобившись ведьмам на метле, мстит и учиняет разгром гонителям Мастера. На великом балу грешников у Сатаны на героиню булгаковского романа возлагалась миссия носителя любви к окружающему миру, но она попадает в холодную атмосферу зла и лицемерия. Маргариту подавляют сатанинские силы, и торжествующий Воланд, стоящий над миром и олицетворяющий языческие нравы, восклицает: «Что бы делало твоё Добро, если бы не было Зла?»

В поэме та же картина: «Всюду полное бездушье и пороков полный сад». В первых трёх главах герой поэмы оказывается «под могильными сводами», то бишь за тюремными стенами, и чёрт на входе «покупает души слабых». Если у Булгакова Пилат передал судьбу Иешуа (Иисуса) в руки фарисеев, то над нашим героем свершён неправедный суд, после чего его жизнь утратила былую ценность. В главах 4 и 5 поэт поясняет, как он ушёл от смерти в схватке с противником, за что судом объявлен мучителем, и Злодей пригласил его на кладбище, то есть в тюрьму.

В главе 6 даётся описание жизни «в гробовой неволе», где Нечистая сила склоняет новичка «совершить ужасный шаг» и сделку с совестью. Глава 7 раскрывает козни средневекового Вельзевула, дьявола в облике демона на паучьих лапах, и Гаргульи, демона-чудовища. Их аналог на зоне – предводители блатного мира, тюремные авторитеты. Демоны зазывают поэта, «инквизитора слова», душа которого ценится высоко, в мир Антихриста. Уговоры продолжаются во время поездки на немецкую гору Броккен, на которой ведьмы в Вальпургиеву ночь традиционно собираются на шабаш, где балом правит Сатана: «Зла пусть больше будет в людях!»

Как и Маргарита, автор поэмы оказывается на балу Сатаны. Кульминация произведения сосредоточена в 9 главе, в которой Сатана, повелитель душ, призывает участников бала, «стройных скелетов», к признанию Зла ведущей силой в мире: «.. а Добро – плохая штука». Заключительные строфы содержат рассуждения о Рае и Аде и завершаются предсказанием гибели земли, поскольку мир человеческий «зверский и конечный». Логика событий в романе и в поэме заключается в движении от гибели сущего к воскрешению, а после – к переходу в Пустоту как вечную форму существования. Сон, который пригрезился лирическому герою на земле забвения, – это всего лишь явившаяся ему тюремная жизнь.

Поэма печатается в сокращении.

Земля забвения
поэма-феерия

– 1-

Молодая красавица Смерть
В путь последний готовит бойца,
Приоткрыла незримую дверь,
Там – всевышняя благодать:
«Спи спокойно, глаза потупи,
Смерть прекрасна для чистой души».

– 2-

Что привело меня в место зловещее?
Мёртвые листья укутали склеп,
Здесь, на пороге другой бесконечности,
Как я ничтожен и как я нелеп!
А за спиной беспощадные годы
И мотовство драгоценных минут,
Что-то влечёт под могильные своды,
И в нетерпении внутренний зуд.

– 3-

Страх, тревога, малодушье
Дружно выстроились в ряд,
Всюду полное бездушье
И пороков полный сад,
И один я воин в поле,
Где командуют ослы,
Честь моя кричит: «Доколе
Буду я в тисках хулы?»

Что ответить? Я в темнице,
В кандалах закона плоть.
Как на небо птицей взвиться?
Подскажи мне Ты, Господь!
Но молчание оттуда,
Не для нас святое Чудо!
Лоб в молитве расшибай
И получишь пропуск в рай.

Лоб разбит, но путь закрыт,
В ожиданье чёрт сидит,
Над рогами в стойке уши,
Покупает наши души,
А в глазах его козлиных
Омерзения поток,
Он в копытах держит свиток,
Утвердил который Бог.

Кровью подпись не спеша —
И в мешке моя душа.
Чем же так она ценна,
Знает только Сатана,
Непонятно только мне —
Не гореть ли там в огне?
В нетерпенье чёрт хвостом
Гонит пыль, и слышен стон,
Стало холодно и пусто,
Космос мне сияет люстрой.

– 4-

Никого не обманула
Смерть любимая моя,
В праздник Пасхи заглянула,
Поселилась у меня.
Мне-то что? Косу стальную
У красавицы отнял,
Опрокинул поцелуем
И над ней торжествовал.
И летели мне проклятья,
Я мучителем предстал,
Звали Смерть больные братья,
Я же с ней в обнимку спал.
Грянул гром! Во гневе Парки,
Проводил свою красу,
И теперь она в запарке
Точит ржавую косу.

– 5-

Прожил я бесполезно
Для Бога и для людей,
И вот из чёрной бездны
Позвал меня Злодей.
В его поверив силу
И в честную игру,
Покинуть мир постылый
Я загадал к утру.
И вот во сне он лично
Мой разум просветил,
К свиданию на кладби́ще
Меня он пригласил.

– 6-

Воет ветер. Жуткий мрак.
Шелест. Шорох. Шёпот.
Привидений лёгкий шаг,
Надмогильный ропот.
Смерти верные жнецы
День и ночь на поле,
Неспокойны мертвецы
В гробовой неволе.
Волки воют в эту ночь,
Плач летит собачий,
Улетает Ангел прочь
От могильной дачи.
Что за диво? Средь кустов
Гость Нечистой силы
Закрепить союз готов
Кровью над могилой.
Совершить ужасный шаг,
Невозвратный к свету,
Мне поможет чёрный Маг
Или блажь поэта.
Вянут в ужасе цветы,
Лист роняют мёртвый,
Надмогильные кусты
Ожидают чёрта.

– 7-

Молнии сверкнул клинок,
Гром сошёл трескучий,
И предстал у грешных ног
Вельзевул могучий.
Он подвижен, словно ртуть,
И в изящном фраке,
Украшает его грудь
Череп злой собаки.
Петушиное перо
Над высокой тульей,
Шпага бьётся о бедро
На ремне Гаргульи:
«Что ты хочешь от меня,
Инквизитор слова?
Хочешь, дам тебе коня
С пекла огневого?
Как Вергилия, промчит
Он тебя по Аду.
Или дать волшебный щит
От беды в награду?
Поэта ценится душа,
Хотя живёшь ты без гроша, —
Тебя сёстры обольстят,
Фортуна и Случайность,
По ночам они не спят,
Гарем необычайный!»
Правда, мир сошёл с ума!
Ближе стал Антихрист,
Приготовлена сума
Этим нигилистам.

– 8-

Я в раздумьях, я молчу,
Вновь позвал Лукавый:
«Вас на Броккен прокачу,
Где поют мне славу».
Лунною тропой летим
Мы на пир безумный,
Там собранье тёмных сил,
Опытных и юных.
Яркой молнии клинки
Над горой сверкнули,
Дьявол обнажил клыки
И летит как пуля.

– 9-

В царстве мёртвых шум и гам,
Стук костей о кости.
Полнолуние. Бедлам.
Ведьмы мчатся в гости.
К танцу приглашают дам
Стройные скелеты,
И несутся по рядам
Звонкие куплеты:
Всюду слышно: «Пей до дна» —
Правит балом Сатана.

– 10-

Вижу танец мертвецов,
Бешеную пляску,
Стук костей и лязг зубов
С музыкальной встряской.
Барабаны-черепа,
Флейты костяные,
Воет жуткая толпа,
Вихри огневые.

Из гнилых гробов-корыт
Выползает челядь,
Громы, молнии и треск,
Бесы как сороки —
Разыгрался политес
На горе, на Броккен.

Демон мрака, бед и зла
В чёрном адском фраке,
Все, кружась вокруг него,
Кланяются низко,
И горят глаза его,
Взгляд пронзает вилкой:
«Дети тьмы! Доволен вами
Я, великий Сатана!
С ядовитыми грибами
Поднесите мне вина!
Тост мой следующий будет:
Пусть цветёт обильно Зло!
Зла пусть больше будет в людях!
Выпьем же за то вино!
А Добро – плохая штука,
От него немало бед,
И от Бога будет мука —
И потоп, и дикий бред!»

– 11-

Заглянул я в зал мучений:
Там в кострах вожди сидели,
Их соратники в котлах,
А иные на углях.
Эти пытки бесконечны,
И они бесчеловечны,
Боря там на сковородке,
Но без водки и селёдки.

Тушу жирную коптят
Для кого-то пять чертят.
Лица мне в Аду знакомы,
Бесполезно рваться в Рай,
С входом там, в Раю, сурово,
Не пролезет негодяй.

Гид загробный мой смеётся
Над наивностью моей:
«Рай и Ад – суть два колодца,
Где захочешь, там и пей!
Но в одном вода живая,
Мёртвая вода в другом,
Ты, судьбой своей играя,
Поднимай ведро со льдом.
Но вообще-то, друг сердечный,
Мир ваш зверский и конечный,
Вы – аквариум для Бога,
Но порядком надоели,
И пройдёт совсем немного,
Он качнёт вас на качели,
Вряд ли кто там усидит,
Канет в Лету этот вид».

– 12-

Вдруг видения исчезли,
То ли сказка, то ли быль,
Но сижу я на постели,
И в руке моей костыль:
Череп – ручка, кость как трость,
Видно, был из Ада гость.
Снова что-то промелькнуло,
И сознание замкнуло.

– 13-

Вот гуляет взмах за взмахом,
Смерти движется коса,
Нет надежды, нет и страха —
Рвать напрасно волоса.

«Я хочу на вас жениться!» —
Прокричал я ей с угрозой.
В изумлении застыла
Незамужняя краса,
И на землю опустилась
Смертоносная коса.

То ли вспомнила Сизифа,
То ли смех в Декамероне,
Стало невозможно тихо,
Протянула мне ладони:
«Дай тебя я поцелую,
Обниму и приголублю!
Смерть весёлую, лихую
Зря боятся Божьи люди.
Право, я в смущенье, воин,
Жаль, меня ты недостоин:
Я бессмертная девица,
Ты проснись, а я – в светлицу,
Ту, что выделил мне Бог».

И шагнула за порог.
…Видимо, её сестру
Повстречал я поутру.
Кружит, вертится рулетка —
Водка, баба, в зоне клетка,
Что мне год или другой,
Коль дружу я с Сатаной!

Часть 2
Родовая сила

Глава 1
Детство

Корни героя нашего повествования уходят в давнюю польскую родословную, предположительно, в период заката Речи Посполитой. В конце XVIII века польско-литовская элита нещадно эксплуатировала русских, а заодно и собственных крепостных, и в стране начались брожения и противостояния. Чтобы поддержать сторонников конфедерации, Екатерина Великая ввела в Польшу войска Суворова, но поляки не угомонились и подняли восстание под предводительством Костюшко. Поскольку Суворов оказался непобедимым полководцем, то восстание было подавлено, пленённый Костюшко водворён в Петропавловскую крепость, а многих восставших препроводили с пользой для дела в Сибирь на освоение тамошних бескрайних просторов. Среди них оказались и предки династии Пекарских. О судьбе одного из их потомков, Александра Павловича Пекарского, пойдёт речь в повествовании.

Понятие родословия, святой памяти о предках, было сметено революцией и безумием Гражданской войны, когда сын шёл на отца, а брат – на брата. В разгуле репрессий был положен запрет на благородство происхождения, предоставлялись привилегии выходцам из неграмотных семей эксплуатируемого класса, история поколений разрушилась до основания, расплодив в обществе Иванов, не помнящих родства. Отечественная война, сплотившая народ, уже уходила в прошлое, но опять всплывали, настораживая людей, то ленинградское дело заговорщиков, то дело московских врачей-вредителей, и строгое табу на родство поколений сохранялось даже в узких семейных кругах.

* * *

Дед Александра по матушке имел имя необычное и исключающее у людей равнодушное к нему отношение – Философий. Был он парень видный: высок, широкоплеч, необычайно силён, добродушен и серьёзен не по годам, соответствуя своему имени. Накануне Первой мировой войны Философий был выбран на сельском сходе авторитетных крестьян рекрутом из семьи Пекарских. Холодным зимним вечером рекрут возвращался домой из церкви, где батюшка Сергий прочёл охранную молитву для воинов, и вдруг услышал из закоулка чей-то мучительный стон. Подошёл и увидел на снегу замерзающего цыгана. Философий постоял, размышляя, как поступить, ведь соплеменников бедолаги на селе недолюбливали за конокрадство. Подумал Философий, да и припёр старика в избу на отогрев. Когда цыган отлежался и пришёл в себя, он подозвал рекрута, вручил ему столовую серебряную ложку и сказал такое напутствие:

– Держи оберег заговорённый. Ты спас меня, а эта ложка спасёт тебя за все три войны, что придутся на твою долгую службу.

Не понял Философий, о каких трёх войнах нагадал ему цыган, но приступил служить царю и Отечеству верой и правдой, а ложку-оберег носил за голенищем правого сапога, не расставаясь с ней ни днём, ни ночью. После боевой подготовки его направили в отделение пластунов-разведчиков. Эти команды царских пластунов и были первым русским спецназом.

Первый Георгиевский крест дед заслужил на Германской войне за взятие языка «под чином» в тылу противника. Потом – революция, Красная армия и звание младшего лейтенанта. А цыганская серебряная ложка не раз спасала его от верной смерти. Однажды в ночной разведке она выпала из сапога, звякнув о камень. Дед вернулся за ней, и разорвавшийся снаряд накрыл всю группу разведчиков. Дед был контужен и с кровью из ушей, но с ложкой за голенищем дополз до своих окопов. Страшно было вспоминать о боях Гражданской войны, где гибли миллионами лучшие люди России.

Будёновка. Полоски на груди.
Винтовка. Штык. Гремучая граната.
Кровавый стяг в атаке впереди,
Где русский брат пошёл на брата.

Так армию рабочих и крестьян
От красной крови Красной и назвали,
Она смела врагов, как ураган,
И был красноармеец крепче стали.

В Финскую войну Философий брал линию Маннергейма, а Отечественную закончил капитаном. «Прополз до Берлина на брюхе», – коротко рассказывал он о тех суровых годах. За пластунский поход дед заслужил орден Боевого Красного Знамени и полный бант солдатских орденов Славы. Хотя Философий был офицером, но солдатские награды ему присваивали за то, что он наравне с рядовыми разведчиками ползал на брюхе. Таков славный боевой путь деда, за который старая бабушка временами упрекала его: «Ты воевал в Гражданскую войну за большевиков, а они нас же растоптали и Россию кровью залили».

Силой неуёмной
Обладал мой дед,
Не дожил немного
Он до сотни лет.

Презирал он немощь,
Слабость на земле.
Капитаном Немо
Дед казался мне.

Он прошёл все войны,
Рядом смерть жила,
Умереть достойно
Деду помогла.

Гроб тихонько вынул
Втайне от старухи,
После баньки выпил
Кружку медовухи.

В чистое оделся,
Лёг, прочтя молитву,
И уснул спокойно
После жизни-битвы.

* * *

Александр Павлович, герой нашей книги, родился в Борисполе, на Украине, в семье служащих. Мама тайком от отца окрестила его в Киевской Лавре. Мальцом Шурик всегда с кем-то лопотал на незнакомом языке. В детской памяти осталось видение Ангела в небесном сиянии и постоянные полёты во сне, в которых он мог подскочить от земли и удерживаться в воздухе силой, скрытой в области пресса. А то подбегал к озеру или оврагу и легко перелетал через препятствие. В ночных полётах под ним мелькали города в незнакомой местности, однажды мчался на огромной скорости в метре от земли и боялся врезаться в движущиеся машины. Как-то Шурка оказался сидящим в нарядной постели и почему-то на другой планете.

К чему бы такие странные видения? Или они случались неспроста? В нас способна вселяться огромная энергия, передаваемая кем-то из предыдущих поколений. Человек, получающий эту родовую силу, должен быть стойким, неустрашимым, не отступающим перед препятствиями. Таким и подрастал Шурка, так почему бы ему не получить в наследство силу рода хотя бы от деда Философия? Иначе для чего ему даны полёты над оврагами и городами, а позже – необыкновенная способность видеть иные миры и образы на астральном уровне, ощущать и понимать то, что недоступно другим и что поэтическая натура щедро выплёскивала в лирических, философских и феерических стихотворениях?

Второй вопрос: как с этой силой управится обладатель? Принесёт ли она радость и благодушие или обернётся злом и проклятьем самому себе? Нашему герою пришлось испытать обе крайности. Вся его жизнь – на перепутье. Красивые полёты раскрепощённой души в светлых просторах воображения отягощались грузом суровых реалий исковерканной жизни, безжалостно сбрасывающей Александра с высоких небес на грешную землю.

* * *

Отец, Павел Иванович Пекарский, физически был очень силён, весь в деда. В молодости он присмотрел невесту Тасю в соседнем селе, куда приспособился добираться по реке на лодке, и его визиты местными парнями были восприняты в штыки. Однажды перед влюблённой парочкой, находившейся в состоянии сладостного волнения от взаимного сердечного влечения, за околицей села внезапно возникла группа крепких парней, устроивших засаду посягателю на чужих девчат. Остановились.

– Оставь её, – донёсся до Павла угрожающий голос.

– Ине появляйся здесь, пока ноги целы, – разъяснил другой голос.

Оставить задушевную подругу? Ввязаться в драку, где шансов на победу никаких, и остаться побитым псом? Ситуация! Как быть? А решение надо принимать быстро! Павел подхватил девицу на руки и ринулся бежать. Он нёсся по пересечённой местности, не чуя ног и не замечая препятствий, уподобившись сохатому лосю, уходящему от волчьей стаи. Ноша была не в тягость, а в радость, не зря же бабушка отзывалась о внуке одним словом: «шкаф». «Шкаф» бежал к реке, погоня не отставала, рассчитывая разделаться с ним на берегу, но просчиталась. Беглецы запрыгнули в припрятанную лодку, и двухместное гребное судно отчалило от берега. Так образовалась молодая счастливая семья.

На войне Павел Пекарский командовал взводом пулемётчиков, пока не получил тяжёлое ранение. Пуля снайпера вошла в плечо и прошла вдоль всего тела до бедра, что не мешало инвалиду войны быть метким охотником. Павел Иванович не утруждал себя заботами о воспитании сына, но учил его таёжной жизни, искусству охоты и чтения следов лесных обитателей, рыбной ловле и вязанию сетей. Учил разжигать костёр при любой погоде, ориентироваться на местности, выживать в сложной обстановке и защищаться. Дед в этом деле тоже не отставал, а ещё его наставлял дядя Илья Рудаев, до войны угодивший в заключение, оттуда штрафником на фронт, а вернулся орденоносцем. Эти наставления бывалых и сильных духом людей оказывали Александру добрую службу на протяжении всей жизни.

Принять решенье не спеши,
А выслушай наказ души,
Сначала оглядись вокруг,
С тем посоветуйся, кто друг.

Коль выбрал путь – не отступай!
Не отвечай на злобный лай,
Спокойным ты и твёрдым будь,
В спокойствии всей силы суть.

Оружье тайное – ум твой!
Его носи всегда с собой,
Не задирай нос перед волком —
Он снизу бьёт разящим толком.

Мальчишка рос холериком, за которым требовался глаз да глаз. До всего ему было дело, везде он норовил вмешаться – где надо, а больше там, где не надо. Как-то, уже на Алтае, мама недосмотрела за четырёхлетним подопечным, оставив его ненадолго дома. Санька тут же принялся за проведение опыта по добыванию огня. Достал коробку спичек, около кухонной печи набрал кучку щепок и отнёс их под кровать, чтобы огонь остался никем не замеченным. Чирк! И чудо! Появился огонёк, из которого разгорелся весёлый маленький костёр. Волшебные огоньки заплясали перед глазами, осветив мерцающим светом подкроватную тьму.

Пляшет, пляшет Саламандра
В разгоревшемся костре,
Свет янтарно-лучезарный
Отражается во тьме.

От костра потихоньку загорелся пол. Почуяв неладное, заорал кот. Завыла собака. Тревога животных передалась поджигателю, но тушить огонь он ещё не научился. Не помогла и Саламандра, дух огня, которая, по германской мифологии, не горит в огне, а гасит его. К счастью, соседка заметила дым, поваливший из форточки на улицу, и всех спасли, вышибив в избе дверь. Так у Александра началась долгая дружба с костром.

Дух Огня – как небесная ярость,
Мал огонь или слишком велик,
Это с детства надолго в нас вкралось,
Это каждый мальчишка постиг.
Будь мгновенным во всяком решенье,
Будь разящим в горячем бою,
Чуть заметны горящие тени
В этом диком и грозном краю.

Маманя учила сынка грамоте, которую тот схватывал на лету, как окунёк наживку. В четыре года, на пятом, он взялся за книгу о приключениях Робинзона Крузо и не оторвался от неё, пока не прочитал.